Глава 17. Коллекционер

Новая горничная в квартире Анатолия Клеверова появилась внезапно. Муниципальный служащий семидесяти девяти лет, находящийся в отставке, неожиданно пожаловался психологу на боязнь дроидов-уборщиков, затем неделю ныл всем знакомым и родным из-за того, что множится мусор. Когда он объявил о поиске прислуги-человека, шесть его бывших жён и семнадцать уже взрослых детей вздохнули с облегчением. Они были готовы лично доплачивать служанке, лишь бы патриарх семейства и гарант их благополучия был всем доволен.

Потенциальная седьмая супруга один раз встретила экзотическую прихоть жениха и успокоилась. Ни о какой эксплуатации, тем более сексуальной, нельзя было даже подумать: даме уже перевалило далеко за пятьдесят, а выглядела она на все семьдесят, которые как будто провела под палящим солнцем где-нибудь на азиатских плантациях, где до сих пор использовали ручной труд.

Угрюмая, грубая, неопрятная расплывшаяся особа, которая трудилась так, будто делала одолжение. Звали её то ли Анна Александровна, то ли Александра Ивановна.

– Видела я ту прислугу, в Москве чёрт знает откуда, акцент такой нелепый, гласные тянет, не понять, что говорит, а как она это делает, второй раз и не спросишь. Ходит, грязь тряпкой размазывает, на замечания огрызается. Ой, да снесёт она парочку его драгоценных фарфоровых статуэток с полки, враз Толенька забудет про эти свои кошмарные сны с дроидами-уборщиками, которые разрезают его бесценные восточные ковры на тканевые спагетти. Перебесится. На работу ему надо, – вздыхала Олечка.

В этом месте вся многочисленная семья Клеверова дружно кивала – Анатолий был на редкость противным человеком, но очень талантливым специалистом в сфере управления человеческими ресурсами. Никто не знал, чем конкретно он раньше занимался в одном из высотных зданий окружной управы, но вкалывал и зарабатывал он так, что мог бы ещё шесть раз жениться и завести ещё семнадцать детей, причём содержать и внуков, и правнуков. Когда он заявил, что необходимый стаж для муниципальной пенсии уже обеспечил и остаток жизни хочет посвятить антиквариату, родственнички взвыли. Про себя, конечно. Старый хрыч внимательно отслеживал их реакцию, чуть что ему не понравится – прощайте, довольствие и «карманные расходы».

Олечки, Анечки, Ирочки и Танечки, как правило, не задерживались в доме Клеверова. Как только очередная юная пассия «невзначай» забывала в ванной комнате то зубную щётку, то расчёску, Толечка из лучшего и щедрого мужчины в мире быстро превращался в худшего зануду и скупердяя. После чего прелестнице указывали на дверь. В особо тяжких случаях Клеверов без зазрения совести заносил очередную охотницу за его престарелыми чреслами и куда более привлекательным кошельком в чёрный список (ЧС).

Она не могла не то что дозвониться – даже подойти к нему на улице или в общественном месте. Функция ЧС позволяла отслеживать нежелательных лиц в радиусе пары километров, так что Клеверов в прямом смысле сбегал от потенциальных обязательств и более чем вероятных алиментов.

Его можно понять: почти три четверти дохода уходили на содержание большого, но абсолютно неблагодарного клана. Однако юные красавицы и зрелые бывшие жёны с детьми по дороговизне не шли ни в какое сравнение с главной страстью отставного чиновника. Они же были виноваты в его маленьком грязном секрете, который в итоге высасывал не только деньги, но и всё время и внимание некогда любвеобильного мужчины и действительно эффективного управленца.

И это были не якобы старинные сервизы из фарфора, персидские ковры ручной работы, амулеты и сувениры из кости и дерева – это как раз мелочи. Самые редкие и ценные экземпляры он, по слухам, хранил в своём кабинете за дверью с настоящими засовами и обивкой из листового железа. Каждый из потенциальных наследников Клеверова мысленно уже подсчитал свою долю при дележе имущества патриарха. Но Анатолий был не настолько стар и немощен, как они мечтали. А все лжедревние безделушки распечатывал на трёхмерном принтере из антикварных каталогов. Это были просто хорошо сделанные копии с потёртостями в нужных местах и с фальшивыми сертификатами.

Надо же было ему как-то отвести глаза алчной родни от того, что банковский счёт пустел всё больше с каждым месяцем. Ведь в хранилище стояло совсем не то, что можно было пустить с торгов на официальном аукционе хорошо сохранившегося старья.

«Я делаю это ради семьи. Им нужны мои деньги. А не очередной поход в ЗАГС и ещё несколько ртов, – поначалу успокаивал себя Анатолий. – Я так отвлекаюсь. Сублимирую. Долго, приятно, экономно. И никакого марша Мендельсона, совместной жизни и неизбежного развода. Просто сначала я заказывал банальные, но оригинальные “истинные воспоминания”. Потом приелось».

– Какие интересные люди работают на благо государства и города, – присвистнул Алекс Холодов.

– Где он только взял такую установку? По виду совсем новые детали. Прошлый-позапрошлый год производства, основной конфигурации максимум. – Ольга Счастливая изучала установку для глубокого погружения в «Эшку».

Оба они почти не обращали внимания на труп Анатолия Клеверова в кресле «Эшки», кружили около аппаратуры и старались не наступать в лужи крови.

Алекс развернул виртуальное меню и просматривал список записей, мрачнея с каждой секундой. Ольга создала в воздухе виртуальный сканер и пыталась с его помощью найти клейма фирмы-производителя на абсолютно нелегальной и запрещённой автономной системе глубокого поглощения и воспроизведения чужих воспоминаний.

– Господа. Дамы. Уважаемые, – кашлянул совсем юный лейтенант убойного отдела. – Вы не могли бы покинуть помещение? Нам надо снять трёхмерную копию с места преступления.

– Без проблем. Только я сначала заберу кое-что. – Алекс без пиетета к покойнику выдернул обруч и ловко подхватил провода, чтобы те не коснулись багряно-чёрной и уже начинающей засыхать крови.

– Подождите, вы не имеете права, мы вас сюда даже не приглашали, да что вы делаете!.. Я приношу официальные извинения, тьфу ты, официальный протест! Да надо же собрать улики… – Парнишка чуть не закричал, смотря на то, как Алекс выдирает блок памяти и запускает протокол обнуления системы.

Ольга контролировала каждый мускул на лице и знала, что улыбаться ей сейчас нельзя. Вместо приятной улыбки получится злобная гримаса. Такая утечка данных и техники прямо из закрытого конструкторского бюро, и куда – в квартиру бывшего чинуши средней руки! Он даже не министр. Не глава города или, на худой конец, района. Старик с муниципальной пенсией, который когда-то придумал алгоритм для распределения населения по местам учёбы и работы. Это она прочитала по пути на срочный вызов.

Озера крови и жалкого трупа в нелепой позе она не ожидала.

– Дело особой важности МИТа. Сделайте трёхмерный слепок комнаты и подозреваемую доставьте к нам через час. – Алекс двинулся к выходу с паутиной проводов, железа и пластика.

– Да на каком основании вы творите произвол, что вы себе позволяете?.. – лейтенант осёкся, услышав звук зуммера из своего наручного коммуникатора.

– На этом, на этом. – Алекс перед выходом посмотрел на предполагаемую убийцу – женщину неопределённого возраста с отсутствующим взглядом, которая молча сидела в кресле.

Анна Ивановна не сдвинулась с места ни на сантиметр за последние полчаса.

– Я еду с вами. – Счастливая перепрыгнула через лужу крови и мысленно похвалила себя за то, что на белых брюках нет ни единого красного пятна.

– Завтра обсудим. – Алекс остановился, так как напарница перегородила ему выход.

За её спиной парнишка с таким же решительным лицом заблокировал дверь. Он разве что руки и ноги не раскинул, чтобы никто не вышел. Но вместе с тем явно слушал по интеркому в ухе новые инструкции по этому делу. Лейтенант бледнел, кусал губы, в конце концов скукожился и отошёл от выхода.

– Алекс, у нас с вами одни задачи, одни цели. И равноценные полномочия. Я настаиваю на том, чтобы «начинку» мы изучили сегодня вместе. И опросили свидетельницу – тоже вместе. – Ольга сдаваться не собиралась.

– Она подозреваемая. В квартиру за последнюю неделю никто не входил, кроме этих двоих. В живых осталась только она. Хорошо, – Алекс ни на полтона не изменил интонацию, – присоединяйтесь на своём каре.

– Как это чудесно. То есть… Вы поняли. – Ольга выскользнула из комнаты.

– Я накладываю вето на передачу подозреваемой судебным медицинским экспертам. Никаких психологических тестов до допроса в МИТе. – Алекс вышел за Счастливой.

– Она же явно ненормальная. Да кто в своём уме сделает с другим человеком такое, кто? – Лейтенанту явно не нравилось зрелище жестокой расправы со стариком благообразного вида.

На нём было минимум три десятка ран или даже больше. Значительная часть приходилась на область паха экс-муниципального служащего. Орудие пыток, оно же убийства, валялось возле кресла «Эшки». Казалось, будто женщине вдруг надоело колоть и резать, и она разжала пальцы.

– Я нормальная. – Анна Ивановна поднялась с кресла. – Это он – монстр.