Глава 7

Я трясся на жестком сиденье допотопного даже для 42-го года ЗИС-8, находящегося, по всей видимости, на балансе Школы особого назначения НКВД. Так-то, я знал, что выпуск этой модели был прекращен еще в 36-ом году в связи с реконструкцией Завода имени Сталина и началом перехода на более прогрессивную модель ЗиС-16.

Однако разразившаяся Великая Отечественная война вынудила переделывать эти машины под нужды РККА: львиная доля автобусов была переоборудована в санитарные машины и отправлена на фронт. Не миновала сия скорбная чаша и устаревшие ЗИС-8, но для особой школы НКВД один автобус таки оставили для перевозки курсантов на полигон и обратно.

В основе этого старенького «Росинанта[1]» лежало шасси небезызвестного грузовика ЗиС-5, на раму которого тупо установили деревянный с металлической обшивкой пассажирский кузов. Поэтому все кочки, ямы и канавы отчетливо улавливались пятой точкой, ведь практически никакой разницы между перевозкой дров и пассажиров у этого мастодонта не было.

Две двери в салон открывались вручную, а внутри я насчитал порядка двух десятков сидячих мест, при этом еще около десяти человек могли ехать стоя. Звукоизоляции в этой консервной банке, как оказалось, не было совершенно, и при движении я отчетливо слышал шум мотора и громкий скрип деревянного каркаса.

Кроме того, мне было известно из многочисленных статей, что зимой в салоне было очень холодно, а летом неимоверно душно, поскольку в этом, так называемом общественном транспорте, открывалось только ветровое стекло. Для южных регионов СССР была еще создана модификация с откидной крышей, но их выпускалось куда меньше.

Но на эти неудобства никто не обращал внимание: люди были рады, что в городах появился хоть какой-то общественный транспорт. К слову сказать, обычно сиденья в таких автобусах были жесткими — деревянными, но существовала так называемая «люксовая» версия, в которой сидячие места были обшиты кожзамом с наполнителем из конского волоса. Но нам такой версии, к сожалению, не досталось.

А выделили нам это чудо советского автопрома по одно простой причине — всем скопом мы в персональный автомобиль товарища старшего майора государственной безопасности Фитина, ну, никак не влезали. Поэтому, и пришлось задействовать вот этого «деревянного крокодила». Не знаю, как кому, а у меня этот дедушка общественного советского транспорта вызывал именно такую ассоциацию с зеленым зубастым хищником. Да он даже выкрашен был в зеленый цвет. Натуральный Гена-крокодил.

Кстати, принято считать, что автобусом по прозвищу «Фердинанд», на котором ездила группа оперативников МУРа в телесериале «Место встречи изменить нельзя», был именно ЗИС-8. Но на самом деле — это не так, автобус из фильма был построен в начале 1960-х годов, причём на «коротком» шасси УралЗиС. Но, это было не так важно, с созданием соответствующей послевоенного антуража он справился на отлично.

Пока мы добирались до места назначения, я прокручивал в голове возможные варианты разговора с вождем. Как я не пытался всеми силами избежать этой встречи — у меня ничего не получилось. Нет, я в любой момент мог спокойно потеряться, элементарно наложив на себя морок. И никто бы не смог меня найти. Вот только я понимал, что встреча с первым лицом Советского Союза просто необходима.

Необходима, как воздух, потому что я буквально чуял собственной пятой точкой разлитую в воздухе опасность, концентрация которой стремительно повышалась. Все потому, что окружающий меня мир менялся… Менялся быстро и неуловимо — в мир открыто вступала магия, пребывающая до этого в глубоком «подполье», и ранее предпочитающая не вмешивающаяся в дела обычных людей-простаков.

И если она еще открыто не проявила себя — то, скорее всего, сделает это в ближайшее время. Не знаю, что послужило толчком или катализатором этого процесса, полностью отсутствующего в моём «мире будущего», что уже осталось на другой ветке древа реальностей.

Возможно, маленьким камешком, спровоцировавшим надвигающуюся горную лавину, являлся мой перенос в прошлое, возрождение во мне «библейской» сущности первого всадника, да мало что могло повлиять на этот мир. Но то, что он не останется прежним, я отчетливо ощущал, хоть и не обладал даром предвидения. Если не брать во внимание моё знание исторических реалий, происходящее из будущего.

Пока еще ход войны не отличался от известного мне, разве что совсем уж в мелких деталях. Но мне все отчётливей казалось, что это скоро изменится. Исследования немцев в области магии оказались весьма успешными, учитывая, какого могущества достиг бригадефюрер СС Вилигут. А после того, как я успешно увел из-под самого их носа профессора Трефилова — они потеряли возможность восстановить его машину.

С помощью изобретения советского ученого, как они сами считали, можно было плодить одарённых в промышленных масштабах. Но теперь эти планы накрылись медным тазом. А позволить Советскому Союзу создавать своих колдунов-малефиков фрицы не могли. Поэтому в ближайшее время я и ожидал от эсэсовцев какой-нибудь гадости с применением магии.

Я ехал, стараясь унять волнение, от встречи со Сталиным. Нет, я не боялся, потому что опасаться мне было нечего — в любой момент я могу спокойно встать и уйти. Я не сомневался, что проделаю это с лёгкостью. Ну, что мне могут противопоставить, пусть и наделенные властью, но всё же обычные простецы?

Да ничего. А волнение… Так это от встречи с такой поистине легендарной личностью, которую одни считали людоедом, а другие — чуть не святым, ярым проповедником-апологетом коммунистической религии.

Да, коммунизм по своей сути — это тоже некая квазирелигия, со своими святыми отцами, святыми мощами, святыми книгами, служителями, объектами и предметами культа, ритуалами, концепцией праведной жизни, нестяжательства, ну и так далее, включая собственную инквизицию — НКВД. Коммунизм же, как «светлое будущее» — аналог Царствия Божия на Земле, обещаемого Библией, где точно так же все будут равны и счастливы.

В общем, можно относиться к товарищу Сталину как угодно, но то, что его след навсегда остался в нашей истории — абсолютно бесспорно и обсуждению не подлежит. Да, собственно, а что вообще мы знаем о нём, кроме мифов, слухов, догадок и легенд?

Каким вождь был на самом деле, знал, наверное, лишь сам Иосиф Виссарионович, но успешно это скрывал за кучей масок. Даже воспоминания его родни и людей из «ближнего круга» зачастую противоречили друг другу. Так все наши суждения об этом человеке — сродни гаданию на кофейной гуще… Кстати, я видел описание в веде этого способа предсказания будущего, надо будет попробовать его освоить на досуге.

Неожиданно, да и непонятно из каких глубин моей памяти всплыло стихотворение, которое я читал лишь единожды в своей жизни:

Ходил он от дома к дому,

Стучась у чужих дверей,

Со старым дубовым пандури,

С нехитрою песней своей.

А в песне его, а в песне —

Как солнечный блеск чиста,

Звучала великая правда,

Возвышенная мечта.

Сердца, превращенные в камень,

Заставить биться сумел,

У многих будил он разум,

Дремавший в глубокой тьме.

Но вместо величья славы

Люди его Земли

Отверженному отраву

В чаше преподнесли.

Сказали ему: 'Проклятый,

Пей, осуши до дна…

И песня твоя чужда нам,

И правда твоя не нужна!'

Как я его умудрился запомнить, я вообще не представляю. Но как-то запомнил. Знаете, кому принадлежат эти душещипательные строки, переведенные с грузинского? Одному семнадцатилетнему парню, по всей видимости, глубоко разочаровавшемуся в жизни.

Да-да, автор — тогда еще молодой и горячий «кавказский джыгит» Сосо Джугашвили. Так что все рассуждения на тему «а знаете, каким он парнем был?» будут заведомо субъективны. Так что я постарался задушить внутри себя все ростки сомнений, кем же считать этого человека — злым гением, либо святым.

Есть Верховный главнокомандующий, глава государства, ведущего кровопролитную войну против фашистов за наше совместное будущее, свободу и независимость. И мой долг ему в этом помочь всеми возможными средствами. Постараться совместными усилиями сохранить как можно больше жизней наших соотечественников, ежедневно погибающих на фронте. Всё остальное — от лукавого…

Хотя, мы с ним вроде бы, тоже в одной упряжке. Вот и посмотрим, чем мне все это аукнется в итоге. Ведь я в этих сверхъестественных мистериях[2] до сих пор ни в зуб ногой. Надо будет хоть с Бомбадилом на этот счет перетереть, он-то за двести лет всяко лучше моего разбирается в этих «оккультных играх».

Сейчас меня больше волновал другой вопрос: с чего мне вообще начать разговор с товарищем Сталиным? Какие доказательства привести ему и его команде, чтобы мне безоговорочно поверили? Да, мои победы над фашистами говорят сами за себя. Свидетели тоже имеются в лице деда и профессора Трефилова. Да и Фитин, хоть и мало, но всё-так что-то видел.

Однако, думаю, что без моих ведьмовских фокусов не обойтись и здесь. Придётся опять задействовать и «карусель двойников», и фокус с исчезновением… Кстати, в подтверждение теории профессора Трефилова, можно и дедулю загнать в «аварийный режим» с разбиванием стен… Хотя, такое представление нужно устраивать на каком-нибудь закрытом полигоне. Так сказать, во избежание…

А вот что точно может пригодиться Иосифу Виссарионовичу, а мне сослужить добрую службу, так это моя универсальная целительская печать. Думаю, что её оздоровительный эффект товарищ Сталин точно не сможет игнорировать. Уж чего-чего, а хронических и иных болячек у вождя воз и маленькая тележка. И избавление от них поможет Иосифу Виссарионовичу намного эффективнее тащить свою нелегкую ношу.

В общем, дорогу до Кремля я решил провести с пользой: скастовать и насытить силой универсальную целительскую печать собственного производства. Придуманной и разработанной не без помощи Глафиры Митрофановны, разумеется. Её участие в этом процессе я ценил очень высоко.

Всё-таки, какая замечательная женщина мне досталась! И я до сих пор не переставал этому радоваться. Она у меня не только писаная красавица, но еще и умница такая, каких днём с огнём не найдешь! А вот мне надо срочно искать способы, чтобы вытащить её с Акулиной с территории занятой врагом.

Ведь чем скорее мы начнём наши исследования, тем быстрее сумеем приблизить нашу победу над врагом. И я был в этом уверен на сто процентов. А самое главное, что нужно было сделать — это придумать действенный способ противостояния чудовищному давлению колдовской силы фашистского упыря.

Если этого не сделать, я опять его испытаю на своей шкуре. А вот сумею ли выдержать в очередной раз — большой вопрос. А это стопудово произойдет в ближайшее время! Чтобы это предвидеть, даже к бабке ходить не надо. К тому же, я теперь сам себе бабка-знахарка.

Я закрыл глаза и сосредоточился, постепенно начиная выплетать сложную структуру новейшего целительского конструкта. Место я себе выбрал в самом последнем ряду автобуса, за спинами моей маленькой команды. Так что никто моих странных телодвижений не должен был разглядеть.

Но я еще и подстраховался на всякий случай, набросив на собственные руки печать отвлекающую внимание. Это даже не морок, а так — мелочёвка. Любой посмотревший в мою сторону, совершенно не обратит внимания на странные пасы руками. Не то, чтобы я чего-то опасался, но повышенное внимание к моему промыслу, мне совершенно ни к чему.

Едва я пустил в ход магию, как Бомбадил, сидевший где-то в середине автобуса и мерно клюющий носом и пускающий слюни во сне, неожиданно встрепенулся и повел носом воздух, принюхиваясь, словно собака берущая след. Ага, почуял-таки всплеск энергии, даже такой минимальный, который я мог из себя выдавить. Рыжий ведьмак открыл один глаз и обернулся. Взглянув на меня мельком, он кивнул (на него мое простенькое заклинание естественно не подействовало) и опять привалился к прохладному стеклу окна, продолжив мирно посапывать.

А я же продолжил заниматься своим делом — плетением сложного конструкта. Не хотелось бы случайно ошибиться, и вместо запланированного излечения Иосифа Виссарионовича от всех болезней его насмерть пришибить. Вот тогда история всего этого мира точно покатится по совершенно другим рельсам. И куда она нас всех завезет — предсказать совершенно невозможно.

Сейчас я сам себе напоминал подслеповатую старуху, пытающуюся заниматься вязанием и постоянно пересчитывающую петли. Так и я скрупулёзно проверял каждую фигуру, каждый знак, символ и руну, соединяя их в единый и действующий конструкт. Конечно, на подпрыгивающем на каждой кочке автобусе, проделать это было весьма сложно, но я старался.

Наконец, закончив плетение печати и перепроверив на десять раз все связки и формулы, заключенные в конструкт, я принялся насыщать заклинание силой. Медленно, в час по чайной ложке, но по моим скромным прикидкам, я должен был успеть наполнить её энергией до встречи с вождем. Ну, а дальше — как карты лягут.

Но я всё-таки надеялся на продуктивный разговор с Иосифом Виссарионовичем. Верил, что товарищ Сталин поймёт и сумеет принять за чистую монету всё то, что я ему собирался поведать. А ведь ему будет весьма трудно со мной согласиться — ведь тогда вся его концепция абсолютно материального мира, в котором нет места ничему сверхъестественному, точно полетит ко всем чертям. Которые, кстати, тоже существуют.

Момент, когда мы въехали в столицу из Подмосковья, я пропустил. Как не заметил и всю оставшуюся дорогу до Кремля, поскольку пытался всеми правдами и неправдами наполнить силой универсальную печать исцеления. Даже когда вся наша группа покинула автобус и в сопровождении охраны направилась к кабинету вождя, я всё еще находился в состоянии близком к трансу.

Всё-таки мои энергетические каналы пребывали в жутком состоянии. Мало того, что меридианы потеряли былую проводимость, так они еще и зияли многочисленными разрывами, сквозь которую энергия выплескивалась в окружающее пространство. Нужно было срочно заняться их починкой, иначе я рисковал банально опустошить свой резерв.

Печать была готова к работе, когда мы зашли в приёмную вождя, где нас уже дожидался плотный, невысокий и абсолютно лысый человечек. Личного помощника и бессменного секретаря вождя — Александра Александровича Поскрёбышева я узнал с первой попытки, поскольку неоднократно видел его фотографии в Интернете.

— Александр Александрович, здравствуйте! — первым поздоровался с секретарем Фитин, а мы вразнобой поддержали его приветствие. — Товарищ Сталин нас примет?

— Подождите, товарищи! — произнес Поскрёбышев, выходя из-за своего стола, заваленного какими-то бумагами. — Я уточню… — И он быстро исчез за массивными дверями кабинета вождя. Мгновением позже он появился. — Проходите, товарищи, Иосиф Виссарионович вас ждет! — И распахнул дверь пошире.

[1] Росинант— имя коня Дон Кихота, главного героя романа «Дон Кихот» Мигеля де Сервантеса. Как отмечают многие литературоведы, Росинант является не просто лошадью, но и своего рода двойником хозяина: он также неуклюж и по ходу романа совершает действия, превосходящие его возможности.

[2] Мисте́рии (от др.-греч. «таинство, тайное священнодействие») — религиозная мистическая практика, совокупность тайных культовых мероприятий, посвящённых божествам, к участию в которых допускались лишь посвящённые. Зачастую представляли собой театрализованные представления.