Глава 20
Родители Зарецкого оставили нас в лаборатории сына, пообещав не мешать и принести чай позже. В пристройке царил тот особый творческий беспорядок, который сразу выдаёт увлечённого своим делом человека.
— Нужно разделиться и осмотреть всё тщательно, — я обвёл взглядом небольшое, но до отказа заполненное пространство. — Василиса, взгляни на эти приборы, твоё образование здесь пригодится. Полина, проверь шкафы у дальней стены. Я займусь рабочим столом.
Его поверхность оказалась завалена разнообразными инструментами: тонкие серебряные щипцы с рунами на ручках, набор хрустальных линз разного размера, медные пластины с гравировкой. Под грудой бумаг я обнаружил журнал наблюдений в потёртом кожаном переплёте. Осторожно открыв его, я начал листать страницы, исписанные мелким каллиграфическим почерком. Записи содержали формулы, таблицы и схемы кристаллических решёток, которые сразу привлекли моё внимание.
— Здесь кто-то пытался синтезировать Эссенцию, — я указал на схемы. — Смотри, это описание процесса слияния нескольких кристаллов в один более мощный.
Василиса отвлеклась от изучения стеклянной аппаратуры и подошла ближе. Её зелёные глаза сузились, когда она вчиталась в записи.
— Там вроде бы есть три вида синтеза? — неуверенно предположила она.
— Верно, — кивнул я, — Простое слияние, комплексное и, самое сложное, разноцветное. Здесь происходило комплексное слияние четырёх-шести кристаллов. И судя по методике, тут работал настоящий мастер. Видишь эти пометки о потерях энергии? Всего пять-пятнадцать процентов. Для комплексного слияния это очень мало.
— Но ведь такое, кажется, под силу только магу ранга Мастера, разве нет? — спросила Василиса, поражённая масштабами работ.
— Или очень талантливому и амбициозному Подмастерью, — усмехнулся я, вспоминая юношеские эксперименты Трувора. — Главное — точный контроль энергии и понимание структуры кристаллов. Если всё сделать правильно, можно добиться поразительных результатов.
— И что же получается при таком слиянии? — полюбопытствовала Голицына, разглядывая замысловатые чертежи.
— Как правило, кристаллы с уникальными комбинированными свойствами, — пояснил я. — Обычно их используют для создания особо мощных артефактов. Но иногда встречаются и другие… неожиданные эффекты.
Я задумчиво побарабанил пальцами по столу, разглядывая схемы. В памяти всплывали полузабытые образы: вспышки света, гудение энергии, дрожь предвкушения от предстоящего научного прорыва моего брата. Давно это было…
— В любом случае, нам нужно обязательно найти этого алхимика, — я оторвался от воспоминаний и посмотрел на Василису. — Тот, кто ставил здесь эти опыты — весьма талантлив.
В этот момент Полина негромко вскрикнула у книжного шкафа:
— Нашла что-то интересное!
Мы подошли к ней. Белозёрова держала в руках папку с бумагами, её лицо выражало смесь волнения и тревоги.
— Здесь подшивка газетных объявлений за весь прошлый год, — она развернула папку. — Все они о пропавших людях. Смотрите, вот это точно студенты, здесь упоминается Муромская академия.
Я взял первое объявление, поданное в газету его семьёй. «Пропал студент алхимического факультета Андрей Кравцов, 22 года, последний раз видели 17 марта…». Следующее касалось девушки, Елены Зубровой, 20 лет, пропавшей после экзаменов в апреле. Всего в папке было двенадцать объявлений, пять из них — о студентах академии.
— А вот это ещё интереснее, — Полина протянула мне газетную вырезку. — Статья в «Муромском обозревателе», где начальник Сыскного приказа комментирует эти исчезновения.
Я быстро пробежал глазами текст. Некий Ипполит Рыков, уверенно заявлял, что его люди провели тщательное расследование и не обнаружили признаков состава преступления. По его словам, все «пропавшие» просто уехали в другие княжества, и поскольку «мы взрослых дееспособных людей не ищем», дела были закрыты.
— Какое удивительное совпадение, — мой голос сочился сарказмом. — Столько молодых людей внезапно решили начать новую жизнь в других княжествах. И никто из них не попрощался с родными.
— Более того, — добавила Василиса, внимательно изучавшая даты на объявлениях, — все эти исчезновения произошли в течение одного года. И, если заметили, примерно с одинаковыми интервалами — раз в месяц-полтора.
Мы расположились за небольшим лабораторным столом, разложив находки. Полина нервно постукивала пальцами по столешнице, её глаза возбуждённо блестели.
— Это точно как в «Тайнах Серебряного дворца»! — воскликнула она, обращаясь скорее к самой себе, чем к нам. — Помните, где леди Эмилия обнаруживает связь между пропажами горничных и тайными экспериментами доктора Блэквуда?
Я с Василисой обменялись недоумевающими взглядами.
— Прости, что? — удивлённо спросил я.
Белозёрова на мгновение смутилась.
— Это из романа Элизабет Торнтон, — робко пояснила она. — Дамский детектив, где хитроумная девушка из обедневшего рода распутывает загадочные преступления. Мы сейчас в точно такой же ситуации!
— С одним отличием, — сухо заметила Василиса. — Мы не в романе, и эти пропавшие люди вряд ли обнаружатся живыми и здоровыми на последней странице.
Полина поджала губы, но глаза её продолжали гореть энтузиазмом.
— Если всё же подумать, как в детективе, — настойчиво продолжила она, — нам нужно проследить цепочку событий. Выяснить, кого похищали, чем они занимались, и кому это выгодно.
Я задумчиво провёл рукой по подбородку и обратился к геомантке.
— Помнишь записи Химеры?
— К сожалению, — тяжело вздохнула она.
У меня из головы не шло «Симбиотическое извлечение» — метод получения в 8–10 раз большей энергии через человеческие жертвы. Возможно, эти пропавшие люди стали жертвами подобных экспериментов.
— А что если пропавшие люди — не жертвы, а соучастники? — вставила Василиса. — Пусть и по принуждению. Зарецкий ведь был студентом академии. Что, если их похитили из-за их знаний? Возможно, отбирали подходящих студентов по какому-то критерию?
Я потёр подбородок, обдумывая её слова.
— Нужно пойти в Муромскую академию, — решительно заявила Полина. — Поспрашивать о пропавших студентах. Может быть, там остались их друзья или преподаватели, которые что-то знают.
— Ты же понимаешь, что не сможешь просто так войти и начать расспросы? — скептически посмотрела на неё Голицына. — Академия — закрытое учреждение.
Гидромантка хитро улыбнулась.
— Я могу представиться журналисткой, пишущей статью о выдающихся молодых умах провинции. Это открывает двери лучше, чем магические отмычки. И вообще я вела стенгазету в своей академии, поэтому знаю, о чем говорю!
Я мысленно оценил этот план. Не самый безопасный, но вполне рабочий. Полина, при всей своей увлечённости дамскими романами, мыслила на удивление практично.
— Хорошо, отправляемся в академию, — решил я, — но действуем аккуратно. Если за этими исчезновениями стоит кто-то влиятельный, нам лучше не привлекать к себе внимания до того момента, пока не решим нанести удар.
— Думаешь, нам придётся с кем-то сражаться? — вскинула соболиные брови Василиса.
— О-о-о, даже не сомневаюсь…
Мы собрали часть документов, чтобы изучить их более тщательно в гостинице. Выходя из лаборатории, я ещё раз окинул взглядом рабочее место пропавшего алхимика. Что-то подсказывало мне, что исчезновение Зарецкого — лишь вершина айсберга, уходящего глубоко в тёмные воды местных интриг.
День выдался ясным, но прохладным. Мы шли по улицам города, где между старинными деревянными домами выросли современные каменные здания с витринами магазинов и вывесками контор. Полина выглядела непривычно серьёзной, сосредоточенно повторяя заготовленную легенду. Неожиданно она спросила, бросив на меня внимательный взгляд:
— Прохор, скажи, что за Химеру ты упомянул в лаборатории?
Я переглянулся с Василисой и решил ввести Полину в курс дела полностью.
— В прошлом месяце мы столкнулись с неприятной историей, — начал я. — Из соседней деревни похитили некоторых жителей. Я установил, что за этим стоит Химера — симбиоз мага и Бездушного.
— Этого человека звали Аркадием Верлиным, — подхватила Василиса. — После того как мы… нейтрализовали его, я изучила его записи. Он оказался бывшим Подмастерьем Муромской академии, которого год назад обвинили в краже образцов и неэтичных экспериментах.
— Но дело замяли, — добавил я мрачно. — Очевидно, у него имелся влиятельный покровитель. И у нас есть теория, кто им может быть.
— Верлин разработал один аморальный процесс, который требует человеческих жертв. Для этого и использовал похищенных людей.
Голицына, согласно нашей договорённости, не стала уточнять, что этот метод увеличивал выход энергии из Бздыхов. Никто не должен знать о таком.
Полина побледнела.
— И вы думаете, что исчезновение Зарецкого как-то связано с этим?
— Не только его исчезновение, — я покачал головой. — Василиса, изучив записи Верлина, установила, что его покровителем, возможно, являлся сам князь Мурома, Ростислав Терехов. Кому, как не ему, могли быть интересны результаты таких исследований?
— Вопрос в том, зачем проводить подобные исследования тайно, в глухом лесу, а не в нормальной лаборатории, — задумчиво произнесла геомантка.
— Очевидно, потому что это должно быть незаконно, — Белозёрова задумчиво коснулась подбородка. — Даже для князя.
Мы продолжили путь, обходя шумную рыночную площадь. Полина достала из сумочки маленький серебристый магофон и что-то быстро напечатала на крошечной клавиатуре.
— Что ты делаешь? — поинтересовался я.
— Ищу в Эфирнете, — отозвалась она, не отрывая взгляда от экрана. — Должны же быть какие-то правила для таких вещей… вот, нашла!
Мы остановились у небольшого фонтана, чтобы Полина могла показать нам найденную информацию.
— Смотрите, здесь упоминается Казанская конвенция, подписанная всеми княжествами Содружества ещё двести лет назад, — она указала на текст. — Там перечислены запрещённые методы исследования Реликтов и Эссенции. И да, эксперименты над людьми входят в этот список.
— Значит, даже князь не может открыто нарушать эти правила, — заключила Василиса. — Поэтому Верлин, изгнанный из академии, и работал в лесу вокруг Угрюмихи, вдали от любопытных глаз.
Я мрачно кивнул. Теперь многое становилось понятным.
— Если Зарецкий участвовал в подобных исследованиях, то, возможно, он знал слишком много, — произнёс я. — И теперь сам стал объектом экспериментов… или уже мёртв.
— Или его хотели привлечь к этим опытам из-за его знаний, — возразила Белозёрова.
— Быть может…
Муромская Академия возвышалась в конце широкой улицы — монументальное четырёхэтажное здание из красного кирпича, построенное в классическом стиле. Массивные колонны поддерживали портик главного входа, а высокие арочные окна придавали фасаду строгую элегантность. Над центральным входом располагался барельеф, изображающий раскрытую книгу с выходящими из неё лучами света. По обе стороны от входа стояли бронзовые статуи первых ректоров.
Оставив двух охотников позади, мы поднялись по широким мраморным ступеням ко входу, где двое охранников в тёмно-синей форме с эмблемой академии на нагрудных карманах внимательно осматривали всех входящих.
— Цель визита? — спросил один из них, преграждая нам путь рукой.
Полина не растерялась:
— Мы из журнала «Научный вестник Содружества», — она уверенно достала свой блокнот. — Готовим статью о достижениях выпускников магических академий.
Охранник скептически осмотрел нас с головы до ног.
— У вас есть пропуска?
— Разумеется, нет, — Полина слегка рассмеялась. — Мы приехали издалека и надеялись получить их на месте. Нам нужно встретиться с кем-то из администрации.
После недолгих колебаний охранник выдал нам временные гостевые бейджи и указал на схему здания, висящую у входа.
Назвавшись журналистом, оказалось, действительно можно пройти куда угодно. Хоть в этом книжки Полины не соврали.
— Административный корпус в восточном крыле, второй этаж, комната 217, — произнёс он сухо. — Не задерживайтесь в учебных зонах.
Мы вошли в просторный вестибюль с высоким потолком. Внутри стены были отделаны светлым камнем и украшены портретами выдающихся выпускников. Мозаичный пол образовывал сложный геометрический узор, в центре которого располагался герб академии — серебряная колба над раскрытой книгой.
Следуя указателям, мы прошли через главный холл, свернули в восточное крыло и поднялись по широкой мраморной лестнице на второй этаж. Административный коридор отличался более строгим оформлением: тёмные деревянные панели на стенах, приглушённое освещение и ряд дверей с табличками.
Секретариат академии располагался в просторном помещении с высокими окнами, выходящими во внутренний двор. За длинной стойкой сидели две женщины, одна из которых, с собранными в тугой пучок волосами, что-то записывала в большую книгу. Заметив нас, она подняла взгляд и вопросительно изогнула бровь.
— Чем могу помочь? — спросила она деловитым тоном.
Полина выступила вперёд, мгновенно преображаясь. Её спина выпрямилась, подбородок чуть приподнялся, а на губах появилась уверенная улыбка.
— Доброе утро, — произнесла она с лёгким столичным акцентом. — Меня зовут… Пелагея Бельская, я представляю журнал «Научный вестник Содружества». Мы готовим материал о молодых талантах магических академий!
Я едва сдержал улыбку. Полина была убедительна — её аристократическое воспитание и природная уверенность делали образ журналистки исключительно достоверным.
— А это мои коллеги, — она жестом указала на нас с Василисой. — Фотограф и научный консультант.
Секретарь нахмурилась.
— Никогда не слышала о такой газете… И вообще у нас не было уведомления о вашем визите. Обычно такие вещи согласовываются заранее.
— Действительно, — гидромантка изобразила лёгкое смущение. — Мы отправляли запрос неделю назад. Возможно, произошла какая-то путаница. Но поскольку мы уже здесь и прибыли издалека… — она сделала умоляющий жест. — Нам нужно совсем немного информации для статьи.
Женщина за стойкой колебалась, но затем слегка смягчилась.
— Что конкретно вас интересует?
— Мы хотели бы поговорить с несколькими студентами, которые упоминались как перспективные таланты. Например, Александр Зарецкий, — Полина достала небольшой блокнот, притворяясь, что сверяется со списком. — А также Андрей Кравцов, Елена Зуброва…
При упоминании этих имён лицо секретаря заметно напряглось.
— Боюсь, эти студенты больше не обучаются в нашей академии, — отрезала она. — Все они были отчислены в прошлом году.
— Отчислены? — «удивилась» Полина. — Но почему? Нам говорили, что они были одними из лучших…
— Я не располагаю подробностями, — женщина явно хотела закончить разговор. — Это внутренние дела академии.
— А когда именно произошли эти отчисления? — вмешалась Василиса, изображая научного консультанта. — Нам важно отразить точную хронологию в статье.
Секретарь неохотно заглянула в компьютер.
— Зарецкий был отчислен в феврале прошлого года за нарушение академической этики. Кравцов и Зуброва — в марте и апреле, соответственно, тоже с формулировкой о нарушении правил академии. Кажется, речь шла о недостойном поведении. Странно, что из всех наших учеников вас заинтересовали именно они.
Я отметил про себя, что отчисления предшествовали исчезновениям, о которых сообщалось в газетных объявлениях.
— Как жаль, — вздохнула Полина. — В таком случае, не могли бы вы порекомендовать других талантливых студентов для нашего материала?
— Вы знаете, — секретарь внезапно выпрямилась, — вы не первые журналисты, интересующиеся этими студентами. Неделю назад здесь был молодой человек из «Муромского обозревателя» с похожими вопросами.
— Правда? — Полина изобразила профессиональный интерес. — Возможно, нам стоит связаться с ним, чтобы обменяться информацией.
— Он оставил визитку на случай, если появится дополнительная информация, — секретарь порылась в ящике стола и достала небольшую карточку. — Вот, думаю, вам лучше координировать усилия с ним. А если все же хотите собрать материал для статьи, продублируйте ваш запрос и после его одобрения мы вернёмся к разговору. Пока это всё, чем я могу помочь!
Глядя ей через плечо я прочитал: «Северьян Правдолюбов, журналист Муромского обозревателя». Ниже шли контакты и адрес.
Полина приняла визитку с благодарной улыбкой.
— Вы очень помогли. Спасибо за ваше время.
Когда мы вышли на улицу, Полина триумфально сжала визитку.
— Видели, как я их? — она едва сдерживала возбуждение. — Я же говорила, что журналистское прикрытие сработает!
— Ты была очень убедительна, — признала Василиса, хотя в её глазах читалось лёгкое раздражение, — но важнее то, что мы узнали. Все эти студенты были отчислены до исчезновения.
— Нужно найти этого… Правдолюбова, — хмыкнул я. — Явный псевдоним… Если он проводил собственное расследование, у него может быть больше информации, чем у нас.
— И возможно, он окажется нашим союзником, — добавила Полина, всё ещё находясь под впечатлением от своего успеха. — Я чувствую, мы на правильном пути!
Я не разделял её оптимизма, но действительно, мы продвинулись в поисках. Теперь следовало навестить этого журналиста и выяснить, что ему известно о пропавших студентах.
Через десять минут мы расположились в небольшом кафе неподалёку от академии. Василиса заказала чай, а Полина, всё ещё пребывающая в приподнятом настроении после своего успешного дебюта в роли журналистки, выбрала пирожное со взбитыми сливками. Федот и Гаврила скромно отказались от всего, и я взял им по кружке сбитня.
Набрав номер с визитки, я поднёс магофон к уху. Долгие гудки сменились тишиной. Я набрал ещё раз — результат тот же.
— Не отвечает, — сообщил я, отложив устройство. — Придётся нанести ему личный визит.
— Может, он на задании, — предположила Полина, аккуратно счищая крем с верхней губы. — Журналисты ведут не самый предсказуемый образ жизни.
— Или избегает общения, — задумчиво произнесла Василиса. — Учитывая его интерес к пропавшим студентам, это может быть опасной темой.
Я кивнул, разделяя её опасения. Если наши предположения верны и за исчезновениями стоит кто-то влиятельный, вряд ли такому человеку понравится излишнее любопытство акулы пера.
Расплатившись, мы направились по указанному адресу. Путь занял около получаса. Район, который указал в визитной карточке Правдолюбов, оказался вполне приличным: ухоженные улицы, пятиэтажные дома из красного кирпича, небольшие аккуратные скверы. Ничего роскошного, но и не трущобы.
Его дом выделялся винтовой чугунной лестницей, ведущей на второй этаж снаружи. Поднявшись по ступеням, мы оказались перед дверью с номером 12.
Я постучал в дверь трижды и, не дождавшись ответа, толкнул её — она неожиданно легко поддалась. Первое, что бросилось в глаза — разбросанные бумаги и опрокинутый стул в прихожей. В нос ударил характерный запах горелого металла и дешёвого одеколона, смешанный с потом.
Все продуманные мной слова застряли в горле, когда я сделал два шага и застыл в дверном проёме гостиной. Мои брови поползли вверх, а рука всё ещё зависла в воздухе в приветственном жесте.
В центре комнаты, привязанный к стулу клейкой лентой, сидел молодой мужчина в рубашке с закатанными рукавами. Его лицо было покрыто синяками, а из разбитой губы сочилась кровь. Вокруг него стояли трое крепко сложенных громил в тёмной одежде. Один из них, крупный лысый детина с перстнями на пальцах, застыл с раскалённым паяльником в руке, который он только что поднёс к паху пленника.
Воцарилась абсолютная тишина. Лысый в удивлении смотрел на меня, а паяльник в руке начал опасно крениться. Двое других повернулись ко мне с выражением такого искреннего изумления, что в другой ситуации это выглядело бы комично. Один из них непроизвольно уронил пачку сигарет.
Пленник поднял затёкшее лицо и посмотрел на меня так, словно увидел привидение — его челюсть медленно отвисла. Кровь отлила от его и без того бледного лица, и он прохрипел:
— Прошка⁈ Кузен⁈
