Глава 18
В магофоне повисла тяжёлая пауза. Я слышал, как на том конце Белозёрова резко втянула воздух. Игнатий снова закашлялся, и я положил руку на его плечо, одновременно кивнув Федоту, чтобы тот принёс воды.
— Вы… — ледяной женский голос наконец прорезал тишину. — Как вы посмели…
Каждое слово обжигало подобно струе жидкого азота. В её обращении не было ни капли уважения или вежливости. Ни намёка на мягкость или дипломатичность, которые так часто использовала аристократия в разговорах. Нет. Это был ледяной панцирь, которым собеседница отгородилась от меня, держа на расстоянии. Непроницаемая стена, возведённая из презрения, гнева и оскорблённой гордости.
Я почти физически ощущал исходящий от неё холод, проникающий даже сквозь динамик магофона. То, как она выделила слово «посмели», давало понять, что в её системе ценностей я занимал место где-то между грязью на подошвах её туфель и назойливым насекомым, осмелившимся потревожить её царственный покой.
— Давайте опустим бессмысленные вопросы, графиня, — я говорил спокойно, как с подчинённым, нарушившим приказ. — Вы прекрасно знаете, кто я и как посмел. Сейчас передо мной сидит мой отец, похищенный по вашему приказу, истощённый и больной.
— Не смейте обвинять меня, — прошипела она. — Это возмездие за то, что вы сотворили с моей дочерью! И если бы вы не отсиживались в вашей сельской дыре, мне не пришлось бы прибегать к таким методам!
Я покачал головой, хотя собеседница этого и не видела. Гаврила вопросительно посмотрел на меня, но я жестом приказал ему продолжать следить за связанным управляющим.
— Речь не о прошлом, графиня. Речь о настоящем, — я выдержал паузу. — Ваши действия нарушают законы княжества. Найм убийц, похищение человека, пытки… — я перечислял размеренно и методично.
— Какая наглость! — её голос задрожал от ярости. — Вы обесчестили мою Полину! Сделали её испорченным товаром! — последние слова она буквально выплюнула. — Ни один приличный дом теперь не примет её в невесты!
— Ваша дочь не товар, — безмятежно возразил я, — и между нами всё произошло по взаимному согласию. Возможно, если бы вы не держали её в золотой клетке, она бы не пошла в объятия к первому, кто оказал ей обычные знаки внимания.
— Не смейте…
— Я закончил с прошлым, — перебил я, не позволяя перехватить инициативу. — Вернёмся к настоящему. Во-первых, на вашей совести кровь не только тех каторжников, но и ваших племянников. Во-вторых, я знаю, что князь Оболенский проявляет особый интерес к этой ситуации и, похоже, он выбрал не вашу сторону.
Это был не блеф — учитывая, что князь родственник Белозёровой, он точно заинтересован в случившемся, а графиня наверняка обращалась к нему за помощью в этом конфликте.
Бездействие Оболенского говорило красноречивее любых слов. Князь имел полное право задержать меня для дознания сразу по прибытии, бросить в темницу, начать расследование. Однако ничего из этого не произошло. Напротив, меня пригласили на светский раут, а сам князь заказал оружие моего изготовления.
Если бы правитель Сергиева Посада хотел поддержать графиню Белозёрову, то уж точно не стал бы упускать такой шанс. Стало быть, в противостоянии двух знатных семейств он решил соблюсти нейтралитет. Или даже встать на мою сторону, раз уж позволил мне перемещаться по городу свободно.
Вдалеке послышались полицейские сирены, и я жестом указал Гавриле и Федоту на чёрный вход. Не стоит охотникам попадаться в лапы полиции вместе с трофейным огнестрелом. Те понятливо кивнули и выскользнули из зала.
— Что вам нужно? — внезапно холодно спросила она.
Я улыбнулся. Наконец деловой разговор.
— Немедленное прекращение любых враждебных действий, — я начал перечислять условия. — Значительная компенсация за ущерб здоровью моего отца — это неоспоримое требование. А дальше мы живём, не замечая друг друга.
— Вы в своём уме? — её голос звучал почти удивлённо. — Требовать от меня денег после всего, что сделали?
— Это не переговоры, графиня, — я ледяным тоном обозначил свою позицию. — Это последний шанс избежать публичного скандала, который разрушит вашу репутацию и положение в обществе. Мне кажется, для вас это стоит дороже нескольких тысяч рублей.
Деньги меня мало интересовали, это просто приятный бонус. Проблема заключалась в том, что Белозёрова отсиживалась во Владимире, куда ход мне был закрыт, а значит, и разобраться с ней напрямую пока что невозможно. Оставалось только ударить по её кошельку или репутации.
— У меня есть связи во всех княжествах, — её тон стал угрожающим. — Вы думаете, что победили, но…
— Ваши связи, — я снова перебил её, — не защитили племянников вашего мужа. А ведь они казались весьма грозной силой… Но теперь они мертвы, и я получил исчерпывающие доказательства. Показания вашего управляющего и сержанта, что вёз меня в Угрюмиху, магофоны ваших покойных родичей…
А вот это как раз было блефом. Я не сомневался, что магофон одного из близнецов содержит изобличающие доказательства, возможно, переписку самой графиней, но взломать артефакт ещё не успел.
Я услышал, как она резко втянула воздух.
— Значит, вы убили их, — прошептала она.
— Они напали на меня, — спокойно констатировал я. — Я защищался. Точно так же, как буду защищаться и впредь. В отличие от них, вы можете избежать этой судьбы. Просто согласитесь с моими условиями.
За спиной я услышал, как кто-то забарабанил в дверь. Времени оставалось мало.
— Оболенский знает о вашем пребывании в моей лавке? — внезапно спросила графиня.
— Безусловно, — я позволил себе усмехнуться.
В дверь застучали сильнее, послышались крики полиции.
— Вы ничего не получите, — наконец выплюнула графиня. — И Игнатий умрёт, и вы следом. Вам не жить в этом мире, Платонов. Помяните моё слово.
— Хорошо, — спокойно произнёс я. — Давайте по-плохому.
Я оборвал связь и повернулся ко входу в магазин.
— Посмотрим, как вы попляшите теперь, — ехидно протянул управляющий, — когда придётся иметь дело с полицией.
Игнатий закашлялся, его веки трепетали.
— Прошка… — с трудом прошептал он.
Дверь лавки с грохотом распахнулась, и внутрь ворвались люди в форме. Во главе их шёл крепкий мужчина средних лет с нашивками капитана.
— Всем стоять! — рявкнул он, и бойцы взяли нас на прицел. — Бросить оружие и…
Договорить он не успел. Из-за его спины вышел элегантно одетый человек, которого я сразу узнал.
— Отставить, капитан, — спокойно произнёс Трофимов, показав документы. — Этот человек действует с ведома князя Оболенского.
Стражники замерли в замешательстве, а я еле сдержал улыбку. Мой звонок, совершённый парой часов ранее, оправдал себя. Похоже, интуиция меня не подвела, и теперь графине придётся иметь дело не только со мной.
— Но у нас сообщение о вооружённом нападении… — возразил капитан.
— Это дело переход в юрисдикцию княжеской канцелярии, — отрезал Трофимов, подходя ко мне. — И капитан, пожалуйста, вызовите целителей. Господин Платонов нуждается в срочной помощи.
Он бросил взгляд на моего отца, потом на связанного управляющего, и в его глазах мелькнуло понимание.
— Графиня Белозёрова превысила свои полномочия, — тихо произнёс он мне на ухо. — Князь выражает своё сожаление по этому поводу.
— И передайте князю, что я рассматриваю этот конфликт как личное дело между мной и графиней, — так же тихо ответил я. — У меня нет намерений придавать этому инциденту политическую окраску.
Трофимов понимающе кивнул. Государственные игрища никто не отменял, даже если речь шла о жизни и смерти.
— Этот управляющий многое может рассказать о том, что здесь творилось. Например, о темнице в подвале.
По кивку представителя князя, возмущающегося Артемия Степановича увела полиция.
— А это магофон одного из тех, кто пытался меня убить, — протянув артефакт произнёс я. — Уверен, там вы найдёте массу интересного.
— А я-то гадал, чьи тела час назад нашли возле лесопилки… — усмехнулся собеседник, принимая вещь. — Я посмотрю, что там, и если это касается вас, пришлю информацию.
— Благодарю.
— Целители уже в пути, — сообщил капитан, всё ещё недоумевая от происходящего.
— Превосходно, — Трофимов повернулся к нему. — Капитан, поручаю вам лично сопроводить господина Платонова и его отца в княжескую лечебницу, если потребуется.
Я смотрел на этого странного человека — Трофимова — и гадал, насколько далеко простираются его полномочия, и что ему известно обо мне. Но это были вопросы на потом. Сейчас главным было спасти Игнатия.
* * *
Лидия Белозёрова сидела в своей спальне, нервно поглядывая на магофон, лежащий на прикроватном столике. Часы показывали далеко за полночь. Георгий с Владом должны были позвонить ещё два часа назад. Выверенный план, разработанный до мельчайших деталей, сейчас давал сбой по необъяснимой причине.
— Чтоб их… — пробормотала она, в очередной раз проверяя журнал пропущенных звонков.
Графиня встала и подошла к окну, отодвинув тяжёлую штору. Город спал. Где-то там Платонов должен был уже лежать мёртвым. Наконец-то она могла бы сказать Полине, что честь семьи восстановлена… Этот выскочка, соблазнивший её дочь, стоил ей стольких нервов и такой головной боли! Сначала он разрушил все планы на брак Полины с младшим сыном Лебедевых, потом каким-то чудом избежал виселицы, а теперь… теперь он, очевидно, поднимался по социальной лестнице, используя свою изворотливость.
Именно поэтому она решилась на крайние меры. Никакие деньги не стоили такого позора. Похищение его отца было рискованным ходом, но когда комендант сообщил, что Платонов приехал в Сергиев Посад, она поняла: это шанс раз и навсегда покончить с проблемой.
Магофон зазвонил, заставив её вздрогнуть. Наконец-то! Но номер был незнакомым.
— Надеюсь, разбудил. Это Платонов. Нам стоит побеседовать.
Чувство было такое, словно кто-то вылил на неё ведро ледяной воды. Голос, который она не ожидала услышать никогда больше. Её племянники… что с ними случилось?
Весь последующий разговор прошёл как в тумане. Эта падаль говорила с ней так, будто имела право указывать ей, Белозёровой, урождённой Оболенской!
— Хорошо, давай по-плохому.
Что-то в его голосе… абсолютная уверенность… заставили её дрогнуть. Что, если…
Связь оборвалась. Лидия швырнула магофон на постель. Нужно было действовать быстро — переговорить с мужем и, возможно, даже с патриархом рода Воронцовых. Близнецы хоть и считались паршивыми овцами в семье из-за своего криминального бизнеса, но их отец наверняка захочет отреагировать на произошедшее…
В тягостных раздумьях она провела больше получаса, пытаясь выработать правильную последовательность действий.
Магофон снова зазвонил. На этот раз номер принадлежал её двоюродному брату.
— Лидия, — раздался холодный голос, как только она поднесла трубку к уху.
— Матвей, — она выпрямилась, хотя он и не мог этого видеть. — Я как раз хотела…
— Молчи, — отрезал он. — Я только что говорил со своими людьми. Что ты наделала, Лидия? Похищение? Наёмные убийцы? В моём городе?
— Этот мерзавец Платонов…
— … находится под моей защитой, — закончил князь. — И знаешь, почему? Потому что, в отличие от тебя, ему хватило ума не использовать мой город как поле боя для личной вендетты. Не говоря уж о его весьма любопытных Талантах.
— Он обесчестил Полину! — закричала она.
— А ты решила обесчестить наш род своими действиями! — рявкнул Оболенский. — К тому же, комендант долговой тюрьмы уже признался в получении взятки. Тридцать рублей, Лидия? Так дёшево ты оценила свою репутацию? Всё, кузина, ты доигралась. С завтрашнего дня твоя лавка закрывается. И молись, чтобы старик Платонов выжил, иначе никакое родство не спасёт тебя от публичного скандала.
Графиня побледнела, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
— Но… но что мне делать с Полиной? Её репутация…
— Ты бы лучше о своей репутации подумала, — холодно ответил князь. — И о том, как выплатить Платонову компенсацию, которую он затребует. А он затребует, уверяю тебя. Кровью или золотом, но ты всё равно заплатишь.
Связь оборвалась, оставив графиню наедине с рушащимся миром.
* * *
Княжеская лечебница оказалась современным трёхэтажным зданием с широкими окнами и безупречно чистыми коридорами. Отца немедленно поместили в отдельную палату, куда сразу же прибыл целитель — высокий седовласый мужчина с лихо закрученными напомаженными усами. По его указанию медсёстры сняли с Игнатия грязную одежду и обмыли его.
— Сильное истощение, обезвоживание, — говорил целитель, водя руками над телом отца. — Воспаление лёгких… Гипотермия… Треснувшее ребро…
Каждое новое слово увеличивало мой счёт к графине, но я сохранял самообладание.
Целитель извлёк из кожаного саквояжа несколько кристаллов Эссенции с зеленоватым оттенком и разместил их на груди и лбу Игнатия. Затем начал читать заклинание, не произнося слов вслух, но его губы двигались, а руки чертили замысловатые узоры. Кристаллы медленно тускнели, отдавая энергию пациенту. Кожа отца постепенно приобретала более здоровый оттенок, дыхание выравнивалось.
— Ваш отец пробудет здесь не менее суток, — сказал целитель, завершив ритуал. — Опасность для жизни уже миновала, но мы должны проследить, чтобы он полностью пришёл в себя
Я благодарно кивнул.
— Охрана будет обеспечена, — добавил Трофимов, указывая на двух рослых бойцов, замерших у входа в палату. — Никто не потревожит вашего отца без вашего ведома.
— Ещё раз передайте мою благодарность князю. Я помню добро.
— Непременно.
В гостиницу я вернулся ближе к рассвету и с удивлением обнаружил своих охотников, склонившихся над чем-то объёмным, разложенным на столе. Они были так увлечены, что даже не заметили моего прихода.
— Что это у вас? — спросил я, снимая пальто.
Федот и Гаврила подпрыгнули одновременно, словно пойманные за кражей яблок мальчишки. Между ними на столе лежал огромный моток ткани насыщенного синего цвета с серебряной вышивкой, явно дорогой работы. Рядом с мотком находилась изящная шкатулка из резного дерева, декорированная перламутром.
— Воевода… — Федот прокашлялся, принимая нарочито невозмутимый вид. — Мы тут, значит, того… компенсацию забрали.
— Компенсацию? — я медленно подошёл к столу, разглядывая ткань. На ощупь — чистый шёлк, явно заморский. Такой стоил не меньше пятидесяти рублей за моток.
— Ну да, — Гаврила подал голос, упрямо выпятив подбородок. — Они ж вашего батьку истязали, значит, надо было их наказать!
— И вы решили… — я провёл пальцами по ткани, — что лучшее наказание — это обчистить их лавку?
— Не обчистить! — возмутился Федот. — Только самую малость взяли! За моральный ущерб и душевные страдания. Это, считай, и половины не покроет того, что они вашему батюшке причинили.
Я открыл шкатулку, которую принёс Гаврила. Внутри оказалась некая сумма денег — 63 рубля серебром и золотом. Возможно, дневная касса магазина
— Я из кабинета взял, — с гордостью пояснил Гаврила. — Там ещё счетоводные книги были, но я побоялся, что не донесу незаметно.
— Вот там-то компромат на всю их семейку! — уверенно заявил Федот, словно был великим знатоком бухгалтерии. — Надо было брать!
Я покачал головой, разрываясь между смехом и желанием схватиться за голову.
— А если бы вас поймали с этим? — спросил я, пытаясь вложить в голос строгость. — Что тогда?
— Так не поймали же! — Федот развёл руками. — Мы чёрным ходом ушли, а потом переулками, переулками!.. Мы ж не дураки, воевода, под шумок подсуетились.
— А что тут такого? — Гаврила смотрел с искренним непониманием. — У нас в деревне всегда так: обидел кого — жди ответки. Эта графиня вас обидела, значит, мы в своём праве. Федот хотел ещё серебряный подсвечник прихватить, но я не дал — слишком приметная вещь.
— И на том спасибо, — я невольно усмехнулся, представив себе картину: мои охотники, крадущиеся по тёмным улицам с огромным подсвечником.
Федот уловил моё настроение и расплылся в улыбке:
— Так что, значит, правильно сделали?
— Неправильно, — я пытался сохранить серьёзное выражение лица. — Но теперь уже поздно возвращать. Придётся… конфисковать.
— Во-во, — обрадовался Гаврила. — Конфисковать! Я ж говорил, воевода поймёт!
— И на будущее, — я строго посмотрел на них, — без моего приказа ничего не трогать. Мы не разбойники.
— Конечно, воевода, — синхронно закивали оба, но в их глазах читалась хитринка.
— Кстати, — добавил Федот, хитро прищурившись, — там ещё коробка с какими-то штуками была, золочёными, я их тоже… конфисковал.
И он достал из-под кровати небольшую плоский кейс. Внутри оказался набор столовых приборов — восемь серебряных ложек с позолотой, украшенных гравировкой.
Тяжело вздохнув, я посмотрел на своих охотников, на их простодушные, но плутоватые лица деревенских мужиков, для которых подобная «компенсация» была делом совершенно естественным, и, не выдержав, рассмеялся.
* * *
Утром, удостоверившись, что отцу лучше, я отправился с охотниками в Реликтовый приказ. Стоило мне войти в просторный холл учреждения, как события начали приобретать совершенно неожиданный оборот. Молодой клерк, увидев меня, испуганно вскочил.
— Господин Платонов! Какая честь! Господин начальник ждёт вас! Прошу, прошу сюда!
Внутри приказа прямо-таки кипела жизнь, не то что раньше.
Нас провели в кабинет, где за столом сидел полный мужчина средних лет с залысинами и бегающими глазками. Увидев нас, он выскочил из-за стола, едва не опрокинув чернильницу.
— Боярин Платонов! — воскликнул он, кланяясь так низко, словно я был как минимум князем. — Андрей Павлович Сизов, новый начальник Реликтового приказа! Для нас огромная честь принимать вас!
Я удивлённо приподнял бровь.
— А где прежний начальник, господин Мухин? — спросил я, вспоминая свой прошлый визит.
Сизов замер, словно пытаясь понять, действительно ли я не знаю, или просто проверяю его.
— Акакий Акакиевич, он… того-с… — понизил голос начальник приказа. — В тюрьме-с… За взятки-с… Страшное дело, боярин, страшное… Прямо с поличным его взяли, да… Говорят, князю стало известно, что он с купцом Большелапоффым в сговоре…
— Понятно. Давайте вернёмся к нашему делу, — я кивнул Федоту, который начал раскладывать на столе наши товары. — Мы привезли на оценку кристаллы Эссенции и Реликты.
Глаза Сизова загорелись при виде аккуратно разложенных кристаллов — тридцать восемь крошечных, шесть малых и два средних. Среди них выделялись несколько с характерным голубоватым оттенком, а два имели зеленоватый отлив.
— Превосходно, превосходно! — он склонился над столом. — Особенно эти, с оттенками. Вы ведь знаете градацию?
— Освежите мне память, — попросил я, проверяя его честность на хорошо знакомой мне информации.
— Конечно, конечно! — закивал Сизов. — Белые кристаллы — базовые, содержат чистую энергию. Они стоят по стандартному тарифу: крошечные по рублю, малые по пять, средние по пятнадцать.
Он указал на голубоватые кристаллы:
— А вот эти, со стихийным уклоном, ценятся на пятьдесят процентов дороже. Они идеальны для стихийных заклинаний — в данном случае, металла и воды. Но настоящее сокровище, — он перешёл на шёпот, указывая на зеленоватые, — это целительские кристаллы! Вдвое дороже базовых! Их используют в лечебных артефактах и при сложных исцеляющих ритуалах!
— А что скажете насчёт красных? — уточнил я, вспоминая кристалл с рубиновым оттенком, найденный в доме старосты.
— О, конечно! — охотно подтвердил Сизов. — Красные, например, для боевых артефактов — втрое дороже базовых! А чёрные… — он понизил голос. — Чёрные мы даже не оцениваем официально. Их скупают представители спецслужб…
Я понимающе кивнул, удовлетворённый его искренностью.
Затем перешли к Реликтам: четыре куста Вороньего льна с тёмными волокнистыми стеблями, шесть пучков мерцающего Сумеречника, связка корней Жилотрава с характерными красными прожилками и ствол Железняка — всё аккуратно упаковано и подписано.
— Вороний лён по три рубля за куст, — начал Сизов. — Сумеречник по полтора, Жилотрав — двенадцать рублей за связку, а Железняк — двадцать два за ствол!
Похоже, новый начальник решил не рисковать и предложить честную оценку.
— Итого 176 рублей, — подсчитал я.
— Совершенно верно! — Сизов расплылся в улыбке. — Желаете получить наличными или чеком?
Я выбрал наличные — так надёжнее. Пока оформлялись документы, я размышлял, насколько удачной оказалась эта поездка, несмотря на все опасности.
Вернувшись в гостиницу, я навестил отца, которому стало заметно лучше, а затем отправился готовиться к званому вечеру у Бутурлиных. Приглашение от графа было получено ещё до всех этих событий, и теперь, когда ситуация стабилизировалась, я мог позволить себе этот визит.
Уже на подъезде к его имению меня застал звонок Василисы:
— Прохор, я изучила записи Химеры, там такое!..
