Глава 15
День выдался ясным и морозным. Небо, чистое до звона, сияло холодной синевой, а солнце, несмотря на календарную весну, грело слабо. Я стоял у ворот Угрюмихи, наблюдая, как мельник, в сопровождении тройки охотников, подгоняет лошадей, впряжённых в гружёную телегу.
— Господин воевода, всё, как вы просили! — окликнул меня Степан, спрыгивая с козел. — Объехал все три деревни, от каждой взял что было.
Я подошёл к телеге и откинул рогожу, прикрывавшую товар от любопытных глаз. Внутри, аккуратно разложенные по мешкам и коробам, лежали трофеи охотников из Дербышей, Овечкино и Анфимовки.
— Говорят, здесь двухмесячная норма… — знающим тоном озвучил мельник. — Очень уж в Овечкино боялись с ней расставаться. Вроде и договора подписали, а всё одно тряслись, что мы их кинем. Там вся деревня, как их староста. Тьфу, заячьи души и крохоборы!
Понять их можно, ведь эти ресурсы были собраны с риском для жизни в окрестных лесах. Немудрено, что они хотя быть уверены, что получат свои кровные барыши.
Как я уже успел узнать, конкуренция среди этих деревень издревле стояла лютая. Вроде и живут веками бок о бок, а всё равно в одном месте рассказывают, что соседи все пьют, не просыхая, а в том селе об этом болтают, что девки, мол, слабы на передок. В общем, глупость несусветная.
— Впечатляет, — пробормотал я, перебирая добычу.
Тридцать восемь крошечных кристаллов, шесть малых и два средних. Одной только Эссенции суммарно почти на сотню рублей.
Реликты занимали отдельные промаркированные короба: четыре куста Вороньего льна с тёмными волокнистыми стеблями, шесть пучков мерцающего Сумеречника, связка корней Жилотрава с характерными красными прожилками и ствол Железняка — всё аккуратно упаковано и подписано. Вот за такой основательный подход мне и пришёлся по душе мельник.
— У Анфимовки больше всего оказалось, — с важным видом сообщил Степан, поглаживая свою жидкую бородёнку. — Эта Марфа, хоть и баба, а дело знает. У неё охотники каждый день в лес ходят, строгий график держат. Тихон из Овечкино скупее оказался, да и охотники у него осторожные — далеко не забираются.
Я кивнул, прикидывая стоимость всей партии. Выходило около ста пятидесяти рублей по рыночным ценам — неплохо для первого совместного предприятия. С каждой деревни получалось в среднем по сорок-пятьдесят рублей. Раньше, при Гривине, они получали бы от силы пятнадцать-двадцать процентов за такой объём, а теперь, по нашему договору, им причиталось восемьдесят процентов — около сорока рублей на деревню. Огромная разница для сельских жителей.
— Ты молодец, Степан, — похлопал я мельника по плечу. — Всё сделал как надо. Что люди говорят об условиях?
— В целом довольны, — мельник расплылся в улыбке, обнажая крепкие жёлтые зубы. — Ещё бы им не радоваться! При Гривине четыре кристалла сдашь — один рубль получишь, а теперь честная доля. Некоторые сперва не верили, думали подвох какой.
Я улыбнулся про себя, вспоминая лицо Марфы, когда мы первый раз обсуждали новые условия торговли. Такого искреннего изумления я давно не видел — слишком уж привыкли местные к обману и эксплуатации.
Сборы в город я начал за неделю. Нужно было не только подготовить товар для продажи, но и составить список необходимых закупок для деревни, договориться с попутчиками и продумать маршрут.
Перед отъездом мне предстояло ещё одно важное дело.
Василиса сидела в своей комнате, склонившись над картой залежей Сумеречной стали, когда я постучал в дверь.
— Да-да… — раздался её голос.
Я зашёл, держа в руках объёмный холщовый мешок, заполненный свитками, разрозненными листами и несколькими тетрадями в потёртых кожаных переплётах.
— Что это? — спросила девушка, оторвавшись от своих расчётов.
— Бумаги из хижины Химеры, — я кинул мешок на стол. — Разобрать их не было времени. Я уезжаю в Сергиев Посад, и хотел бы поручить тебе изучить их.
Ольховская заинтересованно заглянула в мешок, достав первый свиток.
— Думаешь, тут может быть что-то полезное? — она развернула лист и пробежала глазами по строчкам. — Почерк ужасный, как курица лапой, ей богу… Кажется, это какие-то алхимические формулы…
— Химера был безумцем, но образованным, — я кивнул. — Возможно, среди его записей найдутся ценные сведения о Реликтах, Бездушных или редких артефактах.
Глаза девушки загорелись. Пытливый ум исследователя в ней был сильнее, чем аристократическая спесь.
— К моему возвращению подготовь отчёт о самых интересных находках, — попросил я. — Особенно отметь всё, что может пригодиться для разработки месторождения или защиты деревни.
— Я займусь этим, — кивнула собеседница, уже перебирая бумаги с заметным энтузиазмом. — О, смотри, тут какие-то схемы… — она осеклась, поймав мой взгляд. — Прости. Да, я изучу всё внимательно.
Я улыбнулся. Эта черта в ней мне нравилась — жажда знаний, которую не могла скрыть даже напускная холодность.
— Ещё одно, — добавил я. — Мне нужен список того, что необходимо закупить в Сергиевом Посаде для начала разработки шахты. Что скажешь?
Василиса отложила документы и полностью сосредоточилась на разговоре.
— Да. У меня уже всё готово, — заправляя за ухо выбившуюся прядь волос, она протянула мне бумагу.
Быстро пробежавшись глазами по тексту я увидел различные инструменты, крепежи, а также магические артефакты.
— Отлично. Хорошая работа.
На следующий день с рассветом мы выехали. Я взял ту самую телегу на полозьях, приобретённую ещё в первую поездку в Сергиев Посад, и пару крепких лошадей-тяжеловозов. Компанию мне составили мельник Степан, которого я планировал сделать своим торговым представителем, а также молодой Гаврила и опытный Федот из отряда охотников. Бориса я оставил тренировать дружину — с каждым днём к нам прибывали новые бойцы из соседних деревень, и без должного наставничества они могли натворить бед.
Дорога расстилалась перед нами серебристой лентой, петляя между заснеженными елями. Несмотря на начало весны, снег ещё лежал плотным покровом, и полозья телеги легко скользили по накатанной колее, но на всякий случай мы взяли с собой сменные колёса.
Скальд парил впереди, внимательно осматривая местность на предмет засад или следов Бездушных. Гаврила с Федотом расположились на козлах, размеренно покачиваясь в такт движению лошадей и держа наготове ружья, а я с мельником расположился в самой телеге.
— А скажи-ка, Степан, — повернулся я к нему. — Сколько у тебя детей?
— Сын и дочка, — с гордостью ответил тот, раздуваясь, словно индюк. — Пашке — семнадцать, Аглае — четырнадцать.
— И чем сын занимается?
— Да мне помогает на мельнице, — Степан почесал затылок. — Смышлёный парень, грамоту знает, счёт ведёт лучше меня. Всё же Петрович обучить сумел… Кхм… О чём это я? А, жениться собрался скоро. Придётся невесту в окрестных деревнях искать. С вашим прибытием это стало проще. Теперь и повод есть туда наведываться, — он ухмыльнулся.
Я задумчиво кивнул. Начитанность и умение считать — ценные качества для того, что я задумал.
— У меня к тебе предложение, — я переплёл пальцы. — Хочу открыть в Угрюмихе настоящий магазин с товарами первой необходимости — крупами, солью, мылом, тканями, инструментами. Чтобы люди из окрестных деревень могли закупаться у нас, а не ждать заезжих торговцев, которые втридорога дерут.
Степан посмотрел на меня с недоумением, а потом его глаза расширились от понимания.
— Вон оно что… — протянул он. — А мысль хороша, боярин! Заезжие торговцы — те ещё живодёры. За фунт соли по три алтына просят, за пуд крупы — рубль целый! Где ж крестьянину такие деньги взять?
— Вот и я о том же, — кивнул я. — А если держать постоянные цены, ниже рыночных, народ к нам потянется. Деньги мы всё равно вернём на объёме — лучше продать сто пудов по девяносто копеек, чем десять по рублю.
Идея явно понравилась мельнику. Он почесал бороду и прищурился, размышляя.
— А кто торговать будет? — спросил он наконец.
— Вот я и подумал о твоём старшем сыне, — я улыбнулся, заметив, как загорелись глаза Степана. — Раз он грамотный и ответственный, мог бы встать за прилавок. Я бы платил ему жалованье — скажем, полтора рубля в месяц плюс процент от выручки.
Мельник присвистнул. Полтора рубля в месяц — неплохие деньги для деревенского парня.
— Да за такие деньги мой Пашка сутками торговать будет! — воскликнул он. — А на каких условиях работать будем? Товар-то ваш?
— Товар мой, помещение тоже, — я выдержал паузу. — Твой сын — приказчик. Пусть ведёт книги, принимает товар, торгует. За сохранность отвечает головой. Если будут недостачи — вычитаем из жалованья. Если, наоборот, продажи превысят план — получит премию.
Степан задумался, взвешивая плюсы и минусы. Я знал, что для него это выгодное предложение — любой отец всегда искал способы пристроить своих детей на хорошие места.
— А вам-то что с этого, боярин? — спросил он наконец, прищурившись. — Неужто только чтоб соседним деревням жизнь облегчить?
Я усмехнулся. Мельник был необразован, но не глуп.
— Не только, конечно, — признался я. — Магазин принесёт прибыль, это раз, но главное — он привяжет окрестные деревни к Угрюмихе. Люди привыкнут приезжать к нам за товарами, экономить, общаться. Наши деревни станут ближе. А когда придёт время… — я сделал многозначительную паузу, — вместе мы будем сильнее.
— Ох, хитро, — Степан покачал головой, но в его голосе слышалось уважение. — Значит, большую игру затеваете? Хотите Пограничье к рукам прибрать?
Я пожал плечами, не подтверждая, но и не опровергая его догадку.
— Пограничье должно быть сильным, — просто ответил я. — Иначе Бездушные нас сожрут по одному. А сила — в единстве.
Мельник долго молчал, глядя на дорогу. Я не торопил его — пусть переварит информацию. В конце концов, ему тоже нужно видеть личную выгоду.
— Знаете, боярин, — наконец заговорил он. — Я всю жизнь мечтал выбраться из нищеты. Не для себя — для детей. Чтоб жили лучше, чем я. Чтоб не боялись каждый день за свою шкуру. Я не герой, как вы или охотники. Я простой человек, но детям своим хочу достойной жизни.
Я кивнул. Эти чувства были мне понятны.
— Пашка мой — смышлёный парень, — продолжил Степан, и в его голосе прорезались нотки гордости, — но куда ему податься? На мельнице второму хозяину делать нечего. В охотники не годится — не воин он. В город не пошлёшь — без связей там затопчут. А тут — своё дело, уважение, достойный заработок…
— И защита от Бездушных, — добавил я. — В Угрюмихе теперь самая сильная дружина в Пограничье.
— Да, и это, — согласился мельник. — Я согласен, боярин. И сын согласится, ручаюсь. Только одно условие — пусть сынка моего грамоте купеческой всё же подучат, чтоб не опозорился.
— Василиса как раз этим занимается, — я протянул руку. — По рукам?
— По рукам, — Степан крепко пожал мою ладонь, и в его глазах я увидел не только расчёт, но и нечто большее — проблеск надежды.
* * *
Поездка до Сергиева Посада прошла без происшествий. Погода благоволила — солнце пригревало всё сильнее, снег местами подтаивал, а дорога, хоть и раскисшая по краям, оставалась вполне проходимой. Дважды мы замечали следы Бездушных, но те были старыми и вели в сторону от нашего маршрута, а один раз нам попались сожжённые кости в придорожном овраге.
На протяжении дороги меня не покидали мысли об Игнатии Платонове. Хоть Информацию о его заключении я получил от доктора ещё неделю назад, но не мог немедленно отправиться на выручку. Угрюмиха требовала внимания — восстановление частокола, организация обороны, тренировка дружины, налаживания связей с соседними деревнями…
Проигнорируй я любую из этих задач, и деревня осталась бы уязвимой перед нападением Бездушных. Каждое дело было по-своему важным и не терпело отлагательств. Старик, потративший всё состояние на спасение сына от виселицы, наверняка считал дни в камере, ожидая помощи, и мне было его жаль. Поэтому и направлялся в Сергиев Посад с твёрдым намерением вызволить его.
Когда на горизонте показались высокие стены, я испытал странное чувство — словно вернулся домой. Нелепая мысль, учитывая, что в этом городе мне принадлежало разве что несколько воспоминаний, да и те не самые приятные.
Мы остановились в той же гостинице, что и в прошлый раз.
— Так, Степан, слушай внимательно, — я отсчитал и передал мельнику 300 рублей. — Берёшь Федота, телегу и отправляешься в торговые ряды. Закупаешь всё по списку, кроме магических артефактов — ими займусь сам. Торгуйся, не соглашайся на первую цену. Верю в твою хватку.
Собеседник расплылся в довольной улыбке. Похвалу он любил.
— Сделаю всё в лучшем виде, боярин, — он буквально сиял от гордости. — Шиш им, лавочникам, выгоду свою соблюсти. Вдвое цену скину!
— И деньги береги, — добавил я. — Федот присмотрит, чтобы никакая шельма не обчистила тебя. Встретимся здесь к вечеру.
Когда они ушли, я повернулся к Гавриле, который с интересом оглядывал городскую гостиницу, всё ещё впечатлённый отделкой и меблировкой.
— А мы с тобой наведаемся кое-куда… — сказал я.
Если бы не новости от Джованни о плохом здоровье Игнатия Платонова, я бы вообще отложил эту поездку ещё минимум на неделю. А так пришлось сдвинуть свои планы.
— Разумеется, барин, — кивнул охотник.
Долговая тюрьма Сергиева Посада располагалась в северной части города — массивное трёхэтажное здание из тёмно-серого камня, окружённое глухой стеной. Оно выглядело старше окружающих построек, словно принадлежало другой эпохе. Возможно, когда-то здесь размещалась крепость или княжеская резиденция, пока кто-то не решил, что мрачная атмосфера этого места идеально подходит для заключения людей.
Мы с Гаврилой подошли к воротам, где дежурили двое охранников с пистолетами и клинками на поясе. Я предъявил документы воеводы Угрюмихи, и после короткого осмотра нас пропустили во внутренний двор.
В центре двора возвышался фонтан без воды — облупившаяся каменная чаша с растрескавшимися от времени и мороза бортами. Вокруг него располагались какие-то постройки, вероятно, хозяйственные помещения. Главное здание тюрьмы выглядело ещё более угрюмым изнутри — узкие окна, забранные решётками, массивная дверь, окованная железом.
Внутри нас встретил затхлый воздух и полумрак — здесь жалели, как масло для ламп, так и магические светокамни. Узкий коридор с низким потолком вёл к комнате дежурного надзирателя.
— Посещения закончились два часа назад, — буркнул толстый мужчина, не поднимая головы от бумаг. — Приходите завтра с девяти до полудня.
— Я не на посещение, — возразил я. — Хочу выкупить одного из должников.
Надзиратель поднял на меня удивлённый взгляд, оценивающе осмотрел мою одежду, отметив хорошее пальто, и, видимо, счёл достаточно солидной.
— Так бы сразу и сказали, господин, — он поднялся из-за стола. — Пойдёмте к коменданту, это по его части.
Нас провели по лабиринту коридоров вглубь здания. Стены были сырыми, в некоторых местах виднелись потёки плесени. Иногда через зарешёченные окошки в дверях камер можно было увидеть несчастных обитателей — измождённых мужчин, сидящих или лежащих на деревянных нарах.
Кабинет коменданта выгодно отличался от остального здания — здесь поддерживалась чистота, горело несколько масляных ламп, а на стенах висели гравюры в рамках и какие-то официальные документы. Сам начальник тюрьмы, сухопарый мужчина с аккуратно подстриженными усами, сидел за массивным дубовым столом.
— Чем могу служить? — равнодушно спросил он, жестом отпуская надзирателя.
— Я хотел бы выкупить должника по имени Игнатий Михайлович Платонов, — сказал я. — Готов полностью погасить его долг и заплатить все необходимые сборы.
Комендант задумчиво потёр переносицу.
— Платонов… Мне кажется, я помню это имя, — он повернулся к полкам с папками. — Гриш, зайди! — крикнул он, и через минуту в кабинет вошёл щуплый клерк с папкой в руках.
— Досье на заключённых за последний квартал, — пояснил комендант. — Платонов, говорите?
Клерк быстро перебрал бумаги и достал одну из них.
— Вот, господин комендант. Платонов Игнатий Михайлович, долг 214 рублей перед Имперским коммерческим банком… — он замолчал, пробегая глазами по строчкам. — О, его выкупили позавчера. Долг погашен в полном объёме.
— Кто выкупил? — спросил я, подобравшись, мой тон не оставлял сомнений в том, что я ожидаю прямого ответа.
Комендант поднял на меня взгляд.
— А вы кем приходитесь должнику?
— Я его сын.
Пусть я и не родился Прохором Платоновым, но теперь носил его имя и жил в его теле. И, что важнее, судьба его отца мне была действительно небезразлична.
— К сожалению, эта информация конфиденциальна, — сухо ответил комендант. — Мы не разглашаем личности тех, кто погашает долги заключённых. Это политика княжества.
Я слегка наклонился вперёд, не отрывая взгляда от собеседника.
— В княжестве нет политики, запрещающей сыну знать о судьбе отца, — моя ладонь опустилась на стол между нами. — Кто-то внезапно выплачивает крупный долг за человека, сидевшего здесь недели. Это настораживает. Ведь у моего отца не было таких денег, и никто из наших знакомых не мог…
— Господин Платонов, — коменданту заметно не нравилось моё давление, — я понимаю ваше беспокойство, но правила есть правила. Возможно, у вашего отца были друзья, о которых вы не знали. В любом случае, он свободен и, вероятно, уже вернулся домой.
Я заметил, как он и клерк обменялись быстрыми взглядами. Что-то здесь было нечисто.
— Время освобождения и состояние заключённого — не конфиденциальная информация, — произнёс я тоном, не предполагающим возражений. — Когда именно его выпустили и в каком он был состоянии?
— Выпущен в четыре часа пополудни позавчера, — ответил клерк, глядя в бумаги. — Состояние… — он запнулся.
— Удовлетворительное, — быстро вставил комендант. — Как и у всех наших… подопечных.
Я пристально посмотрел на него. По словам доктора Альбинони, Игнатий был серьёзно болен.
— По моим сведениям, у него было тяжёлое воспаление лёгких, — я откинулся на спинку стула, не сводя глаз с коменданта. — Странно, что это не отмечено в документах.
Начальник тюрьмы заметно напрягся. Я понял, что дальнейшее давление бесполезно — либо он действительно не знал подробностей, либо получил прямой приказ молчать.
Биться головой об стенку я не собирался, тем более, что в городе у меня уже имелись свои источники информации.
— Благодарю за информацию, — я поднялся, давая понять, что разговор окончен. — Уверен, мы ещё встретимся.
Мы с Гаврилой покинули кабинет и направились к выходу.
— Что думаешь? — тихо спросил я охотника, когда мы вышли во двор.
— Врут, — лаконично ответил тот. — Глаза бегают, как у лисы в курятнике. А клерк чуть не проболтался.
Я кивнул. Моё собственное чутьё говорило то же самое.
Мы вышли за ворота тюрьмы на улицу. Голова полнилась вопросами без ответов. Кто мог выкупить Игнатия? С какой целью? И почему такая секретность?
Прокручивая в голове эти мысли, я не заметил, как дошёл до ближайшего парка, где можно было сесть и определить план дальнейших действий.
Внезапно я ощутил вибрацию — магофон в кармане подавал сигнал вызова. Странно, ведь я не ждал ни от кого звонка. Я достал устройство и поднёс к уху.
— Слушаю, — сказал я.
— Твой никчёмный батя у нас, — произнёс незнакомый мужской голос. Хриплый, низкий, с каким-то металлическим призвуком, словно говорили через искажающее устройство. — Приходи один и без оружия. Иначе получишь посылку с его головой.
— Где и когда? — процедил я.
— Старая лесопилка на южной окраине. Сегодня в полночь, — последовал ответ. — И помни — один. Увидим кого-то ещё — старику конец.
