Глава 11

Склянка разбилась о стену, разбрызгивая темно-бурое содержимое по выцветшим страницам, приколотым к древесине. Аркадий Верлин с трудом сдерживал рвущийся наружу крик, который застрял где-то между человеческим отчаянием и нечеловеческой яростью.

Эксперимент с молодой женщиной снова не принёс результатов. Жизненная сила, которую он высосал из неё, дала лишь временное облегчение — щупальца на груди перестали пульсировать болью на несколько часов, но затем зуд и жжение вернулись с новой силой.

— Ничего! Опять ничего! — он ударил кулаком по лабораторному столу, заставив колбы и инструменты подпрыгнуть. — Почему, Катерина? ПОЧЕМУ⁈

Тусклый свет единственной масляной лампы выхватывал из полумрака хижины контуры странных приборов, алхимические символы на стенах и клетку, где, свернувшись калачиком, спала маленькая девочка — дочь Анны. Её мать лежала на соседнем столе — бледная, осунувшаяся, но все ещё живая.

Аркадий не высосал её полностью, потому что хотел проверить, может ли направленное поглощение жизненной силы без забирания души в комбинации с определённым отваром из Чернотрав стать ключом к решению его проблемы.

Он подошёл к мутному зеркалу и уставился на своё отражение. Когда-то привлекательное лицо академического мага исказилось, приобретя пугающие черты. Глаза, прежде зелёные и яркие, теперь оказались подёрнуты чёрной пеленой. Уже два…[1] Кожа стала бумажно-белой, а на шее и груди проступали тёмные вены, извивающиеся подобно корням старого дерева. Но самым ужасным были щупальца — тонкие, похожие на червей отростки, пробившиеся из-под кожи на груди и плечах, постоянно шевелящиеся, будто живущие своей отдельной жизнью.

Он помнил, каким был раньше. Подающим надежды алхимиком Муромской академии, специализировавшимся на изучении Реликтов и их взаимодействии с жизненной энергией. Его исследования могли произвести революцию в понимании природы магической силы. Однако закостенелое в своей тупости академическое сообщество оказалось слишком консервативным, слишком боязливым.

— Недоумки! — прошептал Аркадий, медленно опускаясь на скрипучий стул. — «Неэтичные эксперименты», — издевательски передразнил он невидимого собеседника. — Будто этика важнее познания!

После скандала с обвинением в краже редких образцов и проведении запрещённых опытов, его научная карьера пошла под откос. Формально дело замяли благодаря вмешательству его покровителя — таинственного мецената, интересовавшегося исследованиями Аркадия, но двери в академическое сообщество для него закрылись навсегда.

Он выбрал эти места не случайно. Пограничье между княжествами, богатое Реликтами и насёленное Бездушными — идеальная лаборатория под открытым небом. Здесь, в лесной глуши, никто не мог помешать его работе. Он построил хижину рядом с заброшенной деревней Березники, когда-то вырезанной Бездушными, окружил её защитными рунами и продолжил исследования в полной изоляции.

Полгода все шло по плану: он собирал образцы, ловил Трухляков для экспериментов, изучал свойства местных Реликтов. Его записи пополнялись новыми открытиями, которые академия с радостью приняла бы… если бы не их методы получения.

А потом случилась катастрофа. Он помнил тот день в мельчайших деталях. Аркадий разработал новую методику извлечения чистой Эссенции из живого Бездушного, что теоретически должно было дать несравнимо больший выход энергии, чем посмертное извлечение кристаллов. Пойманная Стрига — некогда бывшая вожаком волчьей стаи Трухляков — билась в удерживающих оковах, пока он аккуратно выводил на её шкуре руну алхимическим ножом

— Одна маленькая оплошность… — пробормотал Аркадий, машинально потирая грудь, где под рубашкой извивались щупальца.

Ограждающий контур оказался нарушен, и Стрига начала поглощать его жизненную силу и душу. Находясь на грани смерти, Аркадий сумел убить монстра, но было поздно — он потерял часть себя и сам стал гибридом Человека и Бездушного. Его тело начало процесс трансформации, медленный, но неумолимый.

Он боролся изо всех сил. Применял очищающие составы из Чернотрав, наносил защитные руны, сдерживающие распространение порчи, но она только усиливалась. Голод Бездушного начал влиять на его разум, требуя новых жертв.

В момент ясности сознания, Аркадий отсек свою руку ритуальным алхимическим ножом — правую, на которой трансформация зашла дальше всего. Но было поздно — заражение проникло в его кровоток и энергетические меридианы.

— Где же она теперь? — пробормотал маг, глядя на культю, перевязанную пропитанной алхимическими составами тканью.

После ампутации он тщательно исследовал отсечённую конечность, которая продолжала проявлять признаки активности даже без соединения с телом. Он пригвоздил её к дереву возле хижины специальными алхимическими кольями, намереваясь изучать изменения в тканях. Увы, несколько дней назад рука исчезла. Аркадий не мог понять, как это произошло — защитные руны должны были отпугивать и животных, и людей.

— Возможно, другие Бездушные, — размышлял он вслух, перебирая потемневшими от трансформации пальцами записи своих экспериментов. — Или всё же какой-то зверь?..

Внезапно его внимание привлёк тихий звук из клетки — девочка проснулась и тихо всхлипывала, прижимаясь к прутьям. Аркадий почувствовал, как внутри него что-то шевельнулось — не щупальца на груди, а нечто глубже, в той части, которая все ещё оставалась человеческой. Жалость? Сострадание? Эти чувства казались все более далёкими, словно воспоминания из чужой жизни.

Их тут же вытеснил нечеловеческий голод, тёмная пульсация в висках, требующая новой энергии. Аркадий приблизился к клетке, и девочка в ужасе отпрянула к дальней стене.

— Не бойся, — сказал он, стараясь, чтобы голос звучал по-человечески. — Скоро все закончится.

Аркадий отвернулся от всхлипывающей девочки и подошёл к столу, где развернул карту местности. Красными точками на ней были отмечены ближайшие деревни.

— Эксперименты с одиночными субъектами неэффективны, — пробормотал он, водя пальцем по карте. — Нужен масштаб. Энергетический потенциал целой деревни… одним ритуалом я поглощу их всех, и этой силы должно хватить, чтобы обратить трансформацию.

Он бросил короткий взгляд на клетку с девочкой.

— А ты… — щупальца на его груди беспокойно зашевелились, — ты станешь моим последним шансом, если деревня не поможет. Неиспорченная детская душа. Чистая энергия. Особый ингредиент, который я приберегу напоследок.

Он начал методично готовить инструменты для ритуала массового поглощения. Для этого правда, придётся сделать изрядный крюк, чтобы отыскать пару недостающих Чернотрав, но это чепуха. В его сознании человеческая часть ещё пыталась протестовать, но голос разума становился все тише под напором голода, который теперь правил его существом.

— Науке нужны жертвы, — пробормотал гибрид, смешивая в ступке порошок из Тенелиста с собственной почерневшей кровью. — А цена познания всегда высока.

За стенами хижины начинался новый день, но для Аркадия Верлина, Химеры поневоле, тьма только сгущалась.

Мы аккуратно окружили хижину, распределившись по периметру. Лес вокруг стоял неестественно тихий — ни пения птиц, ни шелеста ветвей. Словно сама природа пыталась отстраниться от происходящего здесь. Я вглядывался в странные символы, вырезанные на коре деревьев — защитные руны, которые поставил Химера, чтобы скрыть своё логово от посторонних глаз и отвадить от этих мест Бездушных. Неплохая работа, но любую магию можно обойти, если знать как. Слабое же место подобных рун в том, что их нужно постоянно подпитывать своей собственной энергией. И если для Подмастерья этот расход не так уж критичен, то для Ученика весьма и весьма.

— Борис, Федот, со мной, — тихо скомандовал я. — Остальным держать периметр. Если появится Химера, не пытайтесь брать его живым. Стреляйте на поражение.

Мои спутники кивнули, проверяя ружья.

— Держите дистанцию, — напомнил я. — Маг опасен в ближнем бою.

Я сосредоточился, готовя два заклинания — Каменный клинок для атаки и защитный барьер. Энергия покалывала кончики пальцев, но я держал её под контролем, не активируя до момента необходимости. Ещё не хватало, чтобы Химера засёк нас по магическому фону.

Мы двигались к хижине, ступая осторожно, избегая сухих веток. Изба была неприметной — потемневшие от времени брёвна, покрытые снегом, и никаких окон. В отличие от большинства лесных жилищ, здесь не было хозяйственных построек или огорода — лишь голые стены среди деревьев.

Я жестом указал на дверь. Борис и Федот заняли позиции по обе стороны, а я приготовился к атаке. На счёт три мы ворвались внутрь, готовые встретить любое сопротивление. Но внутри…

Никого.

Вместо этого мы увидели просторную комнату, заставленную странными алхимическими приборами. Колбы, реторты, перегонные кубы, какие-то непонятные инструменты. Везде свитки, записи, засушенные растения, банки с мутной жидкостью. А посреди всего этого — четыре не такие уж большие металлические клетки

В двух из них с трудом, скрючившись помещались люди. В одной — женщина, судя по всему, без сознания. Её бледное лицо с заострившимися чертами говорило о сильном истощении. Во второй — маленькая девочка лет семи, худенькая, с растрёпанными светлыми волосами и огромными от страха глазами. Увидев нас, она сначала отпрянула к дальней стенке клетки, но потом, поняв, что мы не похожи на её пленителя, закричала:

— Помогите! Дядечка, пожалуйста, помогите!

— Борис, освободи их, — сказал я, продолжая осматривать помещение на предмет ловушек. — Федот, проверь, нет ли скрытых лазов или тайников.

Борис аккуратно вскрыл первую клетку и перешёл ко второй, пока я осторожно приблизился к девочке, которая всё ещё прижималась к стенке, глядя на меня широко открытыми глазами.

На секунду она напомнила мне мою Астрид в юности. Те же испуганные глаза, когда ей снились кошмары, и она прибегала ко мне среди ночи. Сердце сжалось от внезапной боли — воспоминания о дочери, оставшейся в другом мире, другом времени, нахлынули неожиданной волной.

Маленькая ладонь в моей руке, доверчивый взгляд, вера в то, что отец способен защитить от любой беды… Глубоко внутри поднялась жгучая ярость — не холодная, расчётливая злость воина, а чистый, почти первобытный гнев родителя. Химера заплатит за каждую слезинку этого ребёнка.

— Не бойся, малышка, — произнёс я самым мягким тоном, на который был способен. — Мы пришли помочь. Как тебя зовут?

— Маша, — едва слышно ответила она.

— Маша, хорошее имя, — я улыбнулся, опускаясь на корточки, чтобы быть на одном уровне с ней. — А меня зовут Прохор. Я воевода. Знаешь, кто такой воевода?

Девочка слабо покачала головой.

— Это тот, кто защищает людей от опасностей, — объяснил я. — И мы пришли защитить тебя и твою маму.

К этому моменту Борис уже освободил женщину и, проверив пульс, кивнул мне — жива. Аккуратным взмахом срезав замок, я распахнул клетку и девочка несмело шагнула ко мне.

— А плохой дядя больше не придёт? — спросила она, оглядываясь по сторонам.

— Нет, малышка, — я мягко положил руку ей на плечо. — Не придёт. Скажи, а куда он ушёл? Ты не слышала, что он говорил?

Маша нахмурилась, вспоминая.

— Он говорил странные слова и всё время злился. Потом что-то про деревню… и про ри… ри…

— Ритуал? — подсказал я.

— Да, это слово! — кивнула девочка. — Он собирал много вещей в мешок и злился-злился. И всё время разговаривал сам с собой. Или с кем-то, кого звал Катериной, но её тут не было.

Я переглянулся с Борисом. Судя по всему, Химера окончательно утратил связь с реальностью.

— А куда он пошёл, ты видела? — спросил я, продолжая говорить мягко и спокойно.

— Туда, — девочка указала рукой на дверь — Он всё время смотрел на карту и тыкал пальцем вот так, — она сделала круговое движение, — и говорил, что там много… много…

— Много людей? — предположил я.

Маша кивнула.

Борис и Федот, вернувшийся из обхода хижины, обменялись тревожными взглядами.

— Воевода, — тихо произнёс Борис, — похоже, он идёт в Дербыши. Это ближайшая деревня в той стороне.

— Нам нужно спешить, — добавил Федот. — Если он нацелился на целую деревню…

Я поднял руку, прерывая их.

— Подождите. Это не обязательно Дербыши.

Я внимательно осмотрел стол, заваленный бумагами, и нашёл карту местности с обведёнными деревнями, а также несколько недавно исписанных листов дневника. Аккуратные таблицы с колонками цифр, странные диаграммы и карта с отметками. Четыре населённых пункта были обозначены буквами: «У», «Д», «О» и «А». Рядом с каждым стояли числа, вероятно, обозначавшие количество жителей.

— Это Угрюмиха, Дербыши, Овечкино и Анфимовка, — пробормотал я, изучая записи.

Химера составил наглядную шкалу «энергетической ценности» деревень, и Угрюмиха, с её почти шестьюдесятью жителями, значительно превосходила остальные. Рядом с буквой «У» стояла отметка «маг», то есть я.

— Он идёт в Угрюмиху, — сказал я, выпрямляясь. — Наша деревня привлекательнее для него — больше энергии, больше душ.

В этот момент с улицы раздался голос Гаврилы:

— Воевода! Погляди!

Я вышел из хижины, оставив Бориса и Федота присматривать за девочкой и её матерью. Молодой охотник стоял в стороне, у края небольшого холма, и указывал на что-то внизу. Подойдя ближе, я увидел яму, заполненную телами.

Это были не обычные покойники. Тела выглядели… обработанными. Прошедшими вивисекцию в ходе некоего извращённого анатомического исследования. У некоторых отсутствовали конечности, у других была вскрыта грудная клетка. И все они несли явные признаки Бездушных — чёрные вены, пустые глазницы, пустота в груди, где раньше находилось сердце.

— Зачем же он свалил их здесь? — тихо спросил Гаврила, глядя в яму. — Разве они ему не собратья?..

— Нет. Химера превращал своих пленников в Бездушных, а потом проводил на них эксперименты.

Из-за спины послышалось сдавленное проклятие — это подошёл Евсей из Дербышей. Его лицо исказилось от ужаса и гнева.

— Вот ублюдок… — прошептал он, указывая на два тела. — Это же Семён и Демьян. Он…

Я положил руку ему на плечо, останавливая поток слов.

— Их уже не вернуть. Но мы можем остановить его, прежде чем он заберёт новые жизни.

Сцепив зубы, Евсей кивнул, но на лице его отражались все бушующие эмоции.

Вернувшись к хижине, я начал отдавать распоряжения.

— Борис, собери все записи Химеры — дневники, карты, схемы. Всё, что может пригодиться. Федот, проверь дом на наличие Реликтов или чего-то ценного. Потом сожгите эту хижину дотла. Женщин отнесите в Дербыши — это ближе, — я повернулся к Евсею. — Твоя задача — показать дорогу и проследить, чтобы о них позаботились.

— А ты, воевода? — спросил Борис, видя, что я проверяю снаряжение.

— Я должен опередить Химеру и не дать ему добраться до Угрюмихи, — ответил я. — Он двигается пешком. У меня есть шанс перехватить его.

— Мы с тобой, — решительно произнёс Гаврила, и Борис кивнул в подтверждение.

Я покачал головой.

— Вы меня не догоните. Мне придётся использовать магию, чтобы ускориться. Вы нужны здесь — позаботьтесь о женщинах и выполните остальные поручения.

Они поняли и не стали спорить.

Как только отряд начал выполнять мои указания, я отошёл к краю поляны и активировал заклинание Выносливость ратника. Тридцать девять капель магической энергии — немалая цена, но оно даст мне прыть и неутомимость, необходимую для долгого бега. На короткой дистанции Воздушный шаг ускоряет гораздо сильнее, но Выносливость ратника позволяет бежать часами.

По телу разлилось приятное тепло, мышцы наполнились силой, а лёгкие, казалось, могли вдохнуть вдвое больше воздуха. Я сорвался с места и помчался в сторону Угрюмихи — преодолеть нужно было почти 8 километров заснеженного лесного бездорожья. Однако с утроенной выносливостью и скоростью, увеличенной в два с половиной раза, у меня был шанс успеть.

Лес вокруг превратился в размытое зелёное пятно, ветки хлестали по лицу, но я не замечал боли. Всё, о чём я мог думать, — это Угрюмиха, мои люди, и что сделает с ними Химера, если я не успею.

Василиса мерила шагами комнату, то и дело выглядывая в окно, словно это могло ускорить возвращение отряда. Рано утром Прохор с дружиной отправились на поиски Химеры, и с каждым часом её беспокойство только росло. Ей следовало настоять на своём участии в экспедиции, а не оставаться здесь мёртвым грузом, которому поручили защиту деревни. Академическая подготовка точно пригодилась бы там, в лесу.

— Эк тебя мотает, девонька, — проскрипел вошедший Захар, ставя на стол кувшин с компотом. — Прекрати, пол протопчешь.

— Чувствую неладное, Захар, — Василиса нервно убрала прядь волос за ухо. — Должны были уже вернуться.

Старый слуга только вздохнул:

— Воевода наш крепкий, все орехи раскусит.

Орехи. Она невольно улыбнулась, вспомнив, как Скальд требовал именно солёные. Интересно, есть ли у этого ворона вообще какие-то пределы в поедании любимого лакомства?

Мысли оборвал резкий звук криков с центральной вышки.

Василиса выскочила во двор. Сразу бросилось в глаза необычное оживление — к воротам бежали вооружённые люди, женщины торопливо уводили детей в дома.

— В чём дело? — окрикнула она ближайшего мужчину.

— Человек из лесу! — на бегу крикнул он. — Один, но чудной какой-то!

Сердце девушки застучало сильнее. Один странный человек, заставивший поднять тревогу… Химера?

Василиса побежала к воротам, держа в голове атакующие заклинания. Лимит в 157 капель энергии — не так много, но если действовать точно, могло хватить. В ней боролись страх и профессиональное любопытство — возможность встретить настоящую Химеру могла больше никогда не выпасть.

Ворвавшись на площадку у ворот, она увидела, как трое охотников заняли позиции. На вышках приготовились стрелки с винтовками.

— Стоять! — раздался голос одного из караульных!

Василиса подошла ближе к воротам, чтобы через щель выглянуть наружу. В дюжине шагов стоял высокий худощавый мужчина с невероятно бледным лицом. Его правый рукав безжизненно свисал, пустой — культя? Но больше всего потрясала аура вокруг него — тёмная, искажённая, какая-то… голодная.

— Стоять на месте, незнакомец! — повторил охотник.

Непонятный пришелец вдруг широко улыбнулся, обнажая почерневшие зубы, и сделал странное движение левой рукой. В следующий миг его тело окутало голубоватое свечение, и он внезапно взмыл вверх!

— Стреляйте! — в ужасе выдохнула Василиса, узнав заклинание.