28 июня 1981 года было обычным воскресным днем. В Германии наконец-то наступило настоящее лето, и ничто в тот безумно жаркий июньский день не предвещало неожиданностей.

Воскресными вечерами уставшим после рабочей недели жителям Германии обычно показывают по телевизору концерты, ток-шоу, популярные киношлягеры прошлых лет или пилотные выпуски очередных телесериалов. У большинства немцев понедельник – выходной день. В воскресную ночь они могут расслабиться, посидеть допоздна перед экраном.

Стражам порядка на таком воскресном, ночном дежурстве совершенно нечего делать. Полицейские обычно дописывают недельные отчеты, разбирают бумаги, жалуются на жару, принимают душ, рассказывают друг другу анекдоты и решают кроссворды. Тем более что ничего не происходит.

Но 28 июня 1981 года вошло в историю Западной Германии, потому что ровно в полночь произошло нечто совершенно непонятное. Жители Рура, угольного района Германии, словно обезумели, причем все разом. Через полчаса к ним присоединились жители Баварии. А потом точно так же посходили с ума немцы из других областей Германии…

…Этот полночный кошмар рурской полиции, в шутку прозванный журналистами «черным воскресеньем Шиманского», начался со шквала телефонных звонков: мирные немецкие обыватели оккупировали все телефонные линии, они выкрикивали нечто неразборчивое и требовали немедленных объяснений от обескураженных полицейских.

Единственное, что удалось понять из словесного хаоса, несущегося по всем дежурным телефонам, так это то, что жители области в опасности, а города захватывают террористы, бандиты и организованная наркомафия. Один из абонентов истерично заявил, что его соседи уже создают территориальные отряды самообороны. Второй возмущался, что в их городе взорвали ресторан, а полиция ничего не делает.

Вначале это еще можно было принять за не очень удачную телефонную шутку, но уже через полчаса полицейским стало не до шуток: ко всем участками Рурской области начали стекаться граждане разного пола и возраста с охотничьими ружьями, вилами, газовыми баллончиками, кухонными ножами и домашними аптечками. Дежурившие в ту ночь полицейские были шокированы таким напором. Они все еще не понимали, что произошло. Их упрекали за то, что они, профессионалы, призванные защищать своих сограждан, скрывают от общественности вопиющие факты правонарушений. Здесь совершаются дерзкие убийства, поджоги и погромы в турецких ресторанах, наркотиками торгуют прямо из трюма стоящего в доках сухогруза, а жестокая банда байкеров «Ночные волки» терроризирует в бильярдной представителей закона.

Истинные представители закона все еще пребывали в прострации, вызванной внезапным потрясением и полным неведением относительно происходящих событий. Полицейские совершенно утратили контроль над реальной действительностью, не понимали, что происходит, не знали, почему спокойные немецкие граждане не спят в своих квартирах и коттеджах, а бродят по улицам в поисках неведомых преступников.

Немцы действительно привыкли тихо дремать после очередной интеллектуальной серии немецкого телевидения, вроде «Комиссара», «Инспектора Деррика», «Старика», «Судей в белых одеждах». Теперь эти немцы вышли на улицы городов вооруженные до зубов.

Причина происшедшего была невероятно проста: дежурные полицейские в тот вечер телевизор не смотрели (им даже в голову не пришло, что весь этот кошмар исходит от телевизора), зато вся отдыхающая в выходные дни Германия оказалась в тот момент перед телеэкраном.

Так начался показ пилотного выпуска телесериала «Комиссар Шиманский». Эта серия была создана на баварской телестудии WDR (Westdeutscher Rundfunk) при участии знаменитой южногерманской киностудии «Бавария».

Предыстория фильма была связана с маленьким мюнхенским кафе, в котором на исходе 1979 года встретились двое. То были опытный продюсер и сценарист «Баварии» Бернд Швамм и молодой энергичный режиссер Хайо Гис. Они обсуждали идею нового телесериала. У Швамма был замысел, у Гиса – желание воплотить этот замысел в жизнь. Это была целая научная концепция с доказательствами и примерами. Она опиралась на реальный опыт повседневной работы полицейских и существующие на германском телевидении художественные клише. Сценаристу предстояло главное – уничтожить эти привычные, но устаревшие клише.

Швамм и Гис начали свой сериал радикально: с квартиры главного героя. Раньше квартиру полицейского предпочитали вовсе не показывать, как и подробности его частной жизни. Сыщик всегда находился у себя в кабинете или в квартирах подозреваемых и свидетелей. Дома у него как будто не было. Теперь все изменилось.

Квартира Шиманского была ужасна и напоминала притон. Ни один среднестатистический немец, добившийся в жизни хоть какого-то благополучия, не захотел бы однажды проснуться в такой квартире. Горы немытой посуды в раковине, батареи пивных бутылок и обшарпанный магнитофон, играющий нечеловеческую музыку. Появилось даже такое знаковое, семиотическое понятие, как «предметно-вещественный мир Шиманского». А журналистская братия прозвала героя «отвязным неряхой», «асфальтовым ковбоем», «новогодним помоечным подарком», «парнем без тормозов», «героем среди “крутых парней” и “сладких кисок”».

Авторы сериала и не собирались возражать против такого наклеивания ярлыков. Они сделали ставку не на зрелого зрителя, а на поколение будущего. Шиманский покорил молодежь, выйдя к тинейджерам без оружия. Да и зачем ему оружие, если он такой же, как они. Ему так же, как и его юному зрителю, некогда и неохота прибираться в квартире. В первом же безмолвном эпизоде пилотного фильма он, раздумав жарить яичницу, просто взбалтывал в стакане сырые яйца и выпивал их без особого удовольствия. Работать ему хотелось как умереть. Поэтому он отправлялся не к себе в полицейский офис, а в ближайший кабачок, откуда звонил по телефону, чтобы сообщить, где находится. Когда его вызывали на очередное дело, он без всякого энтузиазма откликался: «Ах, девушка! Ну почему именно я? Неужели больше некого послать?»

Кстати, в пилотном выпуске была небольшая подсказка – своего рода шутка авторов над своим же замыслом и над телевидением с его зомбирующим эффектом. В одном из первых эпизодов Шиманский идет по улице на работу и видит, как некий маргинальный тип пытается выкинуть из окна верхнего этажа телевизор. «Вернер, идиот, что ты делаешь?!» – кричит комиссар. «Сами смотрите ваш дурацкий ящик!» – отвечает тот.

Шиманский в исполнении Гёца Георге из выдуманного персонажа превратился в живого человека. Сразу после выхода сериала юноши и девушки признавались в письмах, адресованных Хайо Гису и Гёцу Георге, что хотят быть похожими на Шиманского, потому что он добрый и простой. Теперь даже самого Георге его зрители ласково называли Шимми. Старшее поколение немцев, привыкшее к педантичным стражам порядка, косилось в сторону неряшливого дикаря недоверчиво. Но стоило СМИ поделиться информацией, что Гёц Георге подбирает брошенных собак для своего питомника, как все кинулись спасать бездомных собак. А потом появилось сообщение, что Гёц посещает занятия йогой. Разглядывая в зеркале свои пивные животики, немцы старше сорока потянулись в секции йоги.

Шиманский сделался настолько популярным, что были выпущены учебники для начальной и средней школы – «Грамматика по Шиманскому» и «Немецкий язык Шиманского». Его серая куртка-парка превратилась в культовый символ: в первый же месяц демонстрации сериала такие куртки были мгновенно распроданы в супермаркетах.

На следующий день после ошеломившей всех пилотной серии по федеральному телевидению во избежание грядущих беспорядков, вызванных фильмом, выступил полицейский президент Рурской области со следующей речью: «Созданный на студии WDR сериал “Шиманский” и по сюжету, и по актерскому исполнению не имеет никакого отношения к реальной жизни, действительному положению вещей и тем более к работе полиции. То, что действие происходит в Дуйсбурге, является скорее совпадением и служит лишь тому, чтобы продемонстрировать все мнимые особенности рурской среды и рурского “дна”. Это ни в коем случае не связано с подлинной жизнью города». Далее полицай-президент не без иронии добавил: «Все, что касается вопроса о художественных достоинствах данного произведения и хорошем вкусе, находится вне компетенции полиции».

За этим выступлением последовали и другие, больше похожие на полицейские отчеты о количестве преступлений в разных областях Германии. Должностные лица по центральным телепрограммам разъясняли зрителям, что в текущем году в земле Северный Рейн – Вестфалия было зафиксировано всего одно убийство и сразу же раскрыто, а за прошлый, 1980 год в области вообще ни одного убийства не произошло.

Существовали как будто две правды: правда жизни и правда фильма. Зрителям показали то, во что невозможно было поверить, и именно поэтому они поверили.