И. В. Курчатов, С. П. Королёв, М. В. Келдыш (знаменитая «Тройка К») – главные создатели ракетно-ядерного щита Советского Союза.

Келдыш, в 27 лет ставший доктором наук и в 35 – академиком АН СССР, принимал участие в основных разработках ядерной и ракетно-космической тематики. Был трижды награжден званием Героя Социалистического Труда, семь раз орденом Ленина, дважды Сталинской и Ленинской премией.

Ученый блестяще проявил себя как президент АН СССР, руководитель научных и производственных коллективов, автор научно-технических идей и вычислительных методов. «Особенности таланта М. В. Келдыша… заключались в умении предвидеть дальнейший ход развития науки. Из самых тонких физических экспериментов он делал такие математические выводы, что, казалось, ему доступна сама сущность вещей» (академик Ю. Б. Харитон).

По окончании физмата МГУ в 1931 г. будущий «теоретик космонавтики» был направлен в Центральный аэрогидродинамический институт (ЦАГИ), где добился поразительных результатов в решении некоторых научно-технических проблем, над которыми безуспешно бились авиационные конструкторы Европы и США. Так, например, он победил флаттер крыла и оперения, внезапно разрушавший самолет при увеличении скорости полета. В конце 1930-х гг. флаттер стал препятствием в развитии скоростной авиации. Келдыш дал решение математической модели подавления флаттера и предложил конструктивные решения для его устранения. По словам самого математика, «своевременное решение этой задачи спасло много жизней лётчиков. Наша авиация не имела ни одного случая возникновения флаттера на скоростных самолётах. Характерно, что гитлеровские авиационные учёные намного отстали в разрешении этой проблемы. В германской авиации к 1941 г. имело место 140 случаев возникновения флаттера в полёте, которые привели к разрушениям самолётов».

В 1946–1950 гг. Келдыш возглавлял НИИ-1 Министерства авиационной промышленности (ныне центр его имени), а затем в течение 11 лет был научным руководителем этого учреждения, занимавшегося исследованиями космоса и созданием ракетно-космических систем.

В деятельности института ученый выделил три главных направления исследований: создание жидкостных ракетных двигателей (ЖРД); конструирование сверхзвуковых прямоточных воздушно-реактивных двигателей (СПВРД) и крылатых ЛА с этими двигателями; теплообмен, тепловая защита и газодинамика тел, движущихся с большими скоростями в атмосфере.

Одновременно Келдыш возглавлял в курчатовской Лаборатории № 2 (ЛИПАН) математическое расчетное бюро, занимался разработкой методов работы на быстродействующих ЭВМ и руководил организацией вычислительного центра 1-го Главного управления при Совмине СССР (ПГУ), отвечавшего за ядерный проект.

Келдыш-математик был нужен всем. Его разрывали на части авиационные конструкторы, физики-ядерщики, конструкторы космических объектов. До того, как вплотную заняться космосом, Мстислав Всеволодович три дня в неделю работал по атомному проекту и три дня – на авиацию.

«Однажды Сталин вызвал к себе Королёва и сказал, что надо делать «Фау-2» точную копию. Тот говорит, что это уже старая, неинтересная конструкция, потому что он уже придумал свою «семерку». И сказал, что есть человек, который все может рассчитать. И назвал фамилию Келдыша. А Сталин знал очень хорошо фамилии тех, кто участвовал в атомном проекте, и вообще тех, кто решал принципиальные вещи, и говорит: «Опять этот Келдыш!» (Владимир Губарев).

Разработав теоретические предпосылки полета королёвской ракеты Р-7 и вывода искусственных тел на околоземные орбиты, Мстислав Всеволодович приступил к осуществлению программ изучения космического пространства, Ученый внес неоценимый вклад в расчет и конструирование беспилотных баллистических и крылатых ракет (крылатая ракета дальнего действия «Буря» пролетела 6500 км), в том числе межконтинентальных, определение их оптимальных схем, характеристик и программ управления. Благодаря расчетам математика были осуществлены успешные запуски ИСЗ и космических кораблей, полеты автоматических межпланетных станций к Луне и планетам Солнечной системы. Каждая работа академика подтверждала его же кредо: «Ценность теории определяется тем, насколько общие положения позволяют понимать конкретные явления и решать конкретные задачи».

М. В. Келдыш

В 1953 г. Келдыш возглавил еще и отделение прикладной математики (ОПМ) Математического института им. В. А. Стеклова (МИАН). Вот лишь часть обширных работ, выполненных под научным руководством Келдыша в НИИ-1 и ОПМ для космической программы:

«Исследование траекторий облёта Луны и анализ условий фотографирования и передачи информации»;

«Баллистические возможности составных ракет»;

«Теоретические исследования по динамике полёта к Марсу и Венере»;

«Об активной системе стабилизации искусственного спутника Земли»;

«Орбиты спутников «Электрон»;

«Система гравитационной стабилизации ИСЗ. Оценка основных возмущений и предварительный выбор варианта».

И т. д.

В расчетном обосновании запусков ракет для Келдыша не было мелочей. При подготовке запуска первой автоматической станции к Марсу в 1960 г. «в составе научного оборудования на станции предполагалось разместить аппарат (спектрорефлексометр), который должен был определить, есть ли на Марсе вода, а тем самым – возможна ли на Марсе жизнь. Келдыш предложил испытать прибор в земных условиях. Прибор показал, что на Земле нет жизни, и был снят, что дало экономию в 12 кг» (Б. Е. Черток).

Занимаясь непомерной организационной работой, математик еще решал многие проблемы механики космического полёта, теории управления, астронавигации, баллистики и длительной теплозащиты сверхзвуковых крылатых аппаратов. Решал очень быстро и исчерпывающе. Из множества восторженных воспоминаний знаменитых коллег Келдыша приведем свидетельство космонавта А. А. Леонова:

«Келдыш – это русский самородок, это алмазная голова! За ним, как за каменной стеной, ничего не было страшно. Я присутствовал на Байконуре, когда космический корабль был выведен на орбиту неточно. Потребуются коррекции, но сколько? В. П. Глушко (он тогда был главным) приказал своему баллистику пойти просчитать это на компьютере. Тот ушёл.

Мстислав Всеволодович вынул из кармана коробку папирос «Казбек», что-то пером на ней прикинул и через полминуты сказал тихим спокойным голосом: «Двадцать коррекций». Глушко на него мельком взглянул, но не прореагировал. Через полчаса примерно вернулся баллистик. «Ну, сколько вы там насчитали?» – спросил Глушко. «Двадцать коррекций, Валентин Павлович»…»