XVI
Утром Николай вместе с Деллинсгаузеном обошел все офицерские посты внутри гостиницы и вне ее и остался доволен: офицеры действительно взялись за дело всерьез. Порадовали его и казачьи разъезды, которые постоянно находились поблизости от гостиницы.
Уже возвращаясь в свой номер, Николай услышал сзади шаги. Он обернулся – по коридору шли три человека в темно-зеленой казачьей форме. Правда, у двоих лампасы на шароварах были красными, а у одного – желтыми. Причем шаровары, что было необычно для Николая, у всех троих были навыпуск. Двоих он узнал – полковник Иванов-Ринов и есаул Красильников. Третий, высокий и худощавый, был ему неизвестен.
– Ее императорское высочество у себя? – обратился к нему Иванов.
– Так точно, ваше высокоблагородие! – автоматически вытянулся Николай.
– Полно, – Иванов похлопал его по плечу, – вы же не на службе! Вот, Прокопий Петрович, этому человеку великая княжна обязана жизнью.
Худощавый полковник внимательно посмотрел Николаю в лицо и протянул ему руку.
– Мы все вам обязаны, – произнес он.
Великая княжна встретила казаков в «кабинете», стоя у стола. На ней были прямая светло-серая юбка, перехваченная в талии широким поясом темного цвета, и белая блузка с треугольным глубоким вырезом и отложным воротником, подчеркивавшим красоту ее шеи. Бросалось в глаза полное отсутствие драгоценностей. Николай, пропуская вперед казаков, вздохнул: насколько выигрышнее выглядела бы Маша с длинными волосами, а не с этой короткой, почти мальчишеской прической.
– Здравствуйте, господа! – улыбнулась великая княжна. – Признаться, не ожидала увидеть вас в столь представительном составе. С вами, Павел Павлович, и с вами, Иван Николаевич, я уже знакома, а…
Великая княжна вопросительно посмотрела на их спутника. Тот шагнул вперед.
– Полковник Оглоблин Прокопий Петрович, войсковой атаман Иркутского казачьего войска, честь имею!
Брови великой княжны недоуменно вздернулись.
– Иркутского? Но позвольте, господа! Если мне не изменяет память, то в Российской империи имеются Донское, Кубанское, Терское, Астраханское, Уральское, – великая княжна загибала пальцы, – Оренбургское, Сибирское, Семиреченское, Забайкальское, Амурское и Уссурийское казачьи войска. Никакого Иркутского казачьего войска нет!
– У вас прекрасная память, ваше императорское высочество! Такого войска действительно не было, – Оглоблин развел руками, – был лишь дивизион. Мы самообразовались совсем недавно и рассчитывали на утверждение решения казачьего круга правительством. Теперь же, как я понимаю, нам необходимо получить ваше высочайшее соизволение.
– Вот как? Мое? А на каком основании?
– Ваше императорское высочество, – начал Иванов, но, увидев недовольную гримасу на лице великой княжны, поправился: – Мария Николаевна, мы не дети, мы прекрасно понимаем суть происходящих событий и ждем вашего решения. Тем более что при нашей первой встрече вы сами заявили о желании возглавить Белое движение. В каком качестве – решать вам.
– Хорошо, господа, – вздохнула великая княжна, – давайте сядем и продолжим. Не с того я хотела начать наш разговор, но коль речь зашла об иркутских казаках, то давайте продолжим. Какова численность войска, Прокопий Петрович?
– Около двенадцати тысяч, обоего пола.
– Сколько? – изумилась Маша – Двенадцать тысяч? И вы называете это войском?
– Нет, конечно! При создании войска мы предлагаем поверстать в казаки крестьян всех прилегающих к казачьим территорий, это семь волостей. Кроме того, включить в войско инородческое бурятское население по правому берегу Ангары.
– Всё? – вновь изумилась великая княжна.
– Нет, не всё, а только треть. Если включить всех, то природные казаки в этой массе просто растворятся. Урядников и вахмистров дать им из казаков. При этом следует сохранить у бурят свой уклад. В итоге, Мария Николаевна, мы получим сто пятьдесят тысяч казаков обоего пола. Сможем выставить два полка шестисотенного состава и пластунский батальон.
– Как ты собираешься крестьян на коней сажать? – поинтересовался Иванов-Ринов.
– Никак не собираюсь. Я же сказал: сформируем пластунский батальон, а то и два.
– А остальные буряты как же? – спросила княжна.
– Пусть формируют свой уланский полк по типу того, что Семенов в семнадцатом году сформировал.
– А подробнее можно? – заинтересовалась Маша.
– По заданию Временного правительства есаул Семенов сформировал в Забайкалье бурят-монгольский кавалерийский полк. Вполне успешно сформировал. Полк до сих пор существует. Но подробности нужно уже у Семенова узнавать. Он теперь у нас генерал-майор и атаман, – усмехнулся Оглоблин.
– Будет тебе, Прокопий Петрович, – вступился за Семенова Красильников. – Григорий Михайлович, я думаю, уже в курсе событий, телеграф-то работает, и погоны генеральские с себя уже содрал, как и ты!
Казаки замолчали, глядя на задумавшуюся о чем-то великую княжну. Она быстро записала что-то в лежавший на столе рядом с ней блокнотик и подняла голову.
– Хорошо, Прокопий Петрович, к Иркутскому войску мы еще вернемся через несколько дней. Думаю, разрешим вопрос ко всеобщему удовлетворению. Я же хотела поговорить немного о другом, в первую очередь с вами, Павел Павлович. Но уж коли вы пришли втроем… Словом, не могли бы вы кратко рассказать мне о каждом казачьем войске здесь, в Сибири.
– В общих чертах можно, – ответил Иванов– Ринов. – В деталях если, это надо атаманов дергать.
– Хотя бы в общих чертах! Но о Сибирском войске вы-то можете рассказать и поподробнее.
– Это можно. Что же, Сибирское казачье войско самое старое в Сибири и третье по старшинству в России после Донского и Терского. Наше старшинство с тысяча пятьсот восемьдесят второго года, от Ермака Тимофеевича считается!
На эти слова Оглоблин усмехнулся.
– Что-то не так, Прокопий Петрович?
– Все так, Мария Николаевна. Только старшинство это даровано войску Сибирскому в девятьсот третьем году высочайшим указом вашего батюшки, царство ему небесное. А на деле казачьи станицы да остроги появились в Сибири только во второй половине осьмнадцатого века. И Павел Павлович это отлично знает, но красуется. Вот я и посмеиваюсь.
Великая княжна улыбнулась.
– Сибирское войско, – невозмутимо продолжил Иванов, – самое большое в Сибири. На девятьсот шестнадцатый год – сто семьдесят две тысячи душ войскового сословия. Мы девять полков шестисотенных выставили, три дивизиона, пять сотен отдельных и три батареи.
– Немало, – удивилась великая княжна. – И вы только полковник?
– Тут ведь вот какое дело, – ответил Иванов– Ринов. – Есть тонкость, какую вы можете и не знать. У казаков своих генералов нет. Самое высокое звание – полковник. Генеральское звание присваивает государь, но армейское, по другому роду войск. Вот, например, Лавр Георгиевич Корнилов – наш, сибирский казак, а имел чин генерала от инфантерии.
– Странно как-то, – удивилась великая княжна.
– Нет ничего странного, – вздохнул Иванов– Ринов, – казак не может иметь чин выше августейшего атамана всех казачьих войск.
Великая княжна слегка нахмурилась.
– Да, я поняла теперь. Августейшим атаманом был наследник-цесаревич, а папа имел чин полковника. Если бы Алеша… – Она осеклась и замолчала.
Замолчали и мужчины, мысленно отдавая дань памяти невинно убиенному ребенку.
– Значит, сейчас августейшего атамана нет? – вновь заговорила великая княжна.
– Это ничего не меняет, – ответил Оглоблин. – В отсутствие государя звания стал присваивать казачий круг. В связи с вашим чудесным спасением мы от этих званий отказались. Надеемся и ждем. Не званий, конечно, а слова вашего царского! А мы уж…
– Понятно, – перебила его великая княжна, которой уже изрядно надоело повсеместное изъявление верноподданических чувств. – С Сибирским войском мне все ясно, про Иркутское я уже слышала, поговорим о Забайкальском.
– Забайкальцев, – взял слово Оглоблин, – как мне кажется, поменее будет, чем сибирцев. Но в девятьсот четырнадцатом году они тоже девять полков выставили и четыре батареи. А сейчас – не знаю. Бодаются они там друг с другом. То Семенов большевиков побьет, то большевики Семенова.
– Отчего же, – вскинулся Красильников, явно симпатизировавший Семенову, – в конце августа Читу-то взяли!
– Чехи ее взяли, а не Семенов, – буркнул Оглоблин.
– Так кто там все-таки войсковой атаман? – с недоумением спросила великая княжна.
– Нет там атамана, – ответил Оглоблин.
– Семенов – атаман своего отряда, – вмешался Красильников, – и наиболее заметная фигура в Забайкалье. Большинство казаков его поддерживает.
– С японцами он крепко снюхался, – желчно сказал Оглоблин, – что уж они ему посулили, не ведаю.
– Ладно, разберемся, – вздохнула великая княжна.
– А вы его вызовите в Омск, Мария Николаевна, – улыбнулся Иванов-Ринов, – и расспросите с пристрастием. Кстати, приказом по Сибирской армии есаул Семенов назначен командиром Пятого Приамурского армейского корпуса.
– Так вы его и вызовите! Вы же командующий Сибирской армией!
– Не поедет, – вздохнул Иванов-Ринов, – ему везде какой-то подвох чудится. Своенравный он больно, авторитетов не признает.
– А ко мне поедет?
– Конечно! – чуть ли не хором ответили мужчины. – Как он посмеет не приехать? Да и казаки его не поймут!
«Господи, – подумала Маша, – как у них все запущено-то».
Иванов-Ринов вздохнул и продолжил:
– Амурское и Уссурийское войска маленькие, самоуправления не имеют и подчиняются генерал– губернаторам. Ну, или подчинялись. Сейчас-то атаманов избрали и там, и там.
– И кого же?
– У амурцев – Гамов. Его я не знаю, знаю только, что он был депутатом Государственной думы от Амурского и Уссурийского войска. У уссурийцев – подъесаул Калмыков. – Иванов хмыкнул довольно презрительно и на вопросительно поднятые Машины брови объяснил: – Мальчишка, двадцать восемь лет всего, а туда же – войсковой атаман. Правда, народу у него немного: в лучшие-то времена уссурийцы один полк выставляли, а амурцы – два.
– Молодость, господа, – великая княжна обвела мужчин глазами, – это недостаток, который быстро проходит, к сожалению. Двадцативосьмилетний атаман вас не устраивает, а девятнадцатилетней великой княжне вы готовы подчиняться. Нелогично как-то, вы не находите?
– Не находим, – жестко отозвался Оглоблин. – Атамана назначают или избирают, им может стать каждый. А вы повелеваете нами по праву рождения, что неоспоримо. Наш долг – повиноваться! На том Русь тысячу лет стоит! Вот отступили от этого, и результат – беда, смута!
– Хорошо, оставим это, господа. Давайте продолжим. Остались Уральское и Оренбургское войска. Что вы можете сказать о них и их атаманах?
– Ну, это не совсем Сибирь, – потер лоб Иванов, – а впрочем… Уральское войско и по старшинству сродни Сибирскому, и по численности. В девятьсот четырнадцатом году они девять полков выставили по мобилизации, несколько отдельных сотен, артиллерию. Войско крепкое, друг за друга бородачи стоят, можно позавидовать.
– Почему бородачи?
– Традиция. Еще лет пятьдесят назад там было очень много старообрядцев. Сейчас уже меньше, но бороды носят почти все. Станичного землевладения у них нет – вся земля войсковая, и Урал-река тоже. Кто там сейчас атаман, не знаю. Уральской армией сейчас командует генерал-майор, если считать по императорскому чинопроизводству, Акутин Владимир Иванович, бывший командир Первой бригады в Уральской казачьей дивизии.
– Что такое эта Уральская армия? – поинтересовалась великая княжна, опять отмечая что-то в своем блокнотике.
– Да, почитай, Уральское войско и есть, – ответил Иванов. – Тысяч двадцать. Дерутся неплохо, но за пределы войсковой области идти не хотят. Мол, к нам не лезьте, и мы вас не тронем!
– Глупость какая! – воскликнула княжна. – Так большевики их и не тронут!
– Вот и я про то же! Трудно с ними.
– А кому они подчиняются?
– Командующему Западным фронтом генералу Сыровы.
– Сыровы? – удивленно воскликнула княжна. – Опять Сыровы? Чехословацкий корпус – Сыровы, Западный фронт – Сыровы? Вы что, господа, с ума посходили? Не слишком ли много власти у этого чеха? Фронт и корпус, растянутый на две трети Транссиба. Вся Сибирь под ним? О чем вы думаете? Да кто такой этот Сыровы?
Кто такой генерал Сыровы, Маша отлично знала из рассказов Николая. Такой же авантюрист и выскочка, как и большинство чешских офицеров. В 1914 году он вступил в Русскую армию рядовым, а сейчас уже генерал. По его указанию в той истории чехи в 1919 году практически блокировали Транссиб и занимались грабежом мирного населения. А в завершение своей карьеры в России он выдал иркутскому Политцентру адмирала Колчака, обрекая его на гибель. Правильно сказал про него Николай: «Та еще сволочь!»
«Кончать надо генерала, – подумала Маша и улыбнулась. – Не быть тебе, генерал Сыровы, президентом Чехословакии».
Правда, вслед за этой вполне здравой мыслью ей стало страшно.
«Господи, как же я изменилась, – подумала она. – Где та добрая и сердечная девушка, какой я была всего два года назад? Всего два года! Как это мало, и как в них уместилась целая жизнь. И смерть. Что они молчат? И смотрят на меня. Как они все смотрят на меня! Как побитые собаки, ей-богу! Ладно, эти еще не из худших, с ними еще можно сварить кашу».
– Так что, господа? – обратилась великая княжна к казакам.
– Если честно, Мария Николаевна, – развел руками Иванов-Ринов, – то я толком не знаю, кто такой этот Сыровы. Его, собственно, чехи выдвинули, Богдан Павлу и другие. Летом больше другие командовали: Чечек, Гайда и Войцеховский.
– А если заменить Сыровы, например, Гайдой?
– С Гайдой будет проще, конечно, но только в военном отношении он такой же баран, что и Сыровы. Лучше всего подошел бы Войцеховский.
– А как Войцеховский вообще попал в Чехословацкий корпус, он же русский офицер?
– Точно не скажу. Вроде бы при формировании корпуса весь обер-офицерский состав был русским. А Войцеховский к тому же по отцу поляк. Вот он командовать корпусом сможет, но Гайда, безусловно, у чехов популярнее.
– Хорошо, – вздохнула княжна, – давайте вернемся к казачьим войскам. Что у нас на очереди? Оренбургское войско, кажется?
– Оренбуржцы – сила! – вступил в разговор Оглоблин. – Восемнадцать полков ушло на Великую войну!
– Так много? – удивилась княжна.
– Да, Мария Николаевна, – подтвердил Иванов. – Оренбургское войско большое. У них численность войскового сословия в два раза больше, чем у нас, у сибирцев. Войсковой атаман у них – Дутов Александр Ильич, полковник. Но, кажется, это звание он получил в девятьсот семнадцатом году, так что – войсковой старшина.
– Дутов – дельный мужчина, – сказал Оглоблин и почесал затылок, – но это, как бы сказать, супротив царя он.
– Он против монархии? – переспросила великая княжна.
– Да, – подтвердил Иванов-Ринов, – стоит на республиканских позициях. Очень популярен среди казаков, но опыта командования крупными соединениями в силу своего звания не имеет.
«Можно подумать, ты имеешь», – подумала княжна, но вслух сказала:
– Республиканец… Странно для казака, хотелось бы пообщаться с ним.
– Пообщаетесь, Мария Николаевна, я сообщил им по телеграфу о вашем появлении в Омске. Полагаю, долго ждать их не придется.
– О Гришине-Алмазове, кстати, ничего не слышно?
– Пока нет, никаких сведений не имею, – недовольно ответил Иванов-Ринов.
«А ведь он явно не хочет приезда Гришина-Алмазова, – подумала великая княжна. – Ляпнул давеча не подумавши, не ожидал моей активной реакции. А я бы и не среагировала, если бы Коля не рассказал мне, кто такой Гришин-Алмазов».
– С казачьими войсками все? – спросила она.
– Да нет, Мария Николаевна, для полноты картины скажу об астраханцах и башкирах.
– Башкирах? Интересно, интересно…
– Об Астраханском войске пару слов. Его большевики в начале года задавили. Войско-то было небольшое. Немногие ушли к уральцам и оренбуржцам, а большинство вместе с калмыками подались к Деникину. Что касается башкир, то казачье, по сути, войско было ликвидировано в тысяча восемьсот пятьдесят пятом году. В прошлом году они его вроде как восстановили, сформировали корпус. Сейчас, буквально неделю назад, из-за малочисленности корпус свели в дивизию.
– Кавалерийскую?
– Нет, стрелковую. Два конных полка остались в подчинении их правительства.
– У них и правительство есть?
– Да, и парламент тоже. В Челябинске заседают.
– Бог ты мой, – вздохнула великая княжна, – какой компот!
– Одно слово, Мария Николаевна, – вступил в разговор в основном отмалчивавшийся Красильников, – и мы их разгоним!
– Да вы что? – возмутилась княжна. – Они же сразу к большевикам переметнутся! Тем более что те провозгласили право на самоопределение! Сейчас с инородцами нужно быть очень осторожными.
– Что же, на уступки идти? Так вся Россия расползется!
– В чем-то можно и уступить. Во всяком случае, не нужно рубить с плеча! Ведь мы заинтересованы, чтобы башкиры и татары продолжали поддерживать нас? А что у вас с рукой, Иван Николаевич? – перевела княжна разговор на другую тему.
– Ранение. Зацепило под Эрзерумом. Руку сохранили, а толку? – Красильников вздохнул. – Хорошо, что левая. Хоть шашкой рубить могу.
В дверь постучали. В комнату заглянула Александра Александровна.
– Пришел полковник Волков.
Волков вошел в комнату, вытянулся. На нем, как и на остальных казачьих офицерах, были темно-зеленая выходная форма с шароварами навыпуск и погоны войскового старшины.
– Разрешите, ваше… Мария Николаевна, – поправился он.
– Конечно, Вячеслав Иванович, – обрадовалась великая княжна. – А почему задержались?
– Были дела по комендантской части. Я вообще-то с начала месяца Первой Сибирской казачьей дивизией командую, но и гарнизон Омска по-прежнему на мне. Забот хватает. Извините.
– Ага, и главный заговорщик, – поддел Волкова Иванов.
– Какой заговорщик? – заинтересовалась великая княжна.
Волков, присев на стоявший вдоль стены диван, махнул рукой.
– Это Павел Павлович так шутит. Просто я не скрываю, что против всей этой либеральной демократии! Я за сильную власть, за диктатуру! Неважно, как она будет называться. Я за самодержавие! Ну и вокруг меня собралась группа единомышленников, фронтовых армейских и казачьих офицеров с большим боевым опытом. Между прочим, многие кавалеры ордена Святого Георгия! Один из них – Деллинсгаузен – вашей охраной командует. Кстати, мы уже один раз вмешались в местные дрязги.
– Да, действительно, – подтвердил Иванов, – в конце сентября группа Волкова ликвидировала эсеровский заговор здесь, в Омске.
– И где его участники? – спросила княжна.
– Сидят.
– А почему не расстреляли?
Четыре офицера уставились на девушку, сидевшую за столом. Они ожидали от нее какого угодно вопроса, но только не этого.
– Вы считаете, что нужно было расстрелять? – неуверенно поинтересовался Красильников.
– Считаю, – спокойно ответила княжна. – Ведь в других случаях вы не были столь щепетильны?
– В каких? – Мужчины были явно растеряны.
– Когда вы изгоняли большевиков из деревень и сел летом. Когда казнили всех подряд и всех поголовно пороли. И это притом, что старожильческое население Сибири в целом не поддается большевистской агитации. Декрет о земле – это не про них. В Сибири никогда не было помещиков, вся земля в собственности крестьян и казаков. Ну да это вы и сами хорошо знаете! Главная беда – новоселы. Особенно переселенцы последних лет, которые не успели получить наделов и мыкаются теперь кто батраками, кто чернорабочими, чтобы хоть как-то прокормить семьи. Вот питательная среда для большевистской пропаганды!
Великая княжна поднялась и нервно заходила по комнате, то сжимая, то разжимая кулачки.
– А вы их порете! Давайте, давайте, они действительно все за большевиками пойдут. Скоро и партизанские отряды появятся. На два фронта будем воевать, да, господа? Надо разделять жесткость и жестокость. Необходимо жестко и последовательно бороться с агитаторами, провокаторами, выявлять зачинщиков беспорядков! Пятерых зачинщиков забастовки в Омске вы расстреляли принародно! Зачинщиков! Анненков в Славгороде тоже казнил зачинщиков и их пособников. Многих казнил, но там и толпа во главе с большевиками-уголовниками порезвилась, вырезав и изнасиловав полгорода! А огульная жестокость по отношению ко всем подряд крестьянам и рабочим недопустима! Не такая уж легкая у них жизнь! Чего вы добиваетесь? Загнать быдло обратно в подвалы? Не загоните! Поздно! Оглянитесь вокруг себя, господа! Сегодня конец девятьсот восемнадцатого года, восемнадцатого, а не десятого или даже пятнадцатого! И с рабочими, и с крестьянами можно и нужно договариваться! Они такие же русские люди, как и мы!
Великая княжна внезапно остановилась и повернулась к мужчинам, слушавшим ее.
– Знаете, – она улыбалась, – совсем недавно, когда я покинула заимку, на которой меня прятали, вместе с Катей мы парились в их баньке, в Коптяках. И я воочию смогла убедиться, что нет никакой разницы между царской дочерью и крестьянской, если, конечно, обеих раздеть!
Великая княжна помолчала.
– Мы не можем бороться с большевиками их методами поголовных чисток и массового террора, иначе чем же мы будем отличаться от них? Они полагают, что улучшения материального положения трудового народа можно добиться любыми способами, но при этом не понимают, что, используя безнравственные средства, они развращают душу народа! Мы, православные люди, не можем, не имеем права поступать так же!
Зачинщиков эсеровского мятежа вы не расстреливаете! А чем они лучше рабочих? И это притом, что не рабочие, а либеральная эсеровско-кадетская сволочь, которая в сто раз опаснее крестьян и рабочих, кутит в кабаках и борделях в центре Омска, в то время как честные русские патриоты отдают свои жизни за Отечество! Откуда они деньги берут, вы не знаете? Какие должности занимают здесь, в тылу? Не по снабженческой ли линии? Новое явление Земгора? Василий Георгиевич жаловался, что оружия не хватает и обмундирования. А вы как думаете, господин военный министр?
Иванов побледнел и, не зная, что сказать, в растерянности развел руками.
– Я же говорил, что из меня военный министр, как из галки соловей! Поскорей бы Гришин вернулся, – как-то совсем неискренне сказал Иванов.
Великая княжна села и внимательно, даже как-то строго посмотрела на мужчин.
– Еще раз, господа. Надо отделять жесткость от жестокости. Время изменилось, и к людям надо относиться с уважением. Тогда они пойдут за нами, и пойдут безоглядно! Но это не значит, что нужно либеральничать с врагами. Лидер большевиков Ленин утверждает, что революция не делается в белых перчатках! Контрреволюция – тоже!
Она вздохнула.
– Я надеюсь, мы сможем найти взаимопонимание, господа? Время нынче такое, что нужны новые решения. Порой неожиданные и не сразу всем понятные. А мне трудно одной, трудно сейчас, а дальше будет еще труднее. Трудно разобраться, трудно вами распоряжаться, никто меня этому не учил.
Великая княжна тяжело вздохнула. Ее глаза затуманились, а весь облик наполнился грустью.
Волков встал. Вслед за ним поднялись и остальные.
– Ваше императорское величество, – Волков с особым ударением выделил этот не принадлежавший ей титул, – мы выполним любой ваш приказ. Я думаю, что выскажу общее мнение: казаки Сибири ваши целиком и полностью. Ждем только вашего слова!
Когда казаки ушли, Маша бессильно опустилась на диван. В комнату заглянул Николай.
– Все в порядке?
– Зайди, Коля!
– Тут народу полно. Сейчас не могу.
– Господи, – Маша молитвенно сложила руки, – дай мне силы все это выдержать. Нам надо все обстоятельно обсудить, но как и, главное, где это сделать, не привлекая внимания, я не знаю.
– Я подумаю, – ответил Николай.
