Столица Северной Осетии своеобразна, как и ее жители. В городе сохранилось много старинных зданий, живописных улочек, которые не были уничтожены ни гитлеровскими бомбежками, ни советскими архитекторами-градоубийцами. Владикавказскому трамваю — больше ста лет. А городу — больше двухсот. Он — светлый образ единства Осетии и России. Недалеко от въезда в город стоит памятник, посвященный посольству осетин в Санкт-Петербург с прошением о присоединении к империи. Но, пожалуй, самый грандиозный монумент создан в честь знаменитого полководца Второй мировой Исса Плиева. Он возвышается над Тереком. Легендарная река, воспетая поэтами, течет через Владикавказ. Бывал в городе Александр Пушкин, здесь слагал Лермонтов «Героя нашего времени». Кто теперь герои Владикавказа? Молодые поэты Осетии слагают стихи все о той же бурной реке и о своем славном предке поэте Коста Хетагурове.

Аланская осень!.. Горы покрыты снегом приближающейся зимы. Они окружают город и создают его совершенно особенный колорит. Там, на чистых высоких вершинах, — святилища Божией Матери, высоко, чтобы ничто не пачкало Ее святого имени, Ее любви. А на дорогах — дзуары Великомученика Георгия Победоносца…

Образ отца Ипполита есть даже в сотовых телефонах владикавказцев. Один из них, почти незнакомый мне человек, показал на своем сотовом отрывок телепрограммы «Преображение» — интервью со старцем, которое мне удалось взять лет двадцать тому назад. «Кто снимал?» — спросил мой собеседник. Я пожал плечами. Мир тесен… Мой товарищ Тамерлан, сын известного осетинского поэта Музафера Дзасохова, вспоминал улыбку отца Ипполита, как солнечный свет. Немеркнущим светом он и остался для горожан.

Ксения Гокоева, руководитель пресс-службы главы и правительства Республики Северная Осетия — Алания:

— Сколько побывало в Рыльске осетинского народа! Ну, поехали и мы. Конечно, фильм снимать. Тема интересная, молва всенародная. Батюшка болел, но нам повезло, мы сразу попали к нему. Решили, что именно нас он и ждал, что только ради нас и вышел: «Снимайте, снимайте, карточки потом пришлете». Я растерялась: «Батюшка, это же видео». — «Ну, пришлете потом карточки…»

В общем, посмеялись мы. А потом начали «терзать» монахов о смысле жизни, о том, что такое благодать. Биазарти тогда мне сказал: «У тебя когда последний раз было ощущение полного счастья?» Я вспомнила детство, второй класс, солнечный день, последний звонок с урока, каникулы впереди. Иоаким улыбнулся: «Вот это и есть благодать, успокойся…»

В общем, привезли мы во Владикавказ хороший материал, смонтировали фильм. Вопросов личных я не задавала, но старец сам спросил: «Крещеный ли ваш муж?» А он был «ортодоксальный» этнический мусульманин.

— Его надо крестить.

— Батюшка, это невозможно.

Но дома мужу, конечно же, слова старца передала:

— Друг мой, нам надо женщинам в скиту помочь.

Помогали на Пасху, а крестили его на Троицу. Вот было чудо!

Алан (в крещении Серафим) Кабалоев, зампрокурора Северо-Западного административного округа Владикавказа:

— Мои родители — осетины-мусульмане, родом из Кабарды. Слова отца Ипполита о том, что я должен креститься, мне в душу залегли. Вскоре в горах осквернили часовню Рождества Пресвятой Богородицы: иконы сожгли, погнули крест. Местные жители говорили, что видели шестерых человек на машинах, в черных одеждах. Это меня оскорбило до глубины души, и я крестился, месяца не прошло.

Моя бабушка была ярая мусульманка. Мама случайно узнала, что я христианин, и целый год я жил у себя дома, как не у себя, в глубоком отчуждении. На Страстной седмице собрал свои вещи, пришел к архимандриту Антонию, наместнику Аланского монастыря: «Батюшка, я ухожу из дома». А после пасхальной службы в монастыре отец Антоний меня утешил. Очень уставший, но радостный, он подошел ко мне: «Ну, все нормально, Серафим, иди домой». Мама слова не сказала, когда я вернулся, смягчилась, и началась долгая дискуссия. Она все время спрашивала: «Алан, ответь, ну почему ты выбрал православие?» Я объяснял. Когда подбирал богословские аргументы, наш разговор заходил в тупик. А однажды рассказал, что в тяжелые минуты жизни меня поддерживали воспоминания раннего детства, и именно ту теплоту и легкость я обрел после крещения, она нахлынула на меня как когда-то, давным-давно… Я сказал: «Мама, для меня нет других ценностей в этой жизни! Жизнь темнеет и тяжелеет. День ото дня… Становится порочнее, жестче. А в крещении, которое я принял, — вся моя надежда!»

В конце концов мама меня поняла. Но крестить я ее даже не надеялся. Она была истовая мусульманка: «Это вера моей матери, и я ее не предам!» Но однажды она познакомилась с отцом Антонием и постепенно прониклась к нему симпатией. Вместе мы отправились на Святую Землю. Мама говорила: «Даже не пытайтесь меня крестить. Я еду в Иерусалим на экскурсию». Но получилось так, что на четвертый день она крестилась в Иордане. Впервые мама причастилась на Гробе Господнем. Немало бывших мусульман в Осетии приняли святое православие. Дивны дела Твои, Господи! Я думал, что я в роду своем первый, но оказалось, что уже далеко не первый!

Когда вернулись со Святой Земли, мама позвонила моему родному брату: «Бек, хочешь не хочешь, детей твоих надо крестить». Так крестили моих племянников.

Мама под впечатлением книги «Звезда утренняя» так полюбила батюшку Ипполита!.. А я видел его только раз. В ту ночь, когда старца разбил паралич, мне приснился сон, как будто я где-то работаю плотником и, возвращаясь из цеха, решаюсь зайти к отцу Ипполиту. Вхожу в маленькую, очень светлую комнату, где стоят кроватка и два стула. Отец Ипполит предлагает мне сесть на кровать. Я сначала отказываюсь, но он настаивает. Говорить стесняюсь и задаю лишь один вопрос: «Батюшка, а надо ли мне помогать Аланскому монастырю?» Его лицо озаряется светом: «Да, отец, надо». И все. Нисколько не сомневаюсь в том, что он и сейчас меня слышит.

— Улыбка отца Ипполита — это не только радость Небес, но и победа над земным горем, возней, суетой, бесконечными «обстоятельствами, которые выше нас». Мне казалось, вся Вселенная улыбается вместе с батюшкой Ипполитом! Не он улыбается вместе с солнцем, луной и звездами, а они смеются и радуются, и ликуют с ним! Когда я к его руке приложился, он меня усадил рядом. Он мне показался мохнатым: усы, борода… Я боялся о чем-то его спросить, чтобы не утратить это ликование души. Он говорил: «Осетины! Вы же мои земляки!»

— Матушке Нонне (Багаевой) он сказал незадолго до смерти: «Приготовьте мне келью, я к вам приеду». Она после этих слов как на крыльях летала… Думаю, что он часто незримо бывает в Осетии. Духом отец Ипполит всегда с нами. Все знают, что именно он — основатель аланских монастырей. А я ему навечно благодарен за то, что его молитва, его душа открыли двери Церкви мне и многим моим близким.

Владикавказ казался спокойным. Единственное видимое «но» — чтобы попасть на рынок или в супермаркет, необходимо было пройти через металлоискатель, но к этому легко привыкнуть. Жизнь города освящалась радостным звоном колоколов.

Осетинский православный храм стоит в самом центре Владикавказа. Здесь погребен Коста Хетагуров. Богослужение совершалось на церковнославянском. Этот язык, конечно же, прекрасен, однако… Процесс перевода богослужебных текстов с церковнославянского на осетинский давно завершен. Старец Ипполит благословлял служить на осетинском в Аланском монастыре и сокрушался от того, что осетинский язык почти не изучается в школах. «У нас на Афоне было так, — вспоминал отец Ипполит, — в одном храме служили на славянском, а в другом — на греческом. Так и у вас будет в монастыре…»

Гуляя по набережной, я всматривался в мутные воды Терека. Площадь Штыба очень отдаленно напоминает Санкт-Петербург, а Терек и вправду влечет к себе с не меньшей силой, чем Нева. Отчего-то вдруг пришли на память страницы судеб монахов Аланского монастыря в Фиагдоне.

Одного из них исламские террористы, когда он еще служил на приходе в Ингушетии, запугивали, но он их не испугался, не бросил храм. Тогда его вместе с дьяконом избили до полусмерти, завернули в ковры в церковном доме, полили лампадным маслом, хотели поджечь. Но Бог явил чудо. Бандиты вдруг ни с того ни с сего убежали, на бегу выпустив в священнослужителей очереди из автоматов. Пули потом извлекли из стоявшего поблизости пианино и увезли с собой как свидетельство чуда спасения от жестокой смерти.

Другой насельник пришел в монастырь некрещеным, а через девять месяцев продал дом, имущество, принял монашеский постриг и священный сан. Бывает и такое в наше время.

Мутные быстрые воды Терека несутся мимо меня, они совсем не похожи на ту тихую речушку, что огибает холм, на котором возвышается Свято-Николаевский монастырь.

— Я выросла в самом центре Владикавказа, в комфортабельной квартире. Представляешь, что для меня значило попасть в Рыльск, в дом, где надо топить печь и носить воду? Но в самый первый приезд в монастырь Святителя Николая у меня были какие-то совершенно детские переживания. Помню свои чувства, когда Сейм замерз. На Кавказе реки никогда не замерзают. В жизни я не видела замерзшую речку. По дороге на луг ветер сдул снег со льда на реке, и под толстым слоем льда я увидела водоросли, цветочки… Как под стеклом. Помню борщ без сметаны, вкуснее которого не было на свете, помню запах дров… И как менялись люди, как в монастырь приезжали в шикарных шубах, а через день все становились одинаковыми: в телогрейках и резиновых сапогах. Впрочем, нет: это грех всех делает одинаковыми, а благодать людей созидает личностями. Просто все наносное сдувается, как снег над рекой, и открывается человеческая душа… Потому-то она и стремится в ту жизнь, в те минуты, когда все священное в ней обреталось.

В двадцатипятиградусный мороз по благословению старца мужчины копали канал от озера (болота на лугу) к реке. Из-за сильного ветра и снега работать можно было только без остановок: под одеждой конденсировался пот. Среди тех, кто нес это послушание, были Инал (в крещении Иоанн) Габанов и его жена Мадина (Людмила). В Осетии у нее началось обострение кожного заболевания, лечение не помогало. Вместе с мужем она приехала в Рыльск в августе, а вернулась домой в декабре, хотя предполагалось, что едут на две недели… Людмила не знала о том, что приехала в Рыльск беременной, без страха скирдовала сено на лугу, пилила дрова и корчевала пни, купалась в источниках. Отец Ипполит знал. Но когда ее положение стало очевидно, он прикрывал глаза и на прямой вопрос трудницы отвечал уклончиво: «Пока нет, мажьтесь святым маслом». Думали, что это видимое следствие гормонального нарушения. Только на шестом месяце беременности старец, улыбнувшись, сказал Мадине: «Ты осторожнее будь, там, — он указал на ее живот, — там ребенок». Сняли домик в Рыльске, Инал уволился с работы. Батюшка сказал, что пока нельзя говорить родным о беременности. Мать Людмилы, врач, зная о ее тяжелом заболевании, все усилия бы приложила, чтобы заставить дочь сделать аборт. Но Мадина до последних дней беременности хотела уехать домой: все-таки дом есть дом. Отец Ипполит и Инал ее удержали: «Нельзя!» Старец не разрешил до родов ничего говорить родителям. Людмила рожала в Курске, без нервотрепки. Роды прошли легко. Батюшка передал Иналу пакет для жены: в пакете восемьсот американских долларов, красная икра, белая рыба. Инал деньги вернул, подумал, недоразумение какое-то случилось. Отец Ипполит сказал на это: «Надо было в ресторан сходить… Иналка-Иналка, было бы тебе шестнадцать лет, хороший был бы из тебя монашек!»

Мама Мадины испытала шок, когда они приехали домой с маленькой дочкой: «Это не твоя дочь». Старец Ипполит благословил назвать ребенка Танечкой, взял ее на руки, подарил на прощание образок Святителя Николая и сказал, что Таня — внучка Николая Угодника…

В этой истории — суть и образ того, что сделал архимандрит Ипполит для Осетии, что происходило с осетинами на берегах Сейма, под благодатным покровом Святителя Николая. Как отец Ипполит возрождал в православии Владикавказ.

— Он родной. С ним тепло. Я видела его во сне еще до встречи с ним. Ехала к батюшке и думала о том, как найти себя в жизни. Но спросила его о другом. У меня не было детей… «Матушка, время придет, и все будет…»

А годы шли. Мы с мужем едва не утратили надежду. Старец спрашивал: «А муж ваш где?» — «Батюшка, он сейчас очень занят, но, когда будет возможность, он обязательно к вам приедет».

Приехал. Они проговорили всего две минуты. Муж был язычником, теперь ходит в храм, причащается Святых Тайн. Работаем вместе. Он мне сказал: «Конечно, если бы я не увидел отца Ипполита, я бы тебе помогал, но так, как сейчас, — никогда!»

И я скажу прямо: если бы я не знала старца Ипполита, то, наверное, давно закрыла бы для себя двери Церкви. Но встреча с ним меня перевернула, я думала, что умру, если снова его не увижу… И вот накануне открытия нашего центра я вижу сон: батюшка Ипполит благословляет меня обеими руками, кладет руки мне на голову. У него я научилась отдавать своему делу всю себя, без остатка, а не просто ходить на работу и получать хорошие деньги. Я всегда жила в достатке и, наверное, промыслительно имела возможность искать глубокий смысл жизни, и я нашла себя в этом центре, среди детей и памяти о батюшке. От Бога назад пути нет. А жизнь души трудна и интересна, имеет вечную перспективу.

Руководитель первого во Владикавказе центра православного просвещения и культуры Марина Балаева получила в подарок от Бога — именно так она это понимает — мальчика. Старец Ипполит ответил и на этот женский вопрос.

— Он такой добрый, открытый ребенок! Так похож на мужа. Мне сказали: «Когда ты все сделала для организации «Покрова», тогда получила еще одно послушание — воспитать христианина!» Да, любовь к батюшке передается. Когда говорила о нем, у слушавших потекли слезы. Люди в Бога уверовали. Мы все не умеем любить, а он нам показал то, как это бывает. Как у детей, наверное.

«Покров» — негосударственная школа, в стенах которой дети и взрослые ежегодно отмечают день памяти архимандрита Ипполита, и есть уникальный музей, где хранятся личные вещи старца: скуфья, очки, ряса, его фотографии. Кстати, один из насельников монастыря в Фиагдоне носил на руке часы, которые батюшка Ипполит носил еще на Афоне. Механические часы марки «Полет», которым полвека. То ли время они отсчитывали, то ли мгновения вечности…

На фасаде здания позапрошлого века, в котором расположился образовательный центр, — ангелочки…

…А на мостах через Терек стоят грифоны с золотым оперением крыл и барсы — символ Осетии.

С чего же начался Владикавказ архимандрита Ипполита?

В Беслан, де-факто пригород Владикавказа, из Свято-Николаевского монастыря «десантировались» четверо послушных старцу. Монастырь, как уже было отмечено, неслучайно оказался в «болевой точке». Пройдет немного времени, и первые насельники монастыря в Беслане станут свидетелями злодейства исламистов. Это было «боевое крещение» бесланской братии. Монашество, которое создал отец Ипполит, принимало духовный удар на себя!

Архимандрит Ипполит перед смертью благословлял осетин: «Езжайте в Беслан, там теперь ваш монастырь, там Господь вам поможет, там Он вас исцелит». Благословил отчитки по субботам.

— Православие в том смысле, в котором исповедовал его батюшка Ипполит, — здесь, в Алании, в аланских монастырях. Вокруг них сложились целые общины. Одни традиции закладывались и здесь, и там, в Рыльске. Когда аланы приезжают в Фиагдон, можно услышать: «Все равно что в Рыльске побывали!»

— Отец Ипполит говорил: «Нужны монастыри в Осетии для того, чтобы люди крестились, воцерковлялись». Народ по-прежнему духовно голоден — пробки на дороге в монастырь по великим праздникам. Но что Господь благословляет, к чему Он благоволит, все делается руками человеческими. По щучьему веленью ничего не происходит. Аланский монастырь стал популярным. Но я боюсь, как бы не оказался это больше светский интерес. И призываю всех, насельников и паломников: стремитесь ко Христу, держитесь друг за друга, молитесь друг за друга, любите друг друга, вы — Его семья.