Кто не слышал об Архызском лике Спасителя на скале в окрестностях Нижне-Архызского городища! Это городище в X–XII веках являлось центром Аланской митрополии, форпостом византийского влияния на Северном Кавказе. Покровительствовал древнему городу сам Николай Чудотворец. В одном из храмов была фреска с его изображением и надписью: «Святой Николай, покровитель Аспе». Утверждают, что город был чем-то вроде Афона для Византии. Три городских храма сохранились. Кафедральный в честь Великомученика Георгия стал тем священным местом, где произошло государственное крещение древней Алании. Сейчас это территория Карачаево-Черкесии, долина реки Большой Зеленчук. До конца девятнадцатого столетия в зеленчукские храмы сгоняли отары овец…

Глубоко промыслительно то, что Иверский храм в Успенском Аланском монастыре был построен по образцу одного из зеленчукских храмов — предположительно, самого древнего. Хотя Фиагдон от Зеленчука отделяют сотни километров, непроходимые горы, аланские монахи привезли в монастырь камни из трех своих древних церквей и на Светлой седмице 2007 года положили их в основание Иверского. Суровость и аскетичность аланских церквей делает их похожими на греческие, не только по архитектурным формам, но и по духу.

…Океан тумана за окном. По ту сторону оконного стекла не видно ни зги — ни речки, ни храма, ни даже подоконника. Каких-нибудь полчаса назад еще припекало солнце. Поздней осенью погода в Осетии меняется так стремительно, что порой над одной горной вершиной лютует снежная буря, а над другой — стоит только голову повернуть — ослепительный солнечный свет. Про кавказские туманы мне рассказывали удивительное. Едет «уазик» по узкой горной дороге, все ничего, и вдруг «за седьмым перевалом» машина едва не срывается в пропасть. Водитель ошеломлен и растерян — не каждый повидавший виды способен не изумиться такому… Голубое небо, неприступные вершины, солнце, а внизу, от уровня грунтовки до бездонных ущелий, до рек, которые обычно с таких высот видятся тонкими серебристыми нитями — бесконечные массы тумана, как будто морские бездны, только не темные, а ослепительно-белые, искрящиеся и сверкающие в солнечных лучах.

Ввысь, за туманы, уносили древние аланы камни своих разоренных церквей. Чем выше в горы, тем ближе присутствие Бога.

— Строить выше можно было только в Небе. Я представляю себе, каких же усилий стоило поднять под облака, куда мы налегке-то едва взобрались, огромные камни и выстроить из них вновь священные алтари! Травертиновые блоки — в Осетии травертина вообще нет — забирали с собой с равнин, когда в предгорья хлынули тюркские орды. Какая сила веры!

Неприхотливый российский «джип» поднимает нас через перевал по серпантину, вьющемуся кольцами из Куртатинского в Алагирское ущелье. Внизу узкой лентой сверкает река, на шоссе рядом с ней передвигаются похожие на спичечные коробки авто. Видимость абсолютная. Чуть выше над нами навис ледник, его холодное дыхание совсем близко. Серпантин обрывается слева в пропасть, в этом месте двум машинам не разъехаться. Водитель молчалив. Все внимание — на дорогу.

— Массовое крещение осетин в наше время началось не потому, что православие было «модно», а «мода» скоро пройдет и надо спешить, но потому, что православие — это родное, свое. Совсем другая «волна». Надо креститься, надо венчаться и причащаться, иначе и быть не может, потому что это твой генетический «код», это менталитет народа. Его живой организм дышит и развивается в православной вере испокон веков.

Одна немаловажная деталь. Мы, осетины, все индивидуалисты. Православие — это осознанный выбор каждого конкретного человека, а не «движение масс». Даже в толпе осетин доказывать, что ты прав, приходится буквально каждому из нас. Алан принимает лишь то, что необходимо ему лично. Но остается верен своему выбору до конца.

Дорога уходит все выше и выше. С нами в машине — благочинный монастыря иеромонах Георгий (Айларов) и Сослан Чехов, в крещении Сергий, пока еще только послушник Аланского монастыря. Проезжаем несколько древних сторожевых башен, сложенных из камней. От башни к башне передавался огненный сигнал тревоги, когда нападали враги, в течение нескольких минут огромные пространства Алании оповещались о приближающейся опасности. Стоят полуразрушенные, циклопического размера стены, мертвые города… Я заглядывал в горные склепы, где покоятся черепа и кости предков осетин, некоторые тела мумифицированы, возможно, под воздействием горного воздуха, особенного климата этих мест, где они сохранились нетленными.

Молчание гор, обращенное к Небу… Здесь нет горизонтов. Рваные края горных цепей и ослепительные шапки ледников над облаками.

…Недалеко от цели открылся потрясающей красоты вид. Хребты гор словно расступились, и с юга показался горизонт изо льдов, а перед ним — расширяющиеся навстречу нам горные глыбы, будто след огромного ледокола, ушедшего далеко на юг. Вокруг огромная котловина посреди гор, здесь часто собираются туманы…

Подъехали к высокогорному селению Урсдон, что значит «белая вода». — «Дон» по-осетински — «вода». Она действительно белого цвета, потому что течет в этой речке по меловому руслу. Электричества в селе нет, да и жителей почти не осталось: два или три дома. В этом удивительном по красоте и недоступности месте находилась резиденция Ос Багатара, последнего независимого и весьма воинственного этнарха древней Алании, который на короткое время заставил внешних врагов уйти из страны. Ради сплочения алан он убедил своих родных братьев принять монашество и проповедовать покаяние в народе.

Отец Георгий говорит о том, что сам он из священнического рода, а в Урсдоне жили его предки. Фамильную башню Айларовых разрушил недавно какой-то бесноватый, теперь он укрывается в соседнем лесу. «Уазик» остановился там, где кончалась дорога. Дальше — пешком, по крутой тропе вверх… Отец Георгий раньше других пришел в Аланскую обитель, был послушником еще в Беслане. Ему не по рассказам известен напряженный драматизм новейшей истории православия в Алании. Некоторые страницы этой истории можно будет открыть лишь много лет спустя. Удивительно то, как первые насельники монастыря держались за единственный во всей Осетии Богом данный клочок земли на железнодорожных путях, как ежедневно малым числом молились, карабкались вверх по тропам Божьего Промысла. Встречался батюшка и с отцом Ипполитом.

— Думал жениться, а отец Ипполит мне сказал: «Да ты же без монастыря не сможешь». Три года я ему «сопротивлялся», а он мне говорил: «Монахом будешь… Твое место в Осетии, за тебя патриотом никто не станет. Тебя никто не заменит там». Я отшучивался: «Я оставил на «свечном ящике» человека вместо себя». — «Будут предлагать стать священником — не отказывайся». Тут же мелькнула мысль, что я не достоин, он ее моментально «сканировал»: «Не потому, что достоин, а потому, что больше некому».

Еще недавно в Аланском мужском монастыре было только трое священников: игумен и два иеромонаха.

— Приезжают к нам даже «альфовцы» из Чечни, технику освящают, крещение принимают, если кто не крещен. А вообще в Осетии несколько сот лет мальчиков посвящали Богу: по обычаю, выстригали крест в волосах. Это и сейчас еще практикуется, правда, среди тех, кто в церковь пока не ходит, а таких немало. Многовековая изоляция обезлюдевшей и разоренной страны все еще дает о себе знать. Но вот недавно люди видели Богородицу в белом, шедшую по воздуху от ущелья к храму Фиагдона. Возрадовались, воспряли духом.

Мы у цели. Вот он, храм под облаками! Он очень маленький. Но это именно храм, а не часовня: внутри видны два заплечника, на которых фиксировался иконостас. Стены внутри не оштукатурены. Окон нет. На роге оленя между камнями раньше висел священный колокол. В восьмидесятых годах он исчез. В щели стен были втиснуты наконечники стрел. На восточной стене — икона Георгия Победоносца — благословение Аланского монастыря. Храм окружен стеной. Несколько священных можжевельников, которым, по преданиям, не меньше восьмисот лет. Неподалеку — поляна для молений и ритуальных пиров. Средневековый могильник. Храм принадлежал священному колену Кусагонта. Аланский историк Михаил Мамиев считает, что этот таинственный храм занимал «высшую ступень в иерархии дзуаров Урсдонского ущелья… на поляне Мадизен».

Дзуар Мигдау. Название храма загадочно и в точности до сих пор не раскрыто. Дзуаров в Алании много. Слово «дзуар» означает «святое место» или «крест». А вот Мигдау… В разное время его понимали по-разному. Историк Мамиев полагает, что на русский это переводится как «облако — туман — божество». Или «Небесные Силы». Храм Небесных Сил.

«Господь же шел пред ними днем в столпе облачном, показывая им путь, а ночью в столпе огненном, светя им, дабы идти им и днем, и ночью. Не отлучался столп облачный днем и столп огненный ночью от лица (всего) народа» (Исх. 13:21–22).

Солнце садится за горы почти моментально, успевая отбросить гигантские тени. Край солнечного диска за горами… Византийское время — полночь. Начало нового дня. Ночь в высоких горах холодна и опасна во всякое время года. Мы спешили вернуться к машине. И уже почти спустились к ней, когда я заметил длинный меч, вонзенный в плоть горы, метрах в ста от нас. Вблизи оказалось, что это меч-крест, выточенный из горного камня высотой в три человеческих роста. Образ борьбы, страдания и свободы. Как будто кто-то мощный и суровый раз и навсегда вонзил его здесь в землю для того, чтобы прорваться в Небеса.

…Машина медленно спускалась с гор. Одинокие огни селений смешались с яркими звездами в темноте. На пару минут заглушили мотор, и я всем существом ощутил абсолютную тишину. Мне тут же вспомнились слова игуменьи Нонны: «Мне кажется, в этих горах кто-то есть…» Быть может. Если отрешиться от всего, то, наверное, можно услышать с Небес: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный…» И как ответ: «Помилуй нас!»