Глава 10

Обычный бостонский июльский вечер 2006 года. Самый обыкновенный американский таунхаус с задним двориком. Кембридж, пригород Бостона, немногим отличался от любого пригорода крупного города в США на Восточном побережье. Просторное жилище в три уровня, чугунная печь, которая заслуженно являлась главным лейтмотивом гостиной первого этажа. Гараж на одну машину под первым этажом. На заднем дворе небольшая беседка, барбекю, ротанговая мебель… Типовые признаки достатка большинства американских семей чуть выше среднего класса. Муж, жена, двое детей и спокойная семейная беседа за ужином только подчеркивали классический стандарт той самой американской мечты. Но именно этот вполне привычный вечерний разговор главы семейства с его старшей дочерью стал началом невероятного путешествия для тринадцатилетней Лизы и ее родителей Глории и Тома Рокфордов. С первого вопроса дочери, чем мы отличаемся от русских, они поняли, что этот вечер может изменить все. Смешанные чувства волнения и неопределенности наполнили воздух, когда они услышали этот вопрос. Где-то в глубине души Том предчувствовал, что новые друзья Лизы, недавно прибывшие в США из Казахстана, и посещение по выходным русской математической школы наверняка будут вызывать у его дочери интерес к иной культуре, особому образу мыслей. Но то, что Лиза спросила у отца за ужином, выходило за рамки сознания юного подростка, по сути еще ребенка. Том сразу осознал, что его любимая девочка повзрослела.

– Па, а что такое «русский характер»?

Том не пришел в замешательство, чего нельзя было сказать о Глории. Она явно напряглась и, чтобы скрыть волнение, тихо спросила:

– Торт еще кто-нибудь будет?

Отвлекающий маневр не сработал. Лиза и Энн, младшая дочь Рокфордов, дружно отказались. Им хотелось растянуть удовольствие и попробовать выпросить у матери по кусочку на завтрак. Глория встала из-за стола, взяла блюдо с остатками кремового торта и понесла убирать его в холодильник. Глория впервые попыталась разнообразить домашнюю выпечку чем-то другим, не фирменным яблочным пирогом, и несколько волновалась за этот эксперимент. Судя по тому, что на блюде осталась менее четверти, опыт Глории оказался успешным. На самом деле этот типично бостонский десерт почему-то называли кремовым пирогом. Рецепт она получила от знакомой. Пирог состоял из двух бисквитных коржей, прослоенных заварным кремом и политых сверху шоколадной глазурью. Во время приготовления Глория окунулась в свои детские воспоминания о том, какой необыкновенно вкусный торт часто делала ее бабушка, а позже и мама. Торт из множества песочных коржей был прослоен розовым легким кремом из взбитых белков, смешанных с клюквой или брусникой. Этот торт гордо называли «Королевский»! С какой радостью Глория поела бы сейчас его вместо очень калорийного и переслащенного бостонского.

Тем временем Том остался один на один с дочерью и ее сложнейшим вопросом. Хотя небольшую паузу для того, чтобы поразмыслить, жена для него все же отыграла. Действительно, к такому вопросу нельзя подготовиться заранее. Это совсем другое, нежели обыденно сакральное «А откуда берутся дети?». Деваться некуда. Придется что-то говорить. Обычно, обращаясь к дочерям, Том редко называл их по именам. Особенно в домашней обстановке. Лиза была Пчелка, а Энн – Ани, так она звала своего любимого игрушечного единорога. В этот раз он изменил традицию и обратился к Пчелке по имени:

– Лиза, дорогая моя, твой вопрос очень сложный. Не детский, прости. Даже для нас с мамой. Думаю, Энн это точно пока будет неинтересно. Может, отпустим ее поиграть к себе?

Энн не стала ждать официального разрешения – смышленая девочка – и радостно упорхнула к себе наверх. Том с улыбкой посмотрел ей вслед и снова обратился к Лизе:

– Продолжу. Право, мне особенно нечего тебе сказать. Многие люди полагают, что они кое-что понимают о русских. Жестокие, упрямые, и лучше их сторониться. Я не могу согласиться с этим, но и опровергнуть тоже не могу. Понятно, стереотип о русских, созданный Голливудом и нашей прессой, не идеален. Это не плохо и не хорошо. Другого все равно нет. Свое персональное впечатление о русских, тем более об их характере, составить можно только на личном опыте общения. Впрочем, есть и другие способы понять сложный «русский характер». Ты сейчас поймешь, что я имею в виду. Расскажу тебе то, что я лично знаю об этом. Как взрослому человеку, конечно. Не уверен, что все сказанное будет истиной. И почти наверняка многое, что ты сейчас услышишь, даст тебе не ответы, а только некоторое представление о русских. В любом случае это будет не бесполезно и сто процентов поможет тебе с течением времени разобраться самой. Начну издалека. Повторюсь, мне не часто приходилось иметь дело с русскими. В нашем с мамой окружении их практически не бывало. Но когда я учился в университете, мой сосед по кампусу, Гарри, изучал русский язык и русскую классическую литературу. По его мнению, это величайшее наследие мирового уровня. Ничуть не меньше, чем английская или европейская. Все уши прожужжал. Занял русскими книжками все полки в комнате. Все настаивал, чтоб я хоть что-то прочитал из его библиотеки. Мне, честно говоря, тогда было не до этого. Своих дел по учебе хватало. Может, я так и не прочел бы ничего русского, но жизнь распорядилась по-своему. Как-то раз простудился. Довольно сильно. Температура, кашель, слабость. К доктору обращаться не стал. Был уверен, отлежусь. Так оно и вышло. Через три дня температура спала, а на пятый отпустило совсем. За время, пока я не мог встать с кровати и изнывал от скуки, Гарри воспользовался моим положением и всучил книгу русского автора.

– Почитай Чехова, – сказал он, – быстрее встанешь на ноги.

Если я правильно помню, это был один из томов Оксфордского собрания сочинений Антона Чехова, известного русского писателя и драматурга. Собрание так и называлось «Оксфорд Чехов». Гарри предложил читать не все подряд, а обязательно определенный рассказ. Он назывался «Остров Сахалин». Есть такой русский остров в Тихом океане к северу от Японии. Как пояснил мой русофил Гарри, в конце девятнадцатого века писатель Чехов путешествовал по России и набрался столько впечатлений о природе тех краев и нравов местных жителей, что вдохновился написать целостное произведение, отражающее реальную действительность без прикрас. Причем не только жителей острова в частности, но и загадочной русской души в целом. Во время поездки Чехов подметил много, на первый взгляд, незаметных, но очень точных деталей о русском человеке, которые отличают его от иностранцев. Поэтому мое представление о русских основано на мнениях, собственно, самих русских. Точнее, на выводах их очень почитаемого и авторитетного автора Антона Чехова. В рассказе о Сахалине он описывает строительство какого-то важного тоннеля. Рыли его долго, без инженерной поддержки, другими словами – на глазок. В результате вышло, как он описывает, темно, криво и грязно. Мне прям запомнилось это – темно, криво, грязно. Несмотря на кустарное строительство, сооружение тоннеля обошлось очень дорого. Больше того, оказалось совершенно ненужным. Трудно себе представить! Там уже была хорошая горная дорога немного в объезд. А новая трасса с тоннелем шла вдоль берега и постоянно заливалась приливной волной, не говоря уже о штормах. А они в тех широтах не редкость. Еще одна деталь. Тоннель строили каторжане, которых содержали практически под открытым небом. В общем, как мне показалось, в этом повествовании превосходно подчеркнута одна из главных черт русского характера – склонность русского человека тратить большие средства на всякого рода чушь. Причем когда еще не удовлетворены самые насущные потребности. В рассказе очень красочно описывалось, как заключенные пахали с утра до ночи на строительстве никому не нужного объекта за миску жидкой похлебки и проживали в холодных тряпичных сырых палатках без каких-либо элементарных удобств. Как ты думаешь, почему? Потому что для постройки казарм не хватало людей и денег?! На меня этот рассказ произвел большое впечатление. Я так и не сумел понять, как нация, прошедшая через чудовищные испытания, потерявшая безвозвратно стольких людей, одна Вторая мировая война чего стоит, и после этого через пару десятков лет первая запускает человека в космос, может рыть бесполезные ямы? Но эту исключительно русскую черту характера я все же уловил. Если у них нет трудностей, то они обязательно создадут их себе сами. Не могут русские созидать в комфорте. Извини, если не очень понятно.

Дочь сидела очень тихо и, как казалось, не слушала отца. Глория молча стояла за ее спиной с полузакрытыми глазами и немного нервно теребила фартук. Когда Том закончил, она положила руки на плечи Лизы и спросила у нее:

– Пчелка моя, наверное, немного не то, что ты ожидала?

Лиза, не поворачивая головы, очень серьезно ответила:

– Мам, я уже не ребенок! Папа рассказал мне так, как никто еще не рассказывал. Думаешь, вы первые, у кого я спрашиваю?

Тут Глория заволновалась всерьез.

– Дорогая, ты спрашивала новых друзей?

– Конечно. И мисс Нинель в русской школе.

– Любопытно, – к опросу присоединился Том и что они тебе сказали?

– Па, да всякое. В общем, мне кажется, они такие же, как мы. Почти… Во всяком случае, мне они очень нравятся. Вот ты прям ошарашил меня. Это и вправду очень, очень интересно. Я обязательно подумаю об этом. Да! Как, ты сказал, зовут этого русского? Чифоф?

– Антон Чехов, – по слогам ответил Том.

– Отлично! Запомнила. Спрошу в школьной библиотеке.

– Замечательная идея, доченька. Спроси у мисс Нинель что-нибудь из детской русской литературы. Я от кого-то слышала, у них очень любопытные народные сказки. Как думаешь? – Глория осторожно попыталась взять вожжи в свои руки.

– Точно! Я сначала спрошу у моих русских друзей, что нравится им. А потом у учительницы, где можно найти это на английском. Мам, пап, можно я пойду наверх к себе. Немного поиграю с Энн перед сном.

– Иди, только не долго, – отозвался Том.

Лиза поцеловала маму, помахала ручкой папе и упорхнула по лестнице на второй этаж.

Глория дождалась, когда хлопнула дверь в комнату девочек, и вполголоса обратилась к мужу:

– Том, ты сейчас серьезно все говорил?

– Да, дорогая. Ты знаешь, как ни странно, меня эта тема волнует. И тебя, уверен, тоже. Размышляя над нашими различиями, я не так давно, кстати, пришел к выводу, что мы не просто разные цивилизации. Мы ментально противоположны. В некотором смысле русские вообще стоят особняком, как к нашей, довольно безапелляционной западной модели, так и к невероятно манерному теоцентричному Востоку. В разной степени, конечно. Они, как бы поточнее выразиться, на границе миров. Исторический буфер, демпфер и проводник одновременно. И они точно достойны уважения. За всю обозримую историю Россия всегда шла своим, особенным путем. Взлеты и падения их империи не особенно влияли на это. Медленно или быстро, кроваво или возвышенно, иногда говоря на тюркском или французском, русская цивилизация неизменно и неизбежно возвращалась к истокам, самоидентифицировалась исключительно в единственный для них триумвират выживания. Справедливость, армия, православие. У нас на Западе даже аналогов точных нет.

– Томас, я в жизни такого спича не слышала. Это что-то потрясающее! На границе миров… Ты хоть себя слышишь? Что на тебя нашло?

– Глория, дорогая, пойдем, прогуляемся на воздухе. Стало немного душно.

– Отличная идея. Мороженое взять?

– Не откажусь. Фисташковое, если осталось.

– Дорогой, ты забыл? Мы другого и не покупаем.

Том как бы невзначай бросил подушку на диван. Она аккурат завалила его телефон. Тач-даун! Глория вообще всегда, когда приходила домой, мобильный оставляла в сумочке на телефонной тумбочке в прихожей или «забывала» в машине. Так что во дворе только свежий воздух мог претендовать на привилегию третьего собеседника. На заднем дворе мест для сидения было не густо. Три пластиковых стула, винтажное кресло-качалка, купленное по случаю на какой-то гаражной распродаже, и уличный холодильник для льда рядом с дверью. Семья немного обжиться уже успела. Ни Том, ни Глория и тем более дети ни разу не пожалели о переезде. Съемная квартира, в которой они ютились прежде, никак не могла конкурировать с отдельным своим домом. Конечно, еще долгие годы придется отдавать кредит. Это обстоятельство не пугало мистера Рокфорда. В США такой сценарий был общепринятым и естественным. Да и зарплата доктора биологии, работающего старшим консультантом в сфере фармацевтики в крупной компании «Апполо Консалтинг», позволяла смотреть в будущее с оптимизмом. Не надо сбрасывать со счетов еще один приятный бонус. Глория буквально на днях ждала финального собеседования о приеме на работу в очень приличную риелторскуюю фирму. Не зря же она недавно прошла курс, сдала экзамен и получила лицензию агента по недвижимости. Если все сложится удачно, то перспектива стать окончательным собственником уже ставшего родным таунхауса будет еще ближе. Том огляделся, застопорил кресло своими же кроссовками, которые валялись на траве неподалеку. Тем временем пришла жена с двумя креманками, полными фисташкового волшебства. Айс-крим в Америке всегда стандартно прекрасен. Немного переслащен, как и все в США, остро насыщен по заявленному вкусу и однозначен по колеру. Фисташковое – сто процентов фисташкового цвета, малиновое – сто десять процентов малинового, без интерпретаций. Можно сказать, в американском мороженом ярко проявляется глубинный национальный код США. И он черно-белый. Это база Америки. Все конкретно. Без полутонов.

– Любимый, ты сегодня необычайно хороший лектор и терпеливый отец. Даже мне стало крайне интересно. Надеюсь, немного мороженого тебя не расслабит. Продолжай поскорей, – с легкой иронией напомнила о себе Глория, осторожно приземляя креманки на неустойчивое кресло. Том обратил внимание на ее опасения, указал пальцем на импровизированный стопор-кроссовку и, подмигнув, дал понять, что все в норме.

– Родная, напомни забывчивому лектору, пожалуйста, на чем он остановился.

– Прости, если ошибаюсь. Как мне думается, общий смысл того, что ты говорил, можно выразить вот в такой абстрактной аксиоме – конвергенция с нами невозможна. Слишком категорично, наверное? Ты не находишь?

– Ух ты! Очень метко подмечено. Пожалуй, эту мысль надо проработать поглубже. Знаешь, должен согласиться с тобой без дискуссий. Такое, как ты подчеркнула, категоричное допущение может объяснить многое. Действительно, наши цивилизации настолько разные, что даже базовые понятия не совпадают. Причем по смыслу не совпадают! Нет на Западе чистого «великодушия», есть щедрость подаяния. Нет основополагающего широкого русского понятия «справедливость». Вместо него малопонятная и пугающая – правосудие. От нашего, прости, западного бытия прямо-таки сквозит бездушной рациональностью. Если задуматься, то западный мир мало чем отличается от простой электронной таблицы.

Глория подвинула свой стул вплотную к стулу мужа и тихо-тихо на ухо произнесла:

– Любимый, мы не просто разные. Мы не прямая иррациональная противоположность. Расчет и резон нам не чужды. Мы в принципе другие. Если поднять планку очень высоко, то достаточно посмотреть на отношение к войне. Для западного «рацио» абсолютно инородна наша почти священная максима. Мы считаем убийство врага вынужденным грехом, а не безусловной доблестью. Не вписываются в их жизненные таблицы сострадание, благородство, щедрость души… Нет, конечно, надо отдать должное, и среди них есть очень приличные во всех отношениях люди. Да и мы не все с ангельскими крылышками. И все же им жить проще. Над ними довлеют только деньги, а над нами еще и совесть. Чувствуешь разницу?

– Необыкновенно точно, милая моя Глория. Для нас почти отвратительна их циничность и всеядность. Наш мир отличается от Америки с Западом.

– Да, любимый. Если бы не наши дочери, я бы с тобой согласилась полностью. Они же не наши? Не совсем наши. Понимаешь? А мы их любим. И они любят нас. Может, надежда все же есть?

Том обнял жену второй рукой, крепко прижал к себе и, нежно поглаживая ее волосы, произнес:

– Глория, любимая, ты даже не представляешь, как ты права! На наших детей, на всех детей и есть надежда. Верю, они обязательно договорятся. Не сейчас, конечно. Но когда-то обязательно. Деваться им просто некуда. Не смогут договориться – погибнут. Все погибнут. Хочешь, принесу шампанского?

– Поднимем бокалы за здоровье или за неизбежную гибель человечества? – шутливо прищурившись, предложила Глория.

– Ни в коем случае! Выпьем за нас!

– Другое дело! – согласилась Глория и поцеловала мужа в щечку на дорожку. Том пошел не в дом. В уличном холодильнике для льда он всегда держал пару бутылок французского розового шампанского «Драпье». Они полюбили его давно, когда еще работали во Франции. Достав заветный напиток, Том вернулся к Глории:

– Пойду за бокалами.

– Возьми, пожалуйста, те, которые подарил Крис Чен. Они мне очень нравятся.

Том кивнул и пошел в дом. Случайное упоминание о его давнем друге Чене неожиданно вернуло в реальность. Биолаборатории. Биологическое оружие. Вот что нельзя упускать. Угроза реальна и не надумана. Том Рокфорд, как непосредственный консультант достаточного числа серьезных фармацевтических компаний, чувствовал это особенно остро. Пора усилить работу в этом направлении. Запросить сведения от надежных агентов. Надо обязательно снять актуальную информацию о национальной биологической лаборатории инфекционных заболеваний, которую строили на государственный грант, выделенный Бостонскому университету. Крис, как высокопоставленный сотрудник департамента здравоохранения штата Массачусетс, был одним из кураторов данного проекта. Вне всяких сомнений, эта медицинская научная лаборатория потенциально может быть исследовательским центром и фабрикой не только лекарств. Собственно, сигналы, свидетельствующие о нарастающей активности в создании новейших типов биооружия, в последнее время усиливались в геометрической прогрессии. Данная тематика никогда не оставалась за кадром интересов многих государственных ведомств США, особенно Пентагона. В октябре 1998 года Министерство обороны США организовало некое специальное подразделение – Управление по сокращению военной угрозы. Как заявлено в официальном релизе, эта структура должна противодействовать угрозе, исходящей от оружия массового уничтожения, а также разрабатывать мероприятия и средства защиты вооруженных сил и населения США и их союзников на случай применения такого оружия. По сути, оно образовано путем слияния в единое целое нескольких ранее существующих профильных служб Пентагона: Агентства по специальным вооружениям, Агентства по инспекциям на местах и Управления технологической безопасности. На самом деле данная реорганизация была связана не с управленческой надобностью сократить подразделения с дублирующим функционалом или с оптимизацией расходов, а являлась очередным этапом долгосрочного плана по выводу опасных исследовательских биоцентров за пределы США. И началась эта работа практически сразу после распада СССР. Буквально через пару лет Пентагоном были развернуты Программа уменьшения биологической угрозы и Программа совместной биологической деятельности. В рамках этих «гуманистических» программ с правительствами ряда стран бывших советских республик были заключены конфиденциальные соглашения о совместном противодействии угрозе особо опасных инфекций. В практической плоскости данные государства должны просто предоставить свою территорию для исследовательских центров США без какого-либо права контроля над ними. Например, на Украине часть координации работы всех биологических лабораторий США ведется через Украинский научно-технологический центр со штаб-квартирой в Киеве. Центр был создан еще в 1993 году по инициативе США. Американцы редко выступают соло в таких делишках и, как правило, всегда приглашают в свой крепостной театр сторонних декораторов. Тогда международными ширмами выступили добропорядочные Канада и Швеция. А основную миссию Центра заявили с виду благородную – оказание поддержки ученым и специалистам, которые были связаны с тематикой по созданию советского оружия массового поражения всех видов и с ракетными технологиями. Дескать, они же без работы скоро останутся. На что ж им жить? В перспективе планировалось расширить круг стран – участников экспериментов. В приоритете было все приграничье России – Азербайджан, Грузия, Молдавия, Узбекистан и даже Европейский союз. Главного союзника и уговаривать не понадобилось. И прибалты проголосуют и поддержат любую спущенную из Вашингтона инициативу. Надо отдать им должное. На данный момент все поставленные задачи Пентагон решил. Количество американских биолабораторий на территориях ближайших соседей России к 2006 году исчисляется десятками, а в остальном мире – сотнями. Все эти сведения Том получил из разнообразных источников. Часть из открытых. Хотя «открытыми» их считать можно очень условно. По телевизору, в газетах и сети Интернет никто пресс-релизы и стенограммы закрытых переговоров не публиковал. Крис Чен был полезен. Если бы этого источника не было вовсе, то пришлось еще тяжелей. В общем, путем глубокой аналитической проработки масштабного потока информации и отвлеченных разговоров с Ченом Томас все больше и больше убеждался в том, что биологическая угроза России существенно возрастает. И вопросом этим надо заниматься не факультативно. Хотя прямо сейчас пауза в работе неизбежна. Пора выпить по бокалу с любимой женой.

– Том, налей сразу побольше, пожалуйста.

– О! Моя дорогая королева желает поскорее потерять голову? – ловко снимая мюзле с бутылки, спросил Том.

– Пожалуй, и это тоже. Хотя главная причина, побудившая меня обратиться к вам со столь дерзкой просьбой, гораздо прозаичней, сэр, – Глория поддержала иронично-аристократическую манеру Тома.

– Опасаетесь, миледи, что напиток согреется…

– …и утратит свой сакральный смысл, – Глория легко подхватила фразу Тома и продолжила в духе великосветских салонов:

– Мессир, вы необычайно прозорливы. Предлагаю первый тост за вашу великолепную проницательность.

Том как можно более галантно наполнил бокалы почти до краев, при этом не позволив пене вылиться за края, нежно взял жену за руку и произнес:

– Давай выпьем за победу.

– За нашу победу, – поддержала мужа Глория и выпила бокал почти до дна.

Том поддержал ее порыв и осушил бокал в три глотка.

– Милый, повтори, пожалуйста, пока не нагрелось.

Том ускоренно закивал головой, безоговорочно соглашаясь с крайне убедительным доводом жены, и осторожно плеснул себе и ей по полбокала.

– М-м-м. А что так скупо? Ты жадина? – голосом обиженной школьницы пробурчала Глория.

Том обнял ее за талию и тихо, одними губами и, конечно, на английском, произнес:

– По полному стакану будем дома доливать.

Глория все поняла. Нет, она не отстранилась от мужа в недоумении. Не стала делать удивленное лицо. Только также тихо, одними губами, спросила:

– Скоро?

– Завтра вечером выдвигаемся, – уверенно произнес Том и нежно поцеловал Глорию в щеку.