Продолжая рассуждать о наготе в первобытных культурах и об относительности понятия стыдливости, следует сказать, что информацию на эту тему западный мир получает не от путешественников или миссионеров, а от этнологов — людей, лишенных каких-либо предрассудков религиозного или философского характера. Отчеты научных экспедиций изобилуют выразительными рассказами, а литографии, фотоснимки в книгах по этнографии и коллекции почтовых открыток приумножают количество изображений наготы без каких-либо комплексов. Люди видят все это в естественном виде, in naturalibus, на выставках «негритянских деревень» или в разъездных «человеческих зоопарках», имевших грандиозный успех начиная с 1874-го и заканчивая 1932 годом. Об этом рассказывает Франсин Барт-Делуази в своей книге «География наготы».

Статус мужчин и женщин, выставленных напоказ перед любопытной западной публикой, двусмыслен. Поскольку они являются объектами научных исследований, то по отношению к ним совсем необязательно соблюдать необходимые приличия: те, кого шокирует вид обнаженной женщины на сцене кабаре, спокойно относятся к демонстрации чернокожих туземок с неприкрытой грудью на арене цирка. Лишенные какого-либо эротизма, как животные, они не заставляют краснеть даму. На гравюрах журнала «Иллюстрасьон», выполненных для Всемирной выставки 1889 года в Париже, изображены элегантные женщины в кринолинах, с одинаковым интересом посещающие павильон племенных животных и хижины деревни дикарей. И все же такие выставки, как никогда ранее, пробудили эротическое воображение Запада: полинезийка, одалиска из гарема, провокационная мавританка вызвали у мужчин повышенный интерес, в то время как женщины поддались мифу о сексуальной силе чернокожих мужчин. Различие реакций мужчин и женщин показательно. На фотографиях положение тел темнокожих женщин естественно, что только усиливает эротический заряд белых женщин, принимающих томные позы. Для мужчины этническая близость делает тело женщины доступным, абсолютно сохраняя при этом дистанцию экзотизма, чтобы успокоить чувство стыдливости. Такую точку зрения высказывает Жиль Бётч в работе «Мавританка с обнаженной грудью: воображаемая колониальная эротика на почтовых открытках» (1993). Напротив, для женщины сверхмужчина с темной кожей остается образом недоступным. Она мечтает, скорее, о Тарзане — английском лорде, вернувшемся к первобытному образу жизни.

В результате этого двусмысленного увлечения экзотической наготой в целомудренном обществе времен Прекрасной эпохи произошла переоценка тела. Появились естественная гимнастика Жоржа Эбера, миф о Тарзане, внезапная мода на загорелую кожу, немецкая «культура свободного тела» (Freikörperkultur), французский натуризм. В работах, посвященных проблеме стыдливости, обязательно приводится целый список племен и народов, для которых это понятие кажется незнакомым или подчиняется иным правилам.

Некоторые ученые придерживаются классического тезиса эпохи Просвещения, согласно которому стыдливость возникла вследствие ношения одежды Именно с этой точки зрения немецкий социолог Эрнст Гроссе в работе «Начала искусства» (1894) объясняет назначение набедренных украшений австралийских аборигенов. Ношение набедренной повязки отнюдь не свидетельствует о природном характере стыдливости: украшения вешаются на пояс только для танцев: выходя замуж, девушки снимают передник, который носили раньше. Что касается замужних женщин, они надевают пояс из перьев, чтобы предаваться откровенным танцам, возбуждая присутствующих зрителей. Таким образом, одежда предназначена лишь для того, чтобы привлечь внимание к половым органам, а не для того, чтобы их скрыть. Постоянное ношение одежды порождает стыдливость и объясняет, почему отныне возбуждает нагота, а не одежда. Если говорить о чувстве стыда вне сексуального контекста, то оно возникает, когда человек нарушает социальные нормы, и в основе этого чувства лежит инстинкт раненого животного: когда от женщины из коренного племени, живущего на Аляске, требуют вытащить диск, украшающий ее губы, она испытывает такое же чувство неловкости, как и европейская женщина, обнажающая свою грудь.

Эта гипотеза находит объяснение с точки зрения физиологии в работе итальянского ученого Джузеппе Сержи «Эмоции» (1894): эмоции порождают в спинном мозге ощущения удовольствия и боли, которые распознаются головным мозгом. Стыдливость естественным образом связана с центром сексуальных эмоций. Если верить гипотезе Гроссе о том, что стыдливость возникла в результате ношения одежды, то в привычке людей прятать от чужого взгляда отправление своих естественных нужд также проявляется чувство стыдливости по отношению к половым органам, которые совмещают в себе как репродуктивную, так и выделительную функции.

В те же годы появляется экспериментальная психология Теодюля Рибо, основы которой изложены в его работе «Психология чувств» (1896). Цель автора — понять, как рождаются эмоции, проходя через несколько стадий, от простых — к сложным. Ученый выделяет три таких стадии: эволюция, остановка в развитии, комбинация. С этой точки зрения стыдливость представляет собой «бинарную комбинацию, разложимую на две примитивные эмоции: self-feeling (самолюбие) и страх». Физически она проявляется аналогично родственным эмоциям, в основе которых тоже лежит страх (стыд, робость, скромность): происходит внезапное покраснение лица вследствие временной парализации нервов, отвечающих за сужение сосудов, что компенсирует учащенное сердцебиение. Согласно этой теории, стыдливость — это не врожденный инстинкт, а приобретенное чувство, отсутствующее у детей и некоторых примитивных народов.

Наряду с этой традицией, берущей начало в эпохе Просвещения, появляется и другое направление, которое ближе к идеям французского мыслителя Жан-Жака Руссо. Его приверженцев интересуют формы стыдливости, которые наблюдаются у первобытных людей. Если женщина не носит одежду, она подчиняется абсолютному закону, определенному медицинской целесообразностью: женская стыдливость — это естественный процесс, необходимый для воспроизводства. В отчетах об экспедиции на мыс Горн в 1882–1883 годах ученые-этнологи Иадес и Деникер сообщили о том, что, хотя жители Огненной Земли постоянно ходят обнаженными, в их культуре есть стыдливость. Она проявляется в их манере поведения: когда взгляд постороннего человека фиксируется на их гениталиях, они краснеют, а когда кто-то фотографирует женщин, они прикрывают свои половые органы, хотя обычно демонстрируют их без всякого стеснения. Эти данные приводит Хавелок Эллис в своей работе «Исследования на тему сексуальной психологии, т.1. Стыдливость, сексуальная периодичность самовлюбленность» (1908). Таким образом, в дискуссии на эту тему возникли новые аспекты проявления стыдливости, которые могли бы ускользнуть от наблюдений простых путешественников. Так, согласно Пьеру Тибергену, в некоторых африканских племенах люди ходят обнаженными, но мужчины разговаривают с женщинами, только находясь у них за спиной, а Ла Весьер замечает, что мужчина никогда не наступит на циновку, на которой сидит женщина. Хавелок Эллис пишет, что в некоторых племенах Бразилии, несмотря на то что женщины ходят обнаженными, они настолько стыдливы, что невозможно определить, в какой момент у них месячные. Женщины из племен австралийских аборигенов разрешают фотографировать себя обнаженными, но отходят в сторону, чтобы снять одежду, и т. д.

Аналитические исследования, зачастую опирающиеся на одни и те же примеры, интерпретируют их по-разному, поэтому выводы, сделанные на их основе, иногда кажутся несовместимыми. И все же у авторов всех этих работ есть общие идеи: стыдливость имеет отношение к полу, она часто проявляется у женщин и связана с сексуальным поведением, которое может быть стеснительным или вызывающим. Репродуктивные органы теряют свою нейтральность, когда на них направлен взгляд другого человека или когда они подчеркнуты одеждой. На этом основании Хавелок Эллис определяет стыдливость как «почти инстинктивный страх, который вынуждает индивида прятаться и который обычно напрямую связан с половыми процессами». Ученый отмечает, что стыдливость «сильнее выражена у женщин, и с точки зрения психологии ее можно рассматривать как главный вторичный признак женщин. Для нормального среднестатистического мужчины женщина, у которой отсутствует этот вид страха, не является сексуально привлекательной»,

Однако некоторые задаются вопросом: «Может быть, мужчина более стыдлив, чем женщина?» Действительно, на мужской одежде нет декольте, кроме того, известны случаи, когда миссионерам с трудом удавалось заставить женщин прикрываться. «Нормальный мужчина редко демонстрирует свою наготу женщине открыто и бесстыдно, — пишет Джузеппе Сержи в работе “Эмоции”, — тогда как нормальная женщина не считает непристойным полностью обнажаться перед мужчиной, которому она принадлежит». Спенсер отмечает, что у рас, находящихся на низших стадиях развития, одежду носит только мужчина. Селин Рену ссылается на то, что женщины с гордостью предпочитают носить туалеты, обнажающие тело. Кроме того, мужчины не любят, чтобы их лечила женщина-врач, тогда как женщины не испытывают никакого стеснения, раздеваясь перед врачом-мужчиной. Эти наблюдения довольно оригинальны с точки зрения истории стыдливости, и все-таки выводы, сделанные на их основе, тоже не свободны от традиционных предрассудков.

Любопытна, но симптоматична теория Селин Рену из Льежа (1840–1928), основательницы Общества неософистов и директора «Научного журнала для женщин». В своей работе «Сравнительная психология мужчины и женщины» (1898) она высказывает мнение о том, что стыд является естественным чувством для юноши в пубертатный период. Он лучше, чем девочка, осознает физические изменения, происходящие с его внешними половыми органами, он ощущает вину, особенно «в тот момент, когда из него извергается элемент жизни». Еще сильнее это смущение проявляется перед женщиной, и этим объясняется изобретение одежды. Это чувство может перерасти в боязнь открытого пространства (агорафобию) или нелюдимость (мизантропию), а если затронут мозговой баланс, то юноша может дегенерировать. В образовательных учреждениях эта проблема не слишком бросается в глаза по причине соперничества между мальчиками, поэтому может создаваться впечатление, что молодые люди остаются смелыми. «Это социальное лицемерие!» — заявляет Селин Рену.

Чтобы избежать чувства стыда, мужчина проецирует его на женщину, изобретая стыдливость. «Стыдливость — это мужское чувство стыда, примененное к женщине», «насилие над ее полом». Считая, что женщина подчиняется тем же самым законам, он приписывает ей сексуальный стыд, которого сама она не испытывает. Таким образом, психология полов в процессе эволюции человека переворачивается с ног на голову, приводя ко «лжи, соответствующей своему времени». В этой работе, прославляющей женский пол, автор пытается продемонстрировать, что мужчина, испытывая зависть к женскому совершенству, во все времена пытался «помешать женщине в ее развитии». Книга написана в необычной манере, в виде тезисов, но именно в ней впервые поставлен основной вопрос, предвосхитивший на целый век новое философское видение: «Не потому ли женщины стыдливы, что такими хотят видеть их мужчины?»

Существует огромное множество концепций, опирающихся на многочисленные исторические и географические исследования. Зачастую они противоречат друг другу, вплоть до того, что ставится под вопрос сам догмат о женской стыдливости. Но это возражение лишь кажущееся, а приводимые аргументы не выдерживают серьезного критического анализа. Женщина отказывается от одежды, которую навязывает ей миссионер, считая, что эта необычная материя привлечет внимание к ее половым органам. В этом проявляется ее стыдливость, но она отличается от чувства, к которому привык миссионер. Женское декольте отвечает другой иерархии стыдливости между двумя палами: никогда низ тела у мужчин не подчеркивался так явно, как гульфиками в XVI веке или облегающими панталонами во времена Наполеона. Эти, внешне противоположные, тезисы о мужской и женской стыдливости сближает то, что в них обоих признается ярко выраженная сексуация этого чувства. Сторонники женской стыдливости, однако, должны найти другие аргументы, как никогда более впечатляющие.

Самый эффективный способ подтвердить естественный характер стыдливости — это обнаружить ее корни в мире животном… или мире растительном. Следовательно, она должна быть связана либо с табу на кровосмешение, либо с законом Дарвина об отборе сильнейшего самца. Антропологи обладают таким же хорошим воображением, как и этнологи. Их теории тоже противоречивы, но все они имеют два общих параметра, которые однажды уже подверглись угрозе со стороны философов: стыдливость универсальна и является характерной для женского пола. Напротив, два других параметра, считавшиеся непреложными с античных времен, теперь поставлены под вопрос. Стыдливость больше не связана ни со стыдом, ни со взглядом другого человека, поскольку она первична по отношению к сознанию и основана на инстинкте, а не на чувстве.

Философов уже давно привлекала идея найти объяснение поведению людей с этой точки зрения. Дидро в книге «Дополнение к путешествиям Бугенвиля» рассуждает о слабости особи мужского пола сразу после оргазма. Именно это делает его уязвимым, отдает его во власть хищника, поэтому он предпочитает прятаться, когда предается любовным утехам. Стендаль в своем трактате «О любви» подхватывает эту мысль, наблюдая за поведением хищных птиц: они беззащитны в момент, когда погружают голову в воду, поэтому из осторожности они прячутся. Такова естественная природа стыдливости. Наследник философов, Стендаль видит в этом «урок», «закон, дитя цивилизации»: это рациональная стыдливость, разумный компромисс между двумя гипотезами: природной и культурной. Именно такое представление о стыдливости будет долго оставаться в общественном сознании, до тех пор, пока люди будут читать Дидро и Стендаля. В их книгах речь идет не о том, чтобы попытаться найти корни поведения человека в мире животных, а о том, чтобы отыскать точку сравнения, позволяющую открыть законы природы, которым должны были подчиняться первобытные люди. Впрочем, ни тот ни другой не ограничивают себя лишь одной концепцией, представляя и иные объяснения стыдливости. И если Дидро разрабатывает новые гипотезы, то Стендаль в главе, посвященной проявлению стыдливости в любви, проводит синтез уже существующих теорий, подчеркивая, что «если бы эту главу написала женщина, в ней было бы намного меньше неопределенностей».

Проявление животного и человеческого в поведении живых существ отмечают и другие авторы, предшественники Дарвина. Адольф Гарнье в книге «Сравнительные психология и френология» (1839) считает, что у слона, кошки, обезьяны тоже можно увидеть проявления стыдливости в их попытках скрыться в темном месте или уединиться во время совершения некоторых действий. Самка мартышки, как и женщина, никогда не ведет себя вызывающе в сексуальном плане по отношению к особи мужского пола и прикрывается рукой. Но если стыдливость в поведении животных и допускает возможность объяснить ее природным происхождением, то существует риск недооценить этот «нежный цветок», присущий особям женского пола. Автор расставляет лирические акценты, объясняя, как этот цветок стыдливости распускается «без чужеродного семени, лишь благодаря целомудрию земли»… или как он увядает «под влиянием дурного воспитания, плохих примеров или всепоглощающей страсти». Сравнение с животным отнюдь не препятствует тому, что человек может обладать специфическими чертами, которые подчеркивает френология (псевдонаука о связи психики человека со строением поверхности черепа). По мнению Гарнье, основатель этой науки Франц Йозеф Галл не сумел осознать, что центр стыдливости находится «во фронтальной части черепа рядом с областями, отвечающими за наслаждение красотой и за страдание от физического уродства». И вот мы уже спокойны относительно возвышенности чувства.

Для того чтобы развить идею животной стыдливости, нужно выйти за рамки видов. Постдарвинисты рассматривают животных не просто как точку сравнения с человеком, а как этап в развитии человеческих чувств. Это настоящий переворот в подходе к пониманию стыдливости. Книга Дарвина «Происхождение человека» (1869) была переведена на французский язык только в 1876 году. В ней он исследовал проблему появления у человека нравственного сознания, связав его с инстинктом способности жить в социуме — инстинктом общительности. Представляя собой социальное животное, наделенное разумом, человек сумел развить это чувство, существовавшее в зачаточном состоянии в животных инстинктах.

Страх порицания является составной частью симпатии — социального инстинкта, которым обладают и животные, но он проявляется у них в других формах. Именно он заставляет их издавать сигнал опасности, чтобы спасти свое стадо или стаю. Подчиняясь подобному инстинкту, человек, даже находясь в одиночестве, испытывает беспокойство по поводу того, как отнеслись бы к его поведению соплеменники: с одобрением или с осуждением. В зависимости от этого он чувствует радость или боль. Когда человек действует, руководствуясь лишь своими собственными желаниями, а потом соотносит испытанное им удовлетворение со своими социальными инстинктами, он чувствует стыд и принимает решение в будущем вести себя по-другому. «Вот что такое совесть, которая выходит из тени и служит нашим проводником в будущее». Но все вышесказанное относится лишь к собственному племени: человек не испытывает никакого чувства стыда, проявляя враждебность к чужакам. Помимо инстинкта социальной симпатии на поведение человека влияет страх или чувство уважения по отношению к одному или нескольким богам.

Согласно Дарвину, позже этот страх порицания начинает проявляться и в сексуальной сфере. Крайнее распутство — совсем не повод для стыда в первобытном обществе, но после вступления в брак ревность мужчины требует от женщины целомудрия, постепенно это требование начинает распространяться на незамужних женщин и порождает отвращение к непристойному поведению. Даже если нам кажется, что стыдливость — естественное и врожденное качество, по существу, оно является современным. Дарвин остается на позициях традиционной философии, согласно которой стыдливость — сравнительно недавнее приобретение человечества, и она является его отличительной чертой, поскольку основана на совести, которой животные лишены. Кроме того, стыдливость является признаком культуры, поскольку она связана с возникновением брачных отношений. Здесь речь идет о женской стыдливости, порожденной мужской ревностью: именно на этом основании Шелер, ссылаясь на теории последователей Дарвина, назовет стыдливость мужским качеством, внушенным женщинам. Стыдливость в таком понимании не менее естественна, потому что основана на социальном инстинкте, общем для всех животных, живущих в сообществах. Впрочем, как считает Дарвин, нравственные чувства появились бы и у животных, если бы их умственные способности были развиты так же хорошо, как у людей.

Можно сказать, что это примирительная позиция, которая объединяет традиции эпохи Просвещения с революционной идеей о преемственной связи между животными и людьми. Привычки — приобретенные или унаследованные — позволяют человеку подавлять свои инстинкты или совершенствовать их благодаря образованию и религии. Современники Дарвина испытали потрясение из-за того, что в его теории самые прекрасные из добродетелей были низведены до уровня животного инстинкта, но их успокоило то, что его концепция обеспечила твердую основу возникновения морали. В противоположность «производной морали», опирающейся на эгоизм или поиски счастья, мораль, по Дарвину, основана на импульсах инстинкта или привычки, и поэтому она не требует удовольствия. Она появляется сначала по отношению к своим близким, соплеменникам, и постепенно распространяется на незнакомых людей, на народ, на человечество в целом.

Франция открыла для себя Дарвина благодаря его более поздней работе «Выражение эмоций у человека и животных» (1872), переведенной на французский язык в 1874 году. В ней четко определены душевные состояния, которые заставляют человека краснеть: это стыдливость, застенчивость и стыд. Причиной всех этих состояний является внимание, которое человек обращает на самого себя (самолюбие), это чувство, порожденное рефлексивным сознанием. Но одного лишь чувства самолюбия недостаточно. «В полном одиночестве даже самый чувствительный человек не испытывает никакого волнения относительно своей внешности». Для того чтобы мы покраснели, необходим взгляд другого человека, заставляющий нас испытывать «беспокойство по поводу того, как он оценивает нашу внешность». Когда мы считаем, что на нас кто-то смотрит, наше внимание концентрируется на наиболее заметной части тела — лице, и наши капилляры расширяются. Если мы краснеем от комплимента, то стыдливость принимает форму скромности (humility), она также может предотвратить непристойные действия или осудить их, во всяком случае по законам приличия.

Отныне речь идет уже не о нежном цветке женской стыдливости, а о животном поведении, облагороженном и усовершенствованном различными социальными законами. Эта теория утверждает превосходство приличия над стыдливостью, что находит свое выражение в законодательстве XIX века. Быть может, в эпоху, когда Франция создала сеть школ обязательного светского образования, это и неплохо. Смогут ли гусары республиканской армии пробудить стыдливость у молоденьких девушек? Жан-Мари Гюйо, профессор, преподающий теорию Кондорсе, и переводчик работ древнегреческого философа Эпиктета, убежден в этом. Две его работы, опубликованные незадолго до его смерти в возрасте тридцати трех лет, оказали большое влияние на умы современников: «Очерк о морали без принуждения и наказания» (1885) и «Будущее без религии» (1886). В них он ставит цель — понять, сохранится ли добродетель в мире, где религия приходит в упадок: в этом случае стыдливость больше не может быть связана с религиозностью. Гюйо даже упрекает религию за то, что она не проявляет уважения к стыдливости (например, во время исповеди или при чтении Песни Песней) или, наоборот, преувеличивает ее значение, переводя ее в разряд мистических чувств.

Гюйо верит в теорию Дарвина о половом отборе: если отношения между особями, принадлежащими определенному биологическому виду, основаны не на здравом смысле, а лишь на простом женском желании, то такой вид влачит жалкое существование. К счастью, существует препятствие в виде стыдливости, которую может победить лишь сильное влечение: для этого достаточно, чтобы желанный мужчина обладал каким-нибудь выдающимся достоинством, которое будет передано этому виду. Иначе говоря, женщина выбирает самого лучшего мужчину, чтобы иметь от него хороших детей. Другое преимущество стыдливости состоит в том, что она заставляет уважать женщину перед лицом опасной и неукротимой мужской силы.

Последователи Дарвина сделали шаг вперед: стыдливость больше не рассматривается только как эволюция животного инстинкта. По их мнению, она возникает еще до появления сознания. Подобных теорий в начале XX века существует множество. «Парады животных» в работах предшественников вдохновили таких ученых, как Холл, Аллен и Гробе. Немецкий психолог Карл Гроос в своей работе «Игры людей» (1899) сравнивает «стыдливую сдержанность женщины» с поведением самок у птиц. Отказывая самцам в совокуплении, они, с одной стороны, вынуждают тех вести себя более настойчиво в любви, а с другой — заставляют их прилагать усилия по соблазнению, для чего самцы используют яркое роскошное оперение, брачные танцы и т. д. Так и в мире людей: не будь женской стыдливости и неприступности — ни один поэт не чувствовал бы необходимости воспевать идеальную любовь. Хавелок Эллис верит в то, что совокупление вне периода спаривания запрещено. Каждый, кто наблюдал поведение нетечной суки, когда к ней, весело помахивая хвостом, приближается кобель, может отметить, что она проявляет стыдливость. Но у людей ко всем этим женским опасениям предшественников человеческого рода добавляется целый ряд страхов, присущих только людям. Эти страхи имеют социальное происхождение и являются общими как для мужчин, так и для женщин: бдительность во время контактов, отвращение к выделительным функциям, страх магического влияния половых признаков. Не забудем упомянуть сексуальную привлекательность лобковых украшений, которые, в свою очередь, подчеркивают чувство стыдливости. Итак, для того, чтобы объяснить развитие инстинкта, унаследованного из животного прошлого человечества, на помощь были призваны все существовавшие в то время теории.

Таким образом, среди философов распространяется идея, что тот вид женской стыдливости, который возник еще до появления человека как вида, носит рудиментарный характер, тогда как настоящая стыдливость появилась в результате развития человеческой цивилизации. Действительно, проявления примитивной стыдливости, в отличие от настоящей, по мере развития культуры, становятся все слабее и уступают место игре более утонченной. «Это, скорее, очарование жизни, а не фундаментальный социальный закон». Однако Эллис не верит в то, что стыдливость со временем может исчезнуть совсем, потому что от является основным элементом искусства любви.

А теперь, преодолев барьер сознания, почему бы не попытаться представить себе, что стыдливость существует и в мире растений? Русский ботаник, зоолог и философ Константин Мережковский с легкостью увидел ее в «фартуке», которым некоторые сорта орхидей защищают свои тычинки, чтобы избежать самооплодотворения. Обобщая вышесказанное, можно сделать вывод, что табу на кровосмешение побуждает женщин сторониться мужчин, ведь мужчины, находящиеся ближе всего к ним, — это члены их семьи. Такое поведение защищает людей от «ужасной скученности, которая царила бы в их семьях, если бы никакой стыдливости не существовало», — пишет он в своей работе «Происхождение стыдливости, антропобиологическое исследование» (1919).

В который раз, вспоминая о первых днях своего брака с Вилли, Колетт снова и снова удивлялась мудрости той милой девушки, которая не могла отказаться от «простого удовольствия быть самой собой». Не меньше ее удивляло и то, как запросто она вложила свою руку «в его волосатую лапу» и подставила губы «жадным и отчаянно конвульсивным поцелуям». Стыдливость молоденькой девушки — это лишь слабая преграда:

«Всего за несколько часов мужчина без зазрения совести превращает неопытную девочку в настоящую распутницу, которая не гнушается ничем. У меня никогда не было затруднений, связанных с отвращением. Лишь позже возникло препятствие — приличие. Раньше я писала: “Чувство собственного достоинства — это недостаток мужчины”. Теперь бы я сказала, что “отвращение — это вовсе не женская слабость”», — рассуждает Колетт в книге «Мои уроки».

Здесь идет речь о двух источниках стыдливости, которые Цицерон определяет как искушение и отвращение. Колетт отвергает оба. Первый, который так долго приписывали женщине, представляет собой не более чем иллюзорную преграду в силу своей условности и благодаря незнанию. Второй, как говорит Колетт, несвойствен женщинам. Она воспроизводит здесь идеи своего времени. Свободная женщина начинает задаваться вопросом, не является ли стыдливость мужским достоинством, удобным для того, чтобы держать женщину подальше от соблазна.

На стыке XIX и XX веков наиболее привлекательными казались два тезиса, объясняющие природу стыдливости. На первый взгляд противоречивые, они основываются на одних и тех же предубеждениях. Согласно одним, животные инстинкты приняли настолько разные обличья, что некоторые обычаи кажутся нам неприличными. Согласно другим, разнообразие обычаев доказывает, что стыдливость была придумана людьми. Чтобы разграничить эти два источника стыдливости, некоторые философы представляют себе, что она состоит из двух компонентов: естественной стыдливости и стыдливости социальной. Это ведет к установлению иерархии в поведении: физиологическая животная стыдливость (когда женщина избегает мужчины) более архаична, чем анатомическая человеческая стыдливость (стыд наготы).

Стыдливость животная связана с желанием, а поэтому — со взглядом другого человека и взглядом на другого человека. Она является женской по своей природе. Вторая стыдливость, развившаяся в процессе цивилизации, долгое время казалась условной, и философы пренебрегали ею. Она представляет собой приличие или благопристойность, и в философии ее противопоставляют законам природы. Чтобы реабилитировать эту стыдливость, XIX век спорадически связал ее со взглядом человека внутрь себя и с осознанием того факта, что он отличается от животных. Вследствие предубеждений, господствующих в обществе во времена Прекрасной эпохи, эта высшая форма стыдливости приписывается мужчине.

Так, Соломон Рейнах, приверженец этнической психологии, сном снизывает стыдливость с запретом на кровосмешение. В своем исследовании «Запрет на кровосмешение и чувство стыдливости. Культы, мифы и религии» (1905) он отказывается от спиритуалистических теорий, идеи которых разделял в юности. Стыдливость представлялась ему «стигматом примитивного грехопадения», «бесконечным проклятьем низших высшими, неразумных разумными, криком стыда несвободной души, которая понимает, что она ответственна за неизбежность чувств, испытываемых ею». Эволюция его взглядов характерна для двойственного подхода к понятию стыдливости во времена Прекрасной эпохи. С одной стороны, есть те, кто изучают поведение животных и человека, а с другой — те, кто занимаются изучением чувств.

Согласно Ницше, человеческое существо занимает промежуточное положение между природным состоянием, которое оно делит вместе с миром животных, и состоянием духовным, которое приближает его к Божественному миру. Поэтому человек представляет собой «мост» между животным и сверхчеловеком. На первый взгляд концепция стыдливости у Ницше кажется парадоксальной. Это объясняется тем, что он делит распространенное в то время понятие стыдливости на две составные части. Женщина для него остается на стороне природы, и философ разделяет отвращение своих современников к грязной реальности. «Когда мы любим женщину, мы иногда испытываем ненависть к природе, вспоминая обо всех этих отталкивающих естественных процессах, которым подвержена каждая женщина», — пишет он в книге «Веселая наука» (1882,1887). Физиология кажется ему осквернением любви, «мерзостью, гнусностью, кощунством против Бога и любви». Чтобы сохранить любовь, нужно прятать неприличие, спасать мечту: такова роль художника. Для него, «желающего возвыситься над бренным миром», женщины представляют собой настоящую западню, они — как «парусные суда», которые кажутся мирными и тихими лишь издали. Восстановить с помощью искусства дистанцию, уничтоженную любовной близостью, — вот в чем заключается роль мужской стыдливости.

Если в былые времена женщинам сумели навязать стыдливость, то современная эмансипированная женщина отказалась от нее, и это свидетельствует о том, что стыдливость по своей сути была мужским достоинством, а не женским: только страх перед мужчиной до настоящего времени обуздывал «нескромность и низость» женщины. Перестав бояться мужчины, она «теряет свою стыдливость», а следовательно, и хорошие манеры. Короче говоря, «грядет разочарование в женщине», и, как следствие, разочарование в Европе, пишет он в работе «По ту сторону добра и зла» (1886). В этом смысле стыдливость (Sham) — это страх, который должна была бы испытывать женщина, показывая свою истинную натуру: педантичную, мелочную, поверхностную; это страх, вбитый ей в голову мужчиной, страх, исчезающий вместе с эмансипацией женщины. Стыдливость для нее — всего лишь покров приличия (pudendum), скрывающий под собой глубинную правду, суть которой в том, что женщина воспринимает жизнь весьма поверхностно.

Однако то же самое слово (Sham) обретает и иное значение. В своей книге «Человеческое, слишком человеческое» (1878) Ницше доводит до крайности сакрализацию стыдливости: «Стыдливость (Sham) существует везде, где есть “тайна”». Это понятие религиозного характера, это священный адитон (греч. недоступный — святая святых храма, куда могли входить только священники), божественное право, закрытая область, доступ к которой запрещен. А следовательно, и королевская власть, являясь Божественной по своей сути, исполнена таинства и стыдливости. В любовной сфере половые отношения — это адитон зрелого возраста, который скрывают от детей. И теперь граница проходит не между полами, а между людьми разного возраста. И в данной работе Ницше речь идет не о стыдливости женщины, а о стыдливости взрослого человека, который делает из сексуальности тайну, заставляя детей соблюдать ее. Здесь уже проявляется не стыдливость, родственная стыду, которая обязывает женщину маскировать то, что внушает отвращение, а стыдливость-уважение. Эта стыдливость хранит святое, защищая в равной степени как сексуальные отношения, так и внутренний духовный мир. И она определяется как чувство, а не как манера поведения.

Нет никакой необходимости объяснять в нескольких строках сложные и подчас противоречивые отношения Ницше с женщинами, мы хотим лишь показать, как некоторые из его идей соотносятся с концепцией стыдливости, существовавшей в то время. Для целой эпохи, которая открывает, что природа — это не Божий дар, а результат долгой эволюции от животного к человеку, стыдливость понимается теперь как явление, возникшее в процессе цивилизации, и она больше не считается обязательным атрибутом женщин. Стыдливость связана с поэзией, святыней, мечтой — с этими покровами, которые необходимо поместить между миром, ставшим слишком безобразным, и идеалами, разбитыми вдребезги. Женщины впервые заявляют о себе, выходя из состояния анонимности, ранее считавшегося естественным. Столкнувшись с их протестами, мужчина может почувствовать себя последним оплотом великой стыдливости, уже не абсолютной и не божественной, но еще священной, поскольку, отрываясь от природы, она является фундаментом цивилизации. Если человек — это мост к более высокому существованию, то почему бы стыдливости не стать основой сверхчеловека?

Во всяком случае, именно из языка Ницше другой немецкий философ и социолог, Макс Шелер, позаимствовал ставшее фундаментальным различие между понятиями Sham и Schamgefühl — «стыдливость» и «чувство стыдливости». Критикуя в своей книге «Стыдливость» (1913) идею мужской стыдливости, характерную для немецкой философии, именно из нее он возьмет на вооружение принцип двойной сексуации. Обрушивая свое негодование на Дарвина и Ницше, которые рассматривают стыдливость как мужское поведение, внушенное женщине, он фактически приходит к аналогичным выводам. Природа — это уже не результат сотворения мира Богом, в процессе которого на шестой день появился человек, — это длинный путь от животного состояния к человечеству. Если примитивная и «более консервативная» женщина дольше продолжает оставаться обнаженной, как животные, следует ли делать из этого вывод, что стыдливость — изобретение мужчин? Чтобы восстановить в правах женскую природу стыдливости, нужно будет показать, что она является неотъемлемой частью животного начала женщины и что мужчина может похвастать лишь психической стыдливостью, тогда как женщина сохранила стыдливость телесную.

В «чувстве стыдливости» Шелер видит эмоциональное проявление у людей объективной стыдливости, которая наблюдается в поведении животных. Это чувство выражает стыд, который человек испытывает за все то, что связывает его с низшим биологическим миром и что отдаляет его от его «возвышенной божественности». При этом стыдливость прежде всего является мужским качеством, потому что «мужчина как существо, более разделенное и раздвоенное, чем женщина, испытывает это противоречие глубже. И он больше, чем она, чувствует себя «над природой», чем «в природе». Тем не менее существует и женская стыдливость, но это стыдливость телесная, а не психическая, поскольку у женщины духовная активность «слабее и она менее свободна от биологических функций». Если стыдливость свидетельствует о напряжении, возникающем между двумя уровнями сознания, «когда человек испытывает сильное влечение на уровне низших инстинктов», то чувство стыдливости может проявляться у людей одинаково сильно, независимо от половой принадлежности. Но женщина не очень четко разграничивает сферу общественную и личную, с большей легкостью рассказывая о своей личной жизни. По мнению Шелера, она хуже, чем мужчина, умеет хранить секреты других людей, поскольку «сдержанность предполагает, что человек проявляет понимание и сочувствие к стыдливости других»: болтливость и любовь посплетничать свидетельствуют об этой особенности женщин.

Достоинство этого анализа, не лишенного женоненавистнических предубеждений (а также, увы, и расистских), заключается в том, что в нем Шелер определенным образом представил динамическую концепцию стыдливости как явления, возникающего на уровне сознания, а не как врожденного инстинкта. Логическое заключение его состоит в том, что ни за одним из полов невозможно признать исключительное право и даже первенство в вопросах стыдливости.