На углу улицы Герцога Фридриха и набережной реки Инн в старом Инсбруке (Австрия) стоит памятник. Он прикрыт кустами, и проходящие мимо люди не сразу обращают на него внимание. Со стороны Оттобурга, старого квартала города, хорошо видны горная гряда и серебристые барашки шумливой реки. Но если, выходя к реке, случайно взглянуть направо, можно увидеть двух человек из камня – мужчину и мальчика-подростка. Они напряженно всматриваются в даль – куда-то поверх реки, в сторону гор. Это жители Оттобурга – трактирщик Карл Веннанд и его приемный сын Ваштль (Ваштль – уменьшительно от Себастьян).

Некоторые думают, что Оттобург – это город. На самом деле это – городской квартал, точнее – небольшой угол с парой жилых домов и приземистой, увитой диким виноградом башней-таверной, существовавшей с незапамятных времен, когда заправлял в ней еще прапрадедушка Карла. Квартал этот принадлежал мастеровым и лавочникам, что можно заключить и из его названия, включающего характерное слово «бург» – буржуазный город. Он соседствует с площадью, на которой расположен собор Святого Якоба: австрийская буржуазия отличалась большой набожностью.

Повыше двери таверны и чуть правее на стене висит плита из белого мрамора, призванная хоть как-то объяснить окружающим, что такое собственно Оттобург. Там говорится, что Оттобург – это позднеготическая жилая башня, созданная в 1476 году; что дом этот в 60-х годах XVI века назывался «Ээпург» и «Ёд бург».

Но окружающие вовсе не обращают внимания на плиту, поскольку никогда не читают то, что написано на плитах, в лучшем случае предпочитая комментарий экскурсовода или нудный голос в наушниках. Впрочем, в последний раз экскурсовода здесь видели лет сто назад, а наушники вовсе не знакомая в древнем Инсбруке категория. Да и жизнь вокруг Оттобурга давно уже приобрела характер беспорядочного броуновского движения. Стихийные толпы мечутся возле моста, реки и таверны; они едят, пьют, бессмысленно смеются и заняты лишь собой и своими простыми, эгоистичными желаниями. Сегодня это получило название «потребительский туризм».

Именно поэтому в процессе своих хаотичных перемещений от еды к питью они едва ли замечают на вершине небольшой скалы две странные каменные фигуры, внимательно и с опаской вглядывающиеся во что-то неизвестное за мостом Иннана, – двух разновозрастных мужчин, для которых смерть больше, чем жизнь, а жизнь меньше, чем смерть за родину.

Река Инн не похожа на другие реки, даже на своего прадедушку Дуная. Сведущие люди знакомы с романтическим вальсом «Голубой Дунай», однако мало кто-то знает, что Дунай никогда не был голубым, потому что он зеленого цвета. Это известно только тем, кто однажды стоял на его берегу. И Большой, и Малый Дунай оба зеленые, как кусты на берегу, в которых живут разноцветные зайцы.

Инн же, в отличие от Дуная, – серебряный, с молочно-белым отливом. Как будто шла по мосту какая-то неуклюжая тирольская тетка и внезапно, засмотревшись на горы, опрокинула в реку бадью с молоком, а оно от злости вскипело и убежало с плиты – так свирепо пенятся и штормят волны. Река-водопад, река-демон, мчащаяся у подножия горы, едва ли могла в начале XIX столетия задержать французских захватчиков, но ее буйный характер вполне соответствовал характеру жителей небольшого квартала Оттобург.

Две фигуры, почти незаметные в густых зарослях лиственницы и сливающиеся с небольшим куском скалы, сохранившимся на городском берегу Инна, представляют собой двух затаившихся мужчин – взрослого и подростка. Мальчик лет пятнадцати – шестнадцати в плаще-крылатке напряженно вглядывается в неизвестную даль за рекой, держа в руке христианские четки, а мужчина в егерской шляпе сжимает одной рукой ружье, а другой бутылку вина. Факты свидетельствуют, что происходили эти события в знаменитую и великую для всего Тироля эпоху «Anno neun». То есть в достопамятном для местных жителей 1809 году, когда вся Австрия капитулировала перед Бонапартом и лишь только маленькая группа из сотни ополченцев во главе с трактирщиком Андреасом Хофером выгнала из Тироля войско Наполеона Бонапарта. Вот почему тирольцы не считают себя австрийцами. Ни северные, ни южные.

Но с бутылкой на Бонапарта не ходят. И это первая тайна. Вторая – возле беленой стены оттобургской таверны. Это низкое, достигающее мостовой деревянное окно, окно в никуда. Именно с этой пары людей и с этого окна начинается наша история.

Легенда гласит, что однажды весенним вечером 1807 года, выпроводив захмелевших постояльцев и заперев трактир, Карл и Ваштль вышли на сумеречную улицу и собирались отремонтировать вывеску. Но с реки доносился легкий звон, а в небе мальчик заметил голубоватое сияние.

– Что это, отец? – спросил он, и голос его дрогнул от страха. Он подумал, что это вновь идут войска баварцев.

– Где? – откликнулся Карл Веннанд. – Я ничего не вижу. Должно быть, за рекой гуляет кто-то.

– Там звенит колокольчик.

– Ну и что? Корова чья-то потерялась, – пробурчал трактирщик.

Вдруг что-то зажужжало в воздухе и пронеслось мимо его лица.

– Господи Ийсусе! – Веннанд отпрянул и растерянно всмотрелся в темноту. Ему было неприятно, что он сплоховал: бояться не в характере тирольца.

Веннанд имел трех сыновей – двоих собственных Иоахима и Христиана и младшего, Себастьяна, 15-летнего сынишку погибшего в 1797 году вольного стрелка Антона Лассера, его старого приятеля. Им Веннанд должен был показывать пример уверенности и невозмутимости.

Но какая там невозмутимость! Сыновей вот-вот заберут в рекруты. Баварские власти в 1806 году ликвидировали ландтаг, стали лезть в церковные дела, разъединили страну на три округа, которые теперь подчинялись Мюнхену. Веннанд с трудом сводил концы с концами из-за выросших налогов. Но больше всего он боялся массового рекрутского набора – из-за сыновей. Проклятые баварцы! И французы… «Когда же мы заживем спокойно?» – подумал он в ожесточении.

Что это пролетело мимо него? Пуля какого-нибудь баварского сторожа? А может, ночной разбойник пришел с гор, чтобы ограбить его?

– Пойди в дом и запри дверь, – велел он и с удивлением отметил, что юный Лассер, подобно его буйному папаше-партизану, вовсе не торопится прятаться от неведомой опасности. Казалось, он совершенно не понимает, что такое страх, да и любопытство куда сильнее.

– Я с вами останусь.

– Тогда принеси мою винтовку.

– А мушкет? – с готовностью спросил Ваштль. Ему не терпелось подержать в руке оружие, а глаза блеснули в сумраке от предчувствия опасности.

– Ладно, неси.

Пока Ваштль бегал за оружием, Карл Веннанд выглянул из-за угла и, прячась в тени кустов, пробрался на набережную. Громкий шум несущейся вскачь реки заглушал любой другой звук, и он уже не знал, слышен вдали колокольчик или нет. Да и какой колокольчик может быть в 11 ночи на склоне горы? Никакая корова на этот пологий склон не полезет. Внезапно он похолодел: «А что, если это сигнал? Может, готовится наступление на город?»

Но тут ему подумалось, что это бурлящий Инн звенит, подобно колокольчику. Он любил эту реку с детства и слышал ее серебряный голос. Но что же пронеслось мимо него? Чьи это шутки?

– Что так долго? – спросил он у Себастьяна, но тот не успел ответить. Оба замерли в полном изумлении. В руке Карла был револьвер и винтовка, Ваштль судорожно сжал свою шапочку.

Перед ними, прямо в черном ночном небе, разверзлось оно – окно в будущее. Это был ясный, светлый квадрат, в котором появились вооруженные люди в простой тирольской одежде. Среди них выделялся один бородач с круглым, добродушным лицом. Чуть поодаль от него наши оттобуржцы увидели капуцина с худощавым лицом в черном одеянии. Он был полон решимости. Вооруженные тирольцы шли вперед на фоне поросшей зеленым лесом горы.

– Смотри, Ваштль, – вымолвил отец. – Это же Изель!

– А это – вольные стрелки! – откликнулся мальчик.

Действительно, все происходило возле горы Изель, находившейся по другую сторону города. Трактирщик с мальчиком никак не могли видеть ее с этой стороны. Там что-то происходило, передвигались войска, был слышен топот множества ног в сапогах.

– Боже правый! – Отрок перекрестился. – Что же это и что нам теперь делать?

– Что бы ты сейчас ни сделал, это важно для будущего, – с некоторым пафосом в голосе произнес Карл. – Для нашего будущего. А дальше – как Господь решит. От смерти грустно не бывает. Только жаль несделанного.

– Это я знаю, – ответил Ваштль. – И мне жаль, что мой отец погиб и не увидел будущего.

– Как знать, – возразил Веннанд. – Я думаю, он все увидел. И сейчас видит.

Окно в будущее открылось лишь на несколько минут, а потом опять закрылось, погасло в ночном небе, и ничего больше не было видно. Даже лучинки в хижинах на высоких горах не горели: люди стали бояться разбойников, баварцев, французов и просто бродяг.

– Пройдет совсем немного времени, и мы станем свидетелями невероятных событий, – сказал Веннанд со вздохом. Ему хотелось еще немного поглядеть в светящееся на небе окно. Позднее о видении трактирщика узнали жители окрестных домов: он часто рассказывал эту историю, предсказывая будущее.

Веннанд оказался прав: очень скоро наступила эра невероятных событий. Она получила название «Anno neun» («Год 1809-й»). Через четыре года добродушный бородач Андреас Хофер возглавил народное ополчение против наполеоновских войск и дал им бой рядом с горой Изель. В этом ему помогал боевой священник-капуцин Иоахим Хаспингер. Они повели за собой людей и победили многочисленного противника благодаря своей любви к родине. Это стало началом новой эры в истории Австрии и Тироля.

Некоторые полагали, что таким видением, представшим перед местными жителями, было всего лишь окошко квадратной формы, которое образовалось на небе в результате разошедшихся туч. Существовала и версия о мираже – климатическом явлении, вызванном в данном случае сочетанием пара, поднимавшегося от реки, и горного воздуха.

С тех пор прошло более двухсот лет. Трактирщик Карл Веннанд и его приемный сын Себастьян Лассер превратились в каменный памятник – двух застывших в изумлении людей, стоящих на куске скалы и окруженных молодыми лиственницами. Они возвышаются над рекой Инн и напряженно вглядываются во что-то далекое на небе. Гора Изель стала исторической достопримечательностью города, местом великого сражения. А в память о чуде Оттобурга – «окне в будущее», или «всевидящем оке Оттобурга», как его здесь называют, – возле трактира Веннанда стоит на мостовой деревянное окошко – пустая рама, как будто вынутая из стены дома. Множество туристов ходят мимо этой странной рамы, даже не подозревая, что здесь однажды открывалось окно в будущее.