Глава 21
А вот это уже по-настоящему напряжённая ситуация. Стоило мне услышать слово «некроз», и я стал собираться на работу в три раза быстрее. В итоге умудрился почистить зубы, умыться и одеться за пятнадцать минут, при этом держа на линии Окабэ Акиру. Даже несколько раз обменялся с ним своими мыслями.
В итоге мы договорились встретиться в тайном закутке нашего инфекционного отделения, где и содержался Дайсукэ Рётаро. Быстрым шагом я направился на работу. Такси вызывать не было смысла. Нужно всего лишь пробежать несколько кварталов, а я могу сделать это, даже не вспотев. Тем более погода позволяет. На улице прохладно, но зима уже давно отступила. Скоро в Японии наступит пора цветения сакуры. С нетерпением жду этого момента!
Ох уж эта профдеформация… Только врач может всерьёз беспокоиться о здоровье человека и в ту же минуту подумать о чём-то вроде прелестей весны в Азии.
Некроз… Это плохо. Это гораздо хуже воспаления и любых других повреждений организма. Некроз — это отмирание клеток. Фактически это означает, что часть тканей уже мертва и её в любом случае придётся удалять. Либо ожидать, когда она сама отторгнется.
А тут я пока что наверняка сказать не могу, поскольку Окабэ Акира был настолько взволнован, что даже не сказал мне, какого рода некроз у Дайсукэ Рётаро. Конечности? Лёгкие? Кишечник? Да чёрт его знает! Вот беги на работу — и гадай.
Я добрался до клиники к шести часам утра. Вход в поликлиническое отделение был пока закрыт, поэтому я пробрался в здание через приёмное отделение, которое работало круглосуточно.
— Ничего себе! — воскликнула медсестра приёмника. — Что-то вы сегодня рано, Кацураги-сан. Совсем себя не бережёте!
— С радостью бы поберёг, но есть дела поважнее, — коротко ответил я и продолжил свой путь к инфекционному отделению.
Окабэ Акира уже ждал меня в раздевалке. Старик практически натянул на себя защитный костюм. Однако второпях умудрился пролезть двумя ногами в одну штанину и чуть не рухнул на кафельный пол.
— Окабэ-сан, выдохните, успокойтесь, — попросил я. — Сейчас всё решим. Я уже на месте. Десять минут роли не сыграют.
— Да меня всего трясёт, Кацураги-сан! Я ведь дурак! Совсем уже конченный! На пенсию пора! — неожиданно прокричал он.
Таких фраз от нашего инфекциониста я ещё не слышал.
— Окабэ-сан, вы чего? — удивился я.
— Я был уверен, что Дайсукэ Рётаро выздоровел. И последние два дня я посещал его без защитного костюма. В одном лишь медицинском халате. Даже маску не всегда надевал! — заявил он. — А после этого общался с коллегами. Домой ездил! К внуку! А он только-только начал приходить в себя благодаря вашей помощи. У него только прошла ломка… Если у пациента подтвердится рецидив «Фебрис-12», я сделаю себе сэппуку. И я не шучу!
Хотел бы я возразить, но не мог. Это действительно критическая ошибка. И самое обидное, что её допустил блестящий инфекционист, который по опыту и знаниям превосходит даже своего австралийского коллегу Купера Уайта.
— Теперь уже нет смысла корить себя. Пойдёмте скорее в инфекционный бокс, — застёгивая на себе защитный костюм, произнёс я. — Будем надеяться, что всё обойдётся.
Хотя в глубине души я понимал, что шансы у нас крайне малы. Не мог же у Дайсукэ Рётаро возникнуть некроз без явных причин? Разумеется, нет.
Однако я был готов поклясться, что уничтожил все вирусы в его организме. Все до единого. «Молекулярный анализ» не мог упустить из виду дремлющие формы микроорганизмов.
Вот только проблема в том, что «Фебрис-12» ведёт себя не так, как большинство других инфекций. С этой суперинфекцией ещё не сталкивался никто, так что стандартная медицинская и лекарская логика здесь не сработает.
От этой болезни можно ожидать чего угодно.
Мы с Окабэ Акирой прошли в палату, где располагался Дайсукэ Рётаро и тут же чуть не получили по головам летящим металлическим подносом.
— Сколько я ещё буду здесь сидеть⁈ — прокричал фермер. — Я устал! Мне нужно возвращаться в своё село. У меня нет никакой связи. Мне не дают даже с родственниками пообщаться! Это — последнее предупреждение…
Сказав это, пациент громко закашлялся.
А ведь Окабэ говорил, что кашля у него нет. Как бы не так. Это очень плохо. Если его лёгкие вновь подверглись повреждени…
Стоп. «Анализ» не видит изменений в лёгких. Пациент кашляет совсем по другой причине.
— Дайсукэ-сан, — обратился к больному я, — никто вас больше держать не будет, если для этого нет причин. Просто позвольте мне осмотреть вас.
— Да меня регулярно осматривают, а толку-то от этого, Кацураги-сан? Мне всё равно в итоге стало только хуже! До того, как я попал в эту больницу, всё было хорошо. А теперь я и вправду плохо себя чувствую.
Это спорное заявление. Он был заражён «Фебрис-12» и переносил его очень легко. Только поэтому ему кажется, что при поступлении в больницу никаких проблем со здоровьем у него не было.
Осталось только определить, что конкретно происходит с пациентом сейчас.
Я не стал бросаться пустыми словами, надавил на него своей магией и постарался успокоить. На удивление это оказалось не так уж и просто. На этот раз «харизма» забрала гораздо больше сил, чем я планировал изначально. Скорее всего, это случилось из-за того, что пациент пришёл в бешенство. Он ведь был готов нам головы разбить, лишь бы выбраться отсюда.
Но в итоге Дайсукэ Рётаро всё равно замолчал, уселся на свою кушетку и отдался моей воле.
— Всё в порядке, Дайсукэ-сан, — добавил я. — Мне всего лишь нужно осмотреть ваше горло.
Да. Горло. Именно на него указывал «анализ». С ним что-то не так. Горло и кожа — именно в этих органах возникли серьёзные изменения, на которые стоит обратить внимание.
Кстати, часто замечаю удивление на лицах пациентов, когда говорю, что кожа — это орган. Многие этого не понимают, но в медицине принято считать именно так. Более того, кожа считается самым большим по площади органом в теле человека. Нетрудно догадаться, почему.
— Дайсукэ-сан, откройте рот, — велел я.
Мужчина послушно опустил нижнюю челюсть и высунул язык.
Чёрт подери… А вот и некроз!
Теперь я понимаю, почему он кашлял. Слизистая его ротовой полости, миндалин и глотки сильно изменена. Местами наблюдаются высыпания, в других участках отёк и воспаления, а в остальных — некроз. Часть его слизистой уже начала отмирать.
И где-то в его организме должна быть серьёзная причина, которая и привела к этой клинической картине. Правда, кроме «Фебрис-12» мне трудно придумать какой-то иной вариант.
Уж очень свойственно этому вирусу создавать подобные ситуации, когда пациент страдает сразу от самых разных симптомов.
— Видите, Кацураги-сан? — прошептал Окабэ Акира. — Вот об этом я и говорил.
— Но вы не упомянули, что воспалённые пятна имеются не только в ротовой полости, но и по всей коже, — отметил я. — Видите? На руках, груди… Повсюду!
— Мне казалось, что их раньше не было, — удивлённо произнёс инфекционист. — Странно, на стандартную инфекционную сыпь непохоже. У него ведь ранее была сыпь, но она выглядела совсем иначе. А потом и вовсе исчезла!
Конечно, она исчезла. Ведь это мы с Купером Уайтом её убрали, когда убивали этот чёртов вирус.
Интуиция подсказывала, что мы слишком спешим с выводами. Картина совершенно нелогичная, но в ней кроется какой-то патологический процесс, который я пока что не могу осознать.
Придётся воспользоваться «молекулярным анализом», чтобы убедиться в своей правоте.
Я мысленно проник в самую глубь организма Дайсукэ Рётаро, промчался по коже и сосудам. И пришёл к выводу, что интуиция в очередной раз меня не подвела.
В его теле нет «Фебрис-12». В тот раз в машине инфекционной бригады я уничтожил его навсегда. Правда, это всё равно не даёт нам ответа на вопрос — а откуда же вообще взялась эта клиническая картина?
Что перед нами?
Имеет смысл проанализировать ситуацию ступенчато. И начать стоит с сыпи. Ведь она есть как во рту, так и на коже. Скорее всего, именно эти пятна стали причиной развития некроза в ротовой полости пациента.
— Окабэ-сан, а взгляните внимательнее на эти пятна, — предложил я. — Что они вам напоминают?
— Если вы про инфекцию…
— Нет. Я говорю о дерматологии. Об аллергических высыпаниях, — заявил я. — Как на ваш взгляд, похоже это на многоформную экссудативную эритему? Так называемую МЭЭ.
У Окабэ Акиры аж челюсть отпала. Разумеется, я не мог этого увидеть через защитный костюм, но ради интереса взглянул на него через «анализ». И не ошибся.
Похоже, инфекционист даже не сразу вспомнил, что это вообще за диагноз.
— А-а-а… — протянул он. — Это ведь аллергическая реакция, которая проявляется множеством высыпаний на коже, да? Помню, как-то раз доводилось видеть нечто подобное.
— А вы помните, к каким осложнениям приводит это высыпание? — произнёс я. — К язвенно-некротическому стоматиту Венсана. К тому, что мы видим сейчас во рту нашего пациента. Некроз — это осложнение аллергической реакции. Понимаете мою логику? Мы имеем дело не с вирусом, а с аллергией.
— Логично… Очень логично, Кацураги-сан!
Окабэ Акира даже развеселился, хотя радоваться было нечему. Но понять я его мог. Он только что осознал, что «Фебрис-12» не выберется из-за него за пределы клиники.
— Стойте, Кацураги-сан, но на что у него могла возникнуть аллергия в таких условиях? — спросил инфекционист. — Здесь хорошая вентиляция. Посуда, еда, одежда и ткань, из которой сделано постельное бельё — всё гипоаллергенное.
— Хороший вопрос! — вмешался в наш разговор Дайсукэ Рётаро. — Думаю, у меня аллергия на эту проклятую больницу! Я хочу выйти отсюда!
Я ещё раз надавил магией, чтобы он успокоился и продолжил разговор с Окабэ Акирой.
— Вы не учли самое главное, Окабэ-сан, — произнёс я. — А что насчёт лекарственных препаратов? Что сейчас принимает наш больной?
— Ну… — замялся Окабэ, а затем перешёл на шёпот. — Всё строго по рекомендациям ВОЗ. Руководство группы «Двенадцать» прислало мне методику, по которой стоит лечить таких пациентов. Набор из нескольких противовирусных.
— Из нескольких? — уточнил я. — И все в ударной дозе, верно?
— Что б меня… — вздохнул Окабэ. — Верно, Кацураги-сан.
— Тогда нам ещё повезло, что у него какой-нибудь синдром Стивенсона-Джонсона не развился, — покачал головой я.
А из этого аллергического синдрома обычно выбирается всего пятнадцать процентов. Остальные умирают. И это — не преувеличение, а голая статистика. Иногда даже самый безобидный лекарственный препарат может вызвать такой иммунный взрыв, что пациента становится практически невозможно спасти. Но чаще такое происходит только у аллергиков. Поэтому очень важно собирать анамнез и уточнять, какие препараты, продукты и прочие вещества вызывали у больного аллергические реакции.
— Как ответственный за Азию из числа сотрудников проекта «Двенадцать», — отведя Окабэ Акиру от пациента, прошептал я, — даю распоряжение отменить всю противовирусную терапию. Дальше больного будут вести на иммуносупрессорах. Нужно снять аллергическую реакцию. А касаемо ротовой полости… Вызывайте нашего главного стоматолога — Мишиму-сан. Думаю, он назначит местные антибиотики для полости рта. Снимем это состояние и отпустим его домой. Договорились?
— Хорошо, Кацураги-сан, — кивнул Окабэ Акира. — Только я не уверен, что за это время он не подаст на нас в суд.
— А этот вопрос я решу сам. Оставьте нас с пациентом наедине. Так будет проще, — попросил я.
Окабэ Акира не стал спорить и сразу же покинул инфекционный бокс. Я подошёл к Дайсукэ Рётаро и аккуратно пролез в его голову с помощью «психоанализа».
Мне сразу стало ясно, почему он так распсиховался. Дело вовсе не в том, что он устал здесь находиться. Он переживает за свою ферму. Боится, что животные без него погибнут. Но, к сожалению, за свою жизнь он совсем не боится.
Ну прямо-таки кодекс Бусидо! Типичный японец. Для него важнее всего дело, а не его собственная жизнь. Хотя… Не мне это говорить. Я и сам живу примерно в таком же режиме. Так что неудивительно, что переродился я именно в Японии.
Но ради безопасности пациента и всех врачей, которые его лечат, я всё же немного изменил ему мышление. Поставил на первое место его жизнь. Животные подождут. Наверняка кто-нибудь из соседей о них позаботился. Обычно в сёлах люди друг друга не бросают. Может, с Дайсукэ и сдерут потом за эту помощь деньги, но по крайней мере он будет жив.
Пока пациент отходил от моего вмешательства в его подсознание, я быстро привёл в порядок его иммунную систему и ускорил отторжение некротизированных тканей.
Всё. Остальное за стоматологами и инфекционистами. Я своё дело сделал.
Я расписал свои собственные рекомендации в его истории болезни, затем переоделся и даже принял душ в одном из отделений, поскольку успел сильно вспотеть, находясь в защитном костюме.
Перед началом приёма у меня ещё осталось время выпить чашку кофе. Я решил насладиться моментом и заварил себе ароматный двойной эспрессо. Благо в терапевтическом отделении установили хорошую кофемашину и нам больше не приходилось давиться дешёвым низкокачественным варевом из автомата в фойе поликлиники.
Однако допить это чудо-зелье мне так и не дали.
На мой телефон позвонил сам главный врач. Акихибэ Шотаро.
— Доброе утро, Кацураги-сан, извиняюсь за ранний звонок. Вы уже на работе или ещё в пути? — вежливо поинтересовался Акихибэ.
Ох, знал бы он, через что мы с Окабэ Акирой успели пройти этим утром…
— Я уже на рабочем месте, Акихибэ-сан. Чем могу помочь? — спросил я.
— Дело в том, что сегодня утром была изменена рейтинговая система, — произнёс он. — И к нам заступили ещё пятеро терапевтов-новичков. В общем, теперь у вас девятнадцатый ранг.
У меня даже мыслительная активность на пару секунд остановилась. Мозг попросту перегрузился из-за обилия информации, которую я получил и вспомнил одновременно.
Если вернуться к старой системе рангов, то я теперь на девятой ступени. А по новой — на девятнадцатой. Другими словами, я только что обогнал Фукусиму Ренджи.
А наш заведующий терапевтами — Ватанабэ Кайто — недавно говорил мне, что передаст мне бразды правления на неделю сразу же после подсчёта очков рейтинга. Чтобы я принял решение — хочу я работать на должности заведующего или нет.
Поначалу я подумал, что главный врач звонит мне именно из-за этого, но вскоре оказалось, что я ошибся.
У него для меня появилась совсем другая задача.
— Теперь по новой системе вы отвечаете за этажи с девяносто первого по девяносто пятый, — сказал главный врач. — И так уж совпало, что к вам сегодня должен обратиться один из важнейших людей в «Ямамото-Фарм». Это очень скрытный человек. Между нами говоря, его в лицо даже не все члены совета директоров видели. Так… Я ведь могу доверять вам, Кацураги-сан? Вы никому не расскажете о том, что я…
— Никому, — позволив себе перебить главного врача, сказал я. — Можете на меня положиться.
— Хорошо, — выдохнул Акихибэ Шотаро. — Ранее он никогда не обращался к нам. Более того, никто, кроме семьи Ямамото, даже не знает, как его зовут. Поэтому вам придётся принять его в сто первом кабинете. Вдали от чужих глаз, потому что он никогда не показывается на людях.
Сто первый кабинет… Это на первом этаже в самом конце поликлиники. Стоп…
— Акихибэ-сан, а разве этот кабинет функционирует? Мне казалось, что его никто не использует, — подметил я.
— Его уже оборудовали, чтобы вы могли принять этого человека. Скажу прямо. Он — заведующий «айти» отделом. Сам отдел находится гораздо ниже девятого десятка этажей, но этот человек заправляет всеми системами в «Ямамото-Фарм»…
Акихибэ Шотаро сделал паузу. Судя по звуку, ему только что пришло сообщение от кого-то. И, судя по его реакции, это было оповещение от того самого пациента.
— Он уже ждёт вас там, Кацураги-сан. Пожалуйста, не подведите.
