Глава 10
— Сука, как бесит… — Даниил прикурил сигарету и откинулся на спинку кресла.
— Ага, именно ты и бесишь, — зло произнёс сидящий напротив него Артём. — Если бы вёл себя нормально, то никаких бы проблем и не было бы…
— Да пошёл ты, — резко огрызнулся младший сын Волкова и поморщился от боли. Будто издеваясь, отец приказал не долечивать ему сломанную челюсть. Хорошо ещё хоть позволил все выбитые зубы вернуть на место. В противном случае это был бы совсем позор.
— Артём прав, — не громко произнёс Максим, потягивая кофе из чашки. — Дань, ты в последнее время…
— Что⁈ — рявкнул Даниил, подрываясь из кресла. — Что, Максим⁈ В чём я не прав? Да если бы я захотел, то трахнул бы эту тупую суку прямо там бы, и мне бы слова не сказ…
— М-м-м, — хмыкнул средний брат. — Ты об этом думал, когда тот парень тебе зубы выбивал? Или мало тебе унижения? Хочешь ещё больше разозлить отца?
— Это не твоё дело!
— Да, — кивнул Артём. — Ты прав. Это не его дело. Точно так же, как и не твоё. Оно наше! Наше, Даня. Дело семьи. Из-за того, что ты опять решил выпендриться…
— Да пошли вы! — едва не взвизгнул он, в злости бросая недокуренную сигарету прямо на дорогой паркет. — Ведёте себя как трусливые шавки! Мы аристократы! Мы! Какого дьявола я должен пресмыкаться перед этой псиной⁈ Я буду жить так, как хочу! Да если бы он оскорбил нашего отца, то уже на следующее утро наши люди ему руки и ноги бы переломали!
— Ага, — хмыкнул Максим. — Вот только есть одно, «но». Ты не наш отец, Даня.
Даниил хотел было ответить. Резко и жёстко. Но затем вздохнул и просто пошёл к выходу из библиотеки.
— Ты куда? — требовательно спросил Артём.
— Не твоё дело…
Тонкие тёмные тени метнулись по стенам библиотеки, заставив стоящие на полках книги задрожать. Они добрались до дверей раньше, чем Даниил успел сделать хотя бы пару шагов, и захлопнули их прямо перед ним.
— Вообще-то моё, — холодно, с чувством превосходства в голосе произнёс Артём, сидя в кресле и с ухмылкой глядя на младшего брата.
Максим просто поморщился. А вот Даниил ощутил, как внутри него вздымается волна чистой, незамутненной ярости.
— Открой двери!
— Не раньше, чем ты скажешь мне, куда собираешься идти.
— Я уже сказал…
— Ты, кажется, меня не понял, — проговорил Артём, поднимаясь с кресла, и его тень моментально расслоилась на тёмные, скользящие по полу жгуты и двинулась за ним. — Я задал тебе вопрос, Даниил.
Младший сын барона Волкова нервно сглотнул. Сейчас он испытывал одновременно страх и злость на старшего брата. Страх перед силой, которой из них троих владел лишь он один. И злость на то, что Реликвия рода проявилась только лишь у него одного. Ещё одна поганая несправедливость этой поганой жизни.
Ну почему, почему это не мог быть он, в который раз подумал Даниил, глядя, как маслянистые тёмные тени следовали за его старшим братом.
— Я хочу прокатиться на машине, — наконец сказал он, даже не пытаясь скрыть злости в своём голосе.
— А потом? — с нажимом спросил Артём.
— Да не знаю я! Прокачусь, проветрю мозги и вернусь! Что тебе ещё надо⁈
— Мне надо, чтобы ты вёл себя нормально, — приказным тоном проговорил Артём, подходя к нему ближе. — Отец тебе уже всё сказал. Он не хочет конфликтовать с тем, за кем присматривают Лазаревы. И лишние проблемы нам сейчас тоже не нужны.
— Да не будет никаких проблем!
— Очень на это надеюсь. Потому что в противном случае я сам с тобой разберусь. Меня тоже достали твои постоянные выходки. Ты меня понял?
Даниил смотрел ему в лицо и молчал.
— Даня, ты меня понял?
— Да.
— Прости, я не расслышал.
— Да! — зло рявкнул Даниил, и в этот момент двери за его спиной открылись.
— Ну раз понял, то можешь пойти погулять, — уже мягче добавил Артём, и тени вокруг него рассеялись.
Последнее, что увидел Даниил, выходя из семейной библиотеки, — качающий головой Максим.
Даже эта, точно так же обделённая силой сволочь — и тот не поддержал его! Эта мысль продолжала подпитывать Даниила всё время, пока он спускался в лифте на закрытую парковку и шёл к своей машине. Дорогому спортивному купе.
Он не соврал. Он действительно хотел прокатиться. Рыча двигателем, машина выскочила наружу и рванула по ночной улице в сторону центра города. А сидящий за рулём молодой парень в очередной раз мысленно жаловался на поганую судьбу. Ну почему, почему ему не могут позволить жить так, как он хочет⁈
Суки. Бесят. Все они. Тупые наглые братья. Злобный ублюдочный отец. Он аристократ! Он выше, чем любые простолюдины! Да эту шавку должны были прибить в ту же секунду, как он поднял на Даниила руку! А вместо этого он теперь должен терпеть этот позор!
Глубоко выдохнув, Даня остановился на светофоре впервые за эту ночь. Тупые правила для тупых простолюдинов. Обычно он ездил, вообще не обращая внимания на какие-либо правила движения. А даже если кто-то и рисковал остановить его, ему стоило просто назвать свою фамилию и смотреть, как они запинаясь начинали извинятся. Нет. Сейчас Даниилу просто нужно было расслабиться.
Он залез рукой в бардачок и достал оттуда небольшую пластиковую коробочку. Вынул из неё самокрутку, наполненную далеко не простым табаком, и с наслаждением закурил. Сейчас загорится зелёный. Он доедет до своего любимого клуба и хорошо выпьет. Может быть, найдёт там какую-нибудь тупую тёлку. Обычно хватало просто вскользь упомянуть в разговоре, кто он такой, и поманить суку деньгами, как она сама раздвигала ноги.
А даже если и начинала ерепениться, то Даниил умел быть очень и очень убедительным.
Нет, сегодня, в этот воскресный вечер, он определённо собирался отдохнуть…
* * *
Эх, понедельник. Прекрасный день. Все радости отдыха отходят на второй план и приходит время работать. А я люблю работать. Я уже собирался выходить из дома и ехать в суд, когда мне неожиданно позвонил Роман и решил напомнить, что со мной случится, если я опоздаю.
Решив не злить начальство, да и понимая, что именно происходит, вызвал себе такси. Во-первых, следовало поторопиться. Во-вторых, могу теперь себе позволить. Ещё на всякий случай попросил водителя ехать побыстрее, пообещав накинуть ему хорошие чаевые, если доедем вовремя.
Мужик нёсся по улицам так, что, наверное, не будь я атеистом, молился бы всем известным и неизвестным богам. В моём же случае просто ухватился за ручку в надежде, что завтра в газетах не появится мой некролог и статья об очередном смертельном ДТП на улицах столицы.
Но, даже несмотря на вполне себе не иллюзорную опасность, вызвал такси я не зря. В понедельник дороги стояли в пробках, так что я едва успел. Буквально за две минуты до начала. Выскочил из машины и помчался по лестнице, проскочив в зал суда в тот момент, когда их уже собирались закрывать.
Впервые я попал в место, где мечтают оказаться все адвокаты страны. Естественно, только в том случае, если в их руках (или, что более вероятно, в папках) имелись железные доводы, способные склонить судью на сторону их клиента.
Здание имперского верховного суда впечатляло. Оно даже выглядело не так, как окружающие его высотки. Приземистое. Монолитное. С высоченными, под двенадцать метров высотой мраморными колоннами на входе. Уж не знаю, чего именно добивались архитекторы, но тяжеловесность и общее ощущение мощи им передать удалось. Именно в этом месте судьи выносили решения по самым важным и громким делам. Именно здесь ковались легенды адвокатской братии Российской Империи.
Почему-то в этот момент мне вспомнился хозяин «Параграфа». Я сначала удивился, с чего это вдруг мозг вынул это воспоминание, а затем понял. Фотография! Я видел фотографию на одной из стен. На ней Вячеслав Молотов как раз стоял у входа в это самое здание.
Мысленно поставив себе зарубку о том, что следует узнать о нём побольше, сконцентрировался на происходящем.
Сейчас зал был заполнен практически полностью. При этом не видно ни одного репортёра. Их сюда просто не допустили. А вот людей и, что более важно, аристократов было столько, что все места оказались заняты.
Последнее слушание по делу баронессы Изабеллы Димитровой. Одетая в тёмное платье, пока ещё подсудимая, она сидела рядом со мной и Лазаревым за столом перед широким подиумом, где за массивной кафедрой восседало трое судей.
Справа от Лазарева и Изабеллы, за таким же резным столом из красного дерева, сидели прокурор с группой обвинителей. Именно они наши главные противники на любом судебном слушании. Эх… мне вспомнился оставленный против моего желания мир. Вот там порой пикировки с обвинителем у меня доходили до того, что ещё чуть-чуть — и можно было схлопотать обвинение за неуважение к суду.
Что сказать, выступать я любил.
Но сейчас такого ждать не приходилось. Я уже знал, что данный процесс есть не что иное, как показуха. Вследствии имеющихся улик и, как мне рассказал Роман, признания сестры Анатолия дело будет закрыто именно сейчас. Вон, даже сидящие за широкой трибуной присяжные, роль коих сейчас исполняли двенадцать аристократов Империи, уже даже не скрывали своего положительного отношения к нашей с Лазаревым клиентке.
— … таким образом, ваша честь, — между тем выступал Роман, — приняв во внимание все имеющиеся улики вкупе с признанием Елизаветы Димитровой я прошу уважаемый суд немедленно снять все обвинения с моей клиентки, освободить её из-под стражи и закрыть это дело.
Судья, мужчина лет шестидесяти в чёрном одеянии, повернулся к столу, где сидели обвинители.
— Возражения со стороны обвинения?
— Никаких, ваша честь, — поднявшись со стула, произнёс прокурор, и я заметил пару коротких взглядов и кивков, которыми они обменялись с Лазаревым. — Ввиду имеющихся доказательств мы снимаем с подсудимой все обвинения.
— Что же, раз обе стороны согласны, то я не вижу причин препятствовать. Баронесса Димитрова, встаньте.
Сидящая рядом со мной Изабелла встала. И не только она. Я также поднялся. Точно так же, как и все помощники прокурора, сидящие за вторым столом. Сидеть во время оглашения приговора — чудовищное неуважение. Роман особенно проинструктировал меня на этот счёт, но я и сам не дурак. И без него бы догадался.
— Баронесса Димитрова. Ввиду полученных доказательств вашей невиновности и раскрытия личности истинного виновного в смерти вашего мужа с этого момента все обвинения с вас официально сняты. Все права и привилегии аристократа империи возвращены вам в полной мере. С этого момента вы свободны. Дело закрыто.
Удар молотка о деревянную подкладку ознаменовал конец процесса и окончание слушания. Зал взорвался аплодисментами, а я пытался не скривиться. Всё же это жестоко.
Судья сказал «истинного виновного», а не убийцу. Потому что, как ни печально было это признавать, но мужа Изабелла убила своими руками. Пусть и находясь под внешним воздействием. И понял это не только я. У женщины на лице после этих слов застыла болезненная маска, хотя, по идее, ей бы радоваться. Она свободна! Её невиновность признали.
Но что толку, когда от факта никуда не денешься. Именно она убила человека, которого так любила.
— Хотел бы я сказать, что поздравляю вас, — прошептал ей, пока Лазарев говорил о чём-то с прокурором, — но…
Пожал плечами. Какие тут могут быть слова. Тем не менее она тускло улыбнулась мне.
— Не важно, Саша. Это я должна вас благодарить. — Она обняла меня, и мне самому стало больно от исходящих от женщины чувств. Она держалась. С большим трудом, но всё-таки держалась. — И спасибо, что помог Роме. Не знаю, что бы со мной было, если бы…
— Не нужно, — остановил я её и, наклонившись чуть ближе, заговорщицки зашептал: — Просто я не хотел, чтобы меня уволили, вот и пришлось вас спасать.
Шутка, конечно, так себе, но хватило и этого. Она улыбнулась, и это походило на то, как луч солнца пробивается сквозь тучи в пасмурную погоду.
— Спасибо вам.
Штайнберга, к слову, среди присяжных не оказалось. Похоже, что он всё-таки внял нашему совету и отказался от своей дурацкой идеи. Надоедливый он, конечно, мужик. Но ничего. Мы и не таких обламывали.
Из зала суда мы выходили с высоко поднятыми головами. И вот тут уже ждали репортёры. Акулы пера, не допущенные до слушания. Едва стоило выйти, как тут же на нас обрушился шквал вопросов. Каждый пытался пропихнуть диктофон, телефон или микрофон, стараясь перекричать остальных.
— Госпожа Димитрова! Что вы скажете…
— Что вы думаете о решении суда…
— Скажите, это правда, что сестра барона…
И всё в том же духе. Мы шли сквозь толпу к выходу, молча игнорируя летевшие со всех сторон вопросы. Я слева. Лазарев справа. А Изабелла посередине, под нашей защитой. Отдавать её на растерзание этим стервятникам не было никакого желания. Особенно в таком состоянии.
Но надо было отдать ей должное. Она держалась. Шла с высоко поднятой головой и не обращала внимания на столпившихся вокруг писак…
— Баронесса, что вы почувствовали, когда убили своего мужа⁈
Паренёк в очках выскочил перед нами, прокричав вопрос прямо в лицо Изабелле. Наверно, даже дай он ей пощёчину, эффект оказался бы не таким жёстким. Идущая рядом со мной женщина на мгновение сбилась с шага.
Заметив гнев на лице Лазарева, я понял, что парню конец. У Романа было такое выражение на лице, словно он готов был прямо тут оторвать мелкому репортёришке голову. Но вцепившаяся в его запястье ладонь Изабеллы заставила сдержаться.
Так-то парня просто убрали с дороги охранники Лазарева, и мы пошли дальше.
— Ублюдок, — практически прорычал Роман, подходя к машине.
— Рома, откуда он…
— Я не знаю, — покачал головой Лазарев, открывая для Изабеллы дверь. — Саша…
— Я разберусь, — быстро произнёс. — Езжайте. Я приеду попозже.
Кивнув, они сели в машину, а я развернулся и пошёл обратно к зданию суда, выискивая глазами того паренька. Мне и самому было интересно, откуда у него такие сведения. Информация о том, как именно обстояли дела со смертью Анатолия, не должна была стать достоянием общественности. Потому суд и удовлетворил ходатайство Лазарева о закрытом слушании. Всё, что знали не связанные с этим делом люди, — Анатолия убила его сестра в попытке заполучить титул и подставила нашу клиентку. Всё.
А тут этот мелкий паразит выпрыгнул. Вот, кстати, и он. Стоял недалеко от ведущей к залу суда лестнице и о чём-то разговаривал со своими коллегами.
— Можно тебя на пару слов? — резко произнёс я, грубо взяв его под локоть и буквально оттащив в сторону.
— Эй! Вы что себе позволяете⁈
— Я себе ещё и не такое могу позволить, — отрезал, заведя его за угол здания.
— Что, правда глаза колет? За живое задело? — нагло усмехнулся он, когда я позволил ему вырвать руку из моей хватки. — Покрываете убийцу, господин адвокат?
— Защищаю невиновную женщину, — проговорил я. — А вот ты, похоже, очень хочешь получить иск о клевете, как я посмотрю.
— Ой как страшно, — закатил он глаза. — Таких вещей можно бояться только в том случае, если мои слова — это гадкая и ужасная ложь.
Он улыбнулся и поправил пальцем съехавшие на нос очки.
— А вот если это правда, то тут уже другое дело.
— Правда в том, что суд только что признал Изабеллу полностью невиновной, — резко сказал я ему в лицо.
— А вот мои источники говорят об обратном. Это она отравила по указке его сестры. Видимо, девочки хотели поделить нажитое состояние, да только поругались. Что скажете, господин адвокат? Я прав? Или нет? Кто из них должен был получить титул, а кто деньги? Дайте угадаю, ваша клиентка решила забрать всё себе, вот вторая и взбесилась.
Гаденыш даже диктофон достал.
— Ну давайте. Расскажите. Обещаю, моё издательство заплатит вам хорошие деньги. Мы даже скроем имя источника.
Честно, в этот момент мне хотелось ему врезать. Просто взять и вмазать по морде. Этому пареньку было глубоко наплевать на правду. Главное — заголовок погромче и статья подраматичнее. И читатели будут счастливы. Его эмоции сквозили этим, как у голодной пираньи, учуявшей кровь в воде.
— Окей, — вздохнул я. — Я тебе всё расскажу.
— Правда⁈ — радостно оскалился он.
— Правда. Когда выйдет статья?
— Завтра или послезавтра. У нас почти всё готово и…
— Твои очки, — перебил я его.
— Что?
— Можно твои очки, пожалуйста? Считай, что это будет моя плата.
Поразительно. Он даже не стал думать. Захваченный мыслью о том, чтобы получить «горячий материал», он стащил с носа очки и буквально сунул мне их в руку.
— И так, давайте, — жадно потребовал он. — Я слушаю.
* * *
Жора Алексеев приехал в редакцию сразу же, как только смог. Молодой и амбициозный, он всегда горел желанием сделать блестящую карьеру. А что может быть лучше для этого дела, чем наиболее грязные, драматичные и чувственные истории? Правильно, ничего. Чем больше сплетен, слухов и пересудов вызовет его материал, тем лучше. Войны в комментариях! Обсуждения! Обвинения! Всё это было для него как прекрасная музыка.
Если твой материал обсуждают, то хорошо! А чем больше его обсуждают, тем лучше. И сейчас Жора наткнулся на то, что посчитал золотой жилой! Сговор и убийство ради денег и титула! А затем ещё и внутренний конфликт! Это же прекрасно. И плевать, правда это или нет. Главное — выстроить максимально правдоподобную теорию, а люди додумают остальное! И Жора мастерски умел это делать. Казалось, что придумывать такие сюжеты, даже если они мало общего имели с реальностью, было его талантом, посланным свыше.
Он поднялся на этаж, где работали другие репортёры. Весело насвистывая, сел за свой стол и включил ноутбук. Зашёл на сервер редакции и открыл свой проект, касающийся баронессы Димитровой.
А затем удалил все материалы, которые имели хоть малейшее упоминание этой женщины и вообще этого дела.
Через десять секунд после этого, подчиняясь отданному приказу, Жора Алексеев и вовсе забыл, что когда-либо занимался этим делом.
* * *
До работы я добрался через час. К этому моменту настроение улучшилось. По крайней мере, желание разбить морду тому засранцу пропало вместе с проблемой.
Пройдя мимо стойки, где сидели встречающие входящих в здание людей девушки, направился к лифтам, когда меня неожиданно окликнул голос сзади.
— Молодой человек! Стойте!
Удивленный, я обернулся, заметив одну из девушек за стойкой. Она привстала и сейчас удивлённо смотрела прямо на меня. Почему-то она казалась мне смутно знакомой, но я не мог вспомнить, почему именно.
— Что-то не так? — решил я уточнить на всякий случай.
— Д… да. — Она указала в сторону лифтов. — Курьерам полагается гостевой пропуск. Вы не можете просто так пройти.
И тут я вспомнил. Первый день, когда пришёл сюда, пытаясь узнать, что случилось с выигранными в карты деньгами. Именно она меня тогда встретила на входе в здание.
— Да я вообще-то и не курьер, — улыбнулся ей и даже достал свой пропуск сотрудника.
— Но я думала… — Кажется, девчонка «поломалась», не зная, что сказать, и сейчас отчаянно краснела. — Простите, не знала. Я была в отпуске и…
— Да всё в порядке, — поспешил успокоить её. — Правда. Не берите в голову.
Стоило это произнести, как на её лице засияла улыбка. А я, наоборот, удивился. Чего это её так переклинило из-за такой дурацкой ошибки?
Попрощавшись, поднялся на шестьдесят третий этаж и сразу направился в отдел. Марина уже сидела за столом и ждала меня.
Между прочим, тут стало заметно чище. Папки больше не валялись на столах, создавая непреодолимые баррикады. Везде порядок. Всё аккуратно разложено. Я даже Маринины пепельницы выкинул. Не те, что были здесь в тот день, когда я пришёл. Новые. Которые Марина купила потом. Скворцова, разумеется, начала возмущаться, на что получила резонный ответ: будет выкобениваться — получит по заднице. И это я не фигурально. Реально получит. Нехрен курить на рабочем месте. Запах сигарет меня раздражал. Ладно на улице, но не в помещении же!
Так что теперь она ходила курить на крышу. На мой резонный вопрос, а почему не делала так раньше, получил логичный ответ. Лень. Ей просто не нравилась необходимость каждый раз при желании покурить подниматься на крышу, где имелась курилка для сотрудников. Так что теперь она дефилировала туда с обиженной мордашкой, каждый раз картинно вздыхая и сетуя на то, какой я тиран.
Ничего, пусть мучается. Может, и вовсе курить бросит.
— Как у нас дела? — спросил я её, положив сумку на свободный стол.
— Отлично. Я сдала документы по делу Шабина в архив, — отозвалась Марина, даже не посмотрев на меня.
Хм. Что-то не так. Прислушался к её эмоциям. Вроде всё нормально, но только… нет. Всё же что-то не так.
— Марина? В чём дело?
— Всё в порядке.
В её голосе послышались нотки раздражения.
— Марина?
— Саша, давай займёмся работой, окей? — вскинулась она. — Я просто не выспалась.
Угу. Конечно. Она врала. Только вот я не мог понять, почему именно. Ладно. Сыграем по твоим правилам. Не хочешь говорить сейчас, пытать не буду.
У нас впереди было следующее дело. Вопрос к городской администрацией с нарушением. Там, на первый взгляд, вообще ерунда. Нет, если я прав, то бумажной работы будет гора, но не то чтобы это особо меня пугало. Единственное — какой-то прибыли от этого дела я не ждал. Да и вряд ли удастся получить прямо-таки «чистую победу». Скорее уж добиться справедливого компромисса. Посмотрим, короче. Только вот я почему-то не смог найти документов по нему… а, точно. Они же у меня на рабочем столе на шестьдесят втором остались.
Предупредив Марину, что сейчас вернусь, направился к лифтам и спустился на шестьдесят второй.
И сразу же понял, что что-то не так, едва только стоило зайти в общий зал, где располагались места для младших сотрудников.
— А, Рахманов! — прозвучал похожий на медвежий рык голос. — Решил-таки почтить нас своим присутствием?
Картина маслом. Народу полный зал. Все стоят как по струнке. И атмосфера такая, что ножом резать можно. Кажется, что стоит достать лампочку, и она тут же загорится, настолько сильное напряжение витало в воздухе.
— Да я это, за бумагами по делу, — пожал плечами.
Для наглядности даже в сторону собственного стола рукой указал. Мол, вон они. Две папки. Лежат такие, только и ждут, когда я заберу их отсюда подальше.
— Во-о-о-от, — хмыкнул начальник младшего персонала. — Хоть кто-то тут занят делом! Не то что вы, бездари!
О, ну спасибо большое. Только такой похвалы мне сейчас и не хватало. Теперь все присутствующие смотрели на меня как на врага народа.
Игнатов развернулся, кажется, вовсе забыв о моём существовании. Вместо этого повернулся к стоящей перед ним девушке. Лицо знакомое. Я довольно быстро вспомнил её. Вроде бы она работала тут восемь с половиной месяцев, если не ошибаюсь.
— Объясни мне, Крылова! Почему я должен узнавать об ошибках в документах после звонка с шестьдесят пятого этажа?
Так. Похоже, что кто-то накосячил.
— Григорий Владимирович, я… — запинаясь, начала девчонка. — Я всего лишь забыла поставить дату и…
— Ты ленивая идиотка, — рявкнул на неё Игнатов. — Даже не так. Ты не просто ленивая. Ты тупая! Сколько месяцев ты здесь, Крылова? Восемь? И за всё это время не смогла вбить в свою дурную голову, как именно нужно готовить документы? А если бы из-за твоей тупой ошибки бумаги не были бы приняты прокуратурой? А затем из-за этого слушание было бы перенесено? И компания потеряла бы важного свидетеля! Как⁈ Как можно быть настолько тупой и забыть поставить дату для последующего согласования, Крылова⁈ Восемь цифр! Всего восемь!
Уже практически нависающий над готовой упасть в обморок от страха девушкой, Игнатов повернулся к собравшимся в зале. Ни дать ни взять медведь, готовый вцепиться клыками в раненую лань.
Нет, ну прекрасно. Она сейчас расплачется. И вообще, что это за бред? Ну забыла она поставить дату, и что? Он же сам сейчас сказал, что бумаги всё ещё у нас. Раз ему сообщили об ошибке, то и исправить её дело буквально пяти секунд. Ладно, она затупила, но распекать вот так, при всех?
— Ну Крылова. Что скажешь в своё оправдание? — вновь повернулся к ней Игнатов.
— Григорий Владимирович, я… я случайно. Я просто…
— Да, Крылова, — практически ласково произнёс Игнатов, отчего девушке стало ещё страшнее, — ты просто дура. Это уже третья ошибка за последний месяц. Третья. И четвёртой я не допущу. Ты уволена.
Я в этот момент правда испугался, что она в обморок свалится. От неё полыхнуло таким всеобъемлющим ужасом, что у меня волосы на затылке дыбом встали. От того ещё более отвратительно ощущались эмоции Игнатова. Смесь довольства и холодного удовлетворения от происходящего.
Хотелось прикусить себе язык. Желательно вообще откусить его, чтобы не ляпнуть лишнего, но… Блин, ну не могу я вот так стоять и смотреть на подобное. Эх, жаль, что хорошие мысли приходят слишком поздно.
— Григорий Владимирович, строго говоря, это не её ошибка, — проговорил я, чем привлек к себе всеобщее внимание.
Примерно так смотрят люди на идиота, решившего подергать тигра за хвост. С чувством страха и мрачного азарта. Жутко, но ведь в случае чего это не им задницу откусят. Да и зрелище может оказаться весёлым.
Игнатов медленно повернулся в мою сторону с выражением лица, как у того самого голодного тигра.
— Ну-ка, Рахманов, повтори.
М-да, приехали…