— Пей! — к моим губам поднесли какой-то горячий отвар. Запаха я почти не улавливал, проклятый насморк!

Я выпил в несколько глотков. Отвар горчил. Но он почти мгновенно влил в меня силы. Настолько, что я смог разлепить глаза и даже сесть на жестком топчане.

Здравствуй, тюремная камера. Глухая, без окон, с дыркой для вентиляции на стене и дыркой в полу — для естественных нужд. Из той дыры, что для вентиляции, доносились завывания ветра, шорохи. Неужто пошел дождь? Значит, туча накрыла Талестру. А где же пришелец, что должен явиться вместе с ней?

На маленьком столике горела масляная лампа. Я сощурился, но, пока глаза не привыкли к свету, не сумел рассмотреть того, кто сидел за столом.

Пожилой человек в серой хламиде, что дал мне отвар, взял кружку из моих рук и ушел. Хлопнула дверь. Я остался наедине с человеком, который продолжал неподвижно сидеть за столом.

Руки мои были скованы кандалами, от них к крюку в стене тянулась тяжелая цепь. Очень романтично! Прямо слов нет.

Я закашлялся: жар не унимался, в меня просто влили какой-то отвар, чтобы я сумел подняться. Вот только для чего?

— Фатик, — сказал человек за столом.

Я узнал голос. Это был Кварус Фальтедро, декан Кафедры Духовного просветления Тавматург-Академии Талестры.

— Здравствуй, добрый друг, — сказал я. — Необыкновенно признателен за приглашение. Необыкновенно.

Фальтедро кивнул — молча. Постучал по столу горстью. Вздохнул.

— Почему меня не убили там, на площади? — спросил я, спуская ноги на каменный пол. Ботинки с меня не сняли. Правда, хламиду студента стянули. Но оставили штаны и рубашку. И даже куртку.

— Всему свое время, Фатик. Ты оказался слишком, слишком живуч и пронырлив. Ты действовал вопреки — и победил. Ты меня заинтересовал. Я хочу с тобой немного поговорить. Совсем немного. Онидет сюда. Он уже в пригороде Талестры.

— Туча накрыла город?

— Конечно. Сначала прошел град, затем грянул ливень.

— Думал, это будет туча без дождя.

— Ошибся. Идет ливень. И он идет вместе с ним.

— Не пытаетесь его остановить?

— Нет. Наш друг ждет его в Главном Зале. Он сам его остановит. А мы ему поможем. Но сначала он хочет на него посмотреть.

Кредитор, значит, ждет пришельца, чтобы понять, кто или что он такое. Угу. Ясно.

Фальтедро вздохнул.

— Минутку, — сказал я, оторвал от матраса на топчане клок и звучно высморкался, после чего зашвырнул импровизированный платок в дыру. Удачно попал.

— Как вы узнали, что мы на кладбище засели?

— Среди монахов Сноходца есть наши люди.

— Почему-то я не удивлен. Я не удивлюсь даже, если узнаю, что Хайкрафт Сурджи ваша креатура.

Фальтедро поднял руку, пресекая мою речь.

— Разумеется, наша, но это не важно. Я хочу поговорить с тобой о другом… Может быть, дать тебе маленький шанс. Ты очень, очень интересный экземпляр.

— Я это уже слышал, спасибо. Что с моими спутниками, а?

— Они живы. Они не представляют такой опасности, как ты. Мы перенастроим их под наши нужды. Все они в Главном Зале сейчас.

— Вместе с вашим… новым другом?

— Он не причинит им вреда. Его интересует пришелец и жемчужина. Жемчужину он получит сегодня, когда она сполна насытит наши заклятия и артефакты магией.

— Магия, кругом магия, ничего, кроме магии, — промолвил я с кривой усмешкой.

Фальтедро взглянул на меня остро.

— Нет ничего страшнее и опаснее магии идей, дорогой Фатик. Это — самая сильная магия. Фактически. И хорошо, когда она подкрепляется магией истинной. Я хочу, чтобы ты понял, кому пытался противостоять, проникся нашим величием, осознал нашу силу. Мы — правим большей частью Южного континента и частью континента Северного. У нас древняя и почтенная организация.

— Это я знаю.

— Сотни лет мы экспериментируем с разумными, что населяют этот мир, оставаясь в тени. В первую очередь нас интересуют социальные устройства.

— Ты уже рассказывал это в Облачном Храме, — сказал я, перебив Фальтедро без всякого почтения.

Длина цепи, конечно, маловата, но если мне удастся выпрямиться на топчане, я могу дотянуться до физиономии Фальтедро ботинком и, по крайней мере, расквасить ему шнобель.

— Рассказывал, — кивнул чародей. — Но кое-что хочу добавить. Ты должен понять и прочувствовать наше величие. Мы даже без магии можем — многое. Кверлинги — наше детище. Однажды кое-кто из наших задался целью получить умных, но абсолютно преданных и не рассуждающих слуг. И мы создали их. Мы — духовные учителя и высшие существа для любого кверлинга. Так сказал великий пророк кверлингов и так написано на золотой скрижали, хранящейся в Главном Зале Академии.

— Интересный был эксперимент, — сказал я. — Вывести породу людей, которые людьми себя не считают, а значит, лишены сомнений и жалости.

Фальтедро кивнул.

— И он увенчался успехом. Заметь, Фатик, без всякой истинной магии. Магия идей не требует истинной магической силы, лишь только приложения изощренного ума, но работает она страшнее самого ужасного заклятья. Мы сделали кверлингов такими, как они есть. Они считают, что не относятся к человеческому роду, что их воспитание с самого малого возраста возносит их над обычными людьми на недосягаемую высоту. Но что это за воспитание? Всего лишь набор смешных догматов, возвышающих воспитуемого над людским родом. И татуировки, как отличительный знак, что наносятся на лицо. Как просто, верно? Мы запустили механизм, и он фактически работает сам по себе, мы только время от времени его смазываем. Мы регулируем численность кверлингов, прореживаем ростки свободомыслия, а ростки свободомыслия встречаются даже у таких… существ. Догматы же, по преданию, полученные с небес, хранятся в Главном Зале. Тонкая золотая пластина скрижалей… На ней вычерчена суть действий кверлингов. И это неизменно. Хотя в любой миг, когда кверлинги перестанут быть нам полезны, мы можем вычертить на пластинке еще догмат.

— О, вы и это предусмотрели?

— Конечно.

Мне стало по-настоящему интересно. И страшно.

— Попробую угадать. Вы начертите на нем нечто вроде «Убейте себя все!» и покажете надпись лидерам. Те вернутся в становище Злой Роты, неся благую весть. После чего все сообщество вскроет себе вены.

Фальтедро едва не захлопал в ладоши.

— Блестяще, Фатик! Я еще раз убеждаюсь, что ум твой так же изощрен, как и мой. Ты очень близок к нам по духу. Ты почти ровня… И мне очень жаль, что тогда, много лет назад, мы в тебе ошиблись и не настроили нужным образом. Сколь многих поражений нам удалось бы избежать! Хотя — может, и к лучшему. Ведь теперь я дам тебе сознательно выбрать сторону. И никакой настройки! А поражения мы все равно обратим в победу. Конечно, мы в любой миг можем написать новый догмат, который заставит кверлингов совершить общее самоубийство или перебить друг друга в яростной и безумной схватке с тем, чтобы выжившие добили себя сами. Но пока кверлинги исключительно полезны. Мы лишь надзираем, немного корректируем, кое-кого выпалываем… Однако я повторяюсь.

Я устало покосился на мага.

— И вы же создали фемгерихт.

— Браво, Фатик! Конечно, конечно! Институция сия нам весьма пригождается, когда нужно устранить того или иного человека, заступившего нам путь, так, чтобы это не выглядело бесправным убийством. И ведь что смешно — простецы так верят фемгерихту, что у них не возникает сомнений в виновности жертвы.

— Карательный орган.

— О да. Кверлинги — чтобы иметь не рассуждающую фанатическую силу. Фемгерихт — чтобы устранять неугодных, соблюдая видимость законности.

— Тайной законности.

— О, Фатик, не будь наивен. Тайной законности всегда верят больше там, где правосудие не справляется… официально. Ты это знаешь и ты понимаешь, и мне не следует тебя убеждать. Или все-таки следует?

— Не следует, Фальтедро.

— Ты умен. Скажи теперь, что ты выберешь — по здравому размышлению. Обработку, коя превратит тебя в нашу марионетку, добровольное присоединение к нам или смерть? Я клянусь исполнить то, что ты выберешь — из уважения к тебе.

— Смерть. — Прозвучало это донельзя пафосно, однако иной выход меня не устраивал. Впрочем, нет, я бы с радостью порвал оковы и придушил декана Кафедры Духовного просветления.

Фальтедро опечаленно кивнул.

— Я, не скрою, хотел бы услышать иной ответ. Но — увы. Что ж, это правильно и верно, и я, уважая тебя, как одного из самых страшных наших недругов, позабочусь, чтобы тебя умертвили как можно гуманнее. Сразу, как мы вручим жемчужину нашему другу. Совсем забыл. Он выразил желание на тебя посмотреть.

Честное слово, лучше сдохнуть, чем превратиться в управляемого зомби, как мой брат Шатци.

— Скажи, а прочие тайные общества… которые я называл тебе в Зале Оракула — тоже ваша работа?

— Не все, Фатик, конечно же не все. Мы не плодим сущности сверх необходимого. В Мантиохии, например, тайное общество грамотеев… как же их?.. доставляло нам определенные неприятности. Теперь там царем этот актеришко… Отли Меррингер. Да, мы уже знаем — он твой приятель. Он не слишком умен, но его женщина в рабском ошейнике…

— Сенестра, — подсказал я.

— Да-да. — Его лицо передернулось, как будто в лице Сенестры он ненавидел всех женщин скопом. — Она слишком цепка, умна и прозорлива, чем-то напоминает тебя. За прошедшее короткое время с воцарения Меррингера она успела значительно укрепить его власть и уничтожить нескольких наших агентов.

— Она по-настоящему умна, — сказал я.

Фальтедро кивнул — не очень одобрительно.

— Слишком умна. Она упрочивает власть Меррингера, оставаясь в его тени, и уже запустила щупальца в вольности тамошнего Ковенанта.

— Умная девочка. Я знал, что так и будет.

— И в том твоя вина, Фатик.

— Я это понимаю. Кстати, Сенестра любит Отли и печется об упрочении власти в большей степени для того, чтобы с ним ничего не произошло… случайного. Бойтесь обидеть ее мужчину. В гневе она безумна.

— Рабыня?

— О, там еще надо разобраться, кто чей раб, в этой теме все так переплетается, особенно если отношения настоящие. К счастью, у них как раз настоящие отношения. И потому скажу еще раз — бойтесь обидеть Отли. Мне его жаль, хоть он сукин сын и провокатор.

Скрипнула дверь, в келью вошел патлатый коротышка с лицом, будто натертым вареной свеклой.

— Он близится, магистр. Времени совсем мало.

Фальтедро кивнул и указал на коротышку.

— Это Доминус Мраго, управляющий твоим братом. Он был в Зале Оракула, я не успел вас познакомить.

Лет Доминусу Мраго было примерно пятьдесят. Он отвесил мне короткий поклон, вполовину насмешливо, конечно.

— Мое почтение. Вашим братом исключительно легко управлять.

— Ты смешной, — сказал я.

Он выгнул брови.

— Ты смешной, потому я не стану тебя убивать. Даю слово Джарси, что тебя, Доминус Мраго, я не стану убивать и даже… отпущу. Возможно, впрочем, потом поймаю и снова отпущу. А вот Фальтедро — Фальтедро я убью обязательно.

Доминус Мраго захохотал:

— Слыхал я, Фатик, что ты остроумен, и еще раз в этом убедился. Магистр, пора идти. Онприближается. — Мраго распахнул двери и выкрикнул в темноту приказ на боевом языке. Раздались шаги, в келью вошли двое кверлингов. Они отперли цепь, и я смог встать, по-прежнему оставаясь в кандалах.

— Фальтедро! Скажи, Прыгающий маг — тоже ваша работа?

Декан стал ко мне вполоборота.

— Прыгающий маг — старый наш опыт. Четыре сотни лет назад, когда победила наша фракция прогресса… Нам пришлось отправить главного нашего оппозиционера… погулять.

— О, ваша фракция, выходит, тоже была тайным обществом? Вы взяли власть в среде гуманистов и бессребреников? И вместо благостной Академии получилось то, что есть сегодня?

— Безусловно. Наши предшественники совершили мелкий, совсем мелкий переворот и окончательно взяли власть в свои руки. Прыгающий маг лишен дара связной речи… нами. И даже когда возникает в нашем мире — не может ничего рассказать. Неплохо, верно? Он мучается… И всякий в Академии знает — если он будет злоумышлять против нашей фракции, его постигнет та же участь.

— Значит, это не заклятие сломалось. Это все намеренно…

— Ну разумеется, Фатик! Как вечное напоминание о том, что может статься со смутьянами! Заклятие настроено так, что наш попрыгунчик не может материализоваться в каком-либо предмете или человеке. Заклятие всегда выбирает пустоту. Пусть дураки читают лекции, поучают студентов, спорят о фикциях и высоких материях, изобретают теории, а мы будем править. Ибо это наше право, Фатик.

Варвар, не подличай.