XIII
Когда великая княжна вышла в гостиную, Николай с тревогой всматривался в ее лицо. Но, как говорится, тьфу, тьфу, тьфу! Маша была спокойна и даже весела. Да и по лицам офицеров было видно, что они вполне удовлетворены разговором. Их глаза на секунду встретились, и Маша выстрелила в него парой солнечных зайчиков. Николай вздохнул: похоже, все шло неплохо, Маша успешно сдавала свой первый экзамен общения с людьми не в роли скромной и малозаметной третьей дочери царя, а в роли фактической главы императорского дома.
Из-за того что Николай был человеком другой эпохи, он плохо понимал людей этого времени, а дед, еще слишком молодой, ничего путного подсказать ему не мог. Поэтому-то и волнение его было чрезмерным. Он не понимал, что все эти грозные дяди военные будут подчиняться, в общем-то, еще совсем девчонке просто по праву ее рождения. Обязанность подчиняться августейшей особе была впитана ими с молоком матери. И это обстоятельство давало Маше очевидное преимущество.
Вот и Колчак вытянулся и с пиететом приложился к ручке великой княжны не из-за большого уважения, которому еще взяться было неоткуда, а просто потому, что она – великая княжна.
Поздоровавшись, Маша пригласила адмирала в «кабинет».
– Вы уж извините, Александр Васильевич, что такая обстановка, но в номере три спальни, а кабинет не предусмотрен.
– Это неважно, – пожал плечами Колчак, – главное не форма, а содержание.
– И то верно! – согласилась великая княжна.
Замолчали. Колчак не стал продумывать начало разговора, полагая, что великая княжна сама начнет задавать вопросы. Так и получилось.
– Скажите, любезный Александр Васильевич, ведь вы покинули Россию в семнадцатом году, да?
– Да, я покинул Россию в конце июля семнадцатого года, направившись сперва в Англию, а затем – в Северо-Американские Штаты.
– Цель?
– Скажем так, военно-дипломатическая. Первоначальная цель – участие в подготовке американцами Дарданелльской операции – оказалась фикцией, так как никакую операцию американский флот не готовил. В итоге все свелось к контактам с военно-морским командованием, посещению кораблей и учений. Даже лекции читал по минному делу в военно-морской академии САСШ. Все было интересно, но, увы, бесполезно! Когда собрался вернуться в Россию, пришло известие о большевистском перевороте. Тем не менее я все равно решил ехать и отправился из Сан-Франциско во Владивосток. Но добрался только до Японии. Там получил известие о выходе России из войны и решил дальше не ехать.
– Почему?
– Мир с Германией, заключенный большевиками, считаю унизительным. Я понимаю, что эта война по большому счету России была не нужна, но уж коль ввязались в драку, то выходить из нее нужно только победителем. Да и где он, этот мирный договор, теперь, когда немцы в Ростове?
– Хорошо. А что было дальше?
– Дальше я попросился на английскую службу, – вздохнул Колчак и, увидев вопросительно изогнувшиеся брови княжны, продолжил: – Поскольку желал продолжить борьбу, а с английским флотским руководством у меня установились наиболее теплые отношения.
– С кем именно?
«Господи, она ведь как будто допрашивает меня», – растерянно подумал адмирал и ответил:
– С первым лордом адмиралтейства адмиралом Джоном Джеллико, например.
Он замолчал, ожидая нового вопроса. Не дождался и продолжил эту свою то ли исповедь, то ли доклад:
– Англичане отнеслись к моей просьбе благосклонно, и уже тридцатого декабря я получил назначение на Месопотамский фронт. До него я, впрочем, так и не добрался, так как в марте восемнадцатого года в Сингапуре получил приказ возвращаться. Первым же пароходом я вернулся в Шанхай, где моя английская служба и закончилась.
– То есть как? – удивилась княжна. – Англичане отозвали вас в Шанхай и расстались с вами? Тогда зачем отзывали?
Колчак покраснел.
– Русские военно-дипломатические круги в Китае и на Дальнем Востоке прочили меня в вожди Белого движения. Я встречался в Пекине с русским посланником князем Кудашевым, в Шанхае – с председателем правления Русско-Азиатского банка Алексеем Ивановичем Путиловым.
«Оба-на, – подумала Маша, – это я удачно зашла!»
От этой фразочки Николая ей стало весело. С трудом скрывая смех, она спросила:
– Господин Путилов в Шанхае?
– Да. Насколько я понял, он восстановил деятельность Русско-Азиатского банка на основе его иностранных отделений.
– Как вы думаете, если пригласить его в Омск, он приедет?
– Если пригласите вы, ваше императорское высочество, – Колчак сделал намеренное ударение на титуле, – то обязательно приедет. Он убежденный монархист!
Великая княжна кивнула, а адмирал продолжил:
– В мае я стал главным инспектором охранной стражи КВЖД. По согласованию с генералом Хорватом готовилось вооруженное вторжение на русскую территорию.
– Генерал Хорват – это председатель правления КВЖД?
– Да, Дмитрий Леонидович сначала строил КВЖД, а потом бессменно руководил дорогой. До сентября этого года был временным верховным правителем России. Сейчас – верховный уполномоченный на Дальнем Востоке, подчиняющийся Директории.
– Верховным правителем? – переспросила великая княжна.
– Да. Там было образовано что-то вроде правительства в изгнании. Но существовало все это недолго, только до сентября этого года. В моем подчинении находился только отряд полковника Орлова. Также действовавшие в полосе отчуждения КВЖД отряды атаманов Семенова и Калмыкова мне не подчинились.
– Почему?
Колчак вздохнул.
– Понимаете, Мария Николаевна, эти атаманы себе на уме. По сути, их выдвинула революция. Они молодые, амбициозные, авторитетов не признают. Семенов, например, из низов, сын забайкальского казака, выслужился до есаула. Не слишком образованный, малознающий, но вместе с тем неглупый и ловкий, умеет зажечь казацкую массу. Офицеры-дворяне его раздражают – «господа»! В чем-то он, конечно, прав. Он воюет с большевиками с конца семнадцатого года, а господа офицеры? Здешний омский «бомонд» – прекрасный пример. Немудрено, что такие, как Семенов, не очень-то рвутся ему подчиняться.
– Но «атаманщине» надо положить конец, – задумчиво проговорила великая княжна, – это же наносит явный ущерб общему делу.
– Только вы и сможете положить, – сказал Колчак, – вас тот же Семенов не посмеет ослушаться, да и казаки не поймут.
Маша задумалась, а адмирал молча наблюдал за ней, от волнения до белизны стискивая пальцы.
«Хороша, до чего же хороша, – думал он. – Проста, естественна, никакой вычурности, никакого жеманства. Впрочем, все великие княжны были такими, их так воспитывали. И умна, определенно умна! Опыта нет? Это дело наживное. Умеет слушать и слышать, а это важно! Но какая харизма! Ей просто хочется подчиняться!»
– Что же было дальше? – прервала молчание великая княжна.
– На Семенова сделали ставку японцы, уж не знаю почему. У меня с ними на КВЖД отношения не сложились. Тогда я решил поехать в Японию, дабы договориться непосредственно с японским военным руководством. Не получилось. Я встречался с начальником японского генштаба генералом Ихарой и его помощником генералом Танакой.
– И?
– И ничего. Они давили на меня, прощупывая почву по вопросу территориальных уступок, дешевых концессий, бесконтрольной рыбной ловли в наших водах. Ну а встретив мое неприятие всех этих вопросов, потеряли ко мне интерес. Уж не знаю, что им наобещал Семенов, что они вокруг него так вьются. С японцами можно иметь дело, но только на равных. Если они понимают, что ты от них зависишь, то начинают наглеть.
– А другие не начинают? – усмехнулась княжна.
– Ну, во всяком случае, не так явно! – развел руками Колчак и продолжил: – Видя, что я представляю некоторую угрозу их планам, японцы постарались задержать меня в Японии под видом отдыха и лечения. Мне какое-то время не удавалось покинуть страну. Зато за время, проведенное в Японии, я познакомился с британским генералом Ноксом и французским послом Реньо. Вместе с ними мне наконец-то удалось покинуть Японию и прибыть во Владивосток. Это было в конце сентября.
– А где сейчас генерал Нокс? – спросила княжна.
– В Омске. Мы прибыли одновременно. Но он не любит себя афишировать. Полагаю, что и на встречу с вами он напрашиваться не будет, предпочтет подождать. Ну а Владивосток сейчас вообще забит союзниками: больше всего японцев, есть канадцы, американцы, чехи – в общем, каждой твари по паре. Там же находится и глава французской миссии генерал Жанен.
– Как вы думаете, Александр Васильевич, – спросила великая княжна, – нам не придется потом выдворять союзников силой? Тем более что предлог – обеспечение эвакуации Чехословацкого корпуса – уже фикция. Война с германцами со дня на день кончится.
– Тогда чехов точно не удержать, – вздохнул Колчак, – сломя голову во Владивосток бросятся!
– Я слово заветное знаю, – улыбнулась княжна. – Так как насчет союзников?
– Все может быть, Мария Николаевна, – развел руками адмирал, – но сейчас мы в них нуждаемся. Наших надежных войск там очень мало. А союзники – это единственная сила в Приморье, которая навела порядок, взяла под охрану склады.
Колчак подался вперед.
– Мария Николаевна! Там гигантские склады, во Владивостоке и Николаевске! Чего там только нет! Масса военных грузов, оружие, автомобили, миллионы патронов, много химических материалов для производства пороха и взрывчатки. И все это не только на складах, этим забиты даже пляжи! Просто накрыто парусиной и лежит под открытым небом!
– Это все оплачено?
– Что-то наверняка оплачено, что-то – нет. Надо выяснять! Но вывезти нет возможности!
– Почему?
– Насколько я понял, из-за нехватки вагонов. Дурацкая, понимаете, история. Транссиб ведь не единое целое, он организационно разбит на несколько дорог, так мне объяснили. И каждая дорога придерживает вагоны!
– Да, действительно! Заставь дурака…
Княжна опять задумалась, а потом спросила:
– А что вы думаете о Ноксе и Жанене?
– Генерал Нокс – истинный джентльмен, честный и порядочный человек. Мы много общались, и у меня сложилось впечатление, что он искренне хочет нам помочь. Тем более что такая помощь никак не противоречит британским интересам. С Жаненом я общался меньше, но мое мнение о нем хуже, чем о Ноксе. Не знаю, может быть, я ошибаюсь. Кстати, в Омске уже находится английский пехотный батальон под командованием полковника Уорда, а также верховный комиссар Великобритании Чарльз Элиот, опытный дипломат. Насколько я знаю, он встречался с Вологодским в Харбине.
«Ну да, не противоречит, – подумала Маша, вспомнив, сколько рассказывал Николай о роли Британии в российских событиях. – Не противоречит, пока империя разваливается. Как там сказал Ллойд-Джордж, узнав об отречении папа? „Одна из целей этой войны достигнута!“ А вот как они себя поведут, когда поймут, что империя собирается вновь?»
Колчак молча наблюдал за раздумывавшей о чем-то царевной, как внезапно ожесточилось ее лицо, потом снова разгладилось и посветлело, стало опять мягким и приветливым.
– Каковы ваши планы на будущее? – спросила великая княжна, заглянув Колчаку в глаза.
Адмирал почувствовал, что краснеет. Он ждал этого вопроса и боялся его. Разговоры о диктатуре шли в Омске повсеместно, Директория стремительно теряла популярность. Колчак знал, что он рассматривается как один из кандидатов на роль диктатора. И англичане завуалированно дали понять, что хотели бы видеть в этой роли именно его. Но как объяснить все это девочке, сидящей, поджав ноги, напротив него?
– Говорите правду, Александр Васильевич.
Она как будто прочла его мысли. И Колчак решился.
– Первоначальные мои планы были не определены. Я не собирался задерживаться в Омске, а планировал отправиться дальше, на юг России, к генералу Деникину. Но в Омске был встречен радушно, оказалось, что я весьма популярен. На днях генерал Болдырев предложил мне должность военного министра во Всероссийском правительстве вместо Иванова– Ринова. Поначалу я отказался, затем согласился, но в должность вступить так и не успел.
– Почему?
– В Омск приехали вы, Мария Николаевна, и боюсь, что всю колоду придется тасовать заново. И тасовать ее будете уже вы.
– Что вы имеете в виду?
– В Омске фактически составлен заговор по свержению Директории и установлению диктатуры как более эффективной формы управления в военное время. И я – один из кандидатов в диктаторы. Причем англичане, вероятнее всего, поддержат именно мою кандидатуру. Иначе зачем они тащили меня из Сингапура в Омск?
– А кто второй?
– Теперь это не имеет значения!
– И все-таки?
– Генерал Болдырев.
– Мне кажется, Василий Георгиевич совсем не подходит для этой роли.
– Я тоже так считаю.
– Так что? – улыбнулась великая княжна. – Будете свергать Директорию?
– Буду, – решительно сказал Колчак. – Для вас буду, не для себя. Я не могу, не смею соперничать с вами, ваше императорское высочество! Я русский офицер, и мой долг – повиноваться августейшей особе. Тем более вам! Вы правы, вы бесконечно правы: мы все в долгу перед вами. Да, я, как все, оступился, смалодушничал, но я готов искупить вину, искупить кровью. Где угодно и как угодно. Готов с винтовкой встать в строй!
– Ну зачем с винтовкой? – Маша потянулась грациозно, как кошка.
«Как пантера перед прыжком», – глядя на нее, подумал Колчак.
– Вице-адмиралам с винтовкой в атаку ходить – это слишком накладно для казны будет. – Великая княжна встала, давая понять, что разговор закончен. – Мы еще встретимся с вами, Александр Васильевич, через несколько дней и вместе подумаем, как лучше вам исполнить долг свой.
Колчак щелкнул каблуками и вышел из комнаты.
Маша прошлась по спальне, разминая немного затекшие ноги.
«Пожалуй, в такой позе я больше не высижу, – усмехнулась она, – кресло бы какое-нибудь».
В комнату заглянул Николай.
– Все в порядке?
– Зайди, Коля, – попросила княжна.
– Там внизу, в холле, Гайда ждет!
– Зайди, пожалуйста! Гайда подождет, никуда он не денется. Тут надо решать, как быть с союзниками, с грузами во Владивостоке. Дорога толком не работает! Я не знаю, что делать, Коля!
– Разберемся, не все сразу! Знаешь что, хорошо было бы найти либо последнего министра путей сообщения империи, либо его коллегу из Временного правительства. Я постараюсь вспомнить их фамилии. Второго точно вспомню, он остался в Советской России и достаточно известен. Но все равно распоряжения ты сможешь отдавать чуть позже, а пока встречайся, разговаривай и запоминай.
– Нужно Путилова вызвать из Шанхая!
– Вот видишь, молодец! Запоминай, решать будем потом! – С этими словами Николай выскочил из комнаты.
– Стой! – крикнула великая княжна. – Кресло мне какое-нибудь дайте!
Кресло нашлось быстро. Его приволокли из какого-то номера. Едва Маша уселась в него, вошел Гайда.
– Здравствуйте, ваше высочество!
Гайда говорил по-русски в общем довольно неплохо, но с сильным акцентом.
«Интересно, – подумала Маша, – а он-то зачем пришел? А ведь пришел явно вместе с Колчаком. Держит нос по ветру? Ох и разворотила я это осиное гнездо, прав Коленька».
А вслух сказала:
– Давайте обойдемся без титулов, генерал. У нас с вами невелика разница в возрасте, поэтому предлагаю обращение по имени. Вы Радола, если я не ошибаюсь?
– Да, – чех утвердительно кивнул головой.
– Ну а меня зовите Мари. Так вам будет проще, язык не надо ломать.
Гайда улыбнулся.
– Ведь вы не чех, Радола? – спросила великая княжна.
– Не чех, – согласился Гайда, – вы прекрасно осведомлены! Но какое это имеет значение? Я – славянин!
«Ну, не такой уж ты и славянин, Рудольф Гейдль, – вспомнила Маша информацию от Николая, – с отцом австрийцем и матерью то ли боснийкой, то ли вообще итальянкой. Авантюрист – это да!»
Но вслух сказала:
– Никакого. Тем более сейчас вы на русской службе. Однако, я полагаю, что вы лучше других разбираетесь в настроениях, царящих в чешских легиях.
– Что вас интересует, Мари?
– Все! Все, о чем думают и говорят чехословацкие солдаты.
– Они мечтают о доме. Хотят послужить своему отечеству, которое вот-вот приобретет независимость. Русская смута их мало волнует.
– Тем не менее они сражаются!
– Был момент, когда у них не было выбора. Но с каждым днем желания у них все меньше.
– А если их заставить?
– Как? – откровенно рассмеялся Гайда. – Даже здесь, в Омске, большинство гарнизона – чехи!
Великая княжна в задумчивости покусывала нижнюю губу (эта привычка появилась у нее совсем недавно). Гайда же любовался ею, при этом несколько покровительственно улыбаясь: мол, сморозила ты, девочка, глупость.
Увидев эту улыбку, Маша разозлилась.
– Значит, – ее голос приобрел жесткий оттенок, и Гайда неожиданно для себя как-то подобрался, улыбка слетела с его лица, – солдаты, одетые, обутые, вооруженные и накормленные, причем хорошо накормленные, на русские деньги, не хотят защищать Россию. Более того, те из них, кто находится не на фронте, а в различных пунктах Транссиба, уже занялись обыкновенным грабежом, набивая барахлом теплушки. И все они мечтают о родине? Но ведь до нее надо еще добраться!
– Союзники по Антанте гарантировали им это!
– Союзники по Антанте просили их и повоевать с большевиками!
– Но не бесконечно же?
– Но не полгода же? Как вы думаете, если солдаты Чехословацкого корпуса поймут, что самый короткий путь к отечеству лежит через запад, а не через восток, они будут сражаться?
– Но в пути на восток находится уже целая дивизия, если не больше! Как вы вернете ее назад, Мари? Это невозможно, они не вернутся! Да и Первая дивизия, насколько мне известно, собирается туда же!
– А если мы сделаем так, что у них не будет пути на восток?
– Но каким образом? У вас же нет для этого сил? – изумился Гайда.
– Вы думаете? – Великая княжна до белизны в пальцах стиснула подлокотники кресла. – Вы ведь знаете, что здесь, в Омске, лагеря для военнопленных. Четыре-пять тысяч немцев и австрийцев, занятых на разнообразных работах. Как вы думаете, если мы дадим им оружие и заплатим деньги, сколько минут продержится чехословацкий гарнизон? Они ведь вас ненавидят как предателей! И сколько таких лагерей по Транссибу?
Гайда побледнел.
– Вы не сделаете этого!
– Почему? – удивилась великая княжна. – Со дня на день кончится война, и мы перестанем быть врагами. А за деньги немцы охотно повоюют! Вы говорите, чехи хотят домой побыстрее? А если мы на каждой версте будем взрывать рельсы, если из-за каждого куста в полосе отчуждения в сторону ваших эшелонов будут лететь пули? Сколько чехов увидят свое отечество? А если вы будете упорствовать, мы взорвем туннели на Кругобайкальской железной дороге, и вы навечно останетесь в Сибири! Навечно!
Гайда непроизвольно лязгнул зубами. Нет, не скромная улыбчивая девушка сидела перед ним, а разъяренная фурия! Как будто треть страны не захвачена большевиками, как будто у нее под рукой не горстка сторонников, а многомиллионная армия, ощетинившаяся штыками. Глаза княжны почернели от гнева, и молодому чеху привиделся в этой темноте отблеск выстрелов Ипатьевского подвала.
Гайде стало страшно. Он внезапно осознал, что эта девушка не шутит, что она сделает то, о чем говорит. А все остальные выполнят ее приказ! Выполнят, нисколько не сомневаясь в его правоте. Теперь его уже не удивлял массовый психоз, охвативший молодых русских офицеров после появления в Омске царевны. Они все были преданы ей, и преданы фанатично! Да что там молодежь! Колчак, с которым он познакомился и близко сошелся во Владивостоке, изменился самым решительным образом. Его диктаторские планы куда-то исчезли, теперь все мысли и чувства взрослого мужчины, вице-адмирала, командовавшего эскадрами и флотом, были связаны с этой девочкой.
На недоумевающий вопрос Гайды он ответил:
– Вы не понимаете, Радола! На этом стоит Российская империя! Нас так учили, и наших отцов, и дедов! За веру, царя, Отечество! Служилое дворянство должно служить монарху! Слепо повиноваться! Эта, как вы говорите, девочка не только дочь Николая II, она внучка Александра III, ее предки – Александр II, Николай I, Александр I, Павел, Екатерина Великая, Петр, наконец! Триста лет царствования! Она имеет право повелевать всеми нами просто по праву рождения! Для этого не нужны указы и приказы! Она Романова, и этим все сказано!
На его возражения, что Романовых много и кто-то наверняка имеет большие права на престол, тем более что наследуется он по мужской, а не по женской линии, Колчак как-то криво усмехнулся и сказал, что хотел бы посмотреть на того, кто будет оспаривать у этой девочки трон. Трон, залитый кровью ее отца.
Все это пронеслось в голове Гайды очень быстро, и так же быстро он понял, на чью сторону надо встать.
– Хорошо, ваше высочество. – Он сознательно обратился к ней так, как бы давая понять, что теперь и он числит себя среди ее подданных. – Что вы хотите?
– Я хочу собрать весь Чехословацкий корпус в единый кулак. Тогда, когда это будет возможно, конечно, но не позднее весны будущего года. Возможно, командованию корпуса будут подчинены все славянские формирования, имеющиеся здесь, в Сибири: поляки, сербы и другие.
– Но ведь это около шестидесяти тысяч человек! – изумленно воскликнул Гайда. – Зачем?
Великая княжна улыбнулась. Теперь перед Гайдой опять сидела обаятельная синеглазая красавица.
– До Восточной Европы ближе через Поволжье и Украину, чем через всю Сибирь и моря с океанами! Но об этом разговор будет позже с командиром корпуса. Как и вообще об условиях нахождения Чехословацкого корпуса в составе Русской армии.
– Об условиях? – удивился молодой чех.
– Да, – ответила княжна. – Например, об оплате. Как вы думаете: если платить солдатам золотом, они охотнее будут воевать?
– Так вы хотите фактически нанять корпус?
– Ну что-то вроде того!
В ответ Гайда только развел руками.
– Кстати, о командире, – воскликнул он. – Я убежден, что генерал Сыровы будет против ваших планов, Мари!
– А если заменить его?
– Это непросто, да и кем?
– Я знаю одного генерала. Молод, обаятелен, решителен и смел. Да вы с ним хорошо знакомы.
– И кто же это? – растерянно спросил молодой чех.
– Радола Гайда!
Гайда, как мог, старался скрыть свое замешательство, но это ему удавалось плохо. Сейчас молодому генералу было сделано недвусмысленное предложение, от которого он не мог отказаться. И он не отказался.
– Ваше высочество, – он вновь титуловал ее, и вновь великая княжна не поправила генерала, – я готов принять ваше предложение, но должен честно признаться, что мой командный опыт невелик. По сути, я за три-четыре месяца стал из капитана генералом.
– Это не беда, – спокойно возразила великая княжна. – Вам можно подобрать опытного начальника штаба, Дитерихса например. Главное, что вы, Радола, можете зажечь солдат, увлечь их. Насколько я знаю, вы очень популярны среди чехословацких легионеров.
– Когда нужно быть готовым?
– Корпус – к весне, а к смене командования, – великая княжна на секунду задумалась, – скоро, через несколько дней.
«Значит, все свершится где-то через неделю», – подумал Гайда.
– Я рада, что мы поняли друг друга, Радола! – Она протянула ему руку.
Целуя ее теплые красивые пальчики, Гайда подумал, что теперь понимает русских офицеров: этой девушке просто приятно подчиняться.
– На будущее, – улыбаясь, шепнула ему великая княжна, – мой титул – ваше императорское высочество. Я царская дочь, а не племянница.
После ухода Гайды Маша обессиленно обмякла в кресле. В дверь вновь заглянул Николай и, увидев ее состояние, проскользнул в комнату.
– Коленька, я так устала! Они меня вконец измотали! Особенно Гайда!
– Да? Он ушел такой окрыленный!
– Я предложила ему возглавить Чехословацкий корпус.
Николай изумленно смотрел на нее. Ни подсказать, ни посоветовать что-либо для этих бесед он не мог. Ситуация была непредсказуема, и все его послезнание ничего уже не значило. И если о Колчаке он довольно много рассказывал Маше, то о Гайде вспомнил только биографическую справку и кое-что о его будущем. Получается, что все это как-то трансформировалось в Машином мозгу, наложилось на ее понимание текущего момента и вылилось вот в такое решение.
– И он согласился?
– Конечно! Он авантюрист по характеру, довольно высокого о себе мнения, и я ему нравлюсь. Ты ведь сам говорил, что красота – это страшная сила. Он землю рыть будет, чтобы мне угодить!
– Машка, я начну тебя ревновать!
– Глупый! Лучше помассируй мне пальцы на ногах.
– Ты же сидела!
– Сидела. Туфли чуть-чуть малы.
– Господи, давай ножки.
Через несколько минут Александра Александровна Теглева хотела зайти к Маше, но увидела неплотно закрытую дверь и услышала тихий Машин голос из-за нее. Стараясь не шуметь, она подошла к двери и, краснея от стыда за свое любопытство, заглянула в щелку. Маша сидела на диване без туфель, рядом валялись смятые чулки. Николай, сидя на полу возле ее ног, разминал руками пальцы на ее ногах, поочередно целуя их. А Маша смотрела на него своими огромными синими глазами, и по ее щекам текли слезы. Она была счастлива.
Александра Александровна плотно закрыла дверь и прижалась к ней спиной, как бы закрывая от всего мира свою девочку. Чтобы никто не мог ей помешать наслаждаться этими минутами покоя, любви и счастья.
