Глава 18. Прислуга
Ввести ей пару кубиков релаксанта, прицепить датчики к голове и выкачать все воспоминания за последние пару суток было бы дешевле и быстрее. Но Макс Лесной в последнее время вслед за самым странным своим подчинённым полюбил более традиционные способы работы с людьми.
Потому что с ними со всеми и так происходит что-то странное. Если бы не работа, я бы и сам демонтировал разъёмы на башке и разбил кувалдой домашнюю установку для «Эшки». Жена сегодня утром вместо кофе принесла чай с лимоном и устроила истерику из-за того, что я якобы просил именно его. А я завтракаю дома раз в год по большим праздникам. А эта дурочка уже неделю смотрит документальный сериал в «Эшке» про домохозяйку в доме арабского принца, который как раз таки новый день начинает с чая с лимоном.
Странный подчинённый был в соседней комнате за стеклянной стеной. Два стула, стол, всё в светло-серых тонах, чтобы не за что было глазу зацепиться. И зеркало во всю стену.
С одной стороны – отражение, с другой – стекло. Прямо как в старых детективах о полиции. А МИТ не полиция. МИТ – цифровой щит на острие атаки в мире, где почти всё превратилось в зыбкую, но весьма точную и беспристрастную систему наблюдения за людьми.
Лесной не понимал, зачем допрашивать эту блёклую, невзрачную женщину. Система «Гражданин» подтвердила её нахождение в квартире Клеверова в момент убийства, как и отсутствие данных об иных людях. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы проанализировать сведения и отдать обвиняемую полиции. Дальше пусть что хотят, то и делают. У них и так работы толком нет. Хоть вспомнят, для чего нужны правоохранительные органы.
Но Алекс Холодов включил спецпротоколы и изъял из лап растерянных оперативников содержимое личного кабинета убитого, все записи и предполагаемую убийцу. Наличие в доме запрещённой техники ему давало право на это.
Лесной получил уже несколько протестов от налоговой инспекции и комиссии по контролю за использованием интеллектуальной собственности. И «Эмпатии», конечно.
Смесь проводов и компьютерных чипов оказалась их разработкой, которую они протестировали и запатентовали, но ещё не представили на рынке. Ольга Счастливая тоже была здесь. Она рвалась в кабинет допросов, но Лесной оставил её рядом с собой, в комнате для наблюдений.
– Коллега, дайте Холодову поработать. – Лесной перегородил дверь.
– Он ограбил место происшествия и оформил свои действия заявкой постфактум. Я даже не уверена, что он перечислил в запросе всё, что вынес из той квартиры. – Счастливая улыбалась, будто сообщала о том, что на улице светит солнце.
– Алекс знает, что делает. Он и сам раньше служил в убойном отделе. В данной ситуации это плюс. – Макс не сдвинулся ни на миллиметр.
– Вам, конечно, виднее. Я не так хорошо знаю его профессиональные достоинства, но у меня складывается ощущение, что приказ о нашей совместной работе толком не изучили ни вы, ни он. – Счастливая переместилась к стеклу, которое с другой стороны было зеркалом.
– Наизусть вызубрил. Когда нам понадобятся ваши данные об «Эшке» и оборудовании, мы обязательно к вам обратимся. А сейчас Алекс собирает информацию. – Лесной, не поворачиваясь, нащупал рукой щеколду и закрыл её. После этого он отошёл от двери и встал рядом со Счастливой.
Холодов взмахнул рукой и развернул виртуальное досье допрашиваемой. Даты, фотографии, биографические сведения и скупые данные из «Гражданина» на полупрозрачных слайдах замерцали в воздухе.
Горничная покосилась на краткую презентацию своей жизни, но промолчала. Алекс перебирал пальцами, и слайды то пропадали, то появлялись, задерживались или мгновенно исчезали. Обычное детство за Уралом, юность и учёба на повара на юге, распределение в столовую завода на Дальнем Востоке, смена профессии на завхоза и переезд в Санкт-Петербург, отпуск и поиски новой работы в Москве два года назад. Затем – санаторий в Подмосковье. Гриф «медицинская тайна». Примечание: проект «Терапия», данные предоставляются по специальному запросу после рассмотрения правительственной комиссией, адрес – «Эмпатия».
В другой комнате за манипуляциями Алекса жадно следили Лесной и Счастливая.
– Вы можете помочь прямо сейчас. – Макс кивнул на экран с грифом «медицинская тайна».
– Я бы с радостью, если бы знала об этом раньше, – огрызнулась Счастливая, параллельно барабаня двумя пальцами по внешней стороне кисти другой руки.
На самом деле Ольга отстукивала сообщение Марку на виртуальной клавиатуре и надеялась, что в помещении нет сканера для бесконтактных и невидимых устройств. Из-за «глушилок» он получит все сообщения скопом, как только она выйдет из здания. Но время создания сохранится, он увидит, что Ольга работала постоянно и готовила доклады.
Марк, ответь. Мне нужны данные из «Гражданина» и проекта «Терапия» по объекту, чьи данные я послала тебе час назад. Где тебя дроиды носят? Стереть последнее предложение. Это срочно.
Счастливая, как будто устала, потёрла глаза и виски. На самом деле – активировала обруч «Эшки» и приготовила для отправки файл с тем, что видела в комнатах допроса и наблюдения, своему начальнику. Несколько минут в режиме отслеживания, даже без звука. Двухмерной картинки от первого лица должно хватить для опознания главных действующих лиц и этой странной уставшей женщины, которая с момента задержания сказала лишь несколько слов.
Алекс тоже не смотрел на Анну Ивановну. Он листал и листал информацию на экранах в воздухе, потом хлопнул в ладоши и вновь запустил досье с начала. Прокрутил до отметки «медицинская тайна», откатил обратно, развернул фотографии из личного профиля, те, что горничная когда-то выставляла на всеобщее обозрение в интеркоме. Музеи, галереи, концерты классической музыки. Везде Анна Ивановна была моложе, улыбчивей и счастливей. Её окружали такие же одухотворённые друзья с широкими улыбками и ясными глазами.
– Кто эти люди? – вслух спросил Алекс.
– Понятия не имею. Я попросила техника обставить всё так, как будто я консерваторию или художку закончила и общалась с гениями. Я ж ни разу ни на одной выставке не была, всё собиралась, про художников читала и композиторов. – Анна Ивановна хмыкнула. – Он предлагал отпуск мне вмонтировать. Курортный роман какой-нибудь. Мужика помускулистей и обходительней, свидания там под луной. А я тогда брякнула: «Ну их, этих мужиков, одни проблемы от них. Сделай меня поумнее». Сделали, суки.
У Счастливой задёргалось веко над левым глазом. Горничная описывала то, что помнить не должна была, – процесс замещения воспоминаний ложными впечатлениями. Механизм наращивания и закрепления новых нейронных связей в мозгу предполагал необратимость процесса.
Она не должна ничего помнить. Тем более общение с техническим персоналом во время подготовки к процедуре. Это нельзя изменить. Мы вспоминаем не то, что было, а то, как мы в последний раз крутили это в памяти. Немного гипноза, фармакологии, и предложенная реальность становится единственно верной. Такой подход гарантирует то, что человека можно убедить в чём угодно и заставить поверить его во что угодно.
Холодов щёлкнул пальцами, Лесной и Счастливая перестали слышать то, что начала рассказывать Анна Ивановна. Макс приготовился было защищать дверь в комнату допросов, но Ольга демонстративно развела руками и вывела перед собой мерцающую форму для официальных заявлений и жалоб.
Она медленно и сосредоточенно печатала на виртуальной клавиатуре «ноту протеста», и Лесной морщился от каждой ссылки на нормативно-правовые акты и локальные регламенты.
Анна Иванова вздохнула и как на духу рассказала Алексу, почему зарезала своего нанимателя. Она смотрела в лицо со шрамами, заглядывала в глаза, как будто ждала, что сейчас он цокнет языком, покачает головой, как-нибудь да выразит осуждение или отвращение. Но Холодову было всё равно, сколько кофточек и личных вещей Анна Ивановна вместе со своим любовником вынесла из обменного пункта в жилом кондоминиуме в Москве.
Холодов даже не поморщился от рассказа, как тот самый любовник избил Анну Ивановну после жалоб людей на то, что доставленные посылки не соответствуют заказам. Доморощенный гений взломал систему распределения материальных благ в одном микрорайоне и изымал из оборота ценные вещи из натуральных материалов. Подменами занималась Анна Ивановна, она же сбывала добычу на чёрном рынке. Когда она поняла, во что ввязалась, протестовать было уже поздно.
Все финансовые операции по купле-продаже оформлялись дружескими займами или оплатой консультаций. Все они были оформлены на неё. Как и последующий обмен на товары и услуги. Наличных в стране не осталось. Так что те, кто не хотел показывать государству лишние доходы, зарабатывали и тратили обходными путями: скупали антиквариат, предоставляли личные услуги.
Любовник Анны Ивановны, как оказалось, любил бордели. Но не с дроидами, а с живыми людьми. Оказывается, в Москве были и такие. Проститутки обоих полов вступали в интимную связь с клиентами не в одном месте, а у себя дома или на работе. В массажном салоне, кабинете психолога, в квартире репетитора. А оплату получали редкими и дорогими продуктами, алкоголем или ценными безделушками.
Когда до Анны Ивановны дошло, почему у любовника глаза блестят от каждой новой похищенной вещи и почему он всё реже к ней прикасается, она взбесилась. И отправила анонимное сообщение в полицию. Они отреагировали быстро. Но любовник – ещё быстрее. Он сломал ей несколько рёбер, руку и почти проломил череп. Вот это она и пыталась забыть, когда ей предложили проект «Терапия» и пообещали не привлекать как сообщницу.
Любовника с явными склонностями к насилию (забавно, она прожила с ним почти пару лет, а имени так и не могла вспомнить) никто не спрашивал о желании поделиться содержимым своей больной головы. Вроде его записали в «Очищение», а потом он и вовсе умер. Ей передали его личные вещи, как оказалось, она была его единственной наследницей. Это был первый прокол проекта «Терапия», который не светили в общегосударственной системе «Гражданин». Вторым и последним стало то, что она мельком увидела себя же на экране «Эшки» в кабинете своего странного работодателя.
– Он же почти со мной не разговаривал. Один раз, когда собеседование проводил, смотрел на меня как на райскую птичку. Как будто давно знает, я ещё смутилась, вдруг он из этих, кто баб постарше любит. Но он просто пялился, улыбался, а потом запирался у себя. И мне строго-настрого запретил заходить в кабинет, типа работает он там. Ага, трудится не покладая рук. Стёр все, пока дрочил на чужие впечатления. Он дверку-то не прикрыл. Ну, я нос и сунула. А там на одном экране любовник меня фигачит, как в последний раз, и правда последний раз по всем статьям был. А на соседнем экране я глаза пытаюсь закрыть и отключиться, больно же было, мама дорогая. А у мудака этого и система управления открытая стояла. Ну, я глянула и зашла. У него глазёнки-то закатились, лежит, пыхтит, в брюках ковыряется. Я пригляделась – у него картинка из моей башки, а ощущения – с этого, который потом помер аккурат после «Очищения». Я на цыпочках подошла да перевела всё на один источник, на меня, как я от ужаса завывала и на помощь звала. Чтобы хозяин-то понял, как оно бывает, когда помираешь, а никто и не приходит. Он пытался выключить, сопротивлялся, но дальше я и не помню толком. Дала ему по башке, а пока он дёргался, нож принесла. Потом… Потом вы вот появились. – Анна Ивановна закашлялась. – А что мне теперь за это будет?
