Глава 10

Сентябрь 1942 г.

СССР.

Москва.

НКГБ СССР

В кабинете старшего майора госбезопасности Судоплатова этим поздним вечером было чересчур уж многолюдно. Кроме самого Павла Анатольевича, восседающего за своим рабочим столом и капитана госбезопасности Фролова, примостившегося подле нового начальства (этот перевод ему выбил Горлинский, как сотруднику госбезопасности уже имевшему опыт общения с «безумными изобретателями»), рядком вдоль стеночки на стульях спокойно сидели, прижавшись друг к другу плечами и немного уставшие от выпавших на их долю приключений мой старик и профессор Трефилов.

И если дед еще как-то держался, то Бажен Вячеславович откровенно клевал носом. Так-то лет профессору немало, чай, поболя̀ будет, чем товарищу Сталину. Хотя, если отнять шесть лет проведенных в коме — ему и семидесяти нет. Но это, к сожалению, так не работает. Вот освободимся от этих бесконечных заседаний, и я его обязательно подлечу. Только на этот раз об обезболивании постараюсь не забыть — заранее погружу профессора в сон и проведу операцию по починке его организма.

Мы с Бомбадилом сидели на стульях, составленных напротив освобожденных узников. Рыжий ведьмак тоже откровенно зевал — в кабинете товарища Сталина он слил на заклинания тот мизерный остаток сил, который у него плескался на самом донышке резерва, и, по-моему, даже немного праны для этого отщипнул. Почти незаметно, но всё-таки. Даже не знаю, чем я заслужил такую высочайшую степень доверия от этого двухсотлетнего шотладца.

— Ну, что товарищи ученые и… — побарабанив кончиками пальцев по столу, наконец, произнес Судоплатов, окинув всех собравшихся «отеческим» взглядом.

Старший майор на мгновение задержал суровый взгляд на моём старике, который тот стоически выдержал. Затем перевел взгляд на профессора — от которого Трефилов зябко поежился. Для него словно и не было тех шести лет проведенных в коме, ираньше с чекистами Бажен Вячеславович предпочитал не связываться — слишком болезненны были воспоминания о судьбе академика Лазарева.

Взглянув мельком на нас с Бомбадилом, товарищ старший майор понял, что нам его взгляды до лампочки, и продолжил:

— … товарищи… ведьмаки-чародеи… — Называя нас так, Судоплатов явно чувствовал себя не в своей тарелке. Но после демонстрации наших возможностей в кабинете вождя, игнорировать магию он не имел права. — Дело нам с вами предстоит нешуточное! — Он немного помолчал, словно давая ощутить собравшимся, что разговор действительно предстоит нешуточный.

Но нам всё это разжевывать никакого смысла не было, все и так понимали, что дело новое, и как оно повернётся в итоге — предсказать было абсолютно невозможно. Самое главное — товарищ Сталин поддержал… Даже больше — первым предложил профессору Трефилову возглавить будущий научно-исследовательский кластер, посвященный изучению магии и всего, что с ней связано.

Так что в ближайшем времени у нас должна была появиться структура, подобная «Аненербе». Но на данный момент она существовала лишь в наших мечтах и стремлениях, на деле же ничего еще не было — только планов громадьё.

После того, как Иосиф Виссарионович немного пришел в себя, он попросил Тома освободить его сотрудников, пребывающих в кабинете вождя в состоянии магазинных манекенов. Едва заклинание неподвижности было снято, Фитин с Судоплатовым рухнули на пол — их мышцы скрутило судорогой. Пришлось их «откачивать» с помощью малых лечебных заклинаний, которые даже я мог формировать с помощью и своих перегоревших меридианов.

Но, после настолько сногсшибательной демонстрации моих (да и не только моих) возможностей, никаких обид со стороны чекистов не последовало. В этом я убедился, быстренько прошерстив их мысли, пока разведчики находились в полном раздрае чувств. Да, человек выведенный из равновесия, легко читаем. Потом пробиться в его голову куда сложнее.

Так же Бомбадил расколдовал и Поскребышева, и охрану товарища Сталина под предводительством комиссара ГБ 3-го ранга Власика[1]. Поскольку через распахнутые двери все было видно, объяснять причины произошедшего главе личной охраны вождя и его секретарю не пришлось.

Единственное, на что обратил внимание Иосифа Виссарионовича Поскрёбышев, оказалось заключено в одной единственной фразе:

— А как же вы теперь будете, Иосиф Виссарионович?

— А в чём дэло, Александр Николаевич? — поначалу не понял секретаря Сталин.

— Вас же теперь никто не узнает, товарищ Сталин! — посетовал секретарь. — Вернее, не поверит, что вы это вы… Слишком молодо выглядите! Да и комплекция… не та…

— Дэйствитэльно проблема… — Вождь задумчиво провел ладонью по волосам, размышляя, что предпринять. — Эх, придётся вспомнить конспиративную молодость, — улыбнулся он, — и искусство маскировки! Под живот — подушку, седину добавить, морщины нарисовать…

— Не надо ничего рисовать, Иосиф Виссарионович, — произнёс я, подходя к столу и вынимая со слова веду, — сейчас решим вашу проблему! Где-то у меня было подходящее заклинание… — И я погрузился в поиски, листая растрепанные пергаментные странички книги заклинаний.

— А как это он? — спросил вождь у деда, изобразив руками, как я вынимаю из воздуха веду. — Откуда книгу вытащил?

— Магия, товарищ Сталин, — пожав плечами, ответил мой старикан.

— Магия… — эхом повторил Иосиф Виссарионович, во все глаза наблюдая за моими действиями.

Найдя подходящее заклинание, мне не составило труда его активировать, ибо оно было начального уровня — с ним справился бы и новик, если бы имел достаточно сил в резерве. Магический конструкт заставлял видеть людей привычное там, где его уже не было. Если, например, подвесить печать на какое-нибудь строение, а затем его кардинально перестроить, никто ничего не заметит.

Я быстренько нарисовал в воздухе несложную структуру печати, попутно напитывая её силой, а затем направил её действие на руководителя СССР. По изумленному возгласу Поскрёбышева и тихому перешептыванию охраны и чекистов я понял, что у меня всё получилось.

Я «выключил» магическое зрение и постарался не притрагиваться к своему ведьмовскому дару, чтобы оценить результаты своей работы. Получилось отлично — товарищ Сталин выглядел таким, каким и должен был выглядеть. Причём, если судить по полученному образу — я его именно таким и представлял. Самое интересное, что каждый из присутствующих сейчас видит именно то, что хочет видеть.

— Это что-то немыслимое! — Поскрёбышев изумленно покачал головой и даже глаза кулаками потер. Но товарищ Сталин для него выглядел именно таким, каким он привык его видеть. — Словно и не было ничего… А может быть мне всё показалось, товарищи? — Не мог он успокоиться. — Может быть, они сильные магнетизёры и телепаты, Иосиф Виссарионович? Как Вольф Мессинг?

— Уймись уже, Александр Николаевич, — произнес вождь, проходя во главу стола и усаживаясь на своё место. — Всё так, как ты видэл… И давайте уже — всэ по своим мэстам! — распорядился Иосиф Виссарионович. — Посмотрели представление и будет! Работать пора — страна до сих пор в опасности! А вы, товарищи, присаживайтэсь к столу — пообщаемся прэдметно.

В общем, разговор вышел долгим, предметным и не всегда простым. В итоге решено было создать новую структуру под кодовым названием «Геральт». Да-да, это именно я настоял на этом названии. Вопросов насчет наименования, конечно, было много, ведь никто из собравшихся в кабинете вождя «Ведьмака» Сапковского не читал.

Да и не родился еще на свет пан Анджей, но образ ведьмака, уничтожающего чудовищ (пусть и наёмника, пусть и за деньги) мне весьма импонировал. Чем фашисты не чудовища? Да они с лихвой всяких фантастических крякозябр переплюнут! А ответ на все вопросы у меня оказался самый простой: а чтоб никто не догадался!

На том и порешали — пусть будет «Геральт», тут уже точно никто не догадается. Научным руководителем проекта назначался профессор Трефилов, в приоритет которому было поставлено условие — в кратчайшие сроки воссоздать своё детище — машину, работающую с биологическим временем.

Куратором же от руководства страны был заочно назначен нарком внутренних делБерия Лаврентий Павлович. На данный момент его не было в Москве, но едва он появится в столице, Иосиф Виссарионович его основательно озадачит нашим вопросом.

Что будет именно так, а не иначе, я даже и не сомневался — ведь Лаврентий Павлович был главным соратником советского вождя, хоть и являлся поистине противоречивой фигурой в истории СССР. Впрочем, как и сам Иосиф Виссарионович.

Но тот стереотип, закрепившийся в сознании советских обывателей в отношении наркома внутренних дел, что он был только палачом эпохи сталинских репрессий, да еще и с нездоровым, практически маниакальным интересом к представительницам слабого пола, не выдерживал никакой разумной критики.

Политика развенчания «культа личности» во времена «оттепели» Хрущева сметала всё, до чего смогла дотянуться, подчас незаслуженно умаляя и искажая реальные заслуги бывших руководителей, стоявших у руля великой страны. Видимо, должен был пройти не один десяток лет, измениться политическая ситуация, должны быть рассекречены через положенный срок архивы, чтобы взгляд на исторические события стал более объективным и непредвзятым.

В моём родном времени, по прошествии определенного срока давности, открылись для изучения многие архивные документы военного и послевоенного времени в СССР. Стали известны многие нюансы в биографиях исторических персон, и на смену сплошному поруганию приходило новое отношение людей к действительности.

Да, товарищ Берия не был идеальным человеком, но в тяжелейшие военные и послевоенные годы он взял на себя поистине героическую миссию по решению крупных задач развития военной промышленности в целом, и ключевых хозяйственных задач советской экономики.

Во время войны только по части задач НКВД он должен был вникать в вопросы внешней разведки (как нелегальной, так и легальной резидентур), контрразведки, разведывательно-диверсионной деятельности спецотрядов и спецгрупп НКВД, деятельности особых отделов в армии и на флоте, борьбы с бандитизмом, а также вопросы деятельности производственных управлений НКВД, не считая таких мелких проблем, как ликвидация пробок на транспорте и поиск затерявшегося оборудования.

Кроме того, он курировал производство танков, стрелкового вооружения, артиллерии, минометов, боеприпасов, систем ПВО, а также часто подключался к проблемам авиационной промышленности и ВВС. Затем — промышленные наркоматы, прежде всего нефтяной и угольной промышленности и металлургические, а также железнодорожный транспорт.

Он вплотную занимался проблемами вначале эвакуации, а потом — восстановления экономики освобожденных территорий. А с конца 1944 года официально стал первой государственной фигурой в начинающихся работах советского Атомного проекта. На мой неискушенный взгляд, нереальная нагрузка для одного человека. И когда только у него оставалось время за женщинами маньячить?

Конкретные факты из жизни, переживания, отношение к людям и событиям своей биографии отразились в его личном дневнике, который он вел почти до последнего дня своей жизни. И перед теми, кто имел возможность его прочитать, вырисовывается фигура человека гигантской работоспособности, масштабного стратегического мышления организатора-хозяйственника, способного достигать поставленных целей минимальными ресурсами, умеющего выделять и ценить способных людей, обладающего семейными ценностями вопреки расхожим стереотипам.

Но пока товарищ Берия отсутствовал, временно исполняющим обязанности куратора был назначен Павел Анатольевич Судоплатов. Внеочередной задачей, которую поставило перед ним руководство, была разработка плана по эвакуации с оккупированной немцами территории моей семьи — Глаши и Акулины. Как раз работа по ведомству старшего майора госбезопасности.

— Итак, товарищи, позвольте мне познакомить вас с капитаном государственной безопасности Фроловым… — произнес Судоплатов.

— Лазарь Селивёрстович, — обрадованно произнёс профессор, не дослушав чекиста, — я вас сразу узнал! Как же я рад, что вы остались живы! Я уж, грешным делом, принял вас тогда за мёртвого…

— Спасибо, Бажен Вячеславович! — отозвался Фролов. — Врачи наши просто кудесники — можно сказать, что с того света меня вытащили. Правда, инвалидом остался, но пока хоть как-то шевелюсь — буду оставаться в строю. Время нынче тяжёлое… Даже таких полчеловека, как я, могут пользу родине приносить.

Активировав свою ментальную способность, которая, планомерно развиваясь, перерастала в настоящий дар чтения мыслей, я понял, что слова и мысли у этого израненного инвалида не расходятся между собой. Он действительно готов в любой момент отдать свою жизнь за правое дело. И такие верные люди нам нужны!

— А вот за это можете не переживать, Лазарь Селиверстович, — произнес я. — Скоро вы нам еще и цыганочку с выходом спляшете.

Фролов взволновано обернулся к Судоплатову, видимо, совершенно не понимая, о чём идёт речь.

— Вы действительно сумеете вылечить товарища Фролова? — немного нервно поинтересовался Павел Анатольевич. Понять можно, одно дело Верховный главнокомандующий, совсем другое — какой-то никому неизвестный капитан-инвалид.

— А вас есть повод сомневаться в моих словах, товарищ Судоплатов? — вопросом на вопрос ответил я. — У меня обычно слова с делом не расходятся!

— Прямо сейчас? — как-то немного нервно спросил Павел Анатольевич.

И Фролов тоже заметно напрягся, словно услышав в голосе начальства эти едва заметные лихорадочные нотки. Видимо исцеление вождя оказало на Судоплатова неизгладимое впечатление. Вона, как сердечко забилось у матёрого диверсанта, лично проворачивавшего сложные и опасные операции. Похоже, что это волнение сродни необъяснимому страху, возникающему к врачам. А я был куда круче обычного врача!

— Нет конечно, Павел Анатольевич, — как можно мягче произнес я. — Для очередного сеанса исцеления мне нужно будет подготовиться — это не так просто, как вам могло показаться со стороны…

— Я не говорил, что просто, — мотнул головой старший майор госбезопасности. — Даже наоборот…

— Мы решим этот вопрос непосредственно с Лазарем Селиверстовичем. А вы продолжайте, пожалуйста.

— Хорошо, — обрадовано кивнул старший майор госбезопасности. А я «увидел» в его голове, что он действительно искренне рад за своего коллегу, который, наконец-то, вновь станет полноценным человеком.

Судоплатов, тем временем продолжил:

— Именно Лазарь Селивёрстович будет осуществлять взаимодействие между нашими ведомствами. А теперь, товарищи, — продолжил старший майор госбезопасности, — давайте подытожим вводные, чтобы к прибытию наркома я мог хоть немного, но донести до него всю суть нашего начинания. Начнем?

Присутствующие в кабинете синхронно закивали, безмолвно отвечая на поставленный вопрос высокопоставленного чекиста. Было уже поздно, все вымотались и мечтали хоть немного отдохнуть. Но работы было еще непочатый край. К тому же, попробуй еще объяснить нашим товарищам-атеистам, как там у нас всё работает.

Судоплатов тем временем положил перед собой чистый лист бумаги, обмакнул ручку в чернильницу и произнес:

— Давайте начнём с самого начала, товарищи!

Ага, знать бы еще где оно, это начало?

[1] Николай Сидорович Власик — сотрудник органов государственной безопасности СССР. Начальник охраны И. В. Сталина (1931—1952). Генерал-лейтенант (1945). Лишён звания и наград (1953). Восстановлен в звании (2000), награды возвращены дочери (2001).