С тех пор, как отец Ипполит покинул Святую Гору, в России минула не одна эпоха. На Афоне время течет по-иному, но и там тридцать пять лет — немалый срок. Старые афонцы по-разному вспоминают людей, оставивших о себе память на Святой Горе. Порою их воспоминания не слишком светлы. Но все, с кем довелось нам там встретиться, говорили об отце Ипполите с теплотой. И русские, и греки: «Был тихий, кроткий, смиренный…» А это — высшая похвала.

С иеродьяконом Паисием (Дмитриевым, на Афоне — с января 1982 года) мы встретились в Уранополисе, небольшом городке на афонской границе. Начальник русского скита Крумица отец Паисий сравнивал отца Ипполита с Силуаном Афонским.

— Я знал отца Ипполита, — говорил он, — в последние полтора года его жизни на Афоне и могу сказать о нем, что… духоносные старцы не открываются братии, и он не открывался никому. Но в монастыре все замечали, что он был вторым человеком после игумена.

— Вы видели отца Ипполита в течение всего нескольких месяцев и за это время поняли, что он — духоносный старец?

— Да. Могу сказать, что очень многое из того, что написано о старце Силуане, верно и в отношении батюшки Ипполита. Но даже те, кто прожил рядом с ним многие годы в соседних кельях, очень мало знают о нем. Вернее, не знают почти ничего. Монах сам в себе. Беседы не вел, в разговоры не вступал. Я брал у него благословение по праздникам. Но вместе с тем он не казался необщительным или замкнутым. Сказать, что избегал людей, — нет, этого о нем не скажешь.

— Нравом-то потом веселый был…

— Не показывал. Не открывался.

По причине полной «изоляции от мира» афонского периода жизни архимандрита Ипполита мир не удержался сочинить немало красивых, но очень далеких от жизни старца сказаний и небылиц. Одно из таких «преданий», услышанных нами в Москве, всерьез утверждает, что некие неопознанные злодеи сбросили его со скалы в море, а плававшие неподалеку дельфинчики благополучно вынесли батюшку на афонский берег. Эта чудесная история спасения, в принципе, могла бы произойти (дельфины, как известно, помогают людям, тонущим в морской пучине), но никаких подтверждений ее реальности в жизни отца Ипполита не найдено. Во всяком случае, на Афоне. Впрочем, опровержений — тоже. Святогорские монахи, как и морские волны, умеют хранить свои тайны. Пожалуй, не будем слишком уж строги к красивой легенде.

В архивных документах (монахологии) Свято-Пантелеимоновского монастыря открывается уникальное в своей лаконичности и непредвзятости свидетельство об иеромонахе Ипполите (Халине). Вот главные вехи его святогорского пути.

На Афон прибыл 11 июля 1966 г. Избран в Собор старцев 2 января 1971 г. вторым казначеем. С 26 мая 1971 г. — ответственный за продажу монастырского леса. Со 2 января 1973 г. по 8 января 1974 г. — антипросоп в Священном Киноте. С 8 января 1974 г. по 8 число того же месяца 1978 г. — эконом монастыря. С 8 января 1978 г. в течение ровно трех лет — вновь второй казначей. С 8 января 1981 г. по 10 апреля 1982 г. — третий казначей, эконом. С 10 апреля 1982 г. по 2 января 1983 г. — антипросоп. И со 2 января 1983 г. до августа того же года — опять эконом.

В августе 1983 года уехал в Россию вместе с игуменом Илианом (Ноздриным), который впоследствии примет великую схиму с именем Илий и много лет будет духовно окормлять знаменитую Оптину пустынь.

Об этот строгий порядок времени, дней и лет, как морская волна, разбивается и другая легенда — о том, что на Святой Горе будущий Рыльский настоятель много лет жил в затворе, в полном уединении. Те послушания, которые он нес, просто не позволяли ему вести образ жизни отшельника. Вряд ли было время на затвор и в самые первые годы, с 1966-го по 1970-й, о которых умалчивает монахология: именно тогда на плечи первых трех монахов из России легла вся тяжесть монастырской жизни, которую еще в начале двадцатого века разделяли тысячи насельников! Нет, иеромонах Ипполит шел ко Христу и к святости иным путем. На камне послушания столь дивно расцвели сады его духовных дарований. Райские цветы, омытые слезами.

Спустя много лет, в России он скажет одному из своих друзей: «Если мне благословят прыгнуть в огонь, я прыгну, за послушание». Его собеседник ответит ему так, как, наверно, скажет или подумает почти каждый из нас: «Да пусть сначала сами прыгают!» Другому близкому на вопрос «Почему у вас мозоли на кистях рук?» обмолвится по простоте: «А это, отец, от земных поклонов…»

Но предстоит еще внести ясность в содержание монахологии. А для этого надо составить толковый словарик афонских слов в порядке их употребления в упомянутом документе.

Итак, Собор старцев — совет духовных лиц, которые могут нести особенно ответственные послушания. Собор старцев определяет уклад монастырской жизни совместно с игуменом.

Больше того, от распределения голосов в этом совете принятие (непринятие) тех или иных решений зависит не меньше, чем от самого игумена, власть которого «ограничена» соборной волей совета.

Казначей. Только казначеи имеют доступ к деньгам монастыря. Первый казначей — это духовник обители. Как правило, он же и настоятель, игумен. На Афоне сочетание в одном лице духовнического и игуменского служения считается самым плодотворным способом управления. Второй казначей исполняет любые важнейшие послушания, но не может быть ни духовником, ни экономом обители. Наконец, третий казначей — это эконом, ответственный за монастырское хозяйство, без согласия которого не совершается никакая купля-продажа.

Священному Кино́ту, который состоит из двадцати соборных представителей, по одному от каждого монастыря, принадлежит власть управления монашеской республикой Святой Горы. Кинот не вмешивается во внутренний строй жизни афонских монастырей.

Антипро́соп — представитель монастыря в Карее, административной столице Афона, где сосредоточивается общее соборное управление.

Высшее духовно-административное лицо, протоэписта́т 2004 года патер Иоанникий вспомнил отца Ипполита и рассказал о том, как в шестидесятых годах иеромонах Ипполит приходил в келью Белозерка:

— В Белозерке он общался с последним русским насельником этой кельи старцем иеродьяконом Иоанникием (в честь которого назван протоэпистат — авт.). Тот отец Иоанникий духовно окормлялся у старца Тихона Русского, и они вместе с отцом Ипполитом ходили к Тихону в келью Ста́врос (Крестовая — авт.), по дороге на монастырь Ставроникита, за советом. Старец Тихон на Афоне всеми почитается как святой.

Русский иеродьякон Паисий (Дмитриев) говорил, что великий греческий святой Паисий Святогорец вспоминал в его, отца Паисия, присутствии о том, как на литургии видел старца Тихона Русского стоявшим на воздухе прямо над жертвенником.

А старец иеродиакон Иоанникий по внушению свыше передал русскую келью Белозерку грекам, духовным чадам старца Иосифа Исихаста.

— Мы очень благодарны ему за это, — заключил протоэпистат отец Иоанникий, первый постриженик-грек в Буразе́ри (так теперь именуется Белозерка).

Келья эта находится совсем недалеко от Кареи, по дороге на монастырь Иверон. В наше время в ней подвизается братство греческих иконописцев, которыми написан знаменитый на весь мир образ «Игуменья Афона». Отец Ипполит не раз служил в Белозерке. Немало драгоценного духовного опыта он накопил в долгом общении и с русскими, и с греческими, и с сербскими подвижниками. Смиренными послушниками в саду Божьей Матери на Афоне.

…Маленький храм в Карее, где хранится чудотворная икона Преблагословенной «Достойно есть». Много раз припадал к ней отец Ипполит. Давным-давно послушнику в саду Пречистой явился в монашеском облике Ангел. Посланник Неба принес на землю молитву «Достойно есть». Он спел ее послушнику, который был поражен неземной красотой похвалы Приснодеве и попросил таинственного певца написать текст молитвы. К несказанному удивлению человека тот, который был Ангелом, записал славословие Пренепорочной пальцем руки… на камне, как по воску! И исчез. Камень с высеченным огнем Божественным гимном увезли как величайшую святыню в царственный Константинополь. Но оттуда он тоже исчез, потому что уже перестал быть частицей земли. А молитва с небес навсегда остается с нами.

Карея — сердце Афона. «Кариес» по-гречески значит «орех». Крепкий «орешек» достался русскому антипросопу. На Карее иеромонах Ипполит исполнял миссию, очень похожую на ту, что выпала на долю игумена Авеля. Соборно, с представителями других обителей, составлял обращения (письма) прота́та (выборной администрации Афона) к монастырям, рассматривал просьбы монастырей протату, встречал правительственные делегации и иностранных посланников. Принимал соборные решения о зачислениях в монастырские братства, о постригах, продлении афонских виз, подписывал разрешения на строительство, участвовал в разрешении споров между монастырями (если таковые возникали). Благословлял (вместе со всеми) обращения целых епархий и даже Поместных Церквей с просьбами о временном вывозе за пределы Афона его святынь для всенародного поклонения и сам сопровождал великие святыни в поездках за пределы Греции.

Испокон веков вопросы в Священном Киноте — все те же. Завидное постоянство. Бывают, впрочем, и значительные исключения из устоявшегося круга дел. На рубеже тысячелетий, например, в Карее принимался к рассмотрению даже «проклятый вопрос» апокалипсического настоящего — об электронных паспортах для граждан Греции. Афон наотрез отказался от них. По примеру Святой Горы по-византийски настроенная Эллада также заявила протест акту насильственной глобализации. Тогда выдача электронных паспортов в Республике Греция прекратилась, несмотря на ее вступление в Европейский Союз. Что же до пресловутого ИНН или штрих-кодов на промышленных и продовольственных товарах, которыми на Афоне помечена без исключения вся продукция из континентальной Греции, эти «образы зверя» на Святой Горе мало кто принимает всерьез. Опытный наблюдатель без сомнения отличит обычное волнение ветра от надвигающегося урагана.

Недалеко от русского кунака (представительства монастыря в Карее), в келье XIV века, освященной в честь святых великомучеников Феодора Тирона и Феодора Стратилата, ждала нас встреча со страннолюбивым и радушным патером Иосифом, бывшим секретарем Кинота, много лет исполнявшим свое послушание вместе с отцом Ипполитом.

— Насколько можно судить, он был очень смиренным. Молчаливый монах, он всевозможно избегал ненужного общения с людьми и был крайне воздержан в пище, — подчеркнул грек. — Отец Ипполит сам возделывал огород на кунаке и питался только от своего огорода, монастырских денег не брал. Жил в своей келье совсем один, без келейника или прислуги, и ежедневно полностью вычитывал службу, а по воскресеньям приходил в соборный храм протата. В монастырь святого Пантелеимона он всегда уходил пешком. Другие ездили на мулах, а он мула не имел. Я запомнил отца Ипполита великим подвижником, он проявлял особенное усердие в монашеской жизни, стремился к воздержанию во всем: старался никого не обременять, все делал своими руками. И никогда ничего не рассказывал о себе. А если его спрашивали о чем-то личном, он произносил только два слова: «Я грешный» и, кланяясь несколько раз, приятно улыбался. Всегда прятал под подрясник свою очень длинную бороду, которую никогда не стриг. Ни разу не сказал, к кому он ходит за советом, но я догадывался, что к старцу Паисию Святогорцу, который, как и Тихон Русский, одно время жил в келье Ставрос, по дороге на Ставроникиту. У великих афонских старцев отец Ипполит учился смирению и послушанию.

Иногда он заходил в комнату секретарей и спрашивал меня: «Отец Иосиф, как дела?», но тут же уходил к себе в кабинет. Если ему предлагали занять подобающую его положению стасидию в соборном храме, он, как правило, отказывался и оставался стоять где-то позади всех, кланяясь и многократно мило улыбаясь: «Ничего-ничего, я тут постою».

Смирение и послушание… Вы интересуетесь, какими путями он этого достигал? Покаянный плач, говорите? О-о-о!!! Да кто же видит истинные слезы! Кто может услышать этот плач? Только Господь. Только Тот, о Ком плачет монах. Но по лицу подвижника кое-что понять можно. Черты его лица не были дикими. Они не были безблагодатными. Вовсе нет. Напротив, в них чувствовалось дыхание вечной жизни. Да, они были как будто умягчены слезами.