Куртатинское ущелье с давних пор называется в народе ущельем Божией Матери. В окрестностях Аланского монастыря, в горах, много часовен, одна из них посвящена Рождеству Пресвятой Богородицы.

— Воля Божия на то, чтобы создать здесь монастырь, — говорит благочинный монастыря — иеромонах Георгий (Айларов), лично знавший старца. — Сама Божия Матерь явилась отцу Ипполиту и благословила его молиться за осетин, чтобы не погиб наш древний славный народ.

В народных преданиях слова отца Георгия преобразованы примерно так: от часовни Рождества Богородицы в ущелье, к реке Фиагдон, спустилась Сама Матерь Божия и сказала отцу Ипполиту: «Помоги осетинам!»

В разговорах с осетинами старец Ипполит очень точно описывал Куртатинское ущелье, хотя, как всем известно, никогда не посещал эти места. Вот что рассказывал Рыльский настоятель паломнику Савве Дзуцеву, осетинскому парню лет двадцати пяти: «У вас в Осетии, чуть выше Фиагдона, есть часовенка на горе». — «Я не знаю, батюшка, я никогда ее не видел», — удивился Савва словам старца. «Едешь по дороге в горы, мост проезжаешь, поворачиваешь, дальше едешь, другой мост, третий — полуразрушенный, а дальше большой камень у дороги» — «Батюшка, я не был там. А вы у нас бывали?» — «Нет… А помнишь, как твой друг там стрелял? Помнишь? Вот на той горе и стоит часовня».

— Откуда он мог знать такие подробности?! — спустя много лет продолжал изумляться Савва. — И правда, с другом как-то раз заехали мы в горы, ну и постреляли там из охотничьего ружья. Я вспомнил это место, но таких деталей на дороге и не замечал. И моего друга батюшка никогда не видел. Я понял тогда, что батюшка видит все… Еще он мне сказал, что я буду прокладывать дорогу к той часовне. Я спросил — зачем. Он ответил: «Монастырь там будет, и мы там будем монахами».

Монастырь в Беслане был назван Успенским, по благословению архимандрита Ипполита. Это посвящение обители Божией Матери связано, несомненно, с Иверским Моздокским образом Пречистой, который почитают охранителем южных границ и земель России и покровителем воинов-христиан. Первообраз этой иконы — Иверская Чудотворная — хранится в греческом монастыре Иверон как величайшая афонская святыня.

В начале тринадцатого столетия царица Грузии Тамара подарила список с Иверской иконы осетинскому народу. Это был дар от всего сердца той земле, с которой царицу связывало очень многое. Она была супругой аланского царевича Давида-Сослана, дочерью осетинской царевны Бурдухан и внучкой аланского царя Дургулеля (Георгия) Великого.

Икона прославилась на Кавказе чудесными знамениями и благодатной силой. Высокогорный храм, в котором она хранилась, за шесть веков сгорал трижды, и каждый раз после пожара образ находили невредимым на горе. Старожилы рассказывали, что в старые добрые времена сам император Николай Второй едва ли не час простоял на молитве перед Иверским Моздокским образом.

Это о ней — этой иконе, перенесенной на равнину, — писал некогда святитель Игнатий (Брянчанинов), епископ Кавказский и Черноморский, в письмах к родным и друзьям: «В Моздоке есть апостол для горцев, несравнимый ни с какими миссионерами: чудотворная икона Божией Матери. При церкви, в которой пребывает икона, имеется 800 душ мужеского пола осетин-христиан и 700 душ христиан-черкесов. Церковь, где икона, премаленькая и преветхая. Для построения новой собрано несколько тысяч денег; если к ним прибавить от казны небольшую сумму, то можно выстроить прекрасную церковь, которая приведет осетин и черкесов в восторг. Надо учредить крестные ходы с иконою за Терек. Весьма бы хорошо учредить при церкви и иконе монастырь общежительный: монахи наилучшие миссионеры; сверх того, в монастырь могли бы вступать в число братства осетины и черкесы, к чему они наклонны».

Город Моздок находится на территории Республики Северная Осетия — Алания. Но старинный образ исчез в конце тридцатых годов прошлого века, в омуте советского лихолетья. В 2005 году был сделан список Иверской Моздокской иконы. Его-то и пронесли крестным ходом в престольный праздник Успения Богородицы, на котором нам посчастливилось побывать.

Праздничная литургия завершилась. От монастыря идем крестным ходом выше в горы. Видим тот самый придорожный большой камень, о котором говорил паломнику Савве отец Ипполит. Дальше дорога еще не проложена. Карабкаемся вверх, по колючкам и камням, к той самой «часовенке на горе» в честь Рождества Пречистой. Впереди монахи несут список образа Иверской Моздокской Богоматери и несколько икон святых. Быстро поднявшись в гору, видим идущих следом — тысячи лиц, одухотворенных праздником и стремлением подняться выше, поближе к часовне.

Часовня очень мала, в нее едва ли войдут полтора десятка человек. Все остальные будут молиться у ее стен. А после вновь говорить с нами о самых дорогих минутах жизни — рядом с батюшкой Ипполитом. Молодой человек по имени Азамат, а молодежи на том крестном ходе было, наверное, большинство, сказал то, что мог бы повторить каждый: «Как я могу его не помнить? Кого же помнить еще, как не батюшку Ипполита?!»

Зелимхан (в крещении Георгий) Хаджимусаевич Хосонов, полковник МВД в отставке:

— Простейший человек и душа чистая, открытая. Он меня тоже полюбил, поселил нас с сыном прямо под колокольней. Колокол звенел, а мы его и не слышали — так спалось!

С батюшкой Ипполитом беседовали по полтора-два часа, я приглашал его в Осетию — походить по горам, попить воды. Он тогда сказал: «Воду из родников Господь вам дал, чтобы лечились. Ваши предки об этом все знали, просто вы позабыли: это святые источники».

Еще он спросил: «А вы меня этими… угостите?» — «Чем, батюшка?» — «Ну, этими…» И так изобразил жестом… Я говорю: «Шашлыками, что ли?» Он смеется: «Да, да, шашлыками». Я обрадовался: «Конечно, батюшка, угостим! Зарежем барана. Посидим. Вы как старший помолитесь за нас». Тут он переменился: «Нет, я уже старенький». — «Какой старенький, батюшка? — говорю. — Вы такой еще крепкий, да вы ровесник моего тестя!»

Вот, знаете, чтоб показать, какой он сильный, я на руке у батюшки повис, как когда-то в детстве на руке своего отца. Его рука как три моих по силе оказалась! Я, правда, тогда совсем ослаб, едва ходил из-за болезни. Но начал в Рыльске ездить на картошку и почувствовал себя лучше.

Слово за слово, Георгий Хаджимусаевич сообщил нам нечто такое, что после смерти старца держалось «в секрете». Архимандрит Ипполит сказал ему: «А вот будут у вас в Фиагдоне (он не сказал «в Беслане») строить храм и братский корпус, так стены делайте высокие и прочные».

В апреле 2007 года в Аланском мужском монастыре у берегов Фиагдона заложили камень в основание нового собора в честь Иверской Моздокской иконы, с «высокими и прочными стенами». Этот собор из горного камня должен был стать вместилищем вновь обретенного чудотворного образа, Одигитрии юга империи. Архимандрит Ипполит верил в возвращение иконы, он говорил, что чудотворный образ вернется, когда в его честь будет построен собор…

Накрапывал дождь. Вся каменистая поляна сверху донизу была заполнена народом. Богобоязненным народом, который сделал свой судьбоносный выбор. Пусть это далеко не вся Осетия, но это — ее соль и ее цвет. Мне показалось, что я стою под сводами Вселенского храма, который заполнил этот народ, что стены храма — горы, поднимающие купол неба, его алтарь — часовня на горе, что сверху невидимо смотрит на нас и улыбается солнечными лучами сквозь тучи архимандрит Ипполит… И говорит устами гения русской поэзии и сына осетинского народа Коста Хетагурова:

— Понятия «смерть» для такого человека, как архимандрит Ипполит, не существует, — наместник Аланского монастыря отец Антоний оперся на свой игуменский посох. — Есть только жизнь, земная и небесная. И весь мир перед ним — как на ладони. Осетин он полюбил всем сердцем и душой. Я знаю по себе, что если полюбить этот народ всем сердцем, то отдача будет колоссальная. Если же отнестись с лукавством, то нам, русским, рассчитывать будет не на кого. Осетию, как и Россию, многие ненавидят. Ненавидят и монастыри, монахов. Ненавидели и отца Ипполита. Но это все от лукавого. Когда осетины рассказывают мне о том, что им в сотый раз «отец Ипполит приснился», я скорблю. Мне он не снится. Но важно другое. В течение десяти лет нашего заочного знакомства я просил его святых молитв, не задавая никаких вопросов, с этим и живу до сего дня. Теперь его как святого прошу: «Батюшка, помоги!» И все решается, все движется. Куда? К чему? Не знаю. Бог ведет.

— Когда моему сыну Руслану стало плохо, батюшка благословил мне уехать из Рыльска домой. Я заподозрил неладное. Подошел попрощаться с отцом Ипполитом, он мне предложил в дорогу пачку денег, у меня оставалось в обрез, он знал об этом. От денег я отказался, потом монахи меня смирили: надо было взять из рук старца. Батюшка мне несколько раз деньги предлагал, но я отказывался.

Прошло несколько дней, и умер мой Руслан (в крещении Рустик). Когда пришел в себя, позвонил в Рыльск: «Спросите у батюшки, почему Руслан так рано ушел — всего двадцать три года». Мне передали слова отца Ипполита: «Рустик попал в такое место, что многое нужно сделать, чтобы там оказаться!» Тогда меня это не утешило, а теперь понимаю его слова.

— Если бы батюшка Ипполит был жив! Я хотел бы навсегда остаться с ним! А оказался в Рыльске в тот момент ради отца и брата. Руслан не просто старший брат, он друг мой… Думал, что всю жизнь мы будем вместе. Но, значит, так Богу угодно. Смерть настигла брата внезапно. Он умер, но я не сломался, а почувствовал в себе больше веры. Это потому, что отец Ипполит укрепил. И отец, и мать духом стали сильнее. Как сейчас помню, батюшка Ипполит меня гладил по голове: «Не переживай, Азамат, поправится твой отец, будет здоров». А когда я о брате спрашивал, батюшка отвечал совсем не так уверенно. Руслан умер незадолго до того, как Господь призвал к Себе батюшку Ипполита.

Молебен у часовни завершился. Обратно спускались, проходя под иконами с частицами мощей святых: Андрея Первозванного, Георгия Победоносца, Святителя Николая. Ну и, конечно, под иконой Иверской Моздокской. Толкаться под образами и возле них никто бы не посмел: дождь усилился, сухая трава стала скользкой, и любое неосторожное движение на узкой горной тропинке могло привести к печальным последствиям. Последним под иконами прошел отец наместник.

Духовенство и иконы замыкали обратное шествие в монастырь уже под проливным дождем.