«Я только что разревелась перед самыми черствыми жителями станции», – подумала Мэллори, обогнув Стефанию. Та даже не шевельнулась – так и продолжила сжимать в руках мешок.

Последнюю крупицу гордости спасало только то, что гнейсы вряд ли распознали в слезах проявление слабости.

– Позволь, – вежливо сказала она, пытаясь обогнуть Тину, которая закрывала собой проход.

Та посторонилась, и Мэллори прошла внутрь.

В усыпальницу она вошла широкими, уверенными шагами, глядя строго вперед. Конечно, древние спящие камни вряд ли бы оценили ее притворную решимость, но она убеждала не их, а себя. «Да, у меня практически ничего не осталось, но это не значит, что пора умирать».

Уверенность давалась ей нелегко; из сонного царства, заросшего папоротниками, усыпальница превратилась в кладбище, кишащее мертвецами.

Вокруг, переваливаясь, ходили гнейсы. Кому-то не хватало рук, кому-то ног, а кому-то и всего тела, и только конечности ползали по полу в поисках своих хозяев. Головы, сидящие на шеях и валяющиеся на полу, жадно озирались светящимися глазами.

Раскачивались даже камушки, которыми был устлан пол – видимо, искали себе пару, чтобы стать камнем побольше.

Они замирали, когда Мэллори проходила мимо, и смотрели на нее с интересом, но без угрозы. Лучше бы они просто ходили – это пугало чуть меньше.

– Не обращайте внимания, – сказала она, ни к кому конкретно не обращаясь. – Просто иду к своему шаттлу. Потерпите минуту.

Рядом со шлюзовой камерой стояли гнейсы, принявшие форму космических кораблей. По ним сложно было понять, проснулись они или нет.

Пол вибрировал, но рокот его не был похож ни на болезненную дрожь станции, ни на гневный гул Сонма. Это гнейсы переговаривались между собой – и, кажется, им было что обсудить.

Стоило ей подумать о Сонме, как она заметила его ос: трех серебристых и двух синих. Они держались на расстоянии: синие зависли над безруким гнейсом, а серебряные устроились на одном из космических кораблей.

Гнейс загудел, когда она прошла мимо. Из его недр послышался знакомый гул двигателя.

Что бы Стефания ни затеяла, это серьезно их разозлило.

Когда она подошла к шлюзу, стоящая рядом с ним гнейска шевельнулась, и Мэллори встревоженно остановилась. Но она просто положила единственную руку на панель управления, и шлюз отворился.

– А. Спасибо! – сказала Мэллори.

Гнейска осталась стоять, безмолвно и недвижимо.

Рядом с искореженным шаттлом до сих пор стояла медицинская лестница. Оказалось, не только Мэллори решила вернуться; ее опередил небольшой рой Сонма – в основном синий, но вперемешку с несколькими серебристыми осами.

– Я думала, гнейсы никого сюда не пускают. – Ответа она ожидаемо не получила. – Когда-нибудь вы мне расскажете, чем вы отличаетесь и почему так друг друга не любите.

От салона экономкласса, как представляли его себе гурудевы, остались одни руины. Повсюду валялись пластиковые бутылки, книги, мобильные телефоны, сумочки и прочий мусор. Дверь в багажный отсек выбило при столкновении, и из нее вывалилось несколько чемоданов.

Как и всегда, Мэллори не знала, что ищет, но только пока не нашла.

Лавли сказала, что сидела впереди, а Сэм – где-то сзади. Обыскав последние ряды, Мэллори обнаружила под сиденьем черный рюкзак. Внутри лежали две толстые книги: сборники ее собственных произведений, три романа под одной обложкой. Достав одну, она быстро перелистнула страницы.

Все поля были исписаны замечаниями.

– И правда помешанный, – удивленно сказала она, листая дальше.

Он выписал все зацепки, отметил все ложные следы, не упустил даже те части истории, которые она полностью выдумала (в конце концов, она писала детективы, а не свою биографию, и зачастую в реальности сюжет раскрывался не так гладко, как ей бы хотелось. Но не всегда).

Все воспоминания, встречающиеся в тексте, Сэм выделил маркером. Мэллори часто о них писала: и про то, как мама щекотала ее старомодной перьевой метелкой, на которую тетя Кэти вечно ворчала, хотя мама ей не пользовалась, и про то, как она наступила на шмеля в свой день рождения. И про то, как вскоре после этого умерла мама.

Интересно, что бы она сказала, если бы встретила Мэллори? В добровольном изгнании на космической станции, с черствыми камнями в качестве друзей, до сих пор окруженную одними убийцами. Присев, она продолжила листать книгу. Что-то не давало ей покоя; звон в ушах постепенно усиливался.

– Да нет у меня времени на мигрень! – раздраженно простонала она.

Поднявшись, она взяла книгу с собой и пошла к месту, где сидела тетя Кэти. В ее сумочке лежало снотворное – несколько пузырьков, куда больше, чем требовал перелет, – и кружка с фотографией тети Кэти, дяди Деза и Дезмонда. Мэллори хорошо помнила день, когда был сделан снимок. Они фотографировались для рождественских открыток, а Мэллори оставалось лишь наблюдать.

Когда мама об этом узнала, то жутко рассердилась. В основном она расстроилась из-за Мэллори, но тетю Кэти это не смутило.

– Вы тут гости, – спокойно объяснила она. – Дорогие гости, которых никто не прогоняет, но все же. А мы с мужем и сыном – семья.

«А теперь их нет, и ты готова играть в дочки-матери с кем угодно, даже со мной».

Ее внимание привлек громкий гул, и Мэллори опустила взгляд. На полу корчился серебристый разведчик Сонма.

– Твою мать, я на тебя наступила? – спросила она, протягивая ему руку.

Но разведчик вдруг резко пришел в себя и взлетел, и Мэллори проводила его удивленным взглядом. Он напомнил шмеля, которого она раздавила в детстве.

Бегло осмотрев багаж, Мэллори не заметила ничего необычного. Только скрипичный футляр – точно, Лавли ведь говорила, что не знает, сможет ли снова играть. Наверное, она будет рада воссоединиться со своей скрипкой.

Закинув на плечи рюкзак Сэма и футляр Лавли, Мэллори выбралась из шаттла. А когда подошла к шлюзовой камере, то увидела Стефанию.

Остановившись посреди усыпальницы, она вскинула руку с холщовым мешком и завибрировала.