Аланию невозможно не полюбить!

Конечно, если ты способен вместить в свое сердце всю красоту не только этих гор, но и этого народа.

На стене здания одного из военных гарнизонов в столице Северной Осетии — Алании — Владикавказе я, Евгений Муравлев, автор книги и гость в Осетии, видел щит со словами императора Александра Третьего Миротворца: «У России нет друзей — только ее Армия и Флот». Здесь это понятнее, чем в Москве, считающей себя неуязвимой.

В царствование Императора Александра вся Алания была частью империи. Потом «отцы-основатели» СССР разделили Осетию на Северную и Южную, между двумя «братскими» союзными республиками. Линия разрыва — Главный Кавказский хребет, по вершинам которого прошла граница. Но разделенный народ остался верен России по обе стороны Кавказских гор. С духовной точки зрения эту реальность оценил не кто иной, как старец Ипполит: «Молитесь за Осетию. Она православная. И многострадальная». Архимандрит Ипполит воспринял подвиг апостольства и многие души алан избавил от власти дьявола.

Аланы — древнейший православный народ на Кавказе. Есть еще грузины, абхазы. Но особенное внимание рыльский старец обратил на алан. Он никогда не бывал в Осетии лично. Но его духовное присутствие здесь несомненно.

Недаром тысячи людей называют его апостолом Северного Кавказа.

…Вместе с Дмитрием Фомичевым мы собирались отправиться в путешествие по Осетии много лет назад. Необходимость этой поездки то и дело напоминала нам о себе. И вот время пришло. Россию жгло неестественно знойное лето. Казалось, оно никогда не кончится. Раскаленная солнцем равнина гнала нас вдаль по железной дороге. Искусственный ветер, который создавал, разрывая застывший воздух, скорый поезд Москва — Кисловодск, едва проникал в открытое настежь окно купе. К полудню металл вагона, казалось, готов был расплавиться на жаре. Лишь перед Ростовом подул свежий ветер, а после пошел долгожданный дождь. Мы приехали на Кавказ. Минеральные Воды — последний город на пути из тех, в которых я когда-то раньше бывал. Дальше на юго-восток — полная неизвестность.

Однако очень скоро мы оказались там, где должны были оказаться, — в Аланском Успенском мужском монастыре в горной части Осетии, в шестидесяти километрах к югу от Владикавказа. Монастырь оказался не только самым высокогорным, но и самым южным в России: отсюда рукой подать до российско-грузинской границы.

До престольного праздника монастыря, Успения Пресвятой Богородицы, оставалось три дня…

Открытие Аланского монастыря Священный Синод Русской Православной Церкви благословил в апреле 2000 года указом № 1875. О том, что этому предшествовало, рассказывал наш старинный знакомый, послушник Свято-Николаевского монастыря в Рыльске, впоследствии сотрудник администрации президента независимой Республики Южная Осетия Иоаким Биазарти:

— Году эдак в девяносто восьмом у нас в Осетии сложилась группа единомышленников, которые обеспокоились судьбой своего народа. На Севере — экономическая разруха, развал производства, провокации ингушских боевиков. Юг Осетии только что пережил войну с Грузией. Рядом с нами пылала Чечня. Наш народ едва-едва начал обретать свое самосознание после советской «стерилизации мозгов». И мы поняли, что Осетия может возродиться только в православии, а не в язычестве, не в безбожии. У Осетии без православия нет будущего: с запада и востока мы соприкасаемся с мусульманским миром, с юга у нас единоверная, но, увы, тоже недружественная Грузия.

Отчасти из книг, отчасти по какому-то наитию мы поняли, что нужно искать старца — человека, который не только утвердил бы нас в вере, ответил на все вопросы, но и взялся бы решать их вместе с нами. К тому времени наш земляк, тогда студент МГУ, Григорий Пенкнович уже был знаком с архимандритом Ипполитом, часто бывал и подолгу жил у него в Рыльском Свято-Николаевском монастыре. Ездили к батюшке и другие паломники из Северной Осетии. Интересно, что еще за несколько лет до нашего, так сказать, «озарения» отец Ипполит благословил Григория везти к нему из Осетии как можно больше людей. Мы испросили через Григория благословения приехать в Рыльск и стали собираться в дорогу. Но, сами понимаете, такие дела быстро не делаются. Поэтому сначала мы начали просто изучать историю христианства в Осетии, подготовили экспедицию в горные районы, к средневековым храмам и святилищам.

Вот тогда Григорий и передал слова отца Ипполита: «Ищите место для монастыря. В горах у дороги должен быть свет».

Втроем с Григорием и Михаилом Мамиевым, историком из Владикавказа, мы отправились в горы, обошли почти все Алагирское ущелье, но место для монастыря так и не нашли…

А в начале 1999 года Иоаким Биазарти поехал в Рыльск, как думал, на две недели. И остался в Свято-Николаевском монастыре… на четыре года.

— Как бы высокопарно это ни прозвучало, — продолжал рассказ Иоаким, — главный вопрос, на который все мы жаждали получить ответ, был выстрадан: «Как спасти родину?» Отец Ипполит сразу сказал: «В Осетии надо строить монастыри». Этой идеей батюшка увлекал без исключения всех, кто приезжал к нему из Осетии. Кто-то услышал его, кто-то нет, кто-то понял его слова позже, когда пришло время. А пока батюшка собирал нас вокруг себя. Одновременно продолжался поиск места для строительства обители. В каком-то смысле это был сизифов труд, потому что все было предопределено. Но люди отправлялись на поиски, как говорится, от всей души, и это было угодно Господу.

Федеральный судья из Владикавказа Аслан (в крещении Владислав) Тедтоев при встрече спросил отца Ипполита, как лучше служить Российскому государству, и услышал тот же ответ: «Монастыри, монастыри стройте!»

— Я не понял, при чем тут монастыри, — вспоминал в беседе с нами Аслан, — но оказалось, что строить монастыри — это строить Россию, ее молитвенный щит. А Осетия — это форпост России на Юге, христианская республика, потому она и подверглась таким испытаниям. К массовому обращению в христианство нас, осетин, привели горькие скорби, которые обрушиваются на наш народ с девяностых годов. Многочисленные банкротства, беды, связанные с неправедно нажитыми состояниями (таких немало), множественные теракты, непрекращающиеся локальные войны. В современной Осетии каждый год крестятся тысячи и тысячи осетин. Это при том, что население нашей республики не превышает семисот тысяч человек (в Южной Осетии проживают еще около шестидесяти тысяч). Можно без колебаний говорить о том, что крещение — это выбор народа. Осетины однажды выбрали православие, и сегодня мы подтверждаем верность этому выбору, верность Третьему Риму, защищать который нас благословил Господь. Но мало креститься. Новоначальный христианин должен воцерковиться, утвердиться в своем выборе. А монастырь — это место, где выковывается дух православного мира. Потому нам без монастырей нельзя.

Замечательно, что в Осетии так считает большинство мирян и духовенства.

По поводу тех, кто однажды отказался выполнять послушание старца по строительству Аланского монастыря, архимандрит Ипполит сказал Иоакиму Биазарти:

— Вот видишь, отец, не хотят они помогать монастырь строить. Ничего тут не поделаешь. Просят, чтобы я благословил их делать, что они хотят. Ну, пускай делают. А там Господь Сам все управит.

Белла Дзахоева, паломница в Аланском монастыре, рассказывала нам, как батюшка Ипполит говорил ей, что мужская обитель будет расположена в местах ее детства — близ Верхнего Фиагдона. Вот его слова: «Христианский мир будет знать об этом монастыре, и монастырь многим будет помогать. А как у вас там красиво будет! Такой красоты не будет нигде…» Говоря это Белле, старец прикрыл глаза рукой…

— Мы, осетины, привозили в Рыльск своих сыновей, чтобы они трудились на послушаниях, и мне батюшка Ипполит говорил, чтобы мы вносили пожертвования и помогали монастырю. Спросил его однажды: а почему Осетия — «многострадальная»? Батюшка не ответил, мягко перешел на другую тему.

И вот в 2000 году в Осетии был основан первый монастырь. Основан, казалось бы, вопреки предсказанию старца о будущей красоте обители, в самом несимпатичном месте. На окраине равнинного городка Беслана, у границы с недружественной и совсем не православной Ингушетией. Но это была «болевая точка» из будущего, которое провидел старец Ипполит. Всего в нескольких сотнях метров от обители спустя четыре года после ее основания разыграется бесланская трагедия, и, если бы не молитвы монахов «на передовой», судьба бесланских школьников, захваченных в заложники террористами, могла быть еще трагичнее. Если бы знали тогда, что именно в Беслане, рядом с монастырем случится беда! Сразу стало бы ясно, как промыслительно Божие присутствие именно в этом месте.

А поначалу молитвенное уединение нарушалось только грохотом проносившихся поездов. Железнодорожные пути проходили между храмом и домом, где жили монахи, даже дойти до храма было иной раз непросто, а перевезти что-нибудь и вовсе становилось проблемой. Все понимали, что монастырь на железной дороге — явление временное, и надеялись, что Господь Сам расставит все точки над «i».

Да, место казалось как будто в высшей степени неподобающим.

В августе 2003 года обители передали разоренную еще в двадцатых годах прошлого века церковь в Куртатинском ущелье, у бурных вод реки Фиагдон. В этих развалинах держали скот, так что навозу там было по колено. Наместник Аланского монастыря архимандрит Антоний (Данилов) впервые побывал там незадолго до возвращения храма Церкви, он дал интервью республиканскому телевидению, в котором озвучил некоторые проблемы монастырского строительства. Рассказал и о том, что вся братия усердно молится Господу, чтобы Он открыл, где основать новую обитель, помог найти подходящее для монашеского образа жизни место. А оно было «в кадре».

Так начало исполняться пророчество архимандрита Ипполита о том, что «такой красоты не будет нигде».

Посреди горного великолепия предстояло возродить храм, приступить к строительству нового, возвести братский корпус, наладить жизнь вдали от городов. Ждать помощи можно было только от Господа и народа Алании, за который молился отец Ипполит, призывая его ко Христу. Церковные институты едва держались: в советской Осетии монастырей совсем не осталось, а из множества православных храмов действовали только три на всю республику.

За год до «передислокации» Аланского монастыря в Фиагдон и за несколько месяцев до смерти Рыльского настоятеля Осетию настиг еще один «удар судьбы». Ледник Колка во мгновение ока уничтожил Кармадонское ущелье. Архимандрит Ипполит предсказывал падение ледника на землю нескольким осетинам. Одним из тех, кого предостерег старец, стал Аслан Тедтоев:

— Накануне моей первой (и, к сожалению, единственной) встречи с отцом Ипполитом, в выходной день августа 2002 года, я задремал. Мне приснилось, что я говорю с дивным старцем, и он предупреждает меня о том, что ни в коем случае нельзя ехать в горы. Не говорит, почему нельзя, но добавляет: «Скажи своему родственнику, чтобы он тоже не ездил!» Он не назвал имени родственника, но я живо представил себе, о ком идет речь. После его слов что-то огромное и белое с грохотом сорвалось с гор и раскололось на части. Кошмарный сон. Я постарался о нем забыть. Мало ли что может присниться…

В Рыльск приехал в сентябре. Ходил на все службы и горячо молился, чтобы Господь сподобил встретиться с отцом Ипполитом. В душе родилась уверенность в том, что если не встречусь с ним, то что-то очень важное утрачу. И вот вижу: идет старичок крепкого телосложения, и мне сообщают, что это и есть архимандрит Ипполит. Меня потрясло то, что я узнал в нем того человека, который предостерегал меня от поездки в горы в кошмарном сне. Подошел в храме к его стасидии, почувствовал умиротворение, неизъяснимую легкость. Совсем не хотел уходить, но торопил сопровождавший старца иеромонах. На прощание отец Ипполит окликнул меня:

— Вы за родственника… не забыли помолиться?

Я опешил. Батюшка улыбнулся:

— Мы тоже за него помолимся.

В день катастрофы, двадцатого сентября, я заступил на оперативное дежурство по прокуратуре. Ко мне стала стекаться информация о жертвах Колки. Их количество росло в геометрической прогрессии. И вот звонит мне супруга этого родственника, вся в слезах, и сообщает о том, что он на месте падения ледника и что его сотовый не отвечает.

Я слушал его убитую горем жену и вспоминал слова батюшки Ипполита: «Мы за него помолимся». Я был абсолютно спокоен, потому что сразу же понял: он жив! Он собирался ехать в злополучное ущелье на день рождения одного из работников парламента республики, но выехал позже других, что-то задержало его, а по дороге вдруг взял, да и свернул к себе на дачу. Такова сила молитвы старца.

Самое интересное, что я ведь тоже мог на том празднике оказаться. Мы учились вместе с тем человеком, который праздновал день рождения, меня тоже приглашали. Но, слава Богу, остался в живых по молитвам батюшки Ипполита.

…Колка принес много горя. Осетины говорили нам, будто бы старец Ипполит сказал после трагедии: «Слезы оставьте на потом, весь мир еще будет оплакивать вас». Быть может, предрекал захват заложников в Беслане? Быть может, провидел те катаклизмы, до которых мы еще не дожили?

Страшный вопрос.

Но есть ли у нас хоть какие-нибудь основания утверждать, что самое страшное позади и что грядущие судьбы Осетии и России так уж безоблачны и беспечальны?

Вопрос — как мы встретим грядущие испытания, сможем ли устоять? Надо видеть место Алании в той войне, что идет уже много столетий. Она отнюдь не периферия, не отдаленная провинция, а одна из главных башен Третьего Рима, один из самых важных его форпостов.

И, быть может, здесь, в наших горах, до Неба ближе, чем где-нибудь.

Я отказался ехать в Кармадон. До престольного дня — Успения — оставались считанные часы.