Глава 21
— Никто! — она явно пугается моего вопроса. — Не знаю я никакого Николая.
— Высокий… черноволосый… кучерявый… — продолжаю. — А вот ваша дочь его очень хорошо знает. Настолько, что целоваться с ним готова.
— Откуда ты?… Ты с ним знаком?.. Это он тебя подослал?!
— Не городите чушь, Светлана Юрьевна, — морщусь от такого предположения. — Дочка ваша вчера во время фотосъёмок оговорку одну допустила. Я думал, она про мужа своего будущего говорила… А теперь понимаю, что нет.
До Авдеевой начинает доходить весь ужас ситуации. Скандала всё равно не избежать, ещё немного и обворованный жених поставит на уши весь посёлок. А если привлекать милицию, то история расползётся ещё и в бюрократической плоскости. Всех гостей будут опрашивать… пойдут сплетни… Позорище.
— Не может быть здесь Николая, — неохотно говорит она, — уехал он ещё в мае.
— Сомневаюсь я в этом, — отвечаю. — Невеста ведь пропала, и приметы похитителя совпадают. Рассказывайте, дальше меня эти шекспировские страсти всё равно не уйдут, а Татьяну искать надо. Чем дольше вы тянете, тем сложнее потом разгребать будет.
Решительность и правильно поставленные вопросы творят с людьми чудеса. С чего бы ещё второму секретарю райкома откровенничать с мальчишкой-фотографом? И всё же я оказываюсь самым лучшим кандидатом, чтобы облегчить душу.
История началась ещё в прошлом году. Татьяну по знакомству устроили работать на турбазу. Должность была непыльная и престижная — выдавать выходящим на маршрут группам снаряжение и провизию. Через руки Авдеевой-младшей проходили такие ценности, как тушёнка, сгущёнка и даже шоколад.
Светлана Юрьевна упоминает это вскользь, но я сам понимаю, что близость к дефициту пошла на пользу семейному клану Авдеевых. Но были у новой работы и недостатки.
Турбаза в Телепне была государством в государстве. Здесь в специально отгороженных кемпингах или отдельных щитовых деревянных домиках обитали приезжие не только из Белоколодецка, но и иногородние, и даже москвичи и ленинградцы, со своими гитарами, транзисторами, глянцевыми журналами и импортными сигаретами.
Здесь по вечерам проводились танцы, а на выходных крутили кино. На турбазе был даже небольшой бар “Лось”, с резной мебелью и огромными рогами, прибитыми над стойкой.
Телепенских туда, разумеется, не пускали, а вот для работников делали исключение. Это обстоятельство Светлану Юрьевну крайне возмущало, но несмотря на свой административный ресурс, тут она ничего поделать не смогла.
Татьяна от городских знакомых нахваталась самостоятельности, стала дерзить матери и грозить отъездом в областной центр, а то и ещё куда подальше. На работе она начала задерживаться, а то и вовсе приходить утром.
Недалеко было до дурной славы, а то и до нежелательной беременности.
Тогда Авдеева и вспомнила про Толика Загвоздкина, Татьянину школьную любовь. Он был из семьи потомственных маслозаводчан, звёзд с неба не хватал, и в качестве потенциального жениха расчётливая мамаша его не рассматривала.
Бедный, непробивной, бесперспективный.
Теперь приоритеты сменились. Светлане Юрьевне понадобился такой зять, который удержит Татьяну в родном селе, при этом тёще будет в рот заглядывать.
Так же усердно, как она отваживала Толика раньше, теперь она стала его привечать. Устроила на работу, началаприглашать на семейные праздники, прикрывала когда тот катал Татьяну на служебной “Волге”.
Школьные чувства вспыхнули с новой силой. Авдеева уже собирала приданное, как вдруг на горизонте безоблачной совместной жизни появился пиратский фрегат.
Его звали Николай Лориа. Инструктор и жгучий брюнет родом с солнечного Кавказа. В отличие от туристов, которые мелькали на турбазе по два-три дня, а потом уходили навстречу туманам, скалам и комарам, Николай всегда возвращался, да ещё и обитал в одном из домиков в пересменках между выходами групп на маршрут.
Он сразу положил глаз на фигуристую Танюшу, а та, после короткого, но решительного штурма не устояла. В начале мая она заявила матери, что уезжает вместе с Николаем в Гагры.
— Ты только послушай, как звучит? — говорила она, — “Татьяна Лориа”! Коля рассказывает, что у него в роду князья были. И “Таня Загвоздкина”… Ты сравни хотя бы! Мне кажется, выбор очевиден!
Очевидно всё было и Светлане Юрьевне. Она нажала на все возможные рычаги, и Николая вышибли с турбазы на историческую родину.
Потомок князей укатил восвояси. Татьяна проплакала неделю, но потом в перспективах у Анатолия забрезжила служебная молодожёнка. Надежда свалить из родительского гнезда показалась Татьяне достаточным разменом. Хотя перед самой свадьбой она ходила “загадочная” по словам матери.
— Другая дорога от турбазы есть? — спрашиваю.
— Нет, — мотает она головой. — Туда доходит и заканчивается. Тупик.
Куда Николай мог увести невесту? На автовокзал? И там часа три ждать автобуса до Белоколодецка? Идиотский план.
Железнодорожной станции в Телепне нет. Ближайшая — в родном Берёзове. Сегодня как раз идёт “Гомель-Адлер”, а из Адлера до Гагр рукой подать.
По трассе туда ехать часа полтора. Смотрю на часы: половина седьмого. До поезда меньше сорока минут, значит точно не успеют. Будут гнать до Белоколодецка? Вряд ли, учитывая нынешнее состояние дорог, поезд их опередит.
Чёткий план, который я выстроил у себя в голове, рушится под напором фактов. Начнём заново. Женька показывал, что “буханка” поехала в сторону турбазы. Сначала я решил, что это сделано чтобы пустить преследователей по ложному следу. Со всех точек зрения — это бред, разве что…
— Николай по чему инструктор?! По какому виду туризма?
— Не знаю, — поджимает губы Авдеева. — Не интересовалась я. Какая разница?
— Даже когда увольняли его не интересовались? — спрашиваю, — Вспоминайте, это важно! Альпинист?
— Нет, — старательно хмурится она, — те круглый год работают, а он на сезон приезжал, плавает он на чём-то…
— На плотах?
— На байдарках, — вспоминает Авдеева, — всех девок на турбазе на них перекатал, кобель.
Пазл сходится. Бурный Телепень впадает в Берёзовку. Там и грести особо не надо, течение донесёт их до станции минут за двадцать. Любая погоня останется позади, особенно если искать будут по дорогам. Бросаю Авдееву дальше переживать за легкомысленную дочь и бегу к мопеду.
— Женька, поехали!
— Сбежать решил?! — заступает мне дорогу жених.
— Нет, не сбежать, — у меня нет времени спорить, — знаю где Татьяна.
— Тогда я с тобой, — говорит он без колебаний.
— Садись, — соглашаюсь я.
И не надо считать меня героем. Мне в этой ситуации наплевать, кто прав, а кто виноват. Но во-первых, Женька сказал, что Татьяну усадили в машину насильно, а я этого очень не люблю.
Во-вторых, если невесту увезут в Гагры, то кому будут нужны мои фотографии?! Я что, зря трудился?! А пленки ушло сколько?! Ну уж нет, разлучник Николай лично ответит мне за каждый потраченный кадр.
По дороге до турбазы минут пятнадцать. Буханка “похитителей” уже должна подъезжать к месту. Что ещё? Надеть спасжилеты и каски? Ещё минут пять, и поминай как звали.
Сворачиваю к скалам, повторяя свой вчерашний маршрут с тогда ещё будущей невестой. Мопед выкатывается на плоскую каменную площадку. Не зря Татьяна знала это место, через которое ведёт короткая дорога на турбазу. Вон они — крыши как на ладони. Серебристой полоской вьётся река.
— Вон они! — Анатолий тычет пальцем вниз.
На берегу едва различимые на таком расстоянии две фигуры. Одна тёмная в красной защитной каске, вторая белая — в синей. Обе в оранжевых жилетах. Они размахивают руками, спорят о чём-то.
— Пешком не успеем! — кричит жених.
Смотрю на тропу, которая под крутым углом извивается среди деревьев. Словно ленивые змеи её пересекают корни.
— Шею свернём, — констатирую я, — оба.
— Мне без Танюхи не жить, — упрямо говорит жених.
А я? Наверное, я просто не умею давать задний ход.
— Если что, — говорю, — мопед мне на своей автобазе бесплатно почините.
— Я, — отвечает жених, — Его тебе лично переберу, вот этими руками. Считай, что у тебя пожизненный автослесарь будет.
— Замётано, — говорю я и медленно подкатываюсь к краю.
Во время недолгого увлечения мотоциклами меня учили спускаться с гор на эндуро. Эти штуки могут ездить по вертикальным поверхностям, словно у них на колёсах есть липучки. Только под задницей у меня сейчас не байк, а мопед, и я сильно сомневаюсь, что выдержат амортизаторы. Внешнее сходство может быть обманчиво.
— Держись за меня, — объясняю, — и старайся отклоняться назад. — По сторонам не дёргайся. Байк ляжет, и вниз приедут два трупа.
— Что ляжет?
— Неважно, главное — не дёргайся.
Чуть поддаю газу и мой “дырчик” ныряет вниз. Настаёт его звёздный час.
Встаю, оттягивая руль на себя. Прижимаю заднее колесо к трассе. Анатолий своим весом сейчас только помогает. Самое опасное, сместить центр тяжести вперёд и улететь через голову.
Так что плавно поджимаю задний тормоз, при этом подгазовывая. Такой “тяни-толкай”, который позволяет держать контроль над мопедом, иначе тот разгонится под собственной тяжестью и весом двух ездоков.
Переднее колесо наскакивает на корни! Сука, руль рвёт из рук… Откидываюсь сильнее назад, удерживая его не только руками, но и всем телом. Мы катимся прямо на древесный ствол, тропа лениво петляет между ними.
Скорость пока небольшая, но вот управляемость ни к черту. Проносимся впритирку, едва не чиркая коленями. Мы разгоняемся слишком быстро. Тормозить двигателем боюсь, опасаясь, что сорвёт сцепление, или заднее колесо пойдёт юзом.
Поджимаю передний и задний тормоза. Это помогает, но не слишком. Сколько нам ещё осталось, и сколько мы уже проехали — понятия не имею. Мы несёмся вниз с грацией сорвавшейся с обрыва телеги. Сзади орёт жених, судя по всему, ничего осмысленного. Один мат.
Из головы выдувает весь хмель, и я понимаю, что ТОЧНО был пьян, когда решился на эту поездку. Уворачиваюсь от деревьев, как будто в компьютерной игре. Стараясь не думать о том, что будет, если я не успею.
Выруливаю из очередного поворота, и вдруг тропа заканчивается. Мопед срывается с крутого валуна и летит вниз. Тяну на себя руль, чтобы не кувырнуться вперёд и молюсь. Верно говорят, есть моменты, в которые не бывает атеистов.
Мы пролетаем всего полметра и приземляемся на оба колеса. Мопед жалобно звякает всеми своими детальками, но выдерживает. Здесь в у самого начала тропы в скале вырублены ступеньки. Мы минуем их по воздуху.
Гоню от себя мысли, что эта лесенка могла быть и выше. Например, метра два.
Не сбавляя скорости, несёмся по лугу. Фигурка в белом, увидев нас, срывает с головы каску и бежит в нашу сторону.
— Алик, — кричит она, узнав мопед раньше чем седоков, — сюда скорее! На помощь!
Вторая фигура тоже бежит, хватает Татьяну за руку, тянет к берегу. Мат за моей спиной становится громче и злее.
Останавливаюсь с лихим заносом. Жаль, что никто не хочет оценить моё мастерство. Жених спрыгивает с сидения и несётся к Татьяне. Высокий и плечистый брюнет встаёт перед ним.
— Это моя жэнщина, — говорит он с едва заметным акцентом.
На кавказца Николай не слишком похож. Разве что нос крупноват и волосы жгучие, как вороново крыло. Он почти на голову выше Толика и в полтора раза шире. Глаза горят, ноздри раздуваются, как у горного барса. Наверняка душа компании и любимец женщин. Понятно, почему Таня не устояла.
Жених, не вступая в разговоры, размашисто, по колхозному, бьёт Николая в переносицу. Тот от неожиданности сгибается, закрыв лицо ладонями.
— Мой нос! — взвизгивает он. — ты мне нос сломал, придурок!
— Толя! — невеста кидается мужу в объятья, — Невиноватая я! Он говорил, что попрощаться приедет… Что уезжает навсегда… А сам в машину запихнул!.. Сказал, что в Гаграх все знакомые и судья, и прокурор… разведут и заново распишут, будто и не было ничего… А я не хотела ехать… Я тебя люблю, Толенька!
— Наших бьют! — орут со стороны домиков.
Несколько человек оттуда бегут к нам. Численное преимущество явно не на нашей стороне. Сбежать втроём на мопеде мы не сможем, а местные разбираться не будут. Николай для них — свой, а вот мы посторонние.
Подхватываю с земли весло. Оно, конечно, лёгкое и дюралевое, но отмахиваться им всё равно лучше, чем голыми руками. Хорошо, что пристань находится чуть в отдалении, и чтобы добраться до нас нужно время. Мужики бегут не спеша, видя, что деваться нам некуда. Хоть в речку за спиной сигай, или байдарку угоняй.
— Ты обещала уехать со мной! — говорит Николай, размазывая кровавые сопли. — Я три недели в палатке жил, ждал когда ты решишься! А ты даже про свадьбу не сказала!
— Врёт! Врёт он всё, Толенька, не слушай его — плачет Татьяна, — я от тебя ребёночка жду, куда же мне ехать?!
Николай меняется в лице, и с рёвом кидается на новобрачных. Даже не бью, а просто подставляю ему под ноги весло, и он катится кубарем. Драться плечистый инструктор либо не умеет, либо слишком взволнован для этого.
Вдруг со стороны турбазы выскакивает грузовик. Древний “Газон” с зелёной, “военного” цвета потёртой, кабиной и дощатым кузовом. Пыля по просёлку он мчится наперерез бегущим, потом опережает их. Те, чуя неладное сбавляют ход.
“Газон” съезжает на луг и катится прямо к нам. Из кузова выпрыгивают Димон, дядя Миша и другие, знакомые мне на лицо свадебные гости. Радуюсь им как родным. За рулём поглаживает седые усы дед, который не хотел пропускать меня утром к невесте.
Турбазовские переходят на шаг. Драться им расхотелось. Один Николай смотрит затравленным зверем. Мне его сейчас даже немного жаль.
— Беги, — тихо говорю ему, — убьют нахрен.
Он коротко кивает мне, подхватывает с земли второе весло и отталкивает от берега байдарку. Когда “свадебные” подбегают к воде, течение уже выносит его на середину реки.
— Найду суку! — обещает Димон, тряся кулаком. — Ты чё лыбишься? — разворачивается он ко мне?! Ты чё его упустил?!
Ему очень хочется выпустить пар и найти виноватых.
— Охолони, — говорит жених, — Он Танюху спас… Увезли бы её, если б не он… Ты, свидетель, проворонил, а он спас. Улавливаешь суть?
Димон с досады сплёвывает на землю и идёт разбираться с турбазовскими. Через минуту оттуда слышен мат, свидетеля от кого-то оттаскивают.
— Поехали, что ли, — говорю, — мне б сегодня в Берёзов затемно вернуться, а вы ещё торт не разрезали.
* * *
После этого “живым” меня уже отпускают. Каждый из гостей хочет со мной выпить. Дядя Миша притаскивает из своих запасов целый непочатый ящик водки, и праздник идёт на новый круг.
Он сам жмёт мне руку сурово хмурясь. Светлана Юрьевна обнимает и называет “сыночком”. Натаха никого не стеснясь целует, прижимаясь пышной грудью. Возмущение “проштрафившегося” Димона в расчёт не принимаются.
Все хотят узнать, что же происходило на берегу, но я держусь, как кремень. Пускай новобрачные сами меж собой разбираются. А я далеко стоял и ничего не слышал.
От выноса торта, кстати, решено отказаться. Анатолий и Татьяна удаляются раньше времени, им есть что обсудить.
Домой в Берёзов нас отвозят на всё том же “Газоне”. Героический мопед покоится в кузове. Мы выгружаем его возле Женькиного дома. Я вылезаю там же, хочу немного пройтись пешком чтобы хмель выветрился.
Высоко в кроне тополя заливается соловей. Воздух тёплый как парное молоко. Я шагаю по тёмным берёзовским улицам впервые с ощущением того, что вернулся домой. Мой дом не в столице две тысячи двадцатых, а здесь на узких улочках, никогда не знавших асфальта, где по утрам гоняют стадо, а по ночам бродят гармонисты, не давая уснуть романтичным сердцам.
От поворота светятся наши окна. Мать ещё не легла. Надеюсь, что удастся проскочить мимо неё в своё логово. Лень объяснять, где я был, и почему пахну, словно искупался в цистерне самогона. Это она ещё фингала не видела…
Перед самой калиткой дорогу мне заступает тёмная фигура.
— Кто здесь? — задаю дурацкий вопрос.
Фигура резко двигает рукой. Отстранённо, словно в кино вижу, как лезвие ножа входит мне в грудь.
