— Я очень болела в монастыре, впала в отчаяние и решила… покончить жизнь самоубийством. И пошла на мост. У меня были очень большие сомнения в вере, я считала, что Господь меня забыл. Стояла на мосту и думала, что вот сейчас брошусь в воду, но мелькнула мысль: «Интересно, видит батюшка Ипполит, что со мной происходит, или нет?.. Наверное, тоже обо мне забыл». Вспомнила, как в аналогичной ситуации Елене Новиковой явился в воздухе Архангел Михаил, а мне никто не явился. Перекрестилась, перед тем как броситься в воду, но в этот миг меня окликнули. Я услышала голос из-за спины, который спросил: «Вам что, плохо?» Повернулась и увидела монастырского трудника, очень болящего Сашу, который работал на хоздворе. Всегда неопрятный, со всклокоченными волосами… в тяжелейшем в тот момент духовном состоянии. Как он оказался в это время на мосту и почему он ко мне подошел, я не могу сказать. Ноги меня не держали, и я присела на металлический бортик. А Саша встал передо мной во весь рост и произнес одну только фразу, один «проклятый» вопрос: «Почему ты Ему не веришь?»

Я заплакала, он схватил меня за руку и буквально силой увел от того места, где я хотела свести счеты с жизнью. По дороге стало ясно, что он в тот момент был совершенно невменяемый. Каким чудом он меня спас?.. Я проводила его до вокзала, посадила в автобус. Пришла в себя и вернулась назад, в монастырь, за молитвы отца Ипполита.

— Когда русский человек приступает к Чаше со Христом, против него вся нечисть ополчается, ведь он к Источнику вечной жизни подходит! Он весь изменяется во Христе, перерождается в Нем! И если это понимать, то, безусловно, почувствуешь, что такое борьба. За нее нам обещано воздаяние. Так говорил старец. Следовать за Христом — значит идти по Его окровавленным следам. Это слова архимандрита Ипполита. По кровавому следу Спасителя. Любовь иначе недоступна!

Любовь окрыляет. Батюшка говорил, что все люди поют, только они об этом не знают. Когда ты душу рвешь за ближнего своего, когда сердце рвешь, когда ставишь себя ни во что ради ближнего, то это твоя песнь. Причем великая, херувимская. Тогда Небо замирает, когда видит страдальца, который отдает себя в жертву. Небо умолкает. У Бога радость об одном готовом пострадать грешнике больше, чем о 99 праведниках, которые в страдании не нуждаются. «Отец, служи всем лучшим, что в тебе есть, ближнему, тогда ты послужишь Церкви», — так батюшка говорил.

Я спросил: «Батюшка, а можно ли отогнать бесов?» — «Да, отец, кто отогнал бесов, тот благоухает». — «А-а-а, поэтому мы и смердим, а не благоухаем?..»

— Всех видел насквозь! Стою на вычите, и промелькнула мысль: «Вот как у батюшки-то ручки вкусно пахнут! Одеколоном, что ли, он их смазывает?» Подумала, да тут же и забыла. Вдруг батюшка ко мне подходит: «Матушка, а вы французские духи, наверное, любите?» — «Люблю, — отвечаю, — но у меня их нет». — «А у меня есть, я ими пользуюсь». Я только потом сообразила, что он ответил мне на мои мысли. Один раб Божий тоже ничего не говорил, а лишь подумал о бомжах, которые съезжались к батюшке: «Как же от них воняет!» В ответ на это старец подошел к нему с бутылочкой одеколона и стал распрыскивать по храму, чтобы тот раб Божий понял, наконец, евангельскую истину: то, что исходит от сердца, сквернит человека… От батюшки исходил тончайший неземной аромат, который превосходил всяческое человеческое разумение. Быть может, это он и называл «французскими духами».

Я попросила у старца благословения пожить в пустой квартире знакомых, просто мне захотелось… Батюшка вдруг встал со стула в полный рост и осенил меня большим крестом. Такие жесты были ему не свойственны, я поначалу ничего не поняла. Потом узнала, что в квартире той от грабителей пострадал человек, потом другой жилец пропал без вести… Ни продать, ни сдать потом эту жилплощадь не могли. В нее как будто вселилась нечистая сила. Бог знает, от каких бед в «нехорошей квартире» избавил меня батюшка, перекрестив. А то, как он это сделал, подтверждает горькую правду: часто мы выспрашиваем благословения на то, чего нам хотелось бы, а не на то, что Господу угодно.

На монастырских службах я поначалу впадала в оцепенение, если не засыпала вовсе. И вот мне батюшка благословляет: «Идите на службу». Пошла ну просто через силу. Но такой службы в монастыре ни до, ни после я не припомню. Необыкновенная благодать! Не то что спать — я не заметила, как время пролетело, словно не на земле была! Вот что значит: старец благословил не на «выпрошенное», не на мое желание.

Конечно, хорошо, когда воля Божия и расположение человеческое совпадают. Может быть, это и есть земное счастье?

Стою в монастырской трапезной, вдруг вбегает Галка Брянская (друг друга звали так, откуда кто приехал), кричит: «Иди скорее, батюшка нас на послушание посылает». Старец махнул рукой на машину, похожую на старый «жигуленок»: «Поезжайте на послушание, поможете там». Сели, поехали, я Галку спрашиваю: «Чего тебе батюшка-то сказал?» Она отвечает: «Говорит, вы любите молиться, вот там и помолитесь. Наверное, батюшка про покойника говорил. Я и Псалтирь с собой захватила, и акафистник на всякий случай». Галя любила акафисты читать. Мы с ней смешная пара: я — высокая и худая, она — низенькая и пухлая. Сидим в машине, на заднем сиденье охает какая-то бабуля: «Девчонки милые, вы мне поможете, вы меня спасете». Галка ей: «Вы не волнуйтесь, бабушка, все как положено прочтем по вашему покойничку». А бабушка аж в голосе переменилась: «Нету, дочки, покойничка — это мне бы не помереть дорогой». Смотрим, она и правда вся белая от волнения, да и в пути растрясло. Успокоили ее, пришла в себя. Приехали в какое-то село: дом большой, во дворе на длинной цепи собачонка злая, гуси топчутся, шипят, крыльями машут. Теперь уж мы понервничали. Ну да, ничего, бабуленьку причесали, надели на нее чистый платочек, на кровать усадили. Ветхая старушка оказалась, было ей уже за девяносто, все охала: «Ох, девки милые, ноги болят, сил нет, вы мне поможете, вы меня спасете». Вдруг приободрилась и говорит: «Вычитывайте меня!» У нас с Галкой глаза на лоб: «Как это?!» Галина даже всплеснула своими пухлыми ручками: «Что вы, матушка, мы же не священники!» А бабуля на своем стоит: «Ничего не знаю, я пожаловалась вашему главному батюшке Ипполиту, он сказал, что пришлет мне своих девок и они все сделают… Вас прислал». Мы решили, что у бабушки склероз, перепутала что-нибудь. «Галя, а тебе что батюшка сказал?» — спросила я. «Молиться». — «Ну, значит, и будем молиться». Зажгли лампадку. Галина акафисты стала читать, а я подпевать «аллилуйя». На четвертом акафисте говорю: «Галя, а может, хватит?» Она только рукой на меня махнула: «Батюшка сказал молиться, значит, будем молиться». Помолились за всех и за вся, особо за архимандрита Ипполита с братией. Бабулька довольная: «Ой, девки, хорошо, как в церкви побыла». Перевязали ноги мы ей чистой тряпочкой. А на ногах у бабушки трофические язвы, гной сплошной, мазей не было, смазали ей ноги маслом из лампадки. Сварили обед, покормили и бабушку, и гусей, обходя с опаской злую собачку. Так прошел день, другой. Надо возвращаться, не вечно же нам здесь быть!.. Развязали повязки на ногах у бабушки, а под ними — чистая нежная кожа, как у младенца. И гноя никакого нет, как не было! Язвы затянулись. Бабулька счастливая. Такая вот «отчитка». Вот что такое батюшкино послушание!

Людей старец ставил на истинный путь. Путь покаяния, борьбы с грехом.

Что значит бесноватому, одержимому демонами человеку встать на истинный путь? Я знаю одну рабу Божию, которая много лет ездит в монастырь. Раньше бесы из нее кричали на все голоса: и нецензурно, и по-всякому. А она молилась Иисусовой молитвой, батюшка благословил. Я никогда не видела ее празднословящей, жизнь ее прошла в работе на тяжелых послушаниях. Другая женщина падала на отчитках в храме. Жила как в аду. Но ни слова ропота, только шутила по-доброму над собой. Разговорилась я с ней. Оказалось, она в приют детский ходит, сиротам помогает. Для многих деток стала крестной мамой… И это — одержимая, болящая!.. На путь христианского подвига ставил отец Ипполит людей! Как он это мог, что он брал на себя, что терпел за всех нас и за каждого — плотским умом представить невозможно. Однажды я ему пожаловалась, что плохо сплю. Он неожиданно ответил: «Зато я, матушка, сплю сутками». С сердцем так сказал… Не знал он покоя на этом свете. А в последние годы в Рыльск толпами устремился народ и вовсе тяжелый, темный, «себе на уме». Может быть, это и есть наш народ, все мы как единое целое?

Он открывал для нас духовный мир, который становился ближе, вторгался в обыденность и преображал жизнь. Он взыскивал погибших. Игорь из Железногорска мне как-то сказал: «Удивляюсь, как батюшка бесов на монастырь заставляет работать». Видя мое недоумение, он пояснил: «Мы же болящие, одержимые, а трудимся на послушаниях, вот так и получается, что бесы в нас на благо святой обители вынуждены работать».

Мысль не бесспорная, но глубокая.