III. Глубина

– Успокойся, Миртон, – улыбнулась Эмма Немо. – Выключи это, ради Напасти, иначе воткну тебе эту голокамеру в твое Пепелище.

– Уже выключил! – Он махнул рукой и убрал устройство. – Может, секунда записалась…

– Покажи, – хихикнула она, опрокидывая его на койку. – Что ты там… погоди-ка!

– Эй, оставь! – запротестовал он, но Эмма схватила гаджет и нажала кнопку. Небольшой голообъектив, зашелестев, выплюнул ее силуэт.

– Успокойся, Миртон, – улыбнулась голограмма, а затем, как он и говорил, тут же погасла.

– Повезло тебе, – заявила первый пилот «Драконихи». – Естественно, ты это сотрешь.

– Естественно, нет.

– Сотрешь!

– Сейчас я тебе сотру… – пообещал он, заваливая ее на спину. Черные, подстриженные под мальчика волосы рассыпались по подушке. Камера упала на пол, и до них снова донеслось негромкое: «Успокойся, Миртон».

– Мне успокоиться? – спросил он, с тихим шорохом расстегивая молнию ее комбинезона. – Точно?

– Нет… – прошептала она. – Вдруг кто-нибудь войдет…

– Никто не войдет в капитанскую каюту без разрешения капитана, – прошептал он в ответ и наклонился, касаясь губами освобожденной от комбинезона груди. Эмма застонала. – А капитан, – продолжал Грюнвальд, – сейчас очень-очень занят.

– Мирт…

– Тихо, – проговорил он, расстегивая до конца ее комбинезон и поспешно стаскивая свой. – А то услышат…

– Рукав Лебедя, – сообщил астролокатор «Драконихи» толстяк Зед Делл, не переставая поедать хрустящие хлебцы. – Внешний Рукав, ближе всего к Галактической границе. Если повезет, может, увидим Луч. Ты хотела бы, Тиффи?

– Обжираешься, Зед, – ответила его сестра из Сердца. – Опять прыщи вылезут.

– И что с того? Будут на роже целые солнечные системы, – усмехнулся он.

– Скорее астероиды, – заметила она. По вмонтированному в навигационную консоль интеркому Зед услышал ее вздох, смешанный с треском клавиатуры. – Скучно. Когда мы отсюда улетим? Эта пустота меня добивает.

– Извини, но между Рукавами всегда так. – Зед разгрыз очередной хлебец. – В любом случае не столь уныло, как на Галактической границе. Тут хотя бы есть немного пыли.

– Пыли?

– Межзвездной пыли, которая возникает вследствие конденсации в межзвездном газе, где ядрами конденсации являются многоатомные частицы газа. Мы будем лететь сквозь немалое количество пылевой материи, но магнитные поля защитят нас без особых проблем. Пыли в сто раз меньше, чем газовой материи.

– До чего же захватывающе.

– Чувствую иронию.

– «Газовая материя»… Меня сразу же дрожь пробрала.

– Так и должно быть. – Зед потряс пакетиком перед интеркомом. – Ты знаешь, что в межзвездном пространстве содержится формальдегид, гидроцианид или цианоэтилен? Это бульон, из которого возникают сахара, пиримидины и пурины, а из них, дорогая, лепится ДНК. Жизнь есть везде, даже между Рукавами. Хотя выжгло ее немало.

– Ладно, с меня хватит, – вздохнула Тиффи. – Очередная лекция господина Чокнутого. Галактика-сралактика. Сахара-шмахара.

– Не бойся, скоро тебе не придется ни о чем думать, – фыркнул ее брат. – Скоро ты окажешься в блаженном неведении стазиса. Между Рукавами нужно совершить целую серию прыжков. А если тебе уже сейчас скучно, всегда можешь поступить так же, как Гарпаго.

– Ему незачем сидеть и следить за системами. Никто не воскресит его от гасителя, разве что если ты заработаешь понос от той дряни, которую жрешь. Если уж тебе охота потрепаться, скажи лучше, далеко еще до Рукава Лебедя?

– Один прыжок, хотя и длинный. Почти пятнадцать световых лет, но все равно неплохо, – Зед чавкнул и выплюнул засохший хлебец на консоль. – Мы в транзите. Радуйся, что большую часть пути мы преодолели через Искру Угольника. Иначе мы бы быстро выдохлись, даже пользуясь промежуточными станциями с зарядными установками для реактора. Дурацкая тысяча световых лет – это ведь шестьдесят шесть и шесть десятых прыжка. Тут было бы еще больше.

– Через Искру Угольника? Ту глубинную дыру? Ты говорил, что Угольник – это другое название Рукава Лебедя…

На этот раз уже вздохнул Зед, театрально закатив глаза.

– Рукав Угольника, Рукав Лебедя или Внешний Рукав – это одно и то же. Пятнадцать с половиной тысяч парсеков дуги, тянущейся почти от самого Ядра и дальше всего выходящей за пределы Выжженной Галактики. Не путай понятия. Искра Угольника – это глубинная дыра, находящаяся между Рукавами Лебедя и Персея, но не соединяющая их, как Прихожая Куртизанки или Туннель Кахтармов. Во имя Ушедших, Тиффи… ты должна это знать.

– Это ты астролокатор, а не я, господин Чокнутый. Попробуй написать программу для выведения прыщей, тогда поговорим.

– Ха. Ха. Ха.

– Ладно, так что там? – помолчав, спросила Тиффи.

– Где?

– Там. Во Внешнем Рукаве. В той его части, которая почти выходит за пределы Выжженной Галактики.

– То же, что и во внешней части Рукава Креста или остатках Рукава Стрельца. Или в фрагментах далекого Рукава Трех Килопарсеков.

– Ты что, не можешь ответить по-человечески?

– Могу. Там Внешние системы, или Пограничные герцогства. Часть их не пострадала даже во времена Машинной войны, большая часть которой разыгралась во Внутренних системах и ближе к самому Ядру. Ты слышала о выжженной Солнечной системе в Рукаве Ориона? Пятнадцать напастных световых лет в поперечнике с колыбелью человечества в центре. Все это было уничтожено Оружием. Самое сильное из известных Опустошений, одновременно совершенных Машинами.

– Да что ты?..

– Запретное пространство, Тиффи. Корабли влетают туда и уже больше не возвращаются. Неплохо, да?

– Да уж. И как там, в этих герцогствах?

– Любопытно. – Зед пожал плечами. – Можно было бы слетать. Большинство тех планет выглядит так же, как во времена Империи. Во многом они переключились на сельское хозяйство или торговлю артефактами, но «ТрансЛинией» туда прилетает множество туристов, ученых из Клана и искателей ксено. Ну, знаешь, заброшенные города, заросшие агломерации, замки и все такое прочее.

– Я там был, – неожиданно вмешался только что вылезший из боевой рубки Карвак Хольт. Одетый в свой любимый черный комбинезон, оружейник пригладил аккуратно уложенные волосы. Его тонкие губы изогнулись в улыбке, но из-за темных очков не было видно, в самом ли деле он улыбается. – По другую сторону Выжженной Галактики. В пределах Государства, в Рукаве Креста. В Лебеде еще много систем, но в Кресте их осталась лишь горстка, большинство жителей которых прошли генотрансформацию. Чтобы выжить без нее на тех планетах, нужно все время ходить с кислородным пузырем на голове.

– Да уж, был, – усмехнулся Зед. – Пролетел весь диск Выжженной Галактики с его ста двадцатью тысячами световых лет в поперечнике. На волшебном коне, пердящем радугой.

– Я оттуда родом, – невозмутимо ответил Карвак. – Из внутренней части Креста.

– Я так и знала, что ты генотрансформированный! – пискнула Тиффи. Хольт снова улыбнулся.

– Вовсе нет, – возразил он. – Но было время, когда мне хотелось. Несколько лазурных лет я просидел на Железе, в тюремно-горнодобывающей системе. Рудники пласталя и карбоксена. Духота, дни в оттенках испорченной желчи… И пыль… уничтожающая зрение.

– За что? – поинтересовался Зед. Карвак улыбнулся в третий раз, и улыбка его показалась весьма неприятной.

– За то, что задавал дурацкие вопросы. В Альянсе этого вполне достаточно, а уж в Государстве тем более. Может, займешься астролокацией, парень?

– Чтоб его Напасть задрала, – взорвался Зед, когда Хольт вышел из СН. – «Может, займешься астролокацией?» А сам что делает? Сидит себе на заднице в боевой рубке!..

– Не преувеличивай, – язвительно бросила Тиффи. – Забыл, как он стреляет?

– Большую часть времени он просто в стул пердит, – буркнул Зед. – Хотел бы я увидеть, что он станет делать, когда станет по-настоящему горячо.

Поморщившись, он сунул в рот очередной хлебец, даже не догадываясь, что его желание в ближайшее время исполнится.

– Мирт… о, да, Мирт…

– Да…

– Мирт, пожалуйста… о… Мирт… я люблю тебя…

– Ноль, – сообщила второй механик Люта Пост. – Ноль, ноль… и ноль.

– Проверь датчиком, – велел ей первый механик Мирм Зигрист. Напоминавший гнома из сказок доимперских времен старичок полез в лежавшую на полу нижней палубы сумку и вытащил нужный ключ. – Одной проверки энергостатов не достаточно. Прокачка энергии через реактор должна быть непрерывной, иначе возникнут энергетические сгустки. А если появится такой сгусток, малышка, то придется тебе либо отключать часть механики, либо разряжать ее трансформатором, а это намного труднее.

– Ладно, – согласилась Люта. Девушка дунула на падавший ей на лицо каштановый локон и утерла вспотевшее лицо. На нижней палубе «Драконихи» было довольно жарко – реактор излучал тепло, просачивавшееся сквозь термическую блокаду. Как объяснял Зигрист, слишком много прыжков за слишком короткое время.

– Ноль, ноль и… ноль пятнадцать, – поправилась Пост. – Во имя Ушедших… ты только взгляни, Мирм! Целых пятнадцать! И куда эта Напасть влезла?

– Ну, вот видишь, – подытожил Зигрист. Люта взглянула на него и, отложив ключ-датчик, села на пол.

– Мирм, может, еще останешься? – спросила она. – Хоть ненадолго. «Дракониха» сложная, как сама Напасть. Я не справлюсь.

– Справишься, справишься. Миртону ни к чему двое механиков, малышка. – Старик улыбнулся, и Люта заметила его улыбку, даже несмотря на длинную седую бороду. Механик присел, глядя ей прямо в глаза. – А ты способная, уж можешь мне поверить.

– Угу, способная. Особенно когда перенаправляю воздух из гальюна в кают-компанию.

– У каждого бывают ошибки. А я уже слишком стар, чтобы болтаться по космосу. Свое я отработал. Неподалеку от сектора, в который мы летим, есть такая сказочная, пасторальная система – называется Гатларк. Я покупаю там дом возле озера. Если когда-нибудь заглянешь в гости – приготовлю тебе то, что оттуда выловлю.

– Зигрист…

– Ну нет, малышка! Никак плакать вздумала?! Даже не смей! – Мирм протянул руку, смахнув со щеки девушки заблудившуюся слезу. – А ну-ка, улыбочку! – Люта громко шмыгнула носом и попыталась улыбнуться. – Грюнвальду нужен кто-нибудь помоложе, – продолжал механик. – Я летал с ним последние восемь лазурных лет, и уже с самого начала чувствовал себя стариком. Я устал. А поскольку именно я тебя выбрал, ты самая лучшая. И советую побыстрее в это поверить. Хорошо?

– Хорошо… Мирм.

– Ну вот. – Зигрист с трудом встал, потирая ноющие колени. – Идем, малышка. Разрядим те пятнадцать – ибо мы кто?

– Механики.

– А какие?

– С яйцами, – шмыгнув носом, она потянулась к ключу.

– Именно, – усмехнулся Мирм.

Искин «Драконихи» среагировал с опозданием, почти тогда же, когда и сидевшая в Сердце Тиффи Делл. Они находились примерно в одной десятой световой минуты от последнего локационного буя, или чуть меньше чем в двух миллионах километров от цели, когда приборы прыгуна обнаружили появление глубинного эха – настолько короткого, что оно сразу же сменилось открытием Глубины. Разрыв в измерениях замерцал голубым, выплюнув корабль величиной с фрегат, который почти сразу же свернул, сбрасывая подаренную ему послеглубинным скольжением скорость. Кастрированный искин нового корабля перебросил энергию с реактора на магнитные поля и, как легко было догадаться, наверняка начал воскрешение команды.

– Говорит Делл, – сказала Тиффи. – У нас неожиданный выход из Глубины. Какой-то странный корабль… похоже, фрегат. Искин собирает данные. Они тормозят. Внимание, повторяю: неожиданный выход из Глубины.

– Напасть! – прошипел Миртон, высвобождаясь из объятий Эммы. Первый пилот, тоже выругавшись, потянулась к комбинезону. – Быстрее! – Грюнвальд начал одеваться, нашаривая вшитый в комбинезон микрофон. – Тиффи! – крикнул он, возясь с одеждой. – Сколько до буя? Можешь ускориться?

– Одна десятая. Скоро будем.

– Ставь счетчик с задержкой в полторы минуты! Держи палец на кнопке!

– Полторы?.. Но это же предел для стазиса!

– Успеем… Заодно вызови тот корабль и заверь их в наших мирных намерениях, торговом рейсе и…

– Это «Кармазин»! Во имя Ушедших… Это «Кармазин»! – вдруг крикнула Тиффи. Миртон не ответил. Вместе с Эммой он уже бежал по коридору в сторону стазис-навигаторской.

Они почти столкнулись с Карваком, который мчался к ведшей в боевую рубку лестнице.

– «Кармазин»? – спросил Хольт, но, похоже, подтверждение ему не требовалось. Пробежав мимо, он схватился за лестницу. – Гребаный «Кармазин», – буркнул он себе под нос, исчезая в боевой рубке.

Добежав до навигационной консоли, Грюнвальд сел в капитанское кресло. Рядом в кресло первого пилота упала запыхавшаяся Эмма Немо. Зед кашлянул, выронив пакет с хлебцами, – первый пилот не до конца застегнула свой комбинезон.

– Зед, астролокация, – бросил Миртон. – Можем прыгнуть прямо сейчас?

– Не советую, – прохрипел Делл. – Будет солидная локационная погрешность, или мы превратимся в «призрак».

– Немо, попробуй полную тягу. Сейчас же.

– Так точно.

– На «Кармазине» есть волновик, – послышался голос Карвака. – Он может нас задержать и заблокировать глубинный прыжок.

– Этого мы не знаем, – ответил Грюнвальд. Волновики были усовершенствованной версией повсеместно устанавливаемых лучей захвата. Они могли притянуть к себе корабль, тем самым не давая ему сбежать, и воздействовали на антигравитоны, нарушая работу глубинного привода. На военные корабли их ставили нечасто – они пожирали столько энергии, что после блокирования вражеского корабля ее редко хватало еще и на выстрел. Флот обычно использовал волнолеты, как называли невооруженные беспилотные корабли-блокировщики, состоявшие, по сути, лишь из глубинного привода, слабых магнитных полей, автоматической навигации и волновика.

– Знаем, – возразил Хольт. – На «Кармазине» он точно есть. Похоже, он летит на каком-то модифицированном реакторе. Единственный подобный корабль во всей Выжженной Галактике. Анна хвасталась, что купила технологию у стрипсов и установила волновик.

– Стрипсы не продают технологии, – вмешалась Эмма.

– Продают, если предложить им за это людей, – ответил Карвак. – Для технологического спасения.

– Она не… – прошептала первый пилот. Послышался искусственный, кислый смешок Хольта:

– Именно что да.

– Слушайте, у нас почти ноль целых шесть десятых световой. Попробую перебросить энергию на тягу, – проговорила Делл. В наступившей тишине послышался доносившийся из громкоговорителя стук клавиш. – Мирм, Пост! Вы в машинном? Нужно переключить распределитель энергии на тягу. Можете это устроить?

– Одну минуту, – послышался спокойный голос Зигриста. – Сообщу, когда будет готово.

– Поторопитесь! Потом входите в жесткий стазис на нижней!

– Хорошо.

– Успеем, – уже спокойнее произнесла Эмма. – Буй недалеко. Мы только что после автоматической подзарядки. Если за нами летят… им может не хватить энергии даже для того, чтобы прыгнуть.

– Зед, мне нужны координаты для очередного глубинного прыжка после выхода из Глубины. Летим, сколько удастся, на скольжении и прыгаем снова, – сказал Грюнвальд. – Понял?

– Так точно!

– «Кармазин» ускоряется, – внезапно сообщила Немо. – Они идут на форсаже.

– Не решили же они поиграть в межсистемную погоню, – буркнул Миртон. – Если они нас не догонят, выжгут полреактора – и на том конец.

– Они приближаются… У нас примерно полминуты.

– Карвак!

– Все в порядке, – бросил Хольт. – Они будут у меня на мушке через…

Но они так и не узнали, скольких мгновений им не хватило.

Удар волновика не был неожиданным, и выстрел ничем не напоминал пучок сконцентрированной энергии. «Дракониху» внезапно словно залило столь густым супом, что они почувствовали, как перегрузки, до этого блокируемые антигравитонами, просачиваются внутрь корабля, подобно каплям расплавленного свинца.

– Скорость падает, – прошептала Эмма. Пробежав пальцами по навигационной консоли, она схватилась за выдвинувшиеся ручки управления. – Он нас поймал.

– У меня помехи в антигравитонах и магнитном поле, – сообщила Тиффи из Сердца. – Мирм перенаправил энергию, но я не могу… Напасть, просто не могу…

– Они в пределах досягаемости, – объявил Карвак. – Лупим?

– Жди приказа, – сказал Миртон. – Что со сканом?

– Искин утверждает, что у них заряженное оружие, но не знает, какое именно, – ответила Немо. – Тиффи?

– Подтверждаю, – согласилась Делл. – Часть похожа на турбинные пушки, и, возможно, найдется какая-нибудь плазма, но этот корабль весь нашпигован энергетическими пятнами на бортах и носу. Наверняка это тоже сигнатуры оружия.

– Работа охотника прибыльна, – подытожил Хольт.

– Не болтать, – прошипел Миртон. – Немо, вызывай их. Посмотрим, чего они хотят. Тиффи, не забывай про счетчик. Как там механики?

– В жестком стазисе. То есть… сейчас будут. Уже подключились.

– Хорошо. Зед, сразу сообщишь, когда прыжок будет относительно безопасен. Попробуем провернуть тот же номер, что и в Туманности Кольца. Мы сидим в стазисе, а искин имитирует мою болтовню.

– Она поймет, – сказала Эмма.

– Придется рискнуть.

– Ставлю… Минуту. Она нас вызывает. – Немо шумно втянула воздух и тут же нервно выдохнула. – Широкополосный диапазон, аудио.

– Дай на громкоговоритель.

– Есть.

Сперва они услышали лишь треск устанавливаемой связи, а затем в СН раздался спокойный голос Анны, которая даже не представилась. Насколько помнил Миртон, Анна была просто Анной – не больше и не меньше, но благодаря ее известности ее имя нельзя было спутать ни с каким другим во всей Выжженной Галактике. Все-таки Анна занималась своей деятельностью уже несколько десятилетий, а внешность пожилой и седой, но все еще привлекательной женщины лишь усиливала ощущение профессионализма, подкрепленного многолетним опытом.

Однако ее спокойные серые глаза уже слишком многое повидали для того, чтобы понятие «профессионализм» означало нечто обычное. Под тщательно уложенными модулями памяти и подтвержденными геноподписью контрактами лежали трупы – дрейфующие в космосе забрызганные замерзшей кровью тела, испускающие последний вздох в какофонии хрипов, среди танца вращающихся остовов разбитых кораблей.

– Миртон Грюнвальд, – в ее голосе чувствовалось мягкое, сочувственное веселье, но никто не дал себя обмануть. – Малыш Миртон. Это Анна. Ты там?

– Да, – ответил он.

– Поглядела я на твой кораблик, – сообщила капитан «Кармазина». – Симпатичный. И не такой уж маленький для прыгуна. Но я всегда говорила, что тебе следует пересесть на фрегат. Экономишь? Или, может, предпочитаешь «скромно, но со вкусом»?

– Скромно, но со вкусом.

– Браво за откровенность, – голос на мгновение смолк. – Я тебе случайно не мешаю? Скажи.

– Нет, – сухо процедил он. Может, это и не имело особого значения, но Анна ценила культурную беседу. Пожалуй, это был ее единственный недостаток – она любила поболтать со своими будущими жертвами. Болтовня означала время, а в нем они нуждались сейчас больше всего.

– Прекрасно, – ответила Анна. – О чем это я… ах да. Я поглядела на «Дракониху». У вас ведь стандартное вооружение? Минутку, гляну на скан. Турбинные пушки, лазер, плазма, луч захвата. – Она вздохнула. – Типовой набор для прыгуна. Никаких ракетных установок. На прыгунах их редко ставят, но можно добавить. Ты ведь наверняка собирался поставить такую? Тебе обязательно стоит это сделать, когда у тебя будет следующий корабль.

Следующий корабль. Анна никогда не бросала слов на ветер. Миртон позволил себе облегченно вздохнуть. Они могли остаться в живых.

– Наверняка учту, – сказал он. В громкоговорителе послышался очередной негромкий вздох.

– Надеюсь. Хотя ракетная установка – это немалые расходы. Особенно универсальная. По сути, это стоимость всей боевой рубки. Никогда не понимала, почему цена столь высока, пока не присмотрелась поближе к указам Альянса, касающимся вооружения, – насчет запрета установки наступательного оружия на кораблях пограничников и ограничений монтажа ракетных установок. Политика. Разве все мы не ее рабы?

– Надо полагать.

– Не сказала бы, что ты особо разговорчив. А старик так тебя хвалил…

«Паллиатив, – понял Грюнвальд. – У нее поручение от Паллиатива».

– Я всегда готов поговорить, – бросил он, нервно поглядывая на Зеда, который в ужасе покачал головой. Данных для прыжка все еще не было. – О политике, ракетных установках, кораблях и… контрактах. Это правда, что в их случае всегда есть возможность договориться?

– Увы, не всегда, Миртон, – в голосе Анны послышалось искреннее сожаление. – Порой речь идет даже не о самих контрактах, а об определенной репутации, связанной с их исполнением. Ты ведь это понимаешь?

– Конечно. И как далеко мы можем зайти, чтобы эта самая репутация не пострадала?

– Не особо, – последовала пауза. – Ты мне нравишься, Миртон. Ты и твоя забавная команда – состоящая, как я понимаю, из молодежи, которая не до конца отдает себе отчет в реальных последствиях неисполнения договоров или попытки обмануть заказчиков.

– Ничего такого я не…

– Я была бы тебе крайне благодарна, если бы ты меня не перебивал, – голос стал на пол-октавы выше. – Это может повлиять на мое мнение относительно твоей персоны. Может, хочешь что-то еще добавить?

– Нет.

– Видишь ли, Миртон… у меня тут подготовлены три голограммы. Если бы ты оказался… неприятно агрессивным, то получил бы голограмму номер один. Будешь вести себя культурно, вышлю тебе голограмму номер два. Что касается голограммы номер три… – что ж, вряд ли у тебя имеется соответствующая сумма в юнитах, чтобы ее воспроизвести. Всего получается… минутку, сейчас проверю. Пять миллионов юнитов, или около того. Вместе с моими комиссионными.

– Паллиатив знает, что такой суммы у меня нет.

– О браво! И за сообразительность в том числе. В таком случае – голограмма номер два. Посылаю. Выйду на связь, как только ее воспроизведешь, договорились?

– Да.

– Только не заставляй меня ждать, – предупредил голос. – Передача много времени не займет, а ожидание могло бы нарушить приятную атмосферу нашей беседы… чего бы мне не хотелось. Так что даю вам пять минут. До свидания, – в голосе прозвучали почти радостные нотки, а затем он смолк в треске прерванной связи.

Из громкоговорителя полился белый шум, перемежающийся щелчками электромагнитных искр. Эмма выключила микрофон.

– Пришли файлы, – еле слышно проговорила она. – Немного. Несколько сжатых терабайт. Головидео.

– Воспроизведи, – велел Миртон. Кивнув, Немо коснулась клавиши.

Послышался треск, и над навигационной консолью появилась слегка подрагивающая сероватая картинка, изображающая худого древнего старика. Голограмма не показывала всего, но они знали, что за его спиной находится ряд машин и мониторов. Едва различимые нити трубок и инъекторов пронизывали его тело, подобно терниям.

Когда-то Паллиатива звали иначе, но его настоящего имени никто уже не помнил. Самопровозглашенный король преступного мира Выжженной Галактики пребывал в паллиативном состоянии, на грани жизни и смерти. Недоброжелатели утверждали, будто Паллиатив уже не человек, а необращенный стрипс – киборг, чье тело было лишь оболочкой, состоявшей из кожи, мозга и остатков внутреннего скелета. Однако это была ложь – Паллиатив поддерживал киборгизацию, но лишь до определенной степени, предпочитая, чтобы обеспечивавшие его существование машины находились вне тела, неразумно отказываясь от все более продвинутых технологий кибернетической замены органов. Впрочем, необходимость замены отдельных кибернетических элементов тоже означала операцию, а те не всегда заканчивались успешно. К тому же операция и, соответственно, потеря сознания означала утрату контроля, а этого Паллиатив опасался больше всего.

– Миртон, Миртон, Миртон, – голос старика напоминал шелест осенних листьев. – Я так разочарован.

– Зед, данные, – прошипел Грюнвальд. Астролокатор не отвечал, склонившись над консолью. На клавиатуру падали крупные капли пота.

– Можешь не отвечать, – продолжал Паллиатив. – Это голопередача. Номер два – то есть, по мнению моей дорогой Анны, ты проявляешь чуточку здравомыслия. Соответственно, приговор будет милостив. И он станет предупреждением для всех, кому придет в голову заглядывать в опечатанный груз, а потом выпускать его на волю.

– Уже почти… – прошептал Зед Делл. – Осталось несколько процентов.

– Тиффи, счетчик и номер из Туманности…

– Так точно. Ставлю. По счетчику нам осталось полторы минуты.

– Всей команде приготовиться к прыжку, – процедил Миртон, но Паллиатив еще не закончил.

– Я почти уверен, что, пока мы разговариваем, ты пытаешься совершить глубинный прыжок, – продолжал он. – Ситуация выглядит следующим образом: на последней промежуточной станции между Рукавами, кажется Персей-Зета, был мой человек, который позволил себе подменить резервуары с «белой плесенью» на вашем корабле. Подмененное вещество действует аналогично стазису и вводит в аналогичное состояние, но не обладает теми же свойствами.

– Он не… – прошептала Эмма.

– Тиффи! – крикнул Миртон. – Заблокируй прыжок! Быстрее!

– Слишком поздно, – простонала Немо. – Она уже подключилась… Она всегда быстро впадала в стазис!

– Это не стазис! Выдергивайте инъекторы! Немо, блокируй прыжок с консоли!

– Есть!

– К немалому разочарованию моего человека, один из членов вашей команды уже находился в стазисе, причем жестком, – вздохнул Паллиатив. – Такова судьба. Если вы его до сих пор не воскресили – ничего не поделаешь, примирюсь с данным фактом. Невозможно иметь все сразу.

– Карвак?! – прохрипел Грюнвальд.

– Я!

– Ты слышал, что творится?!

– Наверняка тебя удивило, почему Анна позволила вам долететь почти до локационного буя, – слабый старческий голос Паллиатива был едва слышен, но до Миртона доходило каждое слово. – Видишь ли, мы позволим вам прыгнуть. Кто знает – может, подмененное средство все же подействует? Оцениваю ваши шансы процентов в десять, может, пятнадцать – это в самом деле немало. Если у вас все получится, не возвращайтесь в Рукав Персея. Этот Рукав для вас закрыт. Если вы здесь появитесь, я уже не буду столь милосерден.

– Это ведь не конец… – прошептала Эмма. – Не может быть…

– Естественно, это конец, – продолжил Паллиатив, словно услышав ее слова. – Если вы не прыгнете, «Кармазин» вас уничтожит. Против этого корабля у вас нет ни малейшего шанса. Можете, конечно, попробовать, я потом посмотрю головидео.

– Выключи, – сказал Миртон, но Паллиатив отключился сам, не попрощавшись. Изображение исчезло так же, как и появилось, в сопровождении глухого треска.

– И что теперь? – спросила Немо.

– Воскрешай тех, кто в стазисе, за исключением Гарпаго, – приказал Грюнвальд. – Или нет… оставь их. По словам старика, у них шансы пятнадцать процентов. У нас пока нет даже этого. Хольт?

– Да, шеф?

– Готовься к бою. Прыгнем, если не будет другого выхода.

– Прыгнем?! – пискнул молчавший до этого Зед. – Да ты с ума сошел, мать твою?!

– Только не послеглубинная болезнь, Миртон, – сказала Эмма. – Что угодно, только не это…

– Справимся, – прошептал Грюнвальд. – Должны справиться.

– Я боюсь.

– Прыгать я не стану! – почти рыдая, крикнул Делл. – Гребаная Напасть, Мирт! Ты с ума сошел, мать твою?!

– Делл! – рявкнул Грюнвальд, вгоняя перепуганного астролокатора в кресло. – Исполняй приказ, ясно?! Никто тут не погибнет и не заболеет! Мне нужны точные координаты прыжка, и немедленно!

– Есть… есть координаты… вот…

– Хорошо. Давай. – Зед передал фрагмент голограммы Эмме, которая закачала ее в навигационную консоль первого пилота. – Успокойся, – добавил Миртон. – А теперь входи в стазис.

– Он сказал…

– Мне до Напасти, что он сказал! Паллиатив хочет нас запугать. Подключайся. Это приказ!

– Так точно… я…

– Давай!

Парень трясущимися руками нажал кнопку, опускавшую кресло и вводившую «белую плесень». Миртон несколько мгновений смотрел в его глаза, сперва испуганные, а потом помутневшие и пустые. Веки Делла опустились.

– «Кармазин»… вызывает нас, – сказала Эмма. Она нажала кнопку микрофона, и в СН снова раздался голос Анны, на этот раз звучавший уже не столь вежливо. Они посмотрели передачу Паллиатива, и охотница, видимо, решила, что обмен любезностями уже не имеет особого значения.

– Будем действовать спокойно или нервно? – спросила она.

– Карвак, – сказал Грюнвальд, не обращая внимания на ее вопрос, – начинай. Эмма, прыжок в крайнем случае.

– Жаль, – проговорила Анна, и связь прервалась. Но времени на размышления не оставалось. Немо потянула за ручку управления, и «Дракониха» тяжело дернулась, пытаясь оторваться от волновика. К удивлению первого пилота, прыгун быстро преодолел сопротивление – видимо, задерживать их прыжок уже сочли ненужным.

– Она нас отпустила, – сообщила Эмма.

– Этого слишком мало, – решил Миртон. – Она знает, что мы не прыгнем и будем ждать любого, кто тут появится, чтобы купить у него «белую плесень».

Он был прав. На худой конец они могли приблизиться почти к скорости света и, летя на максимально достижимых для «Драконихи» семи десятых световой, добраться до последней промежуточной станции. Полет мог занять несколько месяцев, а может, и больше, и львиной доле команды наверняка пришлось бы остаться в стазисе – средство Паллиатива, судя по всему, действовало подобно гасителю – но они сумели бы справиться при максимальной экономии еды, технической рециркуляции воды и оптимизации работы генераторов кислорода. В крайнем случае они могли все погрузиться в стазис, пока их не найдет какая-нибудь спасательная команда, продолжая лететь проложенным кастрированным искином курсом. Последний вариант мог означать и дрейф в течение нескольких лет.

Но Анна не собиралась давать им подобного шанса.

Как только Эмма отвела «Дракониху» на расстояние, не позволявшее орудиям «Кармазина» ее уничтожить, капитан решила, что игра закончилась. Прыгун, по ее мнению, был легкой целью, и она позволила ему отлететь настолько, чтобы поединок мог принести удовлетворение, но исход его был предопределен в ее пользу. Сканер навигационной консоли «Драконихи» показал распределение энергии реактора на орудия на корабле Анны. Охотница нисколько не спешила, словно победа была для нее лишь формальностью.

Ошибка ее заключалась в том, что она недооценила Карвака Хольта.

Оружейник не стал забавляться изящным, ослепляющим обстрелом корабля. Его интересовала одна конкретная точка фрегата, и именно на ней он сосредоточил пучок лазера, плазмы и обстрел турбинных пушек. Проблема состояла в том, что подобная техника была успешной в отношении более крупных кораблей – в них легче было попасть, хотя редко когда удавалось долго продолжать точечный обстрел, учитывая степень защиты этих кораблей. Прыгуны, фрегаты или эсминцы были для этого чересчур маневренны – по крайней мере, для большинства оружейников.

Хольт был не таким. Он не пользовался глазами, которые все равно едва видели после проведенных на Железе лет. Соединившись с датчиками корабля, он стрелял почти инстинктивно, чувствуя, где и как ударить.

Пока Немо совершала невероятные пируэты, бочки и взлеты, Карвак вертелся вокруг собственной оси, подключившись к системе боевой рубки, нажимая ногами на педали и стискивая ручки управления, позволявшие одновременно стрелять из нескольких видов оружия сразу.

– Мы попали, – простонала Эмма. – Во имя Ушедших! Попали!

Миртон не ответил, тоже потянув за ручку управления и пробежав пальцами по навигационной консоли. Мониторы и голограммы показывали оторванную башенку «Кармазина», за которой тянулась волна дыма, искр и огня.

Каким-то чудом Карвак пробился сквозь магнитное поле фрегата и вызвал целый ряд разрушений вдоль левого борта. И все указывало на то, что это еще не конец – точечный обстрел продолжался: красные пучки лазера, рваная зелень плазмы и желтые энергетические шары, выплевываемые турбинными пушками, бомбардировали ослабленный бок корабля безжалостно и методично, словно припечатывая его судьбу. И тут они получили ответ.

Выстрел сразу же лишил их магнитного поля, а следующий, столь же быстрый, как и первый, вырвал их из безопасной инерции, создававшейся антигравитонами. Они дрейфовали, ощущая боль от внезапной перегрузки, растерянные и беззащитные, под ругательства Карвака, едва сдерживаемые рыдания Эммы и ледяное молчание Миртона.

– Прыжок, – прохрипел Грюнвальд. – Прыжок.

– Нет… пожалуйста…

– Прыжок, Эмма. Следующий выстрел… нас убьет. И она это знает.

«Кармазин» висел над ними, уже поворачиваясь неповрежденным правым бортом. Инерция вернулась, антигравитоны возобновили работу, но от магнитного поля почти не осталось и следа. Корабль тряхнуло – очередное попадание показалось им ободряющей трепкой.

Миртон нажал кнопку счетчика, возобновляя отсчет. Им осталось меньше минуты.

– Карвак, стазис.

– Да. Напасть… прошу прощения, капитан.

– Это я прошу прощения. Извини, Карвак.

– Напасть его дери. – Оружейник прервал связь.

Они остались одни, но Грюнвальд не в силах был взглянуть на Эмму. «Дракониха» стонала, словно издыхающий зверь.

– Мирт… – прошептала первый пилот. – Прошу тебя…

– Все будет хорошо, – пообещал он. Ничего другого в голову ему не пришло.

– Нет, не делай этого… – голос ее дрожал на грани паники. – Я боюсь!..

– Я люблю тебя, Эмма.

– Нет… пожалуйста, нет!..

– Я люблю тебя, – повторил он, но она его уже не слышала. Снадобье сделало свое дело. Она лежала без сознания, имея пятнадцатипроцентный шанс остаться в живых, среди воя сирен, ослепленная гаснущими огнями стазис-навигаторской. Что-то трещало – голограмма показывала растущие деревца разрушений. Обшивка корпуса. Кронштейны. Изгиб конструкции под влиянием перепада давления. Пробоина в машинном отделении.

«Дракониха» умирала, и никто не брался утверждать, что она выдержит глубинный прыжок.

Грюнвальд позволил креслу опуститься в лежачее положение, а яду Паллиатива – заполнить его кровеносные сосуды. По щекам его стекали слезы, но он ничего не замечал. Несмотря на действие снадобья, он все еще не мог лишиться чувств, словно для него это было наказанием, которое он желал понести.

Ему хотелось засмеяться – он сам не знал отчего. Ему хотелось еще раз произнести ее имя. Но он не успел.

Неожиданный ускоренный прыжок лишил его способности дышать и последних трезвых мыслей.