Глава 12
А ведь действительно прав товарищ Фролов — настоящая команда получилась! Никто никому за спину не прячется, а даже наоборот — старается подставить плечо и протянуть руку помощи. Ну, прямо Д’Артаньян и три мушкетера-ведьмака, против кардинала-Гиммлера. Думаю, что мы сработаемся. Вот только еще бы Глашу с Акулинкой выдернуть из оккупации, и мы тогда такого наворотим, что все нацисты реально вздрогнут!
— Да вы поймите, товарищ Контролёр, — произнёс Бажен Вячеславович, пытаясь хоть как-то сгладить «горький осадок», — что Ваня… Студент, то есть, — поправился он, — это не специально делает! Реакция организма у него такая, можно сказать — выработанный условный рефлекс. Про собаку академика Павлова доводилось слышать?
— Эта не та ли собака, у которой слюна от лампочки течь начинает? — уточнил Фролов, боясь ошибиться. Но то, что он о ней знал, уже заслуживало уважения.
— Она самая, — подтвердил Трефилов. — Любой живой организм стремится к самосохранению, — продолжил он. — Это, можно сказать, непреложный закон развития жизни на земле. И естественная реакция всякого живого организма всеми возможными способами снижать любое негативное воздействие на него. Вот Студент и приспособился, чтобы не тратить личное индивидуальное время, тянуть его из окружающих.
— Не по-советстки это — из своих товарищей их личное время тянуть! Вредительство какое-то выходит, как ни крути!
— Предполагаю, что товарищ Студент даже не осознавал этого, пока товарищ Чума не открыл на это глаза…
— Так и было! — с горячностью воскликнул дед, рванув себя за ворот новенькой гимнастерки. — Да чтобы Иван Чумаков у своих товарищей хоть лишнюю минуту зажилил? Да ты меня хоть живьём режь, товарищ Контролёр — никогда ничего чужого не брал! И время это ваше постараюсь не брать! Либо никогда больше в «режим» не войду!
— Ты это… Студент… не газуй! — неожиданно замешкался Фролов. — Не пойдёт он в режим… Про приказ Ставки-то не забывай! Мы эти твои способности всенепременно отработать должны! И изучить со всем тщанием для применения в боевых условиях!
— И что это, по-вашему, изменит? — усмехнулся Трефилов.
— Ну… — Вновь замялся Контролёр, не сумев сходу придумать обоснование. — Может… это… ему как-нибудь удастся не вытягивать время из своих товарищей?
— Ага, так вы хотите, чтобы Студент действовал в «режиме» только на собственных ресурсах? — уточнил Профессор. — А ведь мы точно так и не знаем, насколько энергоемок этот процесс, — принялся вслух размышлять Бажен Вячеславович, пытаясь подойти к этой проблеме с «другой» стороны. — Не получим ли мы после таких испытаний вместо молодого товарища Студента глубокого старика? Вспомните бедного доцента Сергеева, товарищ Контролёр и прикиньте, желаете ли вы этому парню, пока еще молодому и жизнерадостному, подобной судьбы?
— Мля! Да что же это за гадство-то такое? — чертыхнулся капитан госбезопасности, которому тоже довелось поучаствовать в той давней трагедии. — Студентом мы не можем так рисковать! Как, впрочем, и всеми нами… Замкнутый круг какой-то получается, право слово!
— Если тренироваться ему все-таки нужно, — произнёс Профессор, то необходимо выработать какую-то иную тактику!
— Может быть, смертников набрать? — произнёс Контролер, словно бы сомневаясь. — Диверсантов, врагов народа, фашистских пособников? Чё их зря к стенке ставить, расходовать впустую такой запас времени? Как считаете, товарищи?
— Даже не заикайтесь об этом! — нервно воскликнул Бажен Вячеславович. — Иначе можете вычеркнуть меня из проекта! Я не готов плясать на человеческих костях… А многие, так называемые враги народа, на самом деле являются нормальными людьми…
— Товарищ Профессор прав! — перебил я продолжающего негодовать Трефилова, чтобы он лишнего не наговорил. — Не будем уподобляться нацистам, товарищи! Существуют и другие способы пополнения резерва, которые мы вскоре и опробуем…
Моё предложение заставило задуматься капитана госбезопасности. Несмотря на все трудности, деда было необходимо тренировать. За несколько дней на полигоне способности Студента по управлению «режимом» существенно выросли — он стал использовать свои возможности куда с большей филигранностью.
Резкий отказ Профессора от предложения чекистов об использовании смертников немного покоробил чекиста-инвалида. Ведь этих тварей все равно к стенке поставят… А если использовать их личное время — столько пользы для общего дела будет! Да ему и своей жизни для этого было не жалко! Только если он внезапно умрёт — то выйдет, что приказ товарища Сталина не выполнит… Поэтому так рано он умирать права не имел!
Но всё же не давала ему покоя эта мысль… Вон, на фронте нормальные люди кладут без всяких раздумий свои жизни на общий алтарь победы, а здесь — гады, предатели, враги народа и сволочи разных мастей. Чего их жалеть-то? Но вот что-то неуютно ворочалось в душе капитана госбезопасности… И от этого становилось настолько тоскливо, что хоть волком вой! Может, и прав Профессор…
«Отставить розовые сопли, товарищ капитан госбезопасности! — мысленно скомандовал сам себе Лазарь Селиверстович. — Утрись, сука, и сожми булки! Тяжелые времена требуют тяжелых решений!»
— Сегодня же напишу рапорт руководству, — наконец отозвался Фролов. — Студента действительно надо тренировать! Вы, товарищ Чума, подробно разъясните насчет вашего метода пополнения… А вот у фрицев в тылу пущай товарищ Студент с них необходимое ему времечко тянет! А если и загнется кто — то туда этим сволочам и дорога! Нехер был к нам соваться! Ладно, товарищи бойцы, на сегодня хватит! — распорядился Контролёр. — Возвращаемся на базу!
За пределами полигона нас дожидалась потрёпанная жизнью полуторка с кузовом, крытым тентом защитного цвета. Фролов, конечно же, ввиду его нездорового физического состояния (в кузов он бы просто не залез) расположился рядом с водителем. Всем же остальным, даже престарелому Профессору, пришлось забираться в кузов, где вдоль бортов были оборудованы деревянные лавки.
Грузовичок рыкнул, выпустил шлейф вонючего черного дыма, а затем резко рванул с места. Если бы мы с Баженом Вячеславовичем заранее не уцепились за борта кузова, то несомненно бы свалились на пол.
— Э-э-э! Полегче! Не дрова везешь! — недовольно крикнул водителю дед, заблаговременно ухватившись за лавку. — Ну, вот скажи, товарищ Чума, где их таких криворуких набирают? — риторически поинтересовался он у меня. — И ведь не первый раз уже…
— Так призвали всех, кого было можно, на фронт, — предположил Профессор. — Ты же сам видел, Ваня, что у нас водитель — инвалид…
— Да видел я, что он калека, — ответил дед. — Хорошо, хоть не на голову… — Машина резко подпрыгнула на какой-то кочке — водитель вновь не сумел как следует справиться с управлением и вовремя перед ней затормозить. Нас едва из кузова не вытряхнуло на дорогу. — Вот же Маркс твою Энгельс! — сочно выругался мой старикан, потирая ушибленный о борт локоть. — Похоже, поспешил я, товарищи, с оценкой его умственных способностей! И как ему только баранку доверили?
— Не ругайся, — примирительно произнес Бажен Вячеславович, — водитель не виноват, что дороги у нас такие…
До конца поездки мы больше не разговаривали. дед молча смолил цигарку, пряча её в кулаке, чтобы ветром не раздуло, а Бажен Вячеславович с интересом наблюдал пролетающие мимо потрясающие осенние пейзажи. К вечеру неожиданная осенняя жара спала, и дышать стало легче, не то что днем на раскаленном солнцем песке полигона. Ну, и благо ехать недалеко было.
Квартировали будущие диверсанты на особо секретной базе НКГБ, расположенной неподалеку от полигона. О том, что они находятся здесь, знало всего лишь несколько человек из руководства, да приданная группа охраны, несущая круглосуточное дежурство и выезжающая вместе с сформированным отрядом ведьмаков на полигон.
Бомбадила мы обнаружили в одном из пустующих строений базы, в данный момент превращенном в некое подобие домашней лаборатории профессора Трефилова. Именно здесь Бажен Вячеславович пытался восстановить уничтоженный фрицами-диверсантами «накопитель времени».
Работа постепенно продвигалась, но пока не слишком быстро — уж очень сложнойбыла схема аппарата, и очень много ручного и кропотливого труда. Можно было, конечно, привлечь к сборке еще людей, но из-за грифа «совершенно секретно», от посторонних помощников решили отказаться. Помогать Профессору могли только члены моей команды, да и я сам.
— Шотландии наше с кисточкой! — жизнерадостно поприветствовал сослуживца дед, сошедшийся за эти дни с Томом накоротке. — Как сегодня? Удалось запустить этот агрегат?
— Какое там! — отмахнулся от него Бомбадил, который за пробежавшее время основательно продвинулся в освоении русского языка. — Мне до Бажена Вячеславовича далеко. Слабоват я, как в теории, так и в практике. Нам бы специалиста знатного по электроделу привлечь, чтобы он катушки крутил, как надо, да схемы паял…
— Никаких дополнительных специалистов в нашей команде не будет! — отрезал капитан госбезопасности. — На этот счет у меня отдельное распоряжение руководства…
— Как это не будет, товарищи? — неожиданно поинтересовался от двери незнакомый голос. — А как же я?
Мы, как по команде, повернули головы к выходу. В проходе стоял невзрачный сухой, но крепкий и жилистый мужичок лет пятидесяти, облаченный в полувоенный френч защитного цвета без каких-либо знаков различия и наград, и весело скалил крепкие зубы.
— А вы, простите кто, товарищ? — с проскочившим напряжением в голосе, спросил Фролов, осторожно нащупывая кобуру на поясе. — И как сюда попали?
— А это, товарищ Контролёр, — весело произнес появившийся следом за незнакомцем старший майор госбезопасности Судоплатов, — новый член вашей доблестной команды.
— Прибыл в расположение по прямому распоряжению руководства для прохождения дальнейшей службы! — витиевато выразился мужичок и как-то по-старорежимному прищелкнул каблуками, слегка «мотнув» стриженной практически под ноль головой.
— Знакомьтесь, товарищи… — произнес Судоплатов. — Петр Петрович… Петров. С сего момента — Петр Петрович назначен инструктором по диверсионной работе вашей небольшой группы.
— Простите, а вы в каком звании? — поинтересовался между делом Лазарь Селиверстович, чтобы лучше понимать, с кем ещё придётся работать в будущем. К нам за проведенное совместно время он как-то прикипел душой. А «Петр в кубе» его отчего-то напрягал — не мог его «просчитать» Фролов.
— Звание? — добродушно переспросил Петр Петрович, но от этой «доброты» у Фролова отчего-то мороз по коже пробежал. — Летнаб, товарищ Контролёр. — Блеснул белыми и ровными зубами в опасной улыбке Петров.
— Позывной у Петра Петровича будет такой же — товарищ Летнаб, — огласил во всеуслышание старший майор госбезопасности.
«Летнаб?» — Мысли в голове Фролова понеслись галопом: подобного звания в системе РККА попросту не существовало. Зато, очень даже и существовала должность летчик-наблюдатель. Дело в том, что в РККА ряд званий были, по сути, должностями: комкор, комбриг.
В ВВС были общие названия типа красвоенлёт. Но с 1935-го года были введены офицерские звания: лейтенант, капитан и так далее. А летчик-наблюдатель остался должностью, так же, как, например, и стрелок-бомбардир. При этом, согласно Приказу Наркома Обороны Ворошилова № 0031 от 8 июля 1938-го года вводились Школы летчиков-наблюдателей и отделы летнабов при школах летчиков.
Фролов это прекрасно помнил, потому что один из его младших братьев, как раз такие курсы и заканчивал. При этом, возраст кандидатов не должен был превышать тридцати лет. Преимущество отдавалось членам и кандидатам ВКП(б), а также членам ВЛКСМ.
Так вот, товарищ Летнаб, сосватанный в группу Судоплатовым, по возрасту и положению вроде бы как к этим летнабам не подходил. Староват. Но, вот что интересно: Фролов помнил, что в царской авиации тоже готовили летнабов.
И вот здесь уже было над чем пораскинуть мозгами: во-первых, что летнабами запросто могли быть офицеры Генштаба.
Во-вторых: летчик-наблюдатель — это было своего рода звание со специальным знаком отличия и тоже вполне реальным уровнем Генштаба. Возможно, что и Петр Петрович вполне мог быть как раз из тех самых летнабов Генерального штаба еще царской армии. И по возрасту, вроде, подходит. А это признак того, что он военспец очень высокого класса, но без высокого воинского звания в РККА. Могли запросто и из лагерей выдернуть…
— А что это товарищ Контролёр, пребывает в такой глубокой задумчивости? — оторвал Фролова от размышлений Судоплатов. — Ты не тушуйся, Лазарь Селиверстович, никуда от тебя денутся твои подопечные. А товарищ Летнаб их как следует подготовит, по рукопашке, вооружению, и прочим диверсионным делам поднатаскает! А то ведь только Студент у вас мал-мала обученный. — По-своему истолковал напряженный взгляд Фролова товарищ старший майор госбезопасности. — Вижу, что вы отлично сработались! Молодцы! Но ты же понимаешь, Лазарь Селиверстович, что диверсионная работа в тылу противника, это не твой профиль?
— Так точно, товарищ старший майор госбезопасности! Прекрасно это осознаю! — четко отрапортовал Лазарь Селиверстович.
— Не надо так громко — не на плацу, — поморщился от громогласного голоса капитана Судоплатов. — Голова который день болит… — пожаловался он подчиненному, потирая виски.
— Так спать надо больше, товарищ старший майор госбезопасности, — снизив тон, тихо произнес Лазарь Селиверстович, вспомнив, как еще недавно сам основательно не досыпал. А в госпитале, и вот здесь, на полигоне, успел добрать необходимые организму часы положенного отдыха.
— Поспишь тут… — чертыхнулся Судоплатов, вновь поморщившись.
Летнаб Петров неожиданно плавным движением скользнул за спину Павлу Анатольевичу. Затем, положив одну руку на лоб старшему майору госбезопасности, другой обхватил его сзади за шею и, как-то по-хитрому, провернул голову начальника. В шее Судоплатова что-то звонко и громко хрустнуло, и его слегка сероватое лицо неожиданно порозовело.
— Так лучше, Павел Анатольевич? — спросил Летнаб, так же «текуче» возвратившись на место.
— Ох, ты ж… — покрутив шеей, облегченно выдохнул Судоплатов. — Действительно отпустило…
— Защемление нерва у вас, товарищ старший майор госбезопасности, — произнес Петров. — Вы бы врачу показались, пока не заклинило совсем! — настоятельно порекомендовал он.
— Петр Петрович, ты просто кудесник! — воскликнул Судоплатов, продолжая крутить головой. — Ведь не болит совсем! Ты где так научился?
— Один японец знакомый научил, — туманно ответил Летнаб, слегка улыбнувшись каким-то своим мыслям.
— Так вам в Японии доводилось бывать, товарищ Летнаб? — поинтересовался дед, подходя поближе к начальству и новому члену команды.
— Где я только не был, — вновь абсолютно уклончиво ответил Петр Петрович. — А вы, я так понимаю, товарищ Студент?
— Так точно, товарищ Летнаб — Студент, — кивнул мой старикан. — Это — товарищ Профессор, — он указал на Трефилова. — Товарищ Чума, — на меня. — А это — наш шотландский камрад — Том…
— Товарищ Летнаб знаком со всеми вами, только заочно, — сияя, как новенький пятак штемпельным блеском, произнес Судоплатов, чувствуя себя после процедуры Петрова просто замечательно.
