Такую же мистификацию породила скорая смерть супруги императора Александра I Елизаветы Алексеевны. По официальной версии, императрица умерла в городе Белёве по причине болезни, ускорившейся в связи со смертью мужа.

По второй, популярной в народе, версии на самом деле Елизавета не умерла в Белёве, а решила вслед за мужем «отказаться от мирской жизни», став затворницей по имени Вера Молчальница. Вторая версия – о подмене императрицы монахиней – подкреплялась тем, что в архивах одного из королевских домов Европы сохранилась копия письма к великому князю Константину Павловичу. В нем была просьба пояснить, о каком человеке в черном написал великий князь адресату. Речь шла о вышедшем из покоев Елизаветы Алексеевны в ночь ее смерти таинственном человеке в черном одеянии. Это якобы могла быть сама императрица, тайно ушедшая в монастырь.

Существует и третья версия: Елизавета была убита в Белёве, поскольку Николай I и его мать Мария Федоровна считали ее претенденткой на трон. Некоторые местные жители даже утверждали, что императрица «тайно захоронена в Белёве» и все старожилы знают, где находится ее могила. В этом слухе есть часть правды: в саду купца Дорофеева, в доме которого останавливалась и умерла Елизавета Алексеевна, действительно находился склеп с захороненными внутренними органами императрицы, которые были забальзамированы после вскрытия. Это и породило зловещие слухи.

История гласит, что императрица жаловалась на здоровье и хотела провести несколько дней в Белёве, в доме купца Дорофеева. Оставив ее в одиночестве, хозяева ушли спать, но вскоре были разбужены сообщением, что августейшая особа скончалась. Далее купчиха Дорофеева, приблизившись к смертному одру, чтобы поцеловать руку, якобы увидела перед собой совсем другую женщину. Еще один таинственный момент: священника из духовного училища Белёва приглашали исповедовать и причастить какую-то женщину, но она была так закутана, что рассмотреть ее он не смог. И наконец – это: когда гроб с императрицей увезли, в доме местного священника объявилась странница, отличавшаяся изысканными манерами. На вопросы о своем происхождении она отвечала уклончиво. В Белёве немедленно распространился слух, что эта странница и есть императрица.

Не слишком убеждает то, что императрица чувствовала себя в Таганроге вполне поправившейся. Она пережила смерть мужа и могла вновь заболеть. Сторонники версии подмены ссылаются на письмо Елизаветы ее матери Амалии Гессен-Дармштадтской: «Пока он здесь останется, и я здесь останусь: а когда он отправится, отправлюсь и я, если это найдут возможным. Я последую за ним, пока буду в состоянии следовать». Но речь может идти и о смерти: слово «отправиться» имеет разные значения, как и выражение «следовать за кем-то».

К тому же духовник императрицы, отец Алексий Федотов, и другие священники служили по ней панихиду, что совершенно невозможно и преступно при живом человеке. И наконец, тело Елизаветы Алексеевны 22 июня 1826 года было выставлено для прощания в Петропавловском соборе. Ее видели множество людей.

Пищу для легенд давала и сама Вера Молчальница. В монастыре она как-то заболела горячкой и в бреду обмолвилась, что родители ее были «так богаты», что она «горстью выносила золото для раздачи бедным». Но немецкое семейство Елизаветы Гессен-Дармштадтской богатым не было, и едва ли кому-то из них приходило в голову раздавать золото бедным.

«Ах вот что! – скажут сторонники легенды. – А почему же тогда монахиня говорила: “Вы думаете меня зовут Верой? Нет, я не Вера, а Лиза”?»

И на это можно возразить. Имя Лиза еще не говорит о том, какому именно лицу оно принадлежит. Ее могли звать Лизой до того, как она постриглась и приняла монашеское имя Вера. Можно допустить и другое: сама Вера Молчальница хотела привлечь внимание к своей личности, заинтриговать слушателей. Мечты – грех простительный. Услышав однажды, что ее принимают за императрицу, она решила поддержать легенду, а потом и сама невольно в это поверила.

Совсем неубедительно выглядит доказательство, основанное на вензелях: в сделанных Верой выписках из Священного Писания она изображала монограммы с буквами «А», «П» и «Е» в различных сочетаниях (например, АП, ЕА). Ох уж эти вензеля! Вензель, написанный и раскрашенный старцем Федором Кузьмичом, тоже служил аргументом сторонников подмены. Но монограммы еще не означают инициалов монарших особ. К тому же это могло произойти по той же причине, по которой монахиня называла себя Лизой: она примеряла на себя чужую судьбу. То есть, как сказали бы все те же психологи, имела место сублимация Веры Молчальницы, вообразившей себя императрицей. Кстати, сама манера в задумчивости рисовать чьи-то вензеля на полях книг или оконном стекле – типичная черта романтических барышень той эпохи. Достаточно вспомнить пушкинскую Татьяну Ларину. Если представить себе, что Вере Молчальнице, ушедшей в монастырь, были не чужды романтические настроения и хотелось «немного побыть царицей» или ей некогда нравился император как интересный мужчина, то становится понятна и ее легенда, и даже то, почему она ушла в монастырь.

Опять же на уровне слухов было известно, что ее посещал в монастыре Николай I. Но даже если и посещал, то не потому ли это происходило, почему в свое время его венценосная бабушка требовала к себе, в Россию, самозваную княжну Тараканову? Чтобы выяснить, насколько опасна самозванка. Говорилось, что разговор нового императора с монахиней происходил за закрытой дверью и она отвечала ему письменно, а потом он эти листки сжег. Может, потому и сжег, что убедился – не опасна и мешать ему своими рассказами не станет.

Считается, что слух об убийстве императрицы был пущен ее фрейлиной Варварой Волконской. Она видела вещий сон: двое неизвестных вынесли тело царицы из спальни, она прокралась за ними и видела, как они бросили тело в пруд. Волконская вместе со слугами пыталась спасти императрицу, но было поздно. У Волконской была репутация девицы со странностями, но некоторые считали, что Елизавета мешала своему деверю Николаю и его матери. Зачем они поспешно уничтожили дневники и другие личные бумаги Елизаветы? Однако уничтожали бумаги обычно вовсе не из-за криминальной смерти, а из-за нежелания выносить сор из избы.

Обстоятельства появления вдовствующей императрицы в Белёве лишены какого-либо проявления родственных и просто человеческих чувств. Она приехала 4 мая 1826 года, вошла в дом, сняла с покойной семейные драгоценности, забрала ее бумаги и уехала обратно в Петербург. Вскоре дневники были уничтожены вместе с письмами кавалергарда Алексея Охотникова – возлюбленного покойной императрицы. Эти письма видела супруга Николая, Александра Федоровна, которую возмутила интимная переписка ее предшественницы с любовником и намеки на то, что принцесса Элиза – на самом деле дочь Охотникова. Но знала ли Александра Федоровна о том, что ее свекровь тоже не праведница? Такое происходило во все времена, и правящая династия давно уже имела к роду Романовых отдаленное отношение.

Внук императора Николая I, великий князь Николай Михайлович, был автором очерка о своей двоюродной бабушке Елизавете, опубликованного в начале XX века. Николаю II в этом очерке не понравилась глава о романе императрицы с Охотниковым. Царь посчитал главу компрометирующей – по отношению к царскому роду и лично Елизавете Алексеевне. Он хотел уничтожить эту главу, но она сохранилась.

Что же касается версии о монахине Вере Молчальнице, то во всем этом нет ничего удивительного. Российский народ обожал создавать легенды о воскресших царях. Это было для простых людей чем-то вроде защиты и надежды на лучшее. Емельян Пугачев был таким добрым царем-заступником Петром III, а убиенный Дмитрий Иоаннович воскресал в образе бунтаря Гришки Отрепьева. На фоне такого сравнения нельзя не признать, что старец Федор Кузьмич и монахиня Вера Молчальница – будь они действительно царскими особами – являли собой удивительное исключение из правила: обычно простые люди называли себя царями, чтобы добиться власти, а в этом случае цари становились обычными людьми, чтобы добиться покоя и духовного блаженства.