Глава 14

— Кем? — Товарищ Летнаб подумал, что ослышался. — Ведьмаками?

— Совершенно верно, ведьмаками, — не дрогнув ни единым мускулом, подтвердил эту информацию товарищ старший майор госбезопасности.

— Вы в своём уме, Павел Анатольевич? — вполне миролюбиво поинтересовался Петров. — Или ведьмак — это какой-нибудь секретный термин?

— Нет, — покачал головой Судоплатов, — ведьмак, колдун, чародей, волшебник, одним словом — это человек, наделённый магическими силами. На языке самих ведьмаков, они — одарённые, а остальные люди без подобного дара — простаки.

— Магические силы? Вы сейчас серьёзно? А как же диалектический материализм и марксистско-ленинская философия? Не она ли поставлена во главу угла всего советского общества? Скажу честно: вы меня пугаете, Павел Анатольевич! В Бога, значит, не веруете, а откуда тогда всё это средневековое мракобесие? А товарищ Сталин вообще в курсе, чем вы здесь на самом деле занимаетесь?

— Этот проект утверждён на самом высоком уровне! — Судоплатов, конечно, предвидел эти неудобные вопросы, поэтому и был готов на них отвечать, хоть и в теме особо не рулил. Похоже, что он надеялся на нашу совместную поддержку.

Что касается Петрова, то к изобретению профессора Трефилова он отнёсся с полным пониманием. И ведь никаких особых вопросов не возникло, даже тени сомнений, типа, ну, не бывает такого. Но нет же, схавал объяснение Бажена Вячеславовича за милую душу и даже не поморщился. А вот на ведьмаках затормозил… Да еще и ёрничать начал, морда белогвардейская…

Так, стопэ! Это уже не мои мысли. Я и сам не заметил, как забрался в голову товарища Фролова. Нет, не так — он, если так можно выразиться, очень громко думал, что мне даже усилий прикладывать не пришлось, чтобы прочитать его глубокомысленные размышлизмы. Я даже погрузиться в них успел…

Не любит товарищ капитан госбезопасности своих бывших «оппонентов». Даже тех, кто по собственным убеждениям перешел на сторону Советской власти. Крепко так не любит! Но товарищ он правильный, и вставлять палки в колёса человеку делающего одно с ним дело, да еще и в одной команде, точно не будет. И это радует, не хватало еще политических срачей в нашей маленькой и уже слаженной группке.

— А что вас, собственно, удивляет, товарищ Летнаб? — Ну, похоже, это мой выход — ведь я у нас тут за главведьмака канаю. — Вы же верующий человек, хоть сейчас и не выставляете этот факт на всеобщее обозрение. — Да-да, выковырял я эту информацию у него из головы. — И, как верующий в Господа, должны принимать и существование его, так сказать, противной стороны…

— Это вы не иначе про Диавола сейчас, молодой человек? — переспросил меня товарищ Летнаб, никак не отреагировав на моё заявление про его веру.

— Да, — не стал я ходить вокруг да около, — про Диавола, Сатану, Люцифера — имён у него много, но суть одна.

— Ну, если допускать существование Бога, соответственно, нужно допускать и существование Диавола, — максимально размыто ответил Петр Петрович.

— Тогда, следуя вашей логике, нужно допускать и существование потусторонних сил, — подытожил я эти выводы. — И именно этими силами оперируют вышеназванные ведьмы, колдуны, волхвы, чародеи…

— То есть вы? — напрямую спросил Петров.

— То есть мы, — так же прямо ответил я.

— И продемонстрировать можете? — на полном серьёзе поинтересовался товарищ Лентнаб, хотя глаза его откровенно смеялись. — Эти ваши «потусторонние силы»?

— Я так понимаю, товарищ Летнаб, у вас есть определенные сомнения? — Я широко улыбнулся, не скрывая своего веселья. — А что бы вас смогло убедить в их существовании? Вот это, например, подойдет? — И я исчез из его поля зрения, наложив на себя простенький морок.

— Нечто подобное вы мне уже демонстрировали… Хотя нет, это другое… — Задумчиво произнёс Петров, стреляя глазами по сторонам, в попытках меня обнаружить. — А я вас вижу, товарищ Чума! — И Петр Петрович ткнул в меня пальцем, ведь я так и продолжал стоять перед самым его носом. — Но эффект весьма и весьма интересный…

Твою же карусель! Вот как он умудрился это провернуть? Похоже, что он способен справиться с таким простеньким заклинанием. Ведь с помощью этого конструкта я не исчезаю на самом деле, он лишь влияет на восприятие, искажает его, заставляя поверить, что меня нет. А вот каким образом Петров умудрился преодолеть это воздействие, мне пока было совершенно не понятно.

Я еще раз «просканировал» его магическим зрением. А вдруг не разглядел, и он тоже окажется одарённым. Но нет: и на второй, и третий раз никаких нежданчиков я не разглядел — обычный среднестатистический простак. Не то что инициированный, а даже задатка никакого у товарища Летнаба и близко не было.

Я повернулся к Бомбадилу, на которого мой слабенький морок не действовал. Том и без всяких слов понял, что я у него хочу спросить, и отрицательно мотнул головой. Дескать тоже никакого задатка не рассмотрел. А этот товарищ Летнаб весьма интересный кадр, если вспомнить, как он и на деда, находящегося в «аварийном режиме» отреагировал. И вот сейчас…

— Однако, сумели вы меня приятно удивить, товарищ Летнаб! — Развеяв печать, я вновь стал виден всем остальным, собравшимся в беседке. — Не поделитесь, как вам удалось меня увидеть?

— С помощью техники активации сознания, — не стал скрывать Петров. — Мне долгое время пришлось жить и работать на Востоке — в Японии и Китае, некоторое время пребывать в Индии. Там я познакомился с разнообразными медитативными практиками, позволяющими работать с собственным сознанием — расширять его, укреплять, использовать более тонкие настройки… Конечно, до полного просветления[1] мне еще далеко, но кое-какие шаги я уже сделал. Я понятно объясняю? — неожиданно поинтересовался он.

— Более чем, товарищ Летнаб, — усмехнулся я. — Значит, это ваше активированное сознание позволило сорвать с меня покровы заклинания «морок»?

— Это так — поверхностный взгляд на сущность вещей, — словно от чего-то незначительного отмахнулся Петр Петрович. — Если бы вы мне дали время…

— Ну, так и магическое воздействие было незначительное, — в тон ему заявил я. — Думаю, что нужно задействовать «тяжелую артиллерию», простым мороком вас удивить не получилось…

— И что же у вас в тяжелой артиллерии? — Уже не скрывая сарказма, полюбопытствовал товарищ Летнаб.

Что же показать этому человеку, обладающему весьма нетривиальными способностями для простака? Как я понял, он много трудился, да и трудится до сих пор над укреплением и развитием собственного тела и духа: боевые искусства, медитация, йога…

И его результаты просто поразительны! Среагировать на деда, находящегося в «аварийном режиме» было просто невозможно! А он как-то умудрился это провернуть! В общем, я придумал, что ему показать. Ни скажу, что это будет самая приятная демонстрация моих способностей, но то, что она будет весьма эффектной и эффективной — факт.

— Для этого прошу вас выйти на улицу, товарищ Летнаб, — произнес я, выходя из беседки во двор. — Друзья, кому интересно, тоже прошу следовать за мной! — пригласил я остальных. — Думаю, что сейчас никто не останется равнодушным!

Действительно, через мгновение беседка опустела. Даже Бомбадил не остался в стороне, хотя, подозреваю, что он уже догадался, что именно я хочу продемонстрировать «высокой комиссии», и хотел еще раз оценить мои возможности с целью когда-нибудь узнать этот секрет. Я думаю, что и со мной он остался именно с этой целью. Ну, по крайней мере, это одна из причин.

Хотя, многие из его убеждений мне по душе — я сам стараюсь следовать примерно тем же принципам. Он хороший человек, несмотря на тот факт, что ведьмак и должен нести незамутнённое зло в этот и без того несовершенный мир. Но Бомбадил как-то умудрялся лавировать вот уже две сотни лет, умудряясь как-то «кормить» свой проклятый промысел, но и не чинить особого зла. Чем он мне и импонировал, ведь собирался поступать подобным же образом.

Возле помещения, где располагалась кухня я уже заприметил всё необходимое, что мне понадобится для наглядной демонстрации моих магических способностей. И нужно-то мне было всего-ничего, зато какой будет эффект!

— Подходите поближе, товарищи! — созывал я зрителей, стоя у большой колоды для рубки дров, с воткнутым в неё топором.

Вы уже, наверное, догадались, что я решил продемонстрировать товарищу Летнабу, а заодно и всем остальным. Хорошо, что топор не был тупым колуном, а был обычным — иначе моя затея потерпела бы крах. Ведь отрубить себе конечность колуном было бы весьма проблематично. Дождавшись, когда зрители обступят меня со всех сторон, я резко выдернул топор из вязкой древесины и, положив левую руку на колоду, коротко и технично размахнулся правой…

Профессор Тррефилов испуганно охнул, схватившись руками за свои жиденькие седые волосы. Судоплатов нервно дернул щекой, но он уже видел один из моих «фокусов» с товарищем Сталиным, поэтому весьма спокойно это перенес. Дед застыл соляным истуканом, но тоже сдержался — он уже видел моё состояние после схватки с немецким упырём. Неподготовленным к такому оказался лишь Петров.

— Сдурел⁈ — воскликнул товарищ Летнаб, бросаясь ко мне. Он был быстр. Очень быстр! Но остановить меня ему не удалось.

Лезвие топора свистнуло, разрезая сначала воздух, а затем начисто срубая мне кисть. Отрубленная конечность отлетела прямо в руки Петрову. Он схватил мою кисть чисто машинально, не задумываясь, глядя на неё широко раскрытыми глазами. Он не мог поверить, что я это сделал. И, главное, зачем я это сделал?

Эта мысль была написана у него на лбу огромными буквами. Мне даже не пришлось задействовать свою способность к чтению мыслей, чтобы это понять. Да и все остальные были тоже весьма шокированы произошедшим. Никто даже и подумать не мог, что прилюдно займусь такими извращенным членовредительством. Ну, шок — это по-нашему! По ведьмачьи!

Болевые ощущения я себе отключил заблаговременно, благо солидный опыт в этом вопросе у меня уже имелся. А в моем организме уже набирала обороты целительская печать, напитанная таким количеством энергии, что хватило бы на выращивание всех конечностей, вздумай я их махом лишиться. Но сейчас все усилия были направлены не на количественные показатели, а на скорость регенерации. Рука должна была отрасти буквально за какие-то минуты, а не дни.

— И зачем⁈ — потрясая моей отрубленной частью тела, прокричал Петров, хватая меня другой рукой за окровавленную культю, чтобы пережать хлещущую фонтаном кровь. — Кто-нибудь, дайте жгут! Да быстрее же, черт побери! Он же сейчас кровью истечет!

— Успокойтесь, товарищ Летнаб! — мягко произнес я. — Значит, у вас нет никаких сомнений, что я лишился кисти руки?

— Да какие сомнения⁈ — ткнув мою же руку едва ли не мне в нос, прорычал Петр Петрович.

— И ваше расторможенное сознание не видит никакого подвоха? — продолжал я свой «допрос», пока целительская печать стремительно перекрывала перерубленные вены и артерии, чтобы прекратить кровопотерю. — Вы признаёте, что это не фокус и не гипноз?

— Да, признаю, черт побери! — вновь выругался товарищ Летнаб, которого я всё-таки сумел вывести из равновесия. — У вас все тут такие сумасшедшие, Павел Анатольевич? — бросил Петров претензию и Судоплатову. — Или это какая-то очередная проверка на профпригодность? Боюсь предположить, чего ожидать дальше… И даст мне кто-нибудь этот чертов жгут, в конце концов! — Так и не дождавшись ответа, товарищ Летнаб отбросил в сторону отрубленную часть моего тела и принялся расстегивать свой ремень от портупеи.

— Не утруждайтесь, товарищ Летнаб, — произнес я, чувствуя, что разорванные сосуды заросли и начали стремительно регенерировать, вместе с остальными тканями. — Можете отпустить руку — кровь больше течь не будет.

— Но… — попытался воспротивиться Петров.

— Отпускайте-отпускайте! — И я легонько хлопнул его по руке здоровой ладонью. — Всё уже в порядке.

Пётр Петрович разжал пальцы, не отводя глаз от окровавленной раны. Он все ждал, что кровь из неё вот-вот опять начнет фонтанировать, но никакой реакции не было. Да и рана выглядела как-то странно… Как будто… Нет! Этого быть просто не могло — места разрыва тканей выглядели так, как будто рана заросла давным-давно! Просто она была залита кровью, и разглядеть её внимательно товарищ Летнаб не мог.

— Ага, заметили, — довольно произнёс я, пытаясь стереть кровь с культи полой гимнастерки. — А теперь смотрите внимательно, и не говорите, что не видели этого… — Эй, поварёнок, — крикнул я, заметив обалдевшего от увиденного рядового госбезопасника, шустрившего на кухне, — воды мне принеси!

— А? Я? — дернулся бедолага, хлопая ошалевшими глазами и явно не догоняющего, чего я от него требую. — Чего принести?

— Воды, говорю, принеси! — повторил я, и поварёнок мгновенно скрылся за открытой дверью.

Пока он бегал за водой, во дворе лагеря царила мертвая тишина. Внимание присутствующих было приковано к моей руке, которую я держал поднятой на уровне лица для всеобщего обозрения. Но даже и без воды было отлично видно, что отрубленная культя постепенно вытягивается, увеличиваясь в размерах.

— Она растёт… т-товарищи… — Шумно выдохнул Бажен Вячеславович, наблюдающий за стремительным процессом регенерации во все глаза. Уже легко можно было заметить, как вместо отрубленной кисти формируется что-то подобное рыбьему плавнику.

— Вот! — выскочивший из дома помещения поваренок поставил передо мной полное ведро воды, в которое я и окунул поврежденную руку.

Смыв с культи скользкую кровь, уже начавшую сворачиваться, я вновь продемонстрировал зрителям, растущую на глазах конечность. Теперь уже можно было отчетливо рассмотреть, как в этой отрастающей кисти уже появились межпальцевые промежутки, однако разделения на отдельные пальцы еще не произошло.

Я-то уже не в первый раз наблюдал подобную картину, ведь мне пришлось основательно поиздеваться над собой, пока мы с моей умницей и красавицей дорабатывали целительскую печать. И как развивается регенерируемая конечность мне было прекрасно известно.

Как сказала мне Глаша, все циклы восстановления руки, ноги, да, в общем, и не важно чего, развивались четко по этапам, как и у человеческого плода. Правда, размеры растущей конечности соответствовали моим габаритам. Первым от общей кучи отделился большой палец и занял подобающее ему место — полностью развернут и противопоставлен ладони. Следом начали отделяться и остальные.

Вскоре я был счастливым обладателем новенькой левой кисти, на которой даже «мух не сидел». Единственное, что пока еще её отличало от моей старой — она была «мягкой», как, блин, щупальце у спрута. Ведь выросшие кости еще как следует не укрепились — пока они больше напоминали хрящи. Но процесс минерализации уже шел полным ходом. И буквально меньше чем за минуту моя новенькая рука окрепла, и перестала быль похожей на гуттаперчевую[2] игрушку.

— Ну, что, товарищ Летнаб, как вам такие доказательства? — произнес я, сжимая и разжимая в кулак свою свежевыращенную кисть, отличающуюся от старой только цветом незагорелой кожи.

[1] Просветление — современный термин, употребляемый для обозначения высшего или одного из высших духовных состояний в буддизме, в других традиционных системах духовного развития и в новых религиозных движениях. Одним из первых в двадцатых годах XX века в научной литературе на русском языке употребил этот термин востоковед Обермиллер Е. Е. в своём переводе «Истории буддизма» Будона. В этом переводе термином просветление переведён буддийский термин бодхи.

[2] Гуттаперча (англ. gutta-percha от малайск. guttah «смола; камедь» + perscha или percha «остров», или pertja — название растения) — смола, добываемая из растения «pertja» (род Palaquium); высокомолекулярный углеводород, идентичный по химическому составу натуральному каучуку. Прилагательное «гуттаперчевый» стало нарицательным в разговорной речи как определение большой гибкости, эластичности как в прямом, так и в переносном смысле (например: «гуттаперчевое решение» — «уклончивое, допускающее разные истолкования»). «Гуттаперчевый» — также может являться синонимом «резиновый».