Вот уже лет двадцать меня занимает одна мысль, и она в большой степени способствовала тому, что я взялся за новое исследование. Классическое представление о стыдливости гласит, что стыдливость — это естественный покров, который укрывает честную женщину, даже если она обнажена. Таким образом, можно говорить о двух видах женской наготы: о наготе стыдливой и наготе бесстыдной. Этим женская нагота отличается от мужской, так как долгое время вид обнаженного мужчины считался более неприличным, чем вид обнаженной женщины. Таким образом, женская стыдливость предстает в трех измерениях, и сводить ее, как мужскую, к оппозиции стыдливость/бесстыдство — то же самое, что превращать объемное изображение в плоское.

Я обозначу три измерения женской стыдливости, используя средневековую поговорку: женщина может быть укрыта, раскрыта или распознана. Последнее соответствует латинскому слову «revelare», значение которого и «укрывать заново», и «раскрывать, открывать» в высшем и переносном смысле. Именно о такой стыдливой наготе, «открытой» и вместе с тем укрытой невидимым покрывалом, и пойдет речь в этой книге.

В наше время женская стыдливость рассматривается в оппозиции стыдливость/бесстыдство по примеру представлений о приличном и неприличном по отношению к мужчине. Тем самым все сводится к введению запретов, будь то запрет на чрезмерное обнажение тела (всплеск современного морализма — явление более сложное, чем просто возврат к «палке» после вседозволенности предшествующего поколения) или отторжение чрезмерной щепетильности (в терминах старого фрейдистского психоанализа — комплекс и вытеснение). При этом по обе стороны оппозиции постоянно возникает опасность дойти до предела, впасть в карикатуру. На одном полюсе оси — «паранджа», на другом — «треш». Существует легенда о короле, который смотрел, как раздевалась стриптизерша, а потом велел содрать с нее кожу, чтобы она была еще сильнее обнажена. Всегда есть что-то, что еще можно обнажить, и что-то, что еще следует скрыть. И в том и в другом случае женщина воспринимается как предмет вожделения или ревности, как вещь, которую можно продать или спрятать, выставить на витрину или запереть в сейфе. И где же здесь восхищение телом, его красотой и естественной стыдливостью? Мне бы хотелось, чтобы система обрела объем, восстановив свое третье измерение, «распознание», которое позволяет уйти от прямой оси, ведущей от стыда к вожделению, от полностью одетого тела к абсолютной наготе. «Распознание» позволяет сочетать наготу и уважение к личности таким образом, что они не противоречат друг другу. Оно напоминает нам, что стыдливость основана не столько на сокрытии постыдного, сколько на том, каким взглядом смотрят на него.

Итак, я намерен написать историю женской стыдливости как историю покрова. Не материального покрывала, вызывающего слишком много споров, а невещественного покрова, который некогда сравнили с одеждой из света. Такой покров появился в Древней Греции и соотносился чаще всего с мужской наготой. Христианское Средневековье поместило представление о нем в райский сад до грехопадения и в будущее, которое последует за Страшным судом. Но постепенно рождалась мечта о возможности обрести его здесь, в этом мире.

В эпоху Нового времени, между XVI и XVIII веком все говорили о «естественном покрове» для женщины и считалось, что та женщина, которая не обладает им, теряет саму свою сущность и уважение в глазах мужчин. Однако «естественный покров стыдливости, о котором постоянно говорили, не имел никакого воплощения в реальности. Философы XVIII века заговорили об этом парадоксе и относительности законов, касающихся этих проблем. Особо жаркие дискуссии по поводу условной и естественной стыдливости развернулись в 1750–1775 годах, и я подробно остановлюсь на них. Противопоставление материального покрова, который становится все более и более сексуальным, и невещественного, о котором говорят искусство, юриспруденция, медицина, литература, достигло своих пределов к XIX веку и взорвалось в 1960-х годах. Однако новые размышления и новый опыт дали невидимому покрову возможность, пусть и ограниченную, обрести свое воплощение в повседневной жизни для обыденной наготы. «Обыденная нагота» — термин из книги Андре Гендона, о которой я уже говорил.

В наше время общественное сознание, воплощенное, в частности, в уголовном кодексе, склонно придавать сексуальность не телу, а взгляду. Поэтому выставление тела напоказ порицается, о чем недавно писала с удивлением Марселла Якуб. Именно поэтому нас так взволновало, что некоторые мусульманские женщины потребовали права носить ритуальное покрывало. Западная традиция эротизирует одежду, а не наготу. Покрывало сексуально, потому что оно напоминает, что под ним скрыто тело женщины, возбуждающее желание. Наша культура направлена к сексуализации взгляда, а не наготы, а существование невещественного покрова отрицается появлением покрова материального.