Утром Владимир проснулся первым, ждать нас не стал и отправился на литургию. Служба проходила в церковке, сокрытой в одной из галерей. Оперевшись на кресла-стасидии, там стояли, склонив головы, два инока и крошечная старушка. В одном из монахов Владимир узнал отца Теодосия, второго, с густой бородой, как выяснилось впоследствии, звали Теофилакт. Росту в нем метра два, не меньше, несмотря на сутулость, да и хрупкостью телосложения этот насельник не отличается. Глядя на него, нетрудно представить, как выглядели древние болгарские воины. Откуда он пришел в монастырь, что привело сюда этого молчаливого, доброго человека, не знает даже его друг отец Теодосий. А имя бабульки было Тодорка, она старейшая обитательница монастыря.

В алтаре произносил молитвы священник, а за аналоем стоял почти такой же маленький, как Тодорка, старик в очках, похожий на школьного учителя. Позже мы узнали, что зовут его Димитрий, и что в прошлом он был то ли директором, то ли одним из руководителей государственного музея, располагавшегося в обители. Димитрий читал вслух на церковно-славянском. Позже вошли в церковь и присоединились к нему двое молодых архимандритов. Держались почтительно, словно ученики, стараясь оставаться на заднем плане. Кстати, церковно-славянский язык именуется иногда древнеболгарским, но оказалось, что он ближе к русскому, чем современная болгарская речь… Постепенно, один за другим, подходили иноки, вошли мы с Димой, и наконец вступил в храм настоятель — епископ Евлогий. Он всех нас по очереди благословил, при этом Тодорка, опасаясь, что Владимир подойти не решится, по-матерински ласково подтолкнула его в спину. Нигде за всю нашу поездку нам не было так хорошо, как здесь, в этой церковке. Церковно-славянский прекрасно ложился на византийские мелодии песнопений, сменяясь болгарским языком, на котором читалось Евангелие. Чем еще отличаются наши службы от болгарских? «Верую» пропел епископ Евлогий, остальные молчали. И вот еще что: никто не подошел к Чаше, как позже выяснилось, это для Болгарии обычное дело, частое причастие здесь не практикуется. В конце службы владыка каждому вручил по кусочку антидора.

Что-то еще произошло… После службы отец Теодосий, явно огорченный, взялся было нас утешать.

— А что случилось? — спросил Владимир.

— Так вы ничего не заметили? — удивился инок.

— Нет.

— Ну и слава Богу, — вздохнул наш попечитель.

Мы так и не узнали, что он имел в виду.

Рыльская обитель, быть может, последняя крепость на пути Болгарии во всеевропейское смешение вер и безверия. И можно лишь догадываться, какие страсти возбуждает здесь враг рода человеческого, чтобы сломить сопротивление. Слава Богу, Господь посылает монастырю хороших настоятелей, но… «Трудно владыке», — вздыхает отец Теодосий и замолкает. Вспоминает о прежнем настоятеле, внешне грубоватом, строгом, но честном подвижнике — епископе Иоанне. Один раз приехали к нему гости. Владыка принес ракию, которую сам настоял на травах. Как водится, все были оживлены, один епископ был не весел, и вдруг вырвалось у него, вместо тоста: «Здесь, в этой ракии, тридцать девять травок, но одной травки у нас, в Рыльском монастыре, нет — любви». Выражение лица у отца Теодосия смягчается. Вспоминает о почившем старце Леониде:

— Спросил его однажды: «Дедо, я пять лет в монашестве, а так тяжело. А ты пятьдесят, как выдерживаешь?» Ничего он в ответ не сказал, только улыбнулся. Мы с ним спорили. Я говорил, что первым умру, а он отвечал: «Нет, я». Не стало его в декабре, за несколько дней до вступления Болгарии в ЕС. Не вошел дедо Леонид в Евросоюз. Очень кроткий был, всех любил… как преподобный Иоанн Рыльский.

В память о Иоанне Рыльском у нас, в России, тоже были построены обители. Одна была воздвигнута на реке Карповке в Санкт-Петербурге самим Иоанном Кронштадтским. Другую, за много веков до Российской империи, возвели неподалеку от Курска бежавшие от турок болгарские иноки. Именно ее окормлял, там подвизался и в ней почил старец Ипполит (Халин). Не нужно объяснять, что значил для него Иоанн Рыльский, которому батюшка Ипполит каждодневно молился. И не по молитвам ли старца отправились мы в Болгарию поклониться преподобному Иоанну? Наш путь туда лежал через Софию.

В Рыльском монастыре особенно тронуло нас поминовение Царя-Освободителя Александра Второго. Владимир, не задумываясь, тихо сказал: «Спасибо!» Пока существует Болгарская Православная Церковь, имя Государя будет возноситься здесь на каждой святой литургии.

…На огромном постаменте в центре Софии сидит он на понурой лошади, похожий на почтальона, — император Александр Второй Освободитель. И конь, и всадник совершенно позеленели от времени…