Глава 6

Пробуждение было не из приятных.

Солнечный луч, настырно пробивавшийся сквозь щель в старых, полинявших шторах, бил прямо в глаза. Я застонал и натянул одеяло на голову, пытаясь урвать еще хотя бы пару минут сна. Но желудок, предательски заурчав, напомнил, что пора вставать и чем-то его накормить.

Перспектива была так себе.

Из съестного в моих закромах сиротливо доживали свой век остатки овсяных хлопьев. До зарплаты, этой манны небесной для любого адепта скорой помощи, оставалось еще целых три дня.

Три долгих дня, которые нужно было как-то протянуть. Конечно, можно было бы попробовать питаться святым духом, как некоторые особо продвинутые магистры, но я, увы, до таких высот просветления пока не дорос.

А без нормальной подпитки в виде еды, мой и без того скудный запас «Искры», или как ее тут еще называли, маны, пополнялся черепашьими темпами. А без маны было тяжко. Слишком к ней привык.

Вздохнув, я все-таки заставил себя подняться. Пока на плите в моей единственной кастрюльке грустно булькала овсянка в воде, решил немного размяться.

Зарядка — это святое.

Как говаривал один мой старый знакомый профессор из прошлой жизни: «В здоровом теле — здоровый дух, а у врача и то, и другое должно быть в тройном экземпляре, иначе пациенты разбегутся». Пара десятков отжиманий, приседания, немного растяжки — и вот я уже чувствую себя почти человеком.

Кровь разогналась, мышцы приятно потянулись. Жить можно.

Пока я с философским видом поглощал свою безвкусную, но питательную овсянку, мысли то и дело возвращались к вчерашнему вечеру.

Говорящий бурундук. Или кто он там был на самом деле. Наглый, ехидный, но, черт возьми, невероятно полезный. Спас Сеньку, по сути.

Но кто он такой, откуда взялся и почему выбрал именно меня — на эти вопросы пушистый засранец отвечать категорически отказался. Просто появился, навел шороху, сказал, что выбрал меня и снова исчез, как будто его и не было.

Странно все это. Очень странно. За всю свою, пусть и не очень длинную, но весьма насыщенную событиями жизнь, я ничего подобного не видел. Ни в этой, ни, тем более, в прошлой.

До подстанции скорой помощи от моего дома было километра три, не меньше. Обычно я ехал на дребезжащем городском автобуес, но сегодня решил изменить традиции.

Во-первых, денег, которых у меня почти не осталось на него было жалко. А во-вторых, пробежка — это же отличная кардио-тренировка! Да и для бюджета полезно.

Компенсация за проезд тут, в Российской Империи, полагалась только целителям третьего класса и выше. А мне до этого ранга, как до Пекина на четвереньках — оставался еще целый ранг Подмастерья, который еще нужно было официально подтвердить.

Так что — бегом, Илья Разумовский, бегом!

Заодно и мана быстрее восстановится, если верить местным учебникам по эфиродинамике.

Натянув старенькие, но еще вполне приличные спортивные штаны и футболку, я выскочил на улицу. Утренний город уже просыпался. Дворники лениво мели тротуары, из булочных доносился умопомрачительный аромат свежей выпечки — жестокое испытание для моего полуголодного желудка, редкие прохожие спешили по своим делам.

Я задал неспешный темп, стараясь дышать ровно и глубоко.

По дороге я обдумывал план на сегодняшний день.

Первым делом — к Фёдору Максимовичу Волкову, Старшему врачу смены. Разговор предстоял серьезный, и сразу по двум пунктам. Во-первых, Григорий. Его пьянство на рабочем месте — это уже не просто разгильдяйство, это преступная халатность.

Я не собирался этого так оставлять. Моя позиция тут должна быть твердой и однозначной: человек, от которого зависят жизни людей, не имеет права находиться на дежурстве в таком состоянии.

Это ставит под угрозу не только пациентов, но и всю бригаду, и репутацию скорой помощи в целом. Я должен был доложить об этом Волкову, привести факты — запах, фляжка в кармане. Пусть разбирается. Я не стукач, но тут дело принципа.

Во-вторых, нужно было как-то намекнуть Фёдору Максимовичу, что я, достиг следующего уровня силы и готов сдавать экзамены на ранг Подмастерья. А это уже другие обязанности, другая ответственность, и, что немаловажно, другая зарплата. На ту, что есть сейчас, особо не разгуляешься, знаете ли.

Я так углубился в эти мысли, что ничего не видел вокруг. И тут же, прямо у меня перед носом, материализовался вчерашний знакомец. Пушистый, серебристый, с наглыми синими глазищами.

— Бу! — проскрипел он у меня в ухе так неожиданно, что я, хоть и не подал виду, внутренне подпрыгнул до потолка. Вот же чертенок!

— Неплохо держишься, двуногий! — уже более одобрительно добавил он, оценив мою внешнюю невозмутимость. — Реакция как у сонной черепахи, но хоть не обделался от страха, и на том спасибо.

— Чего тебе, чудо-юдо лохматое? — я мысленно постарался, чтобы мой тон был как можно более ядовитым, хотя на самом деле был даже рад его появлению. Все-таки, как ни крути, а вчера он мне здорово помог.

В голове тут же промелькнула мысль: еще одно дело в мой сегодняшний список. Надо бы разузнать, что это за фрукт такой. Поискать информацию в библиотеке Гильдии или, что проще и быстрее, порыться в интернете.

С него, пожалуй, и начну. Вдруг там есть раздел «Говорящие грызуны-диагносты, лезущие не в свое дело»…

— Как это «чего»? — фыркнул Бурундук, усаживаясь мне на плечо так, будто это его законное место. — Рабочий день начинается! Пора приниматься за дело! Людей спасать, мир улучшать, ну и все такое прочее, чем вы, целители, обычно занимаетесь от нечего делать.

— Погоди, — я немного опешил от такой наглости. — То есть, ты теперь за мной везде таскаться будешь, как привязанный?

— Конечно! — он гордо распушил свой хвост. — Я ж тебя выбрал! А от моего выбора так просто не отделываются!

Я мысленно застонал. Вот уж подфартило, так подфартило. Мало мне Григория, так теперь еще и говорящий бурундук на шее. Точнее, на плече.

— Слушай, избранный ты мой, — начал я издалека, стараясь сохранять спокойствие. — А можно поподробнее насчет этого «выбора»? Кто ты такой вообще? И чего ты от меня хочешь, кроме как комментировать мою реакцию и давать ценные указания? А то я, знаешь ли, не очень люблю, когда на мне всякие непонятные личности катаются, пусть даже и такие симпатичные.

Симпатичным он, конечно, был, этот серебристый комок меха. Но характер… характер у него был просто отвратительный.

В мыслях я уже прикидывал, что способности этого бурундука видеть заболевания (или что он там вчера демонстрировал?) мне бы очень пригодились. Мой «Сонар» был не так силен, как его зрение.

Мой «Сонар» был настоящим подарком судьбы в этом новом мире, но его силы явно не хватало. Годы практики подсказывали, что для настоящей диагностики нужно видеть гораздо больше, чем просто общие очертания проблем. Сейчас он работал, словно старый, едва показывающий рентгеновский аппарат, тогда как я инстинктивно понимал — этот дар должен уметь просвечивать до мельчайших деталей, до каждой клеточки. Но пока — увы, только самые явные болячки.

Так что помощь такого вот «живого диагноста», пусть и с отвратительным характером, была бы очень кстати.

— Фыр! — снова фыркнул Бурундук, явно уловив ход моих мыслей. — Много будешь знать — скоро состаришься! Сказал же, выбрал тебя, значит, выбрал! Буду теперь с тобой всегда, пока не надоешь. Или пока не помрешь от человеческой хрупкости. Что, кстати, с твоими способностями весьма вероятно.

Он мастерски уходил от всех прямых вопросов, отделываясь общими фразами и ехидными замечаниями. Ничего толком не рассказывал, только фырчал, ругался и огрызался. Как и вчера вечером…

— Ну хорошо, — я решил зайти с другой стороны. — Раз уж мы теперь такая неразлучная парочка, мне хотя бы нужно знать, как тебя зовут. А то будешь лохматым недоразумением. А я не люблю быть невежливым.

Бурундук на мгновение задумался, почесав за ухом задней лапкой.

— Зови меня Фликс, — наконец выдал он. — Коротко и ясно.

— Фликс? — я хмыкнул. — Не, не подходит. Слишком мило для такой язвы, как ты. Будешь Фырком. За твой скверный характер и постоянное фырчанье.

— Фырк так Фырк, — неожиданно легко согласился он. — Хоть горшком назови, только в печку не ставь. Мне, знаешь ли, все равно. Главное, чтобы кормили вовремя. И не слишком скучно было. А с тобой, я надеюсь, скучать не придется.

Я мысленно покачал головой. Этот Фырк явно что-то не договаривает. И эта его история про «выбор»… Слишком уж туманно.

Нужно будет как можно скорее узнать о нем побольше. Раз он меня выбрал, значит, может существовать какая-то особая связь между нами. А если есть связь, то, возможно, им можно как-то управлять.

Спорю на что угодно, именно поэтому этот хитрый Фырк и не говорит, кто он такой на самом деле. Чтобы я не узнал, как им можно повелевать! Ну ничего, мы еще посмотрим, кто кого переиграет.

За этими размышлениями и препирательствами с новоявленным фамильяром я и не заметил, как добежал до подстанции. Пора было приступать к работе.

Приняв душ и переодевшись, я шел по гулким коридорам подстанции скорой помощи в сторону раздевалки, а на моем плече, невидимый и неслышимый для остальных, восседал мой новоявленный «компаньон» — Фырк.

И этот мелкий пушистый засранец не затыкался ни на секунду. Он, казалось, знал тут всех и каждого, и с энтузиазмом вываливал на меня гору сплетен и наблюдений, от которых у меня уши в трубочку сворачивались.

Его скрипучий голосок звучал прямо у меня в голове, комментируя каждого встречного-поперечного.

— О, гляди-ка, Косолапов пошлепал! — проскрипел Фырк, когда мимо нас прошел тучный фельдшер с бегающими глазками. — Своими косыми лапами всех медсестричек перелапал, ей-богу! И ведь что удивительно — его тактика почему-то срабатывает! Симонова-то, из третьей бригады, с ним все-таки переспала на прошлой неделе. И Фролова, эта рыжая бестия из приемного, тоже не устояла. А вон Еремина ковыляет, — он кивнул своей пушистой башкой в сторону медсестры с округлившимся животиком, которая старательно прятала его под свободным халатом. — Кажись, эта дуреха залетела, да только сама не знает от кого. Будет знать в следующий раз, как с юными адептами по углам шуры-муры крутить. Странно, что до тебя еще не добралась, двуногий. Ты вроде и не совсем урод, даже что-то симпатичное в тебе есть, если хорошо присмотреться. С пивом потянешь, как говорится.

Я мысленно закатил глаза так, что чуть не увидел свой собственный затылок. Ну и комментарии! Да этому Фырку цены бы не было в какой-нибудь желтой газетенке или на скамейке у подъезда среди местных бабулек-сплетниц. Он бы там звездой стал, не иначе.

Даже в раздевалке, пока я переодевался в свою рабочую форму, Фырк не унимался. Он сидел на шкафчике и с видом знатока комментировал каждого входящего и выходящего фельдшера, лекаря, адепта и даже санитара.

— А вот этот, с бородавкой на носу, — это Петрович, водила из пятой бригады. Врет, как дышит, особенно когда про свои рыбацкие подвиги заливает. Ни одной рыбы крупнее мойвы в жизни не поймал, а туда же! А видишь того хлыща в идеально отутюженном халате, что сейчас так усердно раскланивается с каждым встречным санитаром? Это Виталий Прилипало, тоже адепт, только из терапии. Говорят, спит и видит, как бы подмазаться к главврачу, чтобы теплое местечко себе обеспечить. Носит ей кофе по утрам и смеется над всеми её несмешными шутками. Наивный… главврач таких прилипал на дух не переносит, только виду не подает. Использует его как мальчика на побегушках, а потом выкинет, как использованный бинт.

Я старался не обращать на него внимания, но его скрипучий голос и ехидные замечания лезли в уши, как назойливые мухи. Наконец, я не выдержал.

— Так, стоп, демон пушистый! — я постарался, чтобы мой мысленный голос звучал как можно более спокойно, хотя внутри все кипело. — Ты когда-нибудь вообще заткнешься?

Фырк на мгновение замолчал, потом фыркнул так, что его серебристая шерстка вздыбилась.

— Маловероятно, двуногий, очень маловероятно, — проскрипел он. — Я, между прочим, целых десять лет молчал, пока выбирал. Так что теперь у меня, можно сказать, творческий подъем. Компенсирую упущенное.

— Выбирал? — я зацепился за это слово. — Зачем выбирал? Почему так долго?

— А это уже не твоего ума дело, любопытный ты наш, — тут же отрезал Фырк. — Меньше знаешь — крепче спишь. Особенно рядом со мной.

Я тяжело вздохнул. Злиться на это мелкое недоразумение было бесполезно, он явно получал удовольствие от моих реакций. Приходилось терпеть. И пытаться извлечь из нашего вынужденного союза хоть какую-то пользу.

Первым делом я решил пойти к Фёдору Максимовичу Волкову. Нужно было решить накопившиеся вопросы, и откладывать их в долгий ящик я не собирался.

Но до кабинета старшего врача смены я так и не дошел. По дороге, в одном из оживленных больничных коридоров, я столкнулся… точнее, в меня врезались.

Я заметил ее издалека — миленькая блондиночка в белоснежном халате медсестры, которая неслась по коридору так, будто за ней гналась целая стая голодных волков. Я даже успел немного посторониться, предвидя неизбежное столкновение, но она, видимо, была слишком поглощена своими мыслями или просто не смотрела по сторонам.

В общем, она со всего маху налетела прямо на меня. От неожиданности я устоял на ногах, а вот она, ойкнув, растянулась на полу во всей своей красе, раскидав по пути содержимое истории болезни, которую держала в руках.

— Ой, простите, пожалуйста! Я такая неуклюжая! — она бросилась собирать разлетевшиеся бумаги, ее щеки пылали ярким румянцем.

Я тут же кинулся ей помогать.

— Да что вы, это вы меня извините, — пробормотал я, хотя моей вины тут не было ни на грамм. — Задумался, не заметил…

Мы оба, стоя на четвереньках, принялись собирать листки, то и дело сталкиваясь лбами или руками. Она при этом еще больше краснела и лепетала извинения, а я, в свою очередь, тоже что-то бормотал в ответ.

— Ну-ну, двуногий, — тут же встрял со своими комментариями вездесущий Фырк у меня в голове. — Похоже, ты ей в душу запал, не иначе. Вон так раскраснелась, бедняжка. И лепечет что-то невпопад. Так себя только по уши влюбленные дурочки ведут. Или те, кто очень хочет казаться влюбленными. Хотя, эта, вроде, на прожженную стерву не похожа. Симпатичная. Бери, пока горяченькая!

Я мысленно послал Фырка по известному адресу и постарался сосредоточиться на помощи девушке. Когда последний листок был подобран, я помог ей подняться. Она была еще более миловидной вблизи — большие голубые глаза, обрамленные пушистыми ресницами, курносый носик, усыпанный едва заметными веснушками, и копна светлых волос, выбившихся из-под медицинской шапочки.

— Спасибо вам большое, — пролепетала она, все еще красная как рак. — И еще раз извините…

И, не дожидаясь моего ответа, она развернулась и почти бегом скрылась за поворотом коридора. Я проводил ее взглядом, невольно любуясь ее стройной фигуркой и тем, как забавно она придерживала папку, чтобы снова ничего не рассыпать.

И надо же, она несколько раз обернулась, пока бежала, и наши взгляды снова встретились. Улыбнувшись, я покачал головой.

— Я же говорил! — торжествующе проскрипел Фырк. — Втюрилась по уши! Ее, кстати, Яна Смирнова зовут. Медсестра из терапевтического отделения. И она на тебя, двуногий, слюнки пускает с того самого момента, как ты на скорой появился. Это я тебе как авторитетный эксперт по женским сердцам заявляю. Я тут, знаешь ли, много чего слышу, пока ты своими важными делами занимаешься. Девчонки в курилке только о тебе и шепчутся — какой, мол, симпатичный адепт новенький появился, да еще и с руками из правильного места. Так что не зевай, пользуйся моментом!

— Надо же! — я искренне удивился. — Большинство медсестер? А я и не замечал…

Хотя, если подумать, это было и немудрено. Последнее время я был настолько сосредоточен на работе, на спасении пациентов, на своих проблемах с «Искрой» и рангом, что на все остальное у меня просто не оставалось ни времени, ни сил.

Да и не до амурных дел мне сейчас было, если честно. Поднять ранг, найти нормальную работу, разобраться с этим Фырком — вот мои первоочередные задачи. А девушки… девушки потом.

Я продолжил свой путь в кабинет Волкова, мысленно продолжая перепалку с Фырком, который теперь принялся давать мне ценные советы по соблазнению медсестер. Его познания в этой области, надо сказать, были весьма обширными и очень циничными.

Наконец, я добрался до нужной двери.

Кабинет Старшего врача смены. Фёдор Максимович уже был на месте, несмотря на ранний час. Он сидел за своим массивным столом и что-то сосредоточенно писал в журнале.

— Разрешите, Фёдор Максимович? — я постучал и приоткрыл дверь.

Фырк тут же уважительно присвистнул у меня в голове.

— Ого! А вот это уже серьезный дядька! — прокомментировал он. — Волков Фёдор Максимович. Настоящий аксакал местной медицины. Мастер-Целитель, между прочим. Круче него в этой вашей больничке еще поискать надо. Хотя… — он сделал многозначительную паузу, — … и у него, как говорится, есть свои скелеты в шкафу. Да еще какие!

Было бы очень неплохо узнать, какие именно скелеты. Информация — это сила, а в моем положении любая информация о потенциальных союзниках или противниках могла оказаться бесценной.

— Да-да, Разумовский, заходи, — Волков поднял на меня свои усталые, но внимательные глаза. — Что у тебя? Случилось что-то?

Я коротко изложил ему суть своих претензий к Григорию Сычеву. Первое — подозрение во взяточничестве. Я рассказал про случай с бароном фон Штернбергом и довольное лицо Григория после его «забытого» фонендоскопа. Второе, и самое главное, — пьянство на рабочем месте. Тут я привел в пример вчерашний случай с фляжкой и его состоянием в конце смены.

К моему удивлению, Фёдор Максимович выслушал меня совершенно спокойно, даже как-то буднично, словно я ему рассказывал не о вопиющих нарушениях, а о погоде за окном.

— Понимаю твое возмущение, Илья, — сказал он, когда я закончил. — Но давай по порядку. Что касается «чаевых» от барона… Ну, это не совсем взятка в прямом смысле слова. Григорий же не требовал денег до того, как оказал помощь, верно? А если благодарный пациент, тем более такой состоятельный, как его благородие фон Штернберг, решил отблагодарить фельдшера небольшой суммой после… ну, это, скажем так, местная традиция. Маленькая благодарность за работу, ничего такого уж криминального я в этом не вижу. Зарплаты у нас, сам знаешь, не ахти какие, особенно у фельдшеров.

— Но это же неправильно, Фёдор Максимович! — не выдержал я. — Это подрывает доверие к медицине!

— И создает почву для коррупции! — мысленно добавил Фырк с явным отвращением. — Сегодня «чаевые», завтра — вымогательство. Знаем, плавали!

— Возможно, и неправильно, — вздохнул Волков. — Но система так сложилась. Что же касается второго пункта… пьянства… Тут я с тобой, пожалуй, соглашусь. Это недопустимо. Но я уверен, что Григорий если и позволяет себе немного расслабиться, то только под самый конец рабочего дня, чтобы снять стресс после тяжелой смены. Он же не приходит на работу уже пьяным, и не употребляет в процессе, верно? По крайней мере, за ним такого раньше не замечалось.

Я чуть не задохнулся от такого заявления. Немного расслабиться? Фляжка в кармане — это «немного расслабиться»⁈

— Да он просто покрывает своего дружка-собутыльника! — снова взвился Фырк у меня в голове. — Или сам такой же! Старая гвардия, одним миром мазаны!

— Фёдор Максимович, — я постарался, чтобы мой голос звучал как можно более сдержанно, хотя внутри все кипело. — Выпивать на рабочем месте, даже под конец смены, когда ты все еще при исполнении и в любой момент можешь понадобиться пациенту, — это не «снять стресс». Это преступная халатность, которая подвергает опасности жизни людей! И если с «чаевыми» еще как-то можно попытаться смириться, хотя это тоже, на мой взгляд, совершенно недопустимо для лекаря, то с пьянством нужно что-то делать! И делать немедленно!

Волков тяжело, устало выдохнул, потер переносицу.

— Илья, я знаю Григория уже много лет, — сказал он каким-то другим, более человечным тоном. — Да, он не ангел. Да, у него сложный характер, и он бывает неправ. Но он, в сущности, неплохой специалист. Опытный. И он не прогуливает работу, всегда выходит на смену, даже когда другие болеют или отпрашиваются. Такими кадрами сейчас не разбрасываются.

— Конечно, не разбрасываются, — ехидно прокомментировал Фырк. — Кто же тогда будет за бесплатно пахать и закрывать дыры в расписании? Очень удобный сотрудник, ничего не скажешь. Плюет на пациентов, зато начальству угождает.

— Фёдор Максимович, так дело не пойдет, — я решил идти до конца. — Жизни людей важнее лояльности к старому сотруднику или кадрового дефицита. И если вы не примете меры, я буду вынужден обратиться выше. К главврачу больницы, если понадобится. Или даже в Гильдию.

Фырк одобрительно хмыкнул у меня в голове.

— Вот это по-нашему! Дави его, двуногий, дави! Нечего тут сопли разводить! Меня самого уже тошнит от этих ваших пьяных эскулапов! Когда-то я… эх, да что там говорить…

Волков помрачнел. В глазах его мелькнул холодный огонек.

— Ты что, Разумовский, шантажировать меня вздумал? — его голос снова стал жестким.

— Ни в коем случае, Фёдор Максимович, — ответил я, глядя ему прямо в глаза. — Я просто хочу, чтобы вы поняли всю серьезность ситуации. Позвольте, я расскажу вам одну историю… которую знаю из личного небогатого опыта. Был у меня знакомый, тоже хороший специалист, опытный хирург. И тоже любил снимать стресс коньячком прямо в ординаторской. Все об этом знали, но закрывали глаза — «он же такой талантливый, с кем не бывает». А потом он вышел на экстренную операцию к ребенку. Руки у него немного дрожали, реакция была замедленной… В итоге — врачебная ошибка. Ребенок выжил, но остался инвалидом на всю жизнь. Лишился обеих ног. А все потому, что кто-то вовремя не остановил талантливого хирурга. Мы выбрали эту профессию, Фёдор Максимович. Мы несем ответственность за чужие жизни. И мы не имеем права расслабляться на рабочем месте, подвергая этой опасности тех, кто нам доверяет. Расслабляться можно дома, в выходные. А на работе нужно работать.

Я замолчал. В кабинете повисла тяжелая тишина. Волков долго смотрел на меня, потом его суровое лицо как-то смягчилось, он снова тяжело вздохнул.

— Я тебя понимаю, Илья, — он неожиданно встал из-за стола, подошел ко мне и положил свои тяжелые руки мне на плечи. — И твою историю я тоже понял. Но и ты меня пойми… Сейчас действительно тяжелые времена. Эпидемия эта, «Стеклянный Кашель», будь он неладен, выкосила половину наших фельдшеров. Хороших, опытных лекарей днем с огнем не сыщешь, особенно на скорую, где работа адская, а платят копейки. Григорий, при всех его недостатках, пашет как вол, закрывает собой огромную дыру. Если я его сейчас уволю, кем я его заменю? Тобой? Ты один не справишься, даже если ты семи пядей во лбу. Но я обещаю тебе, я поговорю с ним. Очень серьезно поговорю. И я думаю, все должно разрешиться. Он парень неглупый, должен понять.

— Ха! — фыркнул Фырк у меня в голове так, что я едва не подпрыгнул. — Он всегда так говорит! Поговорю, разрешится… А потом все остается по-старому. Старый лис, умеет пускать пыль в глаза!'

И с этими словами мой пушистый комментатор растворился в воздухе, словно его и не было. Видимо, решил, что его присутствие здесь больше не требуется.

Я почувствовал некоторое облегчение. По крайней мере, Волков меня выслушал и даже что-то пообещал. Это уже было неплохо.

— Спасибо, Фёдор Максимович, — сказал я. — Я надеюсь, что ваш разговор с Григорием действительно возымеет эффект.

— Я тоже на это надеюсь, Илья, — Волков как-то устало улыбнулся и почти выпроводил меня из кабинета. Но у самой двери я его остановил.

— Фёдор Максимович, есть еще кое-что… — уверенно начал я. — Касательно моего ранга.

Волков удивленно поднял брови.

— После вчерашних событий с пациентом Ветровым, я почувствовал некоторый прилив «Искры», — я говорил спокойно. — Я уверен, что перешел на ранг Подмастерья.

Волков уставился на меня так, будто я сообщил ему, что собираюсь полететь на луну на метле.

— Подмастерья⁈ — переспросил он. — Так быстро⁈ Ты же адептом без году неделя! Разумовский, ты меня сегодня не перестаешь удивлять! Ну, даешь!

Я пожал плечами, изображая скромность.

— Сам не ожидал, Фёдор Максимович. Видимо, экстренные ситуации так повлияли. Я хотел бы узнать, какие в вашей больнице требования для официального подтверждения ранга Подмастерья? А то я слышал, что у каждой больницы или отделения Гильдии они могут немного отличаться.

Волков подошел к шкафу, порылся в бумагах и протянул мне сложенный вдвое лист.

— Вот, держи. Тут все стандартные требования Гильдии для перехода на ранг Подмастерья скорректированные под нашу больницу. Ознакомься. Как будешь готов — подашь заявку в аттестационную комиссию. А теперь иди, Разумовский, я буду говорить с Григорием.

Он по-дружески хлопнул меня по плечу и буквально выставил за дверь.

Я вышел в коридор, чувствуя себя одновременно и окрыленным, и немного опустошенным. Разговор с Волковым отнял много сил, но, кажется, я добился своего. По крайней мере, по вопросу Григория. А вот с рангом…

Я дошел до комнаты отдыха бригад скорой помощи, сел на дерматиновый диванчик и развернул полученный от Волкова лист.

Так. Теоретический экзамен по основам эфиродинамики, целительским практикам и уставу Гильдии. Хм, это я сдам легко, даже не готовясь. Практический экзамен — демонстрация базовых навыков на симуляторе или под наблюдением экзаменатора. Тоже не проблема.

Количество вылеченных пациентов. Тут было указано «не менее двухсот успешно завершенных случаев оказания помощи под наблюдением старшего целителя».

Ого! Двести!

Это, конечно, немало, но, учитывая специфику работы на скорой, где вызовы идут один за другим, это худо-бедно можно было бы набить и за месяц-полтора интенсивной работы. Если, конечно, считать каждого чихнувшего пациента за «успешно завершенный случай».

Но вот последний пункт заставил меня расстроиться. «Стаж работы в ранге Адепта — не менее шести месяцев». Шесть месяцев! Да это же целая вечность! Полгода на этой нищенской зарплате, на овсянке и макаронах…

Я так точно ноги протяну от голода или авитаминоза раньше, чем получу этот чертов ранг! Это был ад. Настоящий бюрократический ад.

И тут, как по заказу, рядом со мной снова материализовался Фырк. Резко, без предупреждения, с боевым кличем, от которого я едва не подпрыгнул.

— Вспышка справа! На три часа! Внимание, объект повышенной привлекательности движется в вашем направлении!

Я мысленно чертыхнулся, но внешне постарался не подать виду, что мой внутренний мир только что пережил небольшое землетрясение. Медленно, с самым невозмутимым видом, я повернул голову в указанном Фырком направлении.

И действительно. Прямо на меня, уверенной, пружинящей походкой шла эффектная брюнетка лет двадцати пяти. Высокая, стройная, с такой фигурой, что у половины мужского населения больницы, я был уверен, при ее появлении начинался острый приступ тахикардии и слюноотделения.

Длинные темные волосы были собраны в тугой хвост, открывая точеную шею. Униформа скорой помощи, идеально сидевшая на ее формах, ничуть не скрывала их привлекательности, а скорее, наоборот, подчеркивала.

Она остановилась прямо передо мной, смерив меня с ног до головы быстрым, оценивающим взглядом темно-карих, почти черных глаз. Взгляд был умный, немного насмешливый и очень уверенный.

— Илья Разумовский? — ее голос был низким, бархатистым, с легкой хрипотцой, от которого у меня по спине пробежали мурашки.

Я кивнул, немного ошарашенный таким внезапным явлением.

— За работу, Разумовский! — она коротко улыбнулась, и в уголках ее глаз появились задорные морщинки. — Я твой новый фельдшер! Меня зовут Вероника. Вероника Орлова. Пойдем, у нас первый вызов.