Глава 13
Глубоко вздохнув, я посмотрел на дымящиеся руины амбара и остатки нашего частокола. Итальянец, а то, что это был именно он я не сомневался, чистенький и аккуратный, как придворный франт, выглядел нелепо посреди этого разгрома.
Он продолжал переводить взгляд с обезглавленного трупа Химеры на нас с девушкой, покрытых копотью и кровью. Нужно было действовать быстро — я чувствовал запах горящего сена, который усиливался с каждой секундой.
— Василиса, — повернулся я к ней, отметив, как жуткие синяки начали проступать на её шее, — развлеки нашего гостя. Расскажи ему, куда он попал. А я займусь пожаром.
Она кивнула, с трудом поднялась на ноги и, стараясь держать осанку, пошла к итальянцу. Выходило плохо, похоже, тот упырь забрал у неё немного жизненной энергии. Я заметил, как она незаметно коснулась рукой горла и поморщилась от боли.
Захар выскочил из-за угла ближайшего дома, размахивая руками, будто пытался взлететь.
— Барин, барин! — воскликнул он. — Ведра принесли, цепочку к колодцу строим.
— Отлично, — кивнул я, — но пожар я беру на себя. Лучше проследи за разбором завалов. Под обломками могут быть люди. И отправь кого-нибудь собрать останки той твари, — я кивнул на Химеру. — Сожжём позже, когда с пожаром справимся.
Коснувшись своего дара, я потянулся к ближайшему колодцу. Благодаря стихийной склонности к Земле и Металлу, я не был особенно силён в нужной мне магии, но сейчас требовалось не мастерство, а грубая сила.
Энергия потекла сквозь меня, превращаясь в заклинание Бурлящий поток. Моя рука нагрелась, будто я опустил её в тёплую воду, а из колодца вырвалась стылая струя, с шипением устремившись к горящим руинам. Использовать имеющуюся жидкость было дешевле по энергии, чем создать её с нуля.
Пламя зашипело, как сотня уличных котов. Я направлял поток вдоль кромки огня, отрезая ему пути распространения. Дым и пар окутали площадь, заставив меня закашляться. Я продолжал удерживать заклинание, пока пожар не прекратился.
Через несколько минут я услышал крик Захара:
— Господин! Там баба Ефросинья! В беде!
Я направился к источнику звука. Старый слуга и двое других мужчин осторожно пытались поднять секцию обрушившейся стены амбара. Под ней виднелась женщина, лежавшая без сознания. Судя по положению её руки, открытый перелом — белая кость торчала сквозь рассечённую кожу, а вокруг расплывалось тёмное пятно крови.
— Осторожно, по моей команде, — проинструктировал я. — Раз, два, взяли!
Мы сняли секцию и отбросили в сторону. В нос ударил запах палёной одежды и волос. Селянка вначале не подавала признаков жизни, но слабое движение груди привлекло мой взгляд.
— Надо срочно Агафью звать! — крикнул кто-то из селян.
— Теперь у нас есть доктор, — я повернулся, ища глазами итальянца.
Не успел закончить фразу, как тот уже оказался рядом. Его чистое пальто осталось где-то позади, рукава белоснежной рубашки закатаны. Он стремительно опустился на колени рядом с женщиной, мгновенно оценивая ситуацию.
Сперва он воскликнул что-то на итальянском, а затем, заметив наши недоумённые взгляды, перешёл на русский:
— Дыхание слабое, но она жива! Нужно немедленно обработать рану и остановить кровь. Mamma mia, в каких условиях приходится работать! — он энергично жестикулировал, говоря с сильным акцентом. — Воды! Чистой, горячей! И чистые тряпки, много-много! Спирт! У кого-нибудь есть спирт?
Я отметил про себя, что замешательство доктора полностью исчезло при виде пациента. Он действовал уверенно, почти автоматически, как будто всю жизнь провёл на поле боя.
— У мельника есть водка, — проговорил один из крестьян.
— Примитивно, но действенно! Принесите, быстро, — скомандовал итальянец, не отрывая взгляда от раны. — И мой чемодан! Святые небеса, без него я как рыба без воды!
Василиса, которая подошла следом за доктором, уже бежала за саквояжем. Я отправил одного из жителей за водкой, а сам опустился рядом с иностранцем.
— Вы, стало быть, тот самый врач, — утвердительно бросил я.
— Джованни Марко Альбинони, — ответил он, не глядя на меня, осторожно ощупывая голову пострадавшей. — Я не просто врач. Я — великий хирург! А теперь тихо, мне нужно сконцентрироваться.
Василиса принесла чемодан. Доктор щёлкнул замками и открыл его, извлекая инструменты, стерильные бинты и какие-то склянки. Его руки двигались с удивительной быстротой и точностью.
— Перелом открытый, но чистый, — комментировал он свои действия, обрабатывая рану. — Буду вправлять немедленно. В Венеции мы используем анестезию, но здесь… придётся по старинке. Держите её крепче, когда очнётся — будет больно.
Я и ещё двое крестьян надёжно обхватили женщину. Доктор облил руки водкой, затем взялся за сломанную конечность.
— Сначала очистим рану от загрязнений, — объяснял он, работая пинцетом с ловкостью фокусника. — Крупных инородных предметов нет… Потом дезинфицируем. На счёт три я вправлю кость. Uno, due, tre!
Резкое движение — и кость вернулась на место. Женщина вскрикнула, очнувшись от боли, но мы крепко держали её.
— Bene, bene! — Итальянец улыбнулся. — Репонируем ткани и не забыть, конечно, про дренаж, — покопавшись, он извлёк из чемодана трубку и умело поставил её в самый глубокий участок раны. — Теперь фиксация. В академии мы использовали особые составы, затвердевающие при контакте с воздухом, но… — он покачал головой. — Придётся импровизировать. Нужны прямые дощечки и чистые тряпки.
— Захар, организуй, — кивнул я своему слуге.
— Вот здесь мы накладываем шину, — вскоре продолжал комментировать доктор, работая с невероятной скоростью. — Фиксируем плотно, но не перетягиваем — циркуляция крови должна сохраняться. Швы наложу после стабилизации состояния. Нельзя допустить заноса инфекции.
Удивительно, но его болтовня не мешала работе — наоборот, казалось, что она помогала ему сохранять концентрацию. Наблюдая за его манипуляциями, я понимал, что передо мной настоящий мастер своего дела.
Через двадцать минут всё было закончено. Женщина, хоть и бледная от боли, была в сознании. Перелом зафиксирован, рана перевязана.
— Нужен покой, много жидкости и следить за температурой, — сказал доктор, вытирая руки. — Смена повязки через день. Если появится жар или рана покраснеет — немедленно звать меня. Santa Madonna! Я однажды спас князь с меньшими шансами на выживание, а теперь лечу переломы крестьянам!..
И будешь лечить их, пока не отработаешь каждую вложенную в тебя копейку.
Селяне осторожно подняли женщину и понесли в ближайший дом. Я протянул руку итальянцу.
— Боярин Платонов Прохор Игнатьевич, воевода Угрюмихи. Впечатляющая работа, доктор.
Альбинони пожал мою руку, затем вздохнул, оглядываясь.
— Что за адское место? — спросил он, всплеснув руками. — Меня вытаскивают из долговой ямы, сажают в автомобиль, привозят в какую-то деревню, а здесь — разрушения, монстры, раненые… Пресвятая Богородица! Что происходит?
— Сегодня мы отбили нападение Бездушного, — я указал на труп Химеры. — Такое случается в Пограничье. Что касается вашего присутствия здесь… Я выкупил ваш долг у банка.
— Зачем? — его брови взметнулись вверх.
— Нам нужен врач. Квалифицированный врач, — я жестом обвёл деревню. — Я предлагаю вам сделку. Вы работаете здесь до погашения долга — это примерно полгода при жаловании в двадцать пять рублей в месяц. Когда долг будет погашен, вы сможете уехать, и я помогу вам добраться до ближайшего города. Или останетесь, и я повышу вам оплату.
Он стоял, скрестив руки на груди, и внимательно слушал. Затем его глаза сузились:
— А если я откажусь?
— Вернётесь в долговую тюрьму, — пожал я плечами. — Или можете сразу уходить, силком я вас держать не буду. Но до ближайшего города много дней пути через леса, кишащие тварями вроде той, — я снова кивнул на обезглавленное тело. — Выбор за вами, доктор.
Альбинони задумчиво погладил свою аккуратную бородку.
— Двадцать пять рублей… это меньше, чем я получал в Сергиевом Посаде, — нахмурился он.
— Зато здесь вас никто не называет шарлатаном, — заметил я. — И учтите — питание и жильё бесплатно.
Итальянец вздохнул и раскинул руки в драматическом жесте.
— Что ж… Полгода в глуши, вдали от оперы и приличных ресторанов… но всё же лучше, чем сырая камера. Я согласен, боярин. Но! — он поднял палец, — мне нужна отдельная комната для приёма пациентов. И помощник. И запас лекарств. И…
— Всё будет, — прервал я его. — Захар покажет вам дом, где вы остановитесь. Завтра обсудим детали.
Когда доктора увели, я сел прямо на ступени крыльца, ощущая, как усталость наваливается на плечи. День выдался тяжёлым — битва в Березниках, лихорадочный бег через лес, смертельная схватка с Химерой, спасение деревни, пожар… А теперь ещё предстояла ночь дежурства. Ведь дружина ночует в Дербышах.
Я поднялся, превозмогая желание прилечь прямо здесь. Нужно было организовать охрану. После нападения Химеры я не мог исключать, что обычные Бездушные, привлечённые шумом, запахом крови и смерти, не попытаются проникнуть в деревню через проломы в частоколе.
До вечера мы приводили Угрюмиху в порядок и разбирали следы разрушений. Вышку, увы, придётся строить заново.
Оставшихся в деревне боеспособных мужчин было немного — семеро, не считая меня. Я расставил их по три челоека у каждого пролома, приказав при первых признаках опасности поднимать тревогу.
Ночь выдалась звёздной и крайне студёной. Воздух, пропитанный запахом гари, раздражал ноздри. Я медленно шёл вдоль периметра, вслушиваясь в ночные звуки — шелест листьев, отдалённый вой волков, скрип часовых на посту. Рука привычно лежала на рукояти глефы, готовая в любой момент активировать дар.
Подойдя к самому большому пролому, я остановился. Отсюда открывался вид на тёмный лес — зловещую массу теней и шорохов. Где-то там, в этой черноте, могли скрываться новые твари, не менее опасные, чем Химера.
Каждый час я совершал полный обход, проверяя посты и подбадривая уставших часовых. Угрозы не обнаружилось, но расслабляться я не собирался. Тварей привлекала свежая кровь, а сегодня её пролилось немало.
Полночь давно миновала, а сон не шёл. Я стоял у восточного пролома в частоколе, вглядываясь в темноту леса. Усталость наваливалась тяжёлым грузом, но бдительность терять было нельзя.
Тихие шаги за спиной заставили меня напрячься. Но это была всего лишь Василиса. Она приблизилась, кутаясь в тёплый шерстяной платок — в мой подарок, и встала рядом. Её лицо, бледное в мерцающем свете, казалось особенно хрупким.
— Не спится? — спросил я, продолжая оглядывать тёмную линию деревьев.
— Каждый раз, когда закрываю глаза, вижу его лицо, — она невольно коснулась шеи, где ещё виднелись следы от пальцев убитого мага. — Никогда раньше не была так близко к смерти.
— Привыкнешь, — сказал я и тут же пожалел о своей резкости, заметив, как она вздрогнула. — Прости, не хотел показаться грубым. Просто в Пограничье такие встречи — часть жизни.
Василиса помолчала, затем всё же спросила:
— А ты? Сколько раз ты смотрел смерти в глаза?
— Я не веду счёт, — пожал я плечами. — Умереть можно много раз… Важно, ради какой цели ты это делаешь.
Мы молчали, глядя на звёзды. Её присутствие странным образом успокаивало. В академиях, должно быть, не учат, как противостоять настоящему страху, как сохранять рассудок, когда смотришь в бездну глаз Бездушного.
— Знаешь, — внезапно начала она, нервно теребя край платка, — когда отец отправлял меня учиться, он сказал: «Только не позорь семью, помни, кто ты». Годами я зубрила теорию, практиковала заклинания в безопасных условиях… А здесь, — она обвела рукой искалеченную деревню, — всё иначе. Теория не готовит к тому, как чудовище душит тебя и высасывает жизнь.
— Академии никогда не готовят к реальности, — отозвался я. — Они пичкают знаниями, но не учат, как выжить, когда всё идёт не по плану. Этому учатся только в поле. Чаще всего, в бою.
— Откуда ты знаешь столько о магии? — её взгляд стал острым, пытливым. — Ты используешь приёмы, о которых я даже не слышала. Перенаправление чужого заклинания… Этому нигде не обучают!
Я вздохнул, пытаясь сформулировать ответ, который не прозвучал бы как полное безумие. Не мог же я сказать: «Видишь ли, в прошлой жизни я был королём, объединившим солидную часть континента, и лично охотился на таких тварей».
— Скажем так… У меня был отличный наставник, — произнёс я наконец.
И я не соврал. Наставник у меня был действительно отличный — мой отец.
— И кто же? — её глаза заблестели неподдельным интересом.
— Человек, который знал цену жизни, — уклончиво ответил я. — Он говорил: «Настоящая сила не в знании множества заклинаний, а в способности выбрать по-настоящему подходящий инструмент для работы».
Василиса вздохнула, возвращаясь к созерцанию звёзд.
— Я боюсь, — призналась она тихо. — Не смерти… а того, что не оправдаю ожиданий. Отец хотел сына — будущего… помощника…
Не сложно было догадаться, что она хотела сказать: «главу рода».
— … А получил меня. Вся моя жизнь — это попытка доказать, что я достойна имени. А что, если я не…
— Послушай, — прервал я её, повернувшись так, чтобы видеть её лицо. — Сегодня ты сражалась с Химерой. Без жестов, без слов, я видел, ты создала Каменный кулак чистой силой воли. Многие Мастера не способны на такое. А ещё ты не сбежала, спасая свою шкуру, как сделали бы это многие другие люди. Ты дралась с магом на ступень выше, потому что иначе он перебил бы всех жителей деревни. Если твой отец этого не оценит, это его потеря, не твоя.
Она посмотрела на меня широко раскрытыми глазами. В них постепенно таяла неуверенность, уступая место чему-то новому — решимости.
— Спасибо, — прошептала она. — За то, что не дал мне умереть. И за эти слова.
Она улыбнулась, и в этой улыбке было больше искренности, чем во всех наших предыдущих разговорах.
— Ты не умрёшь, пока я рядом, — сказал я серьёзно. — Это я тебе обещаю.
Мы стояли так ещё какое-то время, пока пурпурный рассвет не начал окрашивать горизонт. Затем она ушла, а я продолжил свой обход.
Под утро, когда восток начал светлеть, усталость навалилась с новой силой. Глаза слипались, ноги гудели от бесконечных обходов. Но я не позволял себе упасть духом — слишком многое зависело от моей бдительности.
Когда первые лучи солнца скользнули по верхушкам деревьев, я позволил себе сесть на бревно у ворот. Даже короткий отдых был бы сейчас благословением. Голова начала клониться к груди, но я резко выпрямился, услышав приближающиеся шаги.
— Господин, — передо мной стоял Захар с дымящейся кружкой, — я вам травяного отвара принёс. Бодрит лучше любого зелья.
Я с благодарностью принял кружку, ощущая, как тепло разливается по телу. Впереди был новый день, и он обещал быть не менее напряжённым, чем предыдущий.
Утро принесло долгожданное возвращение дружины. Несмотря на усталость от бессонной ночи, я встретил их у главных ворот. Охотники вошли в деревню с мешками трофеев, их лица были напряжены — они знали о Химере и спешили узнать исход противостояния. При виде масштаба разрушений тревога на их лицах лишь усилилась.
— Создатель!.. Всё хуже, чем мы думали, — выдохнул Федот, оглядывая обугленные руины амбара и проломы в частоколе. — Вы его одолели?
— Справился, — кивнул я.
Мужчины в ужасе переглядывались. Многие бросились к своим домам проверять семьи. Воссоединения были трогательными — женщины обнимали мужей, дети радостно кричали при виде отцов. Сквозь разруху проступала надежда.
Силантий подошёл ко мне, неловко переминаясь с ноги на ногу.
— Боярин, кабы не вы… даже думать страшно, — он опустил голову. — Спасибо вам. От всех нас.
— Не стоит благодарности, — я потрепал его по плечу. — Я ведь воевода, это моя обязанность — защищать вас.
Борис, закончив объятия с женой, присоединился к нам с тяжёлым мешком в руках.
— Мы в хижине той твари всё перевернули, — сообщил он. — Вот, нашли кое-что.
Он высыпал на стол часть содержимого мешка — кристаллы Эссенции различных размеров. Я быстро пересчитал: девять крошечных, пять малых и один средний. Неплохой улов для одного рейда!
— Ещё трав каких-то набрали, — продолжил Борис, вынимая из мешка несколько герметично закрытых ящичков, принадлежащих покойному магу. — Думаю, Реликты.
Я открыл первый контейнер и удивлённо присвистнул. Внутри лежали аккуратно уложенные листья с необычной, почти блестящей поверхностью.
— Зеркальник, — определил я, осторожно вынимая один лист. — Редкий вид Чернотрав. Используется для создания защитных амулетов, отражающих магию. Стоит примерно 8 рублей за лист.
Второй ящик содержал пучки растений с голубоватыми листьями, от которых исходил ощутимый холод.
— А это Морозник, — пояснил я охотникам, столпившимся вокруг. — Рядовой вид, но полезный. Охлаждает всё вокруг себя, используется для хранения продуктов в жару. Примерно рубль-полтора за букет.
— Они не опасны? — встревоженно спросил Борис. — Я слышал, некоторые Чернотравы ядовиты.
— Эти — нет, — успокоил я его. — А что ещё нашли?
Борис кивнул на самодельные волокушу, которую подтягивали к дому.
— Там всякое оборудование стеклянное, — объяснил он. — Жалко было бросать, мало ли, пригодится.
Я одобрительно кивнул. Алхимические склянки, реторты и прочее действительно пойдут в дело.
— Очень пригодится. Я как раз хотел налаживать производство зелий и эликсиров. Эти инструменты сэкономят нам кучу денег.
Вручив Борису мешок с трофеями, я положил руку ему на плечо.
— Ты отлично справился. Вся дружина. Я горжусь вами.
— Мы ничего особенного не сделали, — смутился собеседник. — Просто следовали вашим приказам.
— Именно это и ценно, — подчеркнул я. — Дисциплина. Продолжим тренировки, и через месяц вы станете настоящими бойцами. А через год… — я обвёл взглядом собравшихся охотников, — через год любой встречный воин дважды подумает, прежде чем связываться с дружиной Угрюмихи.
Мужчины приосанились, услышав эти слова. В их глазах загорелась гордость — чувство, которого им так не хватало до моего прихода.
Ближе к полудню к нам прибыли гости из Дербышей. Прокоп, коренастый мужчина с окладистой бородой, вошёл в сопровождении Евсея и ещё одного охотника. Староста низко поклонился, когда я вышел ему навстречу.
— Господин воевода, — начал он, выпрямляясь, — не знаю, как выразить нашу благодарность. Вы спасли Анну и её дочку Машеньку. Без вас они бы сгинули в лапах этой нечисти.
— Как они? — спросил я. — Оправились от пережитого?
— Анна поправляется, — кивнул Прокоп. — А вот девочка… боится каждой тени. Спала плохо…
Я нахмурился, вспомнив испуганные глаза ребёнка в логове Химеры. Никто не заслуживает такого кошмара, особенно дети.
— Передайте Маше, — сказал я твёрдо, — что ей нечего бояться. Воевода рядом и не позволит никому причинить ей вред. Ни люди, ни твари не тронут её, пока я здесь.
— Передам, господин, — Прокоп снова поклонился. — А ещё… я насчёт вашего предложения. Евсей рассказал. Я готов заключить договор о совместной торговле.
Я кивнул и велел позвать мельника Степана. Втроём мы уселись за стол во дворе, расстелив бумагу для договора, которая нашлась у Ольховской.
— Вот как это будет работать, — начал я. — Степан станет представителем Угрюмихи. Он будет регулярно наведываться в Дербыши, собирать ваши трофеи и доставлять их сюда Я буду продавать ресурсы в городах. После продажи Степан вернётся к вам с оплатой. Мы берём двадцать процентов за посредничество, остальное — ваше.
Я решил, что это будет справедливой ценой.
— Это получается нам восемьдесят процентов? — Прокоп почесал бороду. — Вот это да!.. А Гривин нам всего двадцать платил! Я согласен, но сколько ждать оплаты?
— Поначалу придётся потерпеть, — объяснил я. — Пока не накопим достаточный оборотный капитал. Потом сможем платить сразу при получении товара, не дожидаясь продажи.
Тот понятливо кивнул.
— И ещё одно, — добавил я, когда мы закончили с формальностями договора. — Если хотите, пришлите нескольких ваших охотников. Я обучу их правильно охотиться на Бездушных. Результат — больше трофеев, меньше потерь.
— Евсей хвалил вашу технику, — Прокоп бросил взгляд на своего охотника.
— Ещё как! — подтвердил Евсей, энергично кивая. — Бьют тварей, как мух! Я такого в жизни не видел, староста.
— Звучит заманчиво, — признал глава Дербышей. — Но кто защитит деревню, если охотники будут здесь?
— Присылайте по двое-трое за раз, — предложил я. — Так деревня не останется без защиты, а через месяц-другой у вас будет обученный отряд.
— Это мудро, — согласился староста. — Я так и сделаю.
Едва мы закончили с договором, как со стороны школы, бывшего дома Петровича, донеслись крики. Прокоп вздрогнул, но я успокаивающе поднял руку.
— Не тревожьтесь, это всего лишь наша школа.
Мы вчера с Ольховской решили, что сегодня же она даст первый урок, чтобы попытаться переключить внимание испугавшихся детей на что-то новое.
И действительно, через мгновение из-за угла выскочил мальчишка лет восьми, за ним с криком гналась раскрасневшаяся Василиса.
— Стёпка! Вернись немедленно, урок не закончен! — её голос сорвался на визг, совершенно не вяжущийся с образом сдержанной девушки, который она обычно старательно поддерживала.
Я сдержал улыбку, наблюдая, как она, споткнувшись, едва не упала, но с поразительной ловкостью восстановила равновесие и продолжила погоню. Заметив меня, геомантка замерла, густо покраснев.
— Проблемы с дисциплиной? — спросил я как можно более нейтральным тоном.
— Они… они невыносимы! — выпалила она, поправляя сбившуюся косу. — Я пыталась научить их простейшим счётным операциям, а Стёпка подложил лягушку в мой ящик стола! Лягушку, Прохор!
Мне стоило немалых усилий сохранить серьёзное выражение лица.
— Дети проверяют границы, — заметил я. — Ты новый человек, да ещё и учитель. Им нужно понять, кто главный.
— Я пробовала строгость, — вздохнула она. — Не помогает.
— Попробуй заинтересовать их, — предложил я. — Расскажи, зачем им нужно то, чему ты их учишь. Покажи магию в обмен на внимание.
— Магию? — Василиса нахмурилась. — Но ведь большинство из них никогда не станут магами…
— Неважно, — покачал я головой. — Детям нужно чудо. Дай им его, и они будут слушать всё, что ты скажешь.
Она задумалась, теребя прядь волос.
— Может, ты и прав… Я могла бы показать им, как геоманты ищут минералы или металлы. Это практично, и выглядит впечатляюще.
— Вот видишь, — улыбнулся я. — А теперь иди, пока твои ученики не разнесли школу.
— Ох! — она всплеснула руками и бросилась обратно. — Я их убью!
Я рассмеялся, глядя ей вслед. Василиса вызывала странные чувства — желание защитить и одновременно подтолкнуть к большему. Я видел в ней огромный потенциал, скрытый под слоями неуверенности и благородного воспитания.
Повернувшись к Прокопу, я развёл руками:
— Дети… Иногда они страшнее любых Бездушных.
Поздним вечером, когда суматоха вокруг возвращения дружины немного улеглась, я зашёл проверить, как обустроился наш новоприбывший доктор. Альбинони расположился в пустовавшем доме недалеко от центра деревни и, к моему удивлению, уже успел организовать что-то наподобие приёмного кабинета — стол был аккуратно заставлен склянками и инструментами.
Итальянец не заметил моего появления, увлечённо разбирая какие-то препараты. Я прокашлялся, привлекая его внимание.
— А, боярин! — он резко обернулся, едва не опрокинув колбу с тёмной жидкостью. — Как раз о вас думал. Мне нужно ещё несколько вещей для полноценной работы. Бинты, спирт, травы для настоек… Mamma mia, в какой глуши я оказался!
— Составь список, — кивнул я. — Купим, когда окажемся в городе.
Доктор пристально посмотрел на меня, вдруг склонив голову набок:
— Платонов… Platónov… Это ведь ваша фамилия, не так ли? — он задумчиво потёр подбородок. — Очень знакомо звучит, molto familiare…
— Да, Платонов, — подтвердил я, не понимая, к чему он клонит.
— Игнатий Платонов, — внезапно произнёс итальянец, и я замер. — Sì, sì! В долговой тюрьме был такой человек. Мы делили соседние камеры. Он рассказывал о сыне… как там его… Прохор! — Альбинони просиял, щёлкнув пальцами. — Невероятное совпадение, не правда ли?
