Кто пленил фельдмаршала Паулюса?

Бывшего старшего лейтенанта Ильченко корреспонденты «Московского комсомольца» разыскали осенью 2004 года в Киеве («У дверей русский…» Н. Галимова, М. Лямина). Тогда ему было 83 года.

Несмотря на то что со времени ареста одной из ключевых фигур командования Третьего рейха прошло почти 62 года, Федор Ильченко помнит все так, как будто это было вчера.

«– Вот, значит, площадь Павших Борцов Революции, вот универмаг, вот здание райкома партии, – старательно рисует в блокноте схему месторасположения штаба немецкой армии мой собеседник, – а мы были на другой стороне площади, вот прямо тут, рядом с театром, – на листке появляется крестик, обозначающий позиции подразделения Ильченко».

«Едва мы приблизились к универмагу, – продолжает свой рассказ ветеран, – как тот немец, что нам махал (он представился адъютантом командующего Южной группой немецких войск генерала Росске), вдруг остановил нас и говорит: дальше, мол, не идите, здесь все заминировано, обходите универмаг с другой стороны».

Возникло подозрение, что немцы что-то замышляют. Ведь полного доверия безусловно не было. Федор Михайлович признается тогда: «Вообще в этот момент всем нам, кто отправился на переговоры с врагом, было как-то не по себе. Нет, было не страшно, просто не хотелось умереть от шальной пули или из-за собственной доверчивости. Однако нас не обманули. Адъютант Росске встретил нас у металлических дверей подвала. “Вы как старший пойдете со мной в подвал один, без оружия”, – заявил он, обращаясь ко мне. Я не согласился, требуя провести со мной и всех остальных бойцов. В конце концов мы сторговались: я, переводчик и офицер связи спускаемся в подвал, а автоматчики остаются снаружи. Правда, оружие мы все же взяли с собой.

По лестнице, ведущей в глубь подвала, мы еле протиснулись – она была буквально облеплена немецкими солдатами. По моим подсчетам, там находилось не менее полутора тысяч человек. (…)

Пройдя большой коридор, мы попали в некое подобие кабинета – это и был штаб. Он был пуст, но тут из-за шторки, которая вела в соседнее помещение, начали один за одним выходить немецкие офицеры. Сначала представился генерал Росске – он был очень молодым, я даже удивился, когда же он успел стать генералом? Следом за ним вышел начальник штаба 6‐й армии генерал-лейтенант Шмидт. Увидев его, я решил было, что это и есть Паулюс. Шмидт выглядел значительно старше Росске и по виду, как мне показалось, потянул бы на командующего армией. Потом из соседней комнаты вышли еще несколько офицеров, в том числе и личный адъютант Паулюса Вильгельм Адам. “Фельдмаршал ожидает вас в соседней комнате, только идите туда один”, – сказал он.

Я зашел. В комнате за шторкой было намного светлее – на большом столе, накрытом зеленой бархатной скатертью, стояло несколько коптилок, сделанных из гильз. Я сразу обратил внимание, что на одном из стульев стоит аккордеон – видимо, кто-то из высших офицеров протащил его с собой через весь фронт и не расстался даже тогда, когда жизнь буквально висела на волоске. В углу на топчане лежал Паулюс. Его мундир, на который еще не успели пришить фельдмаршальские погоны, висел на стуле. Увидев меня, Паулюс медленно поднялся. Видно, что он был очень плох, – осунувшийся, изможденный, небритый, в замызганной одежде. В отличие от своих офицеров, Паулюс старался не смотреть мне в глаза и не подал руки. Он лишь сказал тихо: “Я хочу, чтобы сюда приехал представитель штаба вашего фронта, 6‐й армией я больше не командую”. Это означало капитуляцию».

Генерал-майор И.А. Ласкин был назначен начальником штаба армии после расформирования 172‐й стрелковой дивизии, которой он командовал с октября 1941‐го.

В книге «На пути к перелому» о событиях, предшествующих пленению фельдмаршала Паулюса, он напишет так: «Старший лейтенант Ф.М. Ильченко был принят начальником штаба армии Шмидтом и командующим южной группой войск Росске. Они заявили, что готовы начать переговоры о капитуляции, но официально будут вести их только с представителями более высокого ранга, и тут же попросили, чтобы русские прекратили артиллерийский огонь.

О результатах первых предварительных переговоров с немецкими генералами Ильченко по телефону доложил командиру бригады полковнику И.А. Бурмакову, а тот – командующему 64‐й армией генералу М.С. Шумилову».

Далее генерал Ласкин отмечает: «…В 7 часов 40 минут 31 января меня и моего заместителя по политической части подполковника Б.И. Мутовина вызвал командующий армией генерал М.С. Шумилов. В его домике находился член Военного совета армии бригадный комиссар З.Т. Сердюк.

…В этот момент задребезжал телефонный звонок, и в трубке, которую поднял командарм, послышался голос полковника Бурмакова. Он снова докладывал, что, по сообщению старшего лейтенанта Ильченко, немецкое командование принципиально готово пойти на переговоры о капитуляции, однако вести их согласно только с официальным представителем штаба Донского фронта. Бурмаков просил указаний на дальнейшие действия.

– Для ведения переговоров с немецким командованием выезжает начальник штаба армии генерал Ласкин, – сказал М.С. Шумилов.

В район боевых действий сразу же выехали подполковник Б.И. Мутовин и начальник разведки. Маршрут их следования к фронту проходил через вспомогательный пункт управления армии, и находившийся там начальник оперативного отдела штаба армии полковник Г.С. Лукин, узнав о цели поездки офицеров, присоединился к ним».

О том, как действовала группа подполковника Б.И. Мутовина в штабе фельдмаршала Паулюса, генерал Ласкин приводит рассказ своего замполита, который по какой-то причине особо отмечает: «ДО ПРИБЫТИЯ ГЕНЕРАЛА ЛАСКИНА НИКТО ИЗ НАС К ПАУЛЮСУ ДОПУЩЕН НЕ БЫЛ».

Получается, что воспоминания полковника в отставке Ф.М. Ильченко о том, как он прошел в комнату фельдмаршала Паулюса, не более чем байка…

В целом же восстановить истинную картину того события нам поможет сохранившийся в Центральном архиве Министерства обороны один уникальный документ: «Краткое описание пленения штаба 6‐й немецкой армии во главе с ее командующим генерал-фельдмаршалом Паулюсом в г. Сталинграде частями 64‐й армии Донского фронта 31 января 1943 года», подписанное начальником оперативного отдела штаба 7‐й гвардейской армии гвардии полковником Куприяновым и старшим помощником начальника оперативного отдела гвардии подполковником Хижняковым. Датирован документ 25 сентября 1943 года. В нем говорится следующее: «В ночь на 31.1.43 г. здание универмага было блокировано частями 38‐й мотострелковой бригады и 329‐го инженерного батальона. Телефонные провода, идущие из штаба 6‐й немецкой армии, были перерезаны.

31.1.43 г. во время перестрелки с охраной фон Паулюса в 6.00 из подвала универмага вышел его личный адъютант полковник Адам, который заявил, что немецкое командование желает вести переговоры с нашим командованием.

Об этом было немедленно доложено командующему 64‐й армией генерал-лейтенанту тов. Шумилову М.С., который приказал установить время переговоров с 8.00 до 10.00 31.1.43 г. и в этот период войскам армии огня не вести.

В 8.00 с полковником Адамом в штаб 6‐й германской армии прошли заместитель командира 38‐й мотострелковой бригады подполковник тов. Винокур О.А. и начальник Оперативного отделения бригады старший лейтенант тов. Ильченко Ф.М.

Первых представителей с нашей стороны приняли начальник штаба 6‐й германской армии генерал-лейтенант фон Шмидт и командующий южной группой окруженных немецких войск генерал-майор Росске, которые заявили, что переговоры о капитуляции фон Паулюс будет вести только с представителями от генерала Рокоссовского или штаба армии.

В 8.15 в штаб 6‐й немецкой армии прибыли начальник Оперативного отдела штаба 64‐й армии полковник Лукин Г.С, начальник Разведывательного отдела армии майор Рыжов И.М. и заместитель начальника штаба армии по политической части подполковник Мутовин Б.И…Полковник Адам пытался проверить полномочия нашей делегации на ведение переговоров о капитуляции 6‐й немецкой армии. Делегация категорически отклонила это требование. При появлении нашей делегации среди немцев произошло полное замешательство. Они подняли крик, шум и, расталкивая друг друга, дали ей дорогу по направлению к темному подвалу, а затем в помещение штаба Паулюса.

В комнате начальника штаба 6‐й немецкой армии в это время находился сам начальник штаба генерал-лейтенант Шмидт, его адъютант, командующий южной группировкой германских войск командир 71‐й пехотной дивизии генерал-майор Росске, его начальник штаба, переводчик и адъютанты – всего семь германских офицеров.

Комната слабо освещалась огарком свечи и тускло горевшей лампой.

При появлении в штабе нашей делегации все офицеры, во главе с генерал-лейтенантом Шмидтом и командующим южной группировкой немецких войск генерал-майором Росске, несколько растерялись, встали, приветствовали делегацию и затем представились.

На требование нашей делегации проводить ее немедленно к генерал-фельдмаршалу Паулюсу немецкий переводчик от имени генерал-лейтенанта Шмидта ответил, что Паулюс находится в отдельной комнате, что он не здоров и в данное время армией не командует ввиду ее расчленения на отдельные боевые группы; этими группами командуют назначенные Паулюсом генералы: северной группой – командир 11‐го армейского корпуса, южной – командир 71‐й пехотной дивизии. Сам Паулюс сейчас является “частным лицом”, и переговоры будет вести его начальник штаба генерал-лейтенант Шмидт.

Делегация предъявила генералам Шмидту и Росске ультиматум о немедленном прекращении сопротивления и о полной капитуляции южной немецкой группировки.

Все условия капитуляции немецким командованием были приняты, однако со следующей оговоркой: во-первых, чтобы генерал-фельдмаршалу Паулюсу делегация никаких допросов не устраивала, так как все показания военного порядка он будет давать только генерал-полковнику Рокоссовскому; во-вторых, обеспечить полнейшую безопасность Паулюсу, чтобы на него не могли дорогой или при выходе напасть и убить; в-третьих, что хотя генерал-фельдмаршал Паулюс и является “частным лицом”, но пока он не уедет, солдат не разоружать, и что после его отъезда он не отвечает за действия своих подчиненных.

Эта просьба была изложена генерал-лейтенантом Шмидтом “особо трогательным” тоном. В конце он даже прибавил, “что иначе сердце генерал-фельдмаршала, увидевшего своих солдат разоруженными, не сможет выдержать”. (…)

Через 40 минут прибыл начальник штаба 64‐й армии генерал-майор тов. Ласкин И.А., который вторично объявил условия капитуляции и предложил командующему южной группой генерал-майору Росске подписать приказ о прекращении боевых действий и сдаче оружия.

Все требования немецкое командование полностью приняло. В части немецкой армии были разосланы офицеры и представители нашей делегация с приказом генерал-майора Росске о прекращении сопротивления, сдаче оружия и капитуляции.

К этому моменту около здания универмага, где находился генерал-фельдмаршал фон Паулюс, уже можно было наблюдать сотни немецких солдат и офицеров, вопреки воле Паулюса бросивших свое оружие.

Наряду с предъявленным ультиматумом о капитуляции войск, были объявлены условия пленения Паулюса и его штаба, а также командующего южной группой и его штаба.

Наша делегация разрешила Паулюсу взять с собой начальника штаба и свою свиту: адъютанта – полковника Адама, двух офицеров-ординарцев, личного врача, денщиков, личные вещи. На выполнение ультиматума и сборы к отъезду давался один час.

Наблюдение за выполнением ультиматума о немедленной капитуляции и передаче личного состава остатков южной группы и ее вооружения было возложено с нашей стороны на подполковника тон. Мутовина и майора тов. Рыжова, а со стороны германского командования – на командующего южной группой генерал-майора Росске и его штаб.

По истечении установленного срока (одного часа) для сборов генерал-фельдмаршала фон Паулюса и его свиты, генерал-майор тов. Ласкин, полковник тов. Лукин, подполковник тов. Винокур и подполковник тов. Мутовин в сопровождении начальника штаба 6‐й германской армии генерал-лейтенанта Шмидта вошли в кабинет (комната в подвале) генерал-фельдмаршала Паулюса. Генерал-лейтенант Шмидт представил делегацию 64‐й армии фон Паулюсу. Последний приветствовал делегацию и предложил сесть. (…)

В момент появления представителей 64‐й армии Паулюс, одетый в шинель, ходил по комнате, а затем сел одновременно со всеми. На вопрос генерал-майора тов. Ласкина, готов ли генерал-фельдмаршал фон Паулюс к отъезду, он ответил, что к отъезду готов, что необходимые распоряжения им были отданы раньше и что о всех переговорах и условиях капитуляции он своими представителями информирован и со всем согласен».

К слову сказать, немецкий фельдмаршал Паулюс не мог себе позволить разговаривать не то что со старшим лейтенантом, но даже и с полковником. Факт непреложный. Да и с советским генералом он хотел говорить только в должности не ниже командующего войсками фронта. Правда, пришлось ему общаться с Ласкиным. Однако отметим, не ниже…

Что же касается Ильченко, то так хорошо запомнившиеся ветераном детали могли быть им усвоены в послевоенное время. Хотя бы на тех же юбилейных встречах в Волгограде.

И аккордеон на одном из стульев деталь знаковая. Этот аккордеон однажды попадет в качестве трофея в руки одного полководца. А спустя десятилетия потомки маршала захотят продать его. Странное желание…

И «мундир, на который еще не успели пришить фельдмаршальские погоны, висел на стуле». Еще одна деталь. Правда, кто только мог подвезти Паулюсу эти погоны, когда его армия находилась в полном окружении? А уж тем более пришить их, если в этот высший чин Паулюс был произведен буквально только что…