Глава 24
Я подъехал к заднему входу в управление Тайной службы. И почти сразу из-за угла появился Спиридон Ковшин. Увидев его, я удивленно поднял брови.
Артист был одет с иголочки. Отлично пошитый костюм, элегантные туфли. Из-под шляпы, небрежно сдвинутой на затылок задорно выбивались рыжие волосы.
— Прекрасно выглядите, господин артист, — улыбнулся я.
Ковшин изобразил легкий поклон.
— Благодарю, ваше сиятельство.
— Денежные затруднения господина Кастеллано остались в прошлом? — поинтересовался я. — Он начал платить артистам так, как они того заслуживают?
Господин Марио Кастеллано был режиссером Старого театра, в котором служил Ковшин.
— У нас новая постановка, — похвастался Ковшин. — Зрителям нравится. Зал каждый вечер полон, касса — тоже. А что еще нужно артистам для счастья?
— У вас главная роль? — предположил я.
— Да, — скромно согласился Ковшин.
— Так кого же вы играете?
— Тайновидца.
— Кого? — изумился я.
— Господин Кастеллано придумал поставить спектакль с детективным сюжетом. И не прогадал. Публика любит таинственные истории.
— Пожалуй, нужно будет взглянуть, — решил я.
— Приходите, — обрадовался Ковшин. — Я и билеты для вас захватил. Вот.
Он протянул мне два билета.
— Лучшие места.
— Спасибо, — улыбнулся я. — А как поживает Екатерина Муромцева?
— Все хорошо, — чуть смущенно улыбнулся Ковшин. — Играем вместе. У Кати роль моей напарницы. Недавно сняли новую квартиру неподалеку от театра. Наконец-то я выбрался из Дождливого квартала.
Ковшин передернул плечами.
— Брр! Терпеть не могу сырость.
— Как ваш дар? — поинтересовался я. — Поладили с ним?
Спиридон Ковшин обладал редким магическим даром — он был перевертышем. Магическое существо, зубастый чешуйчатый ящер, который иногда оборачивался человеком. Мы познакомились с Ковшиным, когда его дар вышел из-под контроля — не без помощи другого артиста.
— Все хорошо, ваше сиятельство, — кивнул Ковшин. — Вы тогда правильно сказали — я могу сам выбирать, кем мне быть. Так и вышло.
— Очень рад за вас.
— Вы сказали, что вам нужна моя помощь, — напомнил артист.
— Да. Но это мы обсудим в кабинете начальника Тайной службы. Прошу!
— Спиридон Ковшин? — прищурился Никита Михайлович. — Конечно, я мог бы догадаться. Как поживаете, господин артист? Больше не бегаете по ночам, сверкая зубами и пугая горожан?
— Не бегаю, — усмехнулся Ковшин. — Я и вам принес билеты.
И он выложил на стол два прямоугольника из плотного картона.
— Господин Тайновидец? — удивленно прочитал Зотов. — Это еще что такое?
— Новый спектакль, — улыбнулся я. — Господин Ковшин играет в нем главную роль.
— А кто играет начальника Тайной службы? — нахмурился Никита Михайлович.
— Такой роли нет, — дипломатично ответил Ковшин. — Господин Кастеллано решил не выставлять на сцене важных государственных служащих. Кроме полицейских, конечно. Но без них не обойтись.
Миша Кожемяко, который приехал раньше нас, возмущенно фыркнул.
— Вот так днем и ночью трудишься на благо Империи, а твои заслуги остаются в тени, — философски заметил Зотов.
— Не терзайте артиста, — добродушно сказал я. — Если хотите, я попрошу господина Кастеллано ввести вас в спектакль. Уверен, мне он не откажет.
— Еще чего! — грозно рыкнул Зотов. — Ладно, к делу. Александр Васильевич, вы объяснили господину Ковшину, что от него требуется?
— Мне нужно сменить внешность, — улыбнулся я. — Сможете на время придать мне облик рыжеволосой девушки?
— Собираетесь за кем-то следить? — удивился Ковшин. — Господин Тайновидец, хотите совет от профессионального артиста?
— Разумеется, — кивнул я.
— Не нужно превращаться в кого-то другого, чтобы вас не узнали. Достаточно легких изменений. Другое выражение лица, другой костюм. Вот и все. Большинство людей не отличаются наблюдательностью.
— Благодарю, непременно запомню, — улыбнулся я. — В будущем пригодится. Но дело в том, что мне нужно стать похожим на конкретную девушку. Настолько, чтобы нас было невозможно различить.
— Это уже сложнее.
Артист задумчиво сдвинул шляпу на затылок.
— Здесь не обойтись без зелья превращения.
— Так в чем же дело? — удивился я.
— А, так вы не знаете? Теперь зелья превращения запрещены законом. Их изъяли из всех лавок. Артистам приходится работать по старинке — парик, грим. И талант, конечно.
— Ну, конкретно вам это лишь на руку, — усмехнулся я. — С вашим-то магическим даром вы можете стать кем угодно, без всякого зелья.
— Да, мне повезло, — скромно кивнул Ковшин. — Теперь господину Кастеллано трудно без меня обойтись. Но вы-то не перевертыш.
Он прошелся по кабинету и снова посмотрел на нас.
— Так и быть, я готов вам помочь. Хотите, я сам сыграю эту рыжеволосую девушку? Мне не трудно. Только объясните, зачем это вам. И что мне придется делать. Я не подведу, вот увидите.
— Хотите поучаствовать в расследовании? — рассмеялся я.
— Ну, да, — ничуть не смутился Ковшин. — Мне это нужно для роли. Заодно и вам бы помог.
— К сожалению, это невозможно. Придется вам перевоплощать меня.
— А как же зелья превращения? Запрещены строго.
Ковшин покосился на Зотова.
Никита Михайлович хлопнул ладонью по столу.
— Я разрешаю. В интересах расследования.
— Вы ведь захватили с собой зелья? — улыбнулся я.
— Ну, у меня завалялась парочка, еще из старых запасов. Вот, я и прихватил, на всякий случай. Только для того, чтобы помочь.
Он достал из кармана несколько пузырьков с зельем.
— Зеркальные зелья тоже привез, не беспокойтесь.
— Скажите-ка честно, господин артист, — прищурился Никита Михайлович. — Некоторые лавки до сих пор торгуют этими зельями? Несмотря на запрет?
— Я ничего об этом не знаю, — невозмутимо ответил Ковшин. — Говорю же, мне зелья без надобности. Господин Тайновидец может подтвердить.
— Ладно, — поморщился Зотов. — Не до этой мелочи сейчас. Давайте уже начинать. Перевоплощайтесь, господин Тайновидец. Любопытно будет взглянуть на ваши актерские таланты.
— Подождите, — неожиданно сказал Миша. — Кое о чем мы забыли.
Мы с Зотовым одновременно посмотрели на него.
— Елизавета Федоровна не может ехать из госпиталя одна, — торопливо объяснил Миша. — После нападения это будет выглядеть подозрительно. Кто-то должен ехать с ней.
— Черт, ты прав, — признал я. — И не кто-то. Мне и нужно с ней ехать.
— Об этом я и говорю, — кивнул Миша. — Думаю, роль Елизаветы Федоровны лучше сыграть мне.
— Может, все же я справлюсь? — снова предложил Ковшин. — У меня опыт. Нужно только взглянуть на девушку.
— Нет, это должен быть я, — упрямо повторил Миша.
Глядя на друга, я понял, что для него это личный вопрос. Он хотел сам поймать преступника — на то он и полицейский следователь.
— Да, это хорошая идея, — поддержал я друга. — Миша начал это расследование, ему его и заканчивать. Магия это одобрит.
— С каких пор вы стали суеверным, Александр Васильевич? — удивился Зотов.
— Это не суеверие, — улыбнулся я. — Если с магией можно заключить договор, значит, и свое мнение у нее есть. Я стараюсь его уважать.
— Начинайте уже, — махнул рукой Никита Михайлович.
— Сядьте в кресло и закройте глаза, — сказал Ковшин Мише. — Дышите ровно и пару минут ни о чем не думайте.
Миша закрыл глаза и послушно засопел.
— Не нужно так стараться, — подсказал ему Ковшин. — Просто дышите.
Зотов хотел еще что-то сказать, но артист приложил палец к губам.
А я с интересом смотрел, как Миша готовится к перевоплощению.
Когда его дыхание успокоилось, Ковшин сказал:
— Теперь представьте себе девушку, в которую вы хотите превратиться. Я буду задавать вопросы. Не отвечайте на них, просто представляйте.
Миша молча кивнул, не открывая глаз.
— Какого она роста? — спросил Ковшин. — Какое у нее лицо? Какие губы? Цвет глаз? Форма носа?
Он говорил не спеша, делая паузы между вопросами.
— Какого цвета ее волосы? Как она улыбается? Как хмурится? Как двигается? Как она говорит?
Зотов уважительно кивнул — обстоятельный подход артиста произвел на него впечатление.
Ковшин задал последний вопрос. Затем вложил в руку Миши пузырек с зельем превращения.
— Выпейте это, господин полицейский. Только не открывайте глаза.
Миша нервно поморщился. Потом решительно проглотил зелье.
Его плечистая фигура задрожала и расплылась — как будто Миша за секунду превратился в призрака. Мы могли видеть только темное пятно.
Миша стал меньше ростом. Форменный мундир обвис на его плечах. Волосы приобрели медный цвет и завились кудрями.
— Можно открывать глаза? — хриплым от волнения баском спросил он.
Это было так неожиданно, что я рассмеялся:
— Голос!
— Это поправим, — кивнул Ковшин, доставая еще одно зелье. — Нет, глаза открывать пока нельзя. Как вам, Александр Васильевич? Похож?
Я обошел вокруг Миши, придирчиво разглядывая его.
— Нос чуть тоньше и курносый. Ага, вот так. Талия тоже потоньше.
Слушая меня, Ковшин делал легкие движения руками над Мишиной головой.
— Магия иллюзий? — спросил я.
— Ага, — небрежно кивнул артист.
— Скулы чуть выше. И брови тоже.
Через пять минут Миша был похож на Елизавету Федоровну как родную сестру.
— Отлично, — улыбнулся я. — Миша, ты как себя чувствуешь?
— Нормально, — настороженно ответил Миша.
Кажется, он уже начал жалеть, что связался с магией превращения.
— У вас есть зеркало? — спросил Спиридон у Зотова. — Лучше, большое.
— Сейчас, — кивнул Никита Михайлович.
Он послал кому-то зов, и через минуту двое служащих внесли в кабинет большое зеркало.
— Поставьте у стены, — показал им Зотов. — Чары с него сняты?
— Да, — кивнул служащий. — Леонид Францевич сказал, что все в порядке.
— Недавно конфисковали, — сказал нам Зотов, имея в виду зеркало. — Стояло в спальне у одного богатого фабриканта. Ушлый племянник зачаровал его, чтобы дядя быстрее старел. Мечтал получить наследство.
— Находчивый юноша, — рассмеялся я.
— Можете открывать глаза, — сказал Спиридон Мише.
Миша изумленно уставился на свое отражение.
— Похож, — сказал он женским голосом.
Голос был чуть выше, чем у Елизаветы Федоровны. Но я решил, что это мелочи. В остальном сходство было поразительное.
— Встаньте, — попросил его Ковшин.
Миша осторожно поднялся из кресла и схватился за брюки.
— Падают.
— Я привезу подходящую одежду, — кивнул я.
— Только выбери что-нибудь попроще, — взмолился Миша. — Я же не разберусь в этих застежках и завязках.
— Найдем кого-нибудь, кто поможет, — довольно улыбнулся Зотов. — Смотрите-ка, у вас получилось! Господин Кожемяко, пройдитесь.
Придерживая руками брюки, Миша сделал несколько осторожных шагов. Запнулся, и чуть не упал.
— Над походкой придется поработать, — усмехнулся Ковшин. — Когда у вас премьера?
— Премьера? — непонимающе нахмурился Зотов.
— Завтра, поздно вечером, — решил я. — Нам понадобится ваша помощь. Зелье действует три часа, я правильно помню?
— Да, — кивнул Ковшин. — Но Зеркальное зелье я тоже привез. Можно снять магию в любой момент.
Услышав это, Миша облегченно выдохнул.
— Отвезем тебя в госпиталь, — решил я. — Попрошу Макарова, он выделит тебе отдельную палату с зеркалом. Будешь там практиковаться до завтрашнего вечера под присмотром господина артиста. А я привезу одежду.
— Скажите, господин артист, — прищурился Зотов. — А полицейских тоже можно замаскировать? Это нужно для поимки преступника.
— Запросто, — подтвердил Ковшин. — Но ведь они государственные служащие. Как же я могу поить их запрещенными зельями?
Он хитро улыбнулся.
— Это мой приказ, — недовольно буркнул Зотов. — Я беру всю ответственность.
— Сделаем, — заверил его Спиридон.
* * *
— Не можете удержаться от шуток? — с улыбкой спросил я Ковшина, когда мы вместе вышли из управления Тайной службы. — Будьте осторожнее с Никитой Михайловичем.
— Я артист, — легкомысленно усмехнулся Спиридон. — У нас вся жизнь — шутка. Зачем вам понадобились эти превращения?
— Расскажу, когда все закончится, — пообещал я. — А до тех пор — никому ни слова.
— Договорились, — кивнул Ковшин.
Он отправился в театр — скоро должен был начаться спектакль. А я поехал домой.
Особняк встретил меня таинственной тишиной. Поставив мобиль в гараж, я запер ворота. Несколько минут постоял в саду, наслаждаясь вечерней тишиной и прохладой. Потом толкнул дверь и поднялся на второй этаж. Темные ступеньки деревянной лестницы привычно и уютно поскрипывали под ногами.
Игнат, что-то бормоча себе под нос, хлопотал на кухне. Он держал над огнем жаровни небольшой ковшичек и неумело, но старательно помешивал его содержимое.
— Вернулись, ваше сиятельство? — ненатурально удивился он. — А я и не заметил. Что-то вы рано сегодня. И зов не прислали, не предупредили. А у меня ужин почти готов — как чувствовал.
Я заглянул через его плечо:
— Что тут у тебя?
— Соус бешамель к картофельной запеканке, — отрапортовал слуга, не сводя глаз с содержимого ковшичка.
— Ого! — удивился я. — Осваиваешь кулинарные премудрости?
— Осваиваю, ваше сиятельство, — сознался Игнат.
Я обвел взглядом кухню. На спинке старого кресла, в котором любил сидеть Игнат, висел фартук из плотной ткани, расписанной крупными огненными цветами. Этот фартук я уже где-то видел, и совсем недавно. Игнату он точно не принадлежал.
— А чей это фартук? — спросил я Игната.
— Какой фартук, ваше сиятельство? — быстро ответил слуга.
— Вот этот, в цветочек.
— Да откуда здесь фартуку взяться? — удивился Игнат. — Вы бы не говорили мне под руку, Александр Васильевич! Убежит ведь проклятый соус.
— Вот же он, висит на кресле.
Я снова посмотрел на кресло. Никакого фартука на спинке не было.
— Что происходит? — спросил я дом.
Но особняк сделал вид, что не расслышал мой вопрос.
— Значит, заговор, да? — вслух сказал я. — Игнат, признавайся — что вы тут затеяли?
— Да ничего не затеяли, ваше сиятельство. С чего вы взяли-то?
Игнат неловко дернул рукой от волнения. Ложка упала на пол, по кухне полетели густые белые брызги.
— Вот же напасть!
Поставив ковшичек на жаровню, Игнат бросился поднимать ложку. Соус только этого и ждал — он поднялся густой шапкой и с шипением полился на огонь.
Игнат бросил ложку и схватил ковшик.
— Сгорел, — несчастным голосом сказал он.
Отставив ковшичек в сторону, он огорченно взмахнул рукой.
— Не расстраивайся, — улыбнулся я. — Первый блин комом. Лучше скажи, где ты прячешь Прасковью Ивановну. Это ведь она запеканку испекла?
— У меня в комнате она, — с убитым видом ответил Игнат. — Уйти не успела. Мы в окно увидели, как вы подъехали. Вот я Прасковью Ивановну и спрятал у себя. Думал, позже выпущу ее, а вы ничего и не заметите.
— И дом с тобой в сговоре, — рассмеялся я. — Хороши, ничего не скажешь! Зачем вы все это устроили?
— Как же, ваше сиятельство! Вы же сами сказали, что дом должен Прасковью Ивановну принять. Я подумал — а вдруг не примет? Вот и позвал ее, пока вас не было, чтобы попробовать. Если бы дом ее не впустил — так и вас бы тревожить было незачем.
— Вот оно что, — понял я. — Разумно. А дом впустил, значит?
— Сразу, — обрадованно закивал Игнат. — Понравилась она дому, точно вам говорю.
— Так и есть? — спросил я, подняв глаза к потолку.
В ответ пришла теплая волна, которую я ощутил всем телом. Дом подтверждал слова Игната.
— Вижу, вы окончательно сговорились, — рассмеялся я. — Знаете, что? Я этому рад.
— Так вы не сердитесь, ваше сиятельство? — осторожно спросил Игнат.
— А с чего бы мне сердиться? — удивился я. — Ты все правильно сделал. Думаю, теперь нужно будет пристроить на первом этаже еще парочку комнат и обставить их по вкусу Прасковьи Ивановны.
Я снова посмотрел на потолок:
— Ты ведь этим займешься?
Еще одна волна тепла подтвердила мою догадку.
— Зови Прасковью Ивановну, — подмигнул я Игнату. — И накрывай на стол. Будем ужинать втроем. Нужно же попробовать запеканку, пока она не остыла. Я по запаху чувствую, насколько она восхитительна.
