История знает еще один удивительный случай, связанный с тайнами престолонаследия. Историю найденыша Каспара, который тоже мог оказаться наследным принцем, до сих пор вспоминают как некий феномен.

Кем был этот юноша, ставший жертвой чьего-то злобного плана и выращенный в неволе? Некоторым казалось, что перед ними царственный отпрыск, насильственно отлученный от трона и брошенный в темницу. Другие считали, что он был просто наивным дикарем, однажды выпущенным к людям.

26 мая 1828 года в Нюрнберге, на площади Уншлитт, появился 16-летний подросток. Он шатался и ковылял, как человек, которому трудно держаться на ногах, не мог внятно отвечать на вопросы и производил впечатление умственно отсталого. Юношу подобрал сапожник Вайхман, живший неподалеку. Ему показалось, что парень плохо ориентируется в городе и просит показать ему дорогу.

«Откуда ты?» – спросил сапожник. Тот односложно ответил: «Регенсбург». На все дальнейшие вопросы следовала одна и та же фраза, явно заученная наизусть: «Хочу быть кавалеристом, как мой отец». Юноша протянул сапожнику конверт, адресованный «Господину командующему 4-м эскадроном 6-го полка легкой кавалерии. Нюрнберг». Сапожник проводил молодого человека до ближайшего поста городской стражи и сдал солдатам. Оттуда подростка направили к дому командующего Фридриха фон Вессенига. Того в этот момент дома не было.

Незнакомец вошел, не сняв шляпы, и на вопрос слуги, что ему нужно, косноязычно ответил, что его направили в этот дом и что он останется здесь, заключив при этом: «Хочу быть кавалеристом, как мой отец». Слуга предложил незнакомцу мясо и пиво, но эти вполне типичные для немца вещи вызвали у него отвращение. Тогда ему предложили черный хлеб с водой, и он с готовностью это съел. Очевидно, это была единственная привычная для него пища. В ответ на расспросы он механически повторял, что хочет быть кавалеристом. Слуга отвел его на конюшню и предложил поспать на соломе.

Через несколько часов пришел фон Вессениг и услышал от домочадцев о странном госте. Командующий попытался разбудить парня. Увидев перед собой кавалерийскую форму, незнакомец принялся радостно рассматривать и щупать саблю, заявив, что таким хотел бы стать. Ему ответили, что он маловат ростом и может начать с пехоты.

«Нет, нет, не в пехоту. Я хочу быть вот этим. Почему нет?» – воскликнул парень. Потом он добавил, что у него есть опекун, который всегда велит ему снимать шляпу и добавлять «ваша милость».

Молодой человек вел себя как шестилетний ребенок. Командующий не знал, что же с ним делать, и к восьми вечера доставил его в полицию. Там неизвестный повторял только три фразы – «Хочу быть кавалеристом», «Отведите домой» и «Не знаю». От постоянных передвижений по городу он устал и жалобно хныкал. Бедняга не понимал, где находится, и апатично рассматривал помещение. Ему принесли черный хлеб и воду.

Никто не знал, что с ним делать, ведь никакого преступления парень не совершил и держать его под стражей не имело смысла. Когда один из полицейских случайно вынул монетку, юное создание вновь испытало инфантильный восторг. Незнакомец вертел монетку, наслаждаясь ее блеском, и вдруг стал повторять: «Лошадка, лошадка». Перед парнем положили бумагу и перо, что выглядело довольно глупо, учитывая, что он и говорить-то не умел. Однако тот уверенно взял перо и написал «Каспар Хаузер». Именно так его и назвали за неимением другого имени.

Оказавшись в тюремной камере Фестнеровой башни, он вдруг сказал, что у него уже была такая комната, и спокойно уснул. Полицейские привыкли к найденышу, дарили ему монетки и ленточки, принесли деревянную лошадку. Бедняга так обрадовался, что полицейские догадались: эта вещь ему знакома. Ему отнесли в камеру несколько лошадок, которых он пытался кормить хлебом, утверждая, что они едят. Однажды прищемив палец игрушкой, он сказал, что «лошадка кусается».

Конечно, полицейские обратили внимание на вещи незнакомца. Они надеялись с помощью одежды Каспара прояснить его происхождение. Полицейский протокол свидетельствует, что на Каспаре была войлочная шляпа с желтой шелковой лентой и тонкой полоской красной кожи, внутри можно было увидеть почти стершееся изображение Мюнхена – отчасти это согласуется с фразами Каспара, произнесенными на старобаварском диалекте. Вокруг шеи обернут черный шелковый шарф. Кроме того, на нем была рубашка из грубой ткани и пестрый жилет, застиранный и не новый, и серая полотняная куртка, оказавшаяся фраком с обрезанными фалдами – то ли для удобства, то ли для конспирации, чтобы никто не узнал в незнакомце аристократа. Его брюки напоминали егерские. А тяжёлые ботфорты, подбитые гвоздями и лошадиными подковами, были молодому человеку малы, поэтому носки их оказались кем-то отрезаны, и пальцы ног Каспара торчали наружу, как в сандалиях. Зато вещи в карманах были примечательны – например, на одном из двух молитвенников была изображена корона, посыпанная золотой крошкой, а на носовом платке вышиты инициалы «К.Х.». Также имелся ключ, вызывавший естественный вопрос: от чего он? И наконец – роговые четки и небольшие молитвы, выпущенные в Праге, Зальцбурге, Бургхаузене. Но что это давало полицейским? По размышлении они сожгли одежду, решив, что она износилась.

Письма, адресованные капитану кавалерии, представляли особый интерес. Их отличала нарочито простонародная манера, несколько грубоватая и небрежная. Первое, грубоватое по форме и с ошибками, писал мужчина. Он сообщал, что получил ребенка 7 октября 1812 года, но у самого 10 детей, а средств не хватает. Поэтому, дескать, он и отдает парня в кавалерию. «…С 1812 года я ему не позволял из дому сделать ни шагу, так что никто не знает, где его держали, а сам он тоже не знает, ни что у меня за дом, ни где он есть. Так что спрашивайте его, сколько хотите: он вам всё равно ничего не скажет».

Второе письмо было как будто бы от женщины, но оказалось подделкой: «Родился он тридцатого апреля в году 1812. Я простая бедная девчонка, мне кормить ребенка нечем, а его отец умер».

В письме указывалась дата рождения ребенка – 30 апреля 1812 года. Очевидно, от этой даты можно было отталкиваться в дальнейших поисках. Юноша родился в Вальпургиеву ночь – ночь ведьм и нечистой силы. А сама история его похищения и лишения свободы напоминает сюжет модной между 1805 и 1820 годами драмы «Жизнь есть сон» Кальдерона: в этой пьесе царевича Сехисмундо, на которого наложено проклятие, тоже держат под замком, дабы не дать ему жить среди людей. Не исключено, что тюремщик Каспара знал сюжет этой пьесы и перенес его в реальную жизнь, сделав ее «сном» для своего узника.

Надзиратель Хильтель стал брать Каспара к себе домой, и парень подружился с его детьми – 11-летним сыном и 3-летней дочкой. Общаясь, он начал осваивать язык.

Психическое состояние юноши вызвало большой интерес у юристов и педагогов. Они начали заниматься с этим кротким дикарем и неплохо преуспели в его воспитании. Наконец сам бургомистр Якоб Фридрих Биндер взял на себя его воспитание и охотно принимал всех, кто желал помочь Каспару в образовании. С того дня найденыш находился на попечении муниципалитета Нюрнберга. В последующие годы педагог, теософ и гомеопат Георг Фридрих Даумер учил парня различным дисциплинам и обнаружил у него талант к рисованию. Это было важно, потому что Каспар начал изображать на листе бумаги какие-то предметы по памяти и из этого можно было бы выяснить, где он их видел. Например, изображенные Каспаром цветы очень напоминали рисунок дворцовой решетки замка Пильзах, а квадратик с символами был точным изображением фамильного герба на решетке замка. Даумер был добрым человеком и 28 июля 1828 года получил разрешение взять Каспара к себе домой как воспитанника. Каспар уютно нежился в мягкой постели и стал видеть сны, которые принимал за реальность. Эти сны тоже наводили на мысль о его высоком положении, потому что чаще всего он видел себя маленьким ребенком в огромных залах дворца. В доме Даумера его научили писать и играть на клавесине, причем обучался он очень быстро.

Судебный врач Прой заявил: «Этот человек не является ни сумасшедшим, ни тупоумным, но он явно был насильственно лишен всякого человеческого и общественного воспитания». Доктор добавил, что перед ним единственный в своем роде, еще не наблюдавшийся, особый случай.

14 июля 1828 года бургомистр Биндер разослал сообщение о Каспаре («Прокламацию Биндера») в разные края. Он надеялся отыскать кого-то, кто прольет свет на эту историю. Неожиданно 15 июля ему пришло письмо от главного судьи апелляционного суда города Ансбаха Пауля Иоганна Ансельма Риттера фон Фейербаха, который был известен тем, что запретил применение пыток в Баварии. Этот достойный муж потребовал от Биндера немедленно изъять отовсюду сообщения о Каспаре, дабы не спугнуть преступника, который может замести следы. Именно фон Фейербах был первым человеком, заподозрившим в этом деле придворные интриги. Он не сомневался, что Каспар – человек королевского происхождения, от которого поспешили избавиться претенденты на трон. Узнав, что одежда Каспара уничтожена, судья рассердился: он надеялся прояснить это дело с помощью вещественных улик.

Каспару в чем-то повезло. К моменту его появления в Нюрнберге такой феномен, как дикое воспитание, стал известен и вызывал большой интерес. Многие хотели взять его к себе, изучить, обучить, воспитать. О нем писали мемуары и вели научные дневники. В общем, можно сказать, что пусть ненадолго, но он обрел внимание и счастье быть любимым и ухоженным. О нюрнбергском чуде стало известно даже в США. Каспар сделался газетной сенсацией. В следующем году только в немецкоязычных газетах Германского союза и Австрии вышло 25 статей о Каспаре, а за последующие три года – 70 книг и брошюр.

С другой стороны, в такой известности ничего хорошего не было, потому что преступники, по какой-то причине лишившие Каспара детства и свободы, вовсе не желали огласки. Кроме того, фон Фейербах считал, что найденыша необходимо оградить от назойливых посетителей, иначе он «погибнет от нервной лихорадки или превратится в слабоумного». Действительно, Каспар вскоре заболел, и доктор сказал, что это от переизбытка впечатлений, на него ведь в буквальном смысле обрушился весь мир, о котором он 16 лет своей жизни не имел ни малейшего представления. Время от времени, общаясь с людьми, он впадал в прострацию и не реагировал на вопросы.

Его медицинское обследование показало, что некоторые дефекты рук и ног связаны с многолетним сидением в одной позе – вероятно, в очень узком и низком помещении, где невозможно было выпрямиться. Непривычен он был и к пище. Если ему давали кофе или вино, это вызывало рвоту. Молоко приводило к расстройству пищеварения. Там, где его держали, он не получал ничего, кроме хлеба, воды и небольшого количества зелени. Он не переносил некоторых запахов, яркого света, резких звуков. Впоследствии ему понравилось слушать музыку, но громкие звуки военного парада вызвали у него ужас. У Каспара отмечались и весьма странные представления о мире. Он принимал изображения за живых людей: например, хотел схватить в зеркале свое собственное отражение или плакал и требовал не мучить Христа на распятии. Всех людей он называл «парнишками» (на баварском диалекте – «Buam»), независимо от их возраста и пола. Также и все животные для него были «лошадками». В то же время у Каспара были невероятно обострены обоняние, слух и тактильные ощущения.

При исследовании «королевской» версии было установлено, что долгожданный наследник, родившийся в семье баденского герцога Карла из династии Церенгенов и его жены Стефании де Богарне 29 сентября 1812 года, внезапно заболел и умер 16 октября. Гроб с его телом вынесли из дворца, и похоронная процессия двинулась в Пфорцхайм к церкви Святого Михаила – фамильному склепу Церенгенов. Фейербах утверждал, что в тот день похоронили вовсе не принца, а какого-то другого мальчика из близкого окружения баденского двора. Следы этого умершего ребенка были обнаружены в Главном государственном архиве Карлсруэ. 26 сентября 1812 года, за три дня до появления на свет принца, родился некий Блохман, сын придворного работника графини Луизы Каролины Хохберг. Там же есть сведения, что вечером 27 ноября скончался Каспар Эрнст Блохман. Именно этим ребенком мог быть подменен принц Баденский. Очевидно, первые годы он провел в Карлсруэ, а потом был перевезен в Бойген, где жил 4 года. Предполагаемым местом его пребывания считался бывший госпиталь в Бойгене. Потом речь зашла о Пильзахе – полуразрушенном замке, окруженном рвом. Он находился в Верхнем Пфальце и в 1924 году был куплен поэтессой Кларой Хофер, которая сразу поняла, что это и есть прибежище Каспара Хаузера. В доме она обнаружила потайную каморку с глиняной посудой. После смерти Хофер замок переходил из рук в руки. В 1955 году его приобрел архитектор Герман Курцендёрфер. 13 марта 1982 года, когда уже было разрешено проводить реконструкцию старинных построек, архитектор стал вскрывать стену и попал в помещение темницы. Каково же было его удивление, когда из-под обломков он вдруг извлек маленькую игрушечную лошадку с отломанной ногой. Тогда он и понял, что темница Каспара Хаузера найдена. Эта игрушка полностью соответствовала тем рисункам, которые делал юноша.

По этому месту можно было реконструировать образ жизни Каспара в течение многих лет. Он находился в каморке, в которой нельзя было ни встать, ни лечь, поэтому все время сидел, прислонившись спиной к стене, или ползал по полу. Два окна были забиты досками, и внутрь почти не проникал свет. В каморке царила полная тишина, туда не доносилось ни пения птиц, ни людских голосов. В полу находилась дырка с ночным горшком, который кто-то опорожнял, пока Каспар спал. На рассвете он находил кусок хлеба и кружку воды. Иногда ему в воду что-то подмешивали, и он спал крепче обычного. Тогда ему подстригали волосы и ногти, меняли одежду. Общался он только с деревянной лошадкой из светлого дерева, которую он возил по полу и украшал обрывками бумаги. Спасало его только то, что о существовании внешнего мира и других живых существ он не имел представления, поэтому не догадывался, насколько ужасно его положение. Потом какой-то человек наспех научил его писать имя Каспар Хаузер, заставил заучить несколько слов и понес туда, где его должны были найти. Довольно грубо он обучил парня кое-как ходить и, дотащив до Нюрнберга, бросил на произвол судьбы. Впоследствии Каспар не винил своего тюремщика, полагая, что виноват был лишь тот, кто обрек его на такое существование.

Но на этом злоключения Каспара не кончились. Судьба отвела ему всего пять лет свободы и жизни среди людей. Его известность становилась опасной для многих претендентов на власть. И на Каспара было совершено первое покушение – прямо в доме его учителя и наставника Даумера.

По словам Каспара, в подсобном помещении возле дома на него напал «черный человек», сжимавший широкий нож мясника. А дальше он почувствовал сильный удар в голову и, падая, услышал: «Ты должен умереть раньше, чем успеешь покинуть Нюрнберг!» Голос показался ему знакомым. Очнувшись, парень понял, что лежит на полу, а лицо у него залито кровью. Он добрался до дома и спустился в подвал: очевидно, чтобы там спрятаться. Позднее фрау Даумер нашла его там по пятнам крови на ступеньках. Оправившись от ранения, он лишь смог описать нож с широким прямоугольным лезвием, которым орудовал преступник.

Король Людвиг Баварский утверждал, что ответственность за это покушение на юношу несет герцогство Баден. Он назначил награду в 500 гульденов тому, кто предоставит улики. Но это был не благородный жест, а тонкий расчет. Давно уже тянулся территориальный спор между Баварским королевством и герцогством Баден из-за графства Пфальц, которое баварцы хотели забрать себе.

В 1830 году в Карлсруэ скончался последний представитель рода Церенгенов и на трон вступил первый Хохберг. Именно в это время в жизни Каспара Хаузера вдруг появляется новый человек – аристократ из Англии Филип Генри Стенхоуп, агент баденского двора. Его задача – изолировать Каспара, чтобы он не стал помехой новым правителям Бадена. Лорд Филип Генри превращается для наивного Каспара в подобие змея-искусителя, Мефистофеля. Он дарит юноше дорогие вещи, окружает его заботой. Даумеру все это не нравится, но он уже ничего не в силах сделать: в юном Каспаре просыпается дух роскоши, желание ярких впечатлений и светской жизни. Стенхоуп перевозит Каспара в Ансбах, но вскоре уезжает в Лондон, пообещав забрать юношу к себе. Тот пишет своему покровителю восторженные письма. Там же, в Ансбахе, живет и судья фон Фейербах. Он устраивает Каспара переписчиком в суде, а сам продолжает свое расследование, все больше убеждаясь, что Каспар – принц Бадена, сын герцога Карла Церенгена. В феврале 1832 года судья приходит к окончательному заключению. Официально судья делал заключение для вдовствующей королевы Каролины Баварской и с полицейским лейтенантом Хикелем отправил ей документ под названием «Мемуар о Каспаре Хаузере». Содержание этой рукописи долгое время сохранялось в секрете. Только через 19 лет после смерти судьи его сын, философ Людвиг фон Фейербах, предал его гласности, но сам при этом тоже не избежал преследования и угроз. В конце концов публикация документа была запрещена.

Судья фон Фейербах понимал, что только высоким происхождением Каспара можно объяснить столь странную форму его изоляции от мира, а также обстоятельства расследования покушения на него. Из дела исчезали улики, никто не попытался получить высокое вознаграждение за новые сведения. Создавалось впечатление, что кто-то очень влиятельный заинтересован в том, чтобы преступников не нашли, а дело замяли.

Главной интриганкой в этом запутанном деле судья считал Луизу Каролину Гейер, баронессу фон Гейерберг, которая была второй женой великого герцога Баденского Карла Фридриха и вместе с потомством не могла претендовать на престол. Единственным способом добиться власти могло быть только устранение прямых наследников. И действительно – шесть представителей Церенгенов скончались за небольшой срок при непонятных обстоятельствах. Это были великий герцог, погибший при падении кареты; его внук Карл (предполагаемый отец Каспара), доживший лишь до 32 лет; оба сына Карла; и наконец – его холостой дядя Людвиг, которого отравили. Только после этого вышеназванная Луиза Каролина смогла посадить на баденский трон своего сына Леопольда.

Пауль фон Фейербах так близко подобрался к придворным интригам, что сам стал жертвой. Многие считали его смерть неестественной.

Почти через год пришла очередь и Каспара Хаузера. 17 декабря 1833 года он погиб. Теперь уже неизвестно, каким образом его заманили в парк Ансбаха – возможно, пообещав ему передать весточку от лорда Филипа Генри. Установить подлинные обстоятельства его гибели практически невозможно. Остались тайна и могильный камень с надписью: «Здесь лежит Каспар Хаузер – загадка своего времени: неизвестное происхождение, загадочная смерть в 1833».

В 1974 году немецкий режиссер Вернер Херцог снял об этой истории впечатляющий фильм «Каждый за себя, а Бог против всех», получивший Гран-при Каннского фестиваля.