Круглый, мощенный черно-белыми мраморными квадратами зал: сотня шагов в любую сторону от центра. А в центре — низкий мраморный постамент. Там, без всякой подушки или подставки — возлежит жемчужина Бога-в-Себе. Свет масляных ламп на стенах с багровыми драпировками приглушен, и видно, как жемчужина пульсирует — наливаясь ярким рубиновым сиянием. Словно дышит.

Мебели нет, видимо, всю вынесли для сегодняшних торжеств.

Вокруг тумбы собраны сотни предметов — это и кинжалы, и кубки, и гадальные шары, и какие-то амулеты на цепочках, граненые камни, разные непонятные мне магические штуковины из глины, камня, железа. Даже мои мечи Гхашш тут — лежат, оба-два. И рядом — топор моего брата! Вернее, мой топор! И еще всякое оружие.

Над тумбой, на высоте трех человеческих ростов, парят тысячи бумажных свитков, похожих на свечи.

И предметы, и свитки насыщаются магией от жемчужины. Предметы станут артефактами, из которых маги будут зачерпывать силы, а свитки — готовыми заклятиями: лишь разверни свиток, прочти, и заклятие сработает. В нынешних условиях, чтобы заклятие сработало через свиток, необходимы усилия нескольких магов — они должны пыхтеть, совершая склонение, которое насытит свиток крохами умирающего чародейства моего мира.

С одной стороны зала толпилось два десятка магов — очевидно, высшие чины Академии. Среди них одышливо пыхтел Тулвар, вернее — Дагеста в теле Тулвара. Все высшие чины Академии собрались… Там же стояли и кверлинги — более дюжины. С другой стороны, в тенях, подле стены, затянутой багряной бархатной драпировкой, находился скрытный господин. Тело его искажалось, текло, извивалось, будто он был отражением в кривом зеркале. Рядом с ним в радиусе десятка ярдов не было ни одного человека. Зато — находились две стойки, собранные из костей каких-то неприветливых животных; хребет — высокая, более полутора ярдов, основа, и растопыренная пятерня из толстых и острых клыков — держатель. На одном — маска Атрея. На другом — золотые скрижали с догматами, на самом деле — обыкновенная пластинка из золота, та самая, с помощью которой управляют кверлингами.

А у дальней стены… Я посмотрел и скрежетнул зубами. Потом ахнул. Все они были там, у дальней стены! Крессинда. Олник. Виджи. Самантий. И даже Тулвар. И Шатци. И Джальтана. И все из команды брата. О боги! Маги привезли даже моих праведников! Скареди, Имоен, Монго — все едва стоят, ведь переломы, которые оставил Охотник Борк, не успели зажить. Все скованы одной цепью, пропущенной через кандалы на руках. Их выстроили вереницей. С каждой стороны стоит по кверлингу.

Виджи увидела меня, вздрогнула. Брат что-то прогудел. Олник воскликнул громче всех, и кверлинг тут же, подбежав, ударил его по лицу.

Собрали всех. Будут настраивать разум, как и говорил Фальтедро, магам Талестры потребна надежная коалиция против Вортигена. Зал насыщен энергией, даже я, дубоголовый варвар Фатик, это ощущаю — магическую силу можно черпать прямо из жемчужины, но Виджи не может сплести заклятие — руки скованы, пальцы обеих рук не соединить, да и кверлинги надзирают.

Над куполом бушевали сильнейший дождь и ветер, часто сверкали багровые молнии — бесшумно, без малейших раскатов. Драккор мотыляло, но он выравнивался и все так же нависал над куполом серой кольчатой громадой. Интересно, что будет, если в него шуранет молнией? Выдержит он удар — или сгорит синим пламенем, рухнет на купол и передавит всех здесь к чертовой матери?

Мне было погано, действие зелья заканчивалось. Вскоре потеряю сознание. Впрочем, и так и так — умирать. Бесстрашный и откованный из железа варвар Фатик готовился бесславно пасть от руки кверлинга, которому отдаст приказ Кварус Фальтедро.

Декан Кафедры просветления вошел вместе со мной, с другой стороны находился Доминус Мраго, надувшийся от спеси и ощущения причастности к великим событиям. Мы прошли немного вперед, и тяжелые стальные двери за нами захлопнулись. В зале воцарилась тишина. В этой жуткой обморочной тишине я громко чихнул.

Фальтедро раздраженно передернул плечами и уверенно прошагал к скрытному господину. Что-то произнес. Скрытный господин дрогнул всем телом и… потек ко мне. Тут я, наконец, понял, что он состоит из плотной черноты, имеющей лишь контуры человеческого тела, облеченного в некое подобие монашеской рясы с капюшоном. В темном провале капюшона царила непроглядная тьма.

Кредитор подплыл ко мне. Пола он не касался. От его тела — да и тело ли было это? А может, просто сгусток космической пустоты? — исходил холод, вроде как передо мной раскрыли дверцу ледника, в который начало утекать мое тепло.

Он смотрел на меня, изучал не меньше минуты. А я поверх его плеча смотрел на Виджи. Наши взгляды соприкоснулись, и я почувствовал, как тепло возвращается в пальцы моих рук.

Кредитор Хаоса сказал сипло и невнятно:

— Выжил в Зале Оракула. Удивлен.

О да, выжил, и сейчас не отказался бы выжить.

Но вслух я этого не сказал.

— Она манипулирует тобой…

Старая песня. Я уже ее слышал, о да, слышал.

Но вслух я этого не сказал. Существо, парившее над полом передо мной, могло уничтожить меня, просто дохнув.

— Она лжет. И пророк Гритта лжет.

Ну-ну. А ты, небось, говоришь правду?

Но вслух я этого не сказал.

Несмотря на то что сегодня мне предстояло умереть, я опасался скрытного господина. Просто не находил слов, чтобы начать ерничать или подкалывать или еще как-то вывести его из себя.

— Твоя миссия завершится здесь.

Читает ли он мысли, как Лигейя-Талаши? Если читает, то знает, что думаю я о нем очень плохо. Ну просто — исключительно плохо.

— Ты был там. Ты видел ее. Ты был с ней. Удивлен.

О черт. Ну да, я был с ней, и плод наших чресел лежит сейчас в центре зала, напитывая магией заклятия и артефакты.

— Предпочла человека…

Он вытянул правую руку — черную извивающуюся змею — и коснулся моего лба, словно кусок льда приложили. Я охнул. Виджи вскрикнула. Кредитор помедлил и убрал руку.

Не знаю, что он собирался со мной сделать, но я предпочел бы пасть от руки кверлинга.

Вдруг скрипнули ворота, в зал ворвался, одышливо пыхтя, один из чародеев — пожилой и без меры бородатый.

— Он идет! Идет! Закрывай!

Кверлинги заперли ворота и для надежности заложили их стальным засовом. Кредитор перетек к центру зала, туда, где находился постамент с жемчужиной.

Несколько минут тишины показались мне вечностью. Над головой бесшумно вспыхивали молнии.

Внезапно на ворота обрушился могучий удар. Они содрогнулись. Еще удар! И еще. Ворота начали выгибаться, затем их просто снесло вместе с петлями, и они рухнули в облаке штукатурки.

Ветер ударил в лицо. Где-то в коридоре, ведшем к Главному Залу, были открыты окна.

В зал вошел Альбо. Пророк Гритта-миротворца.

Остатки рясы трепыхались на его мертвом теле, желтовато-сером, будто непропеченная глина. И я со всей очевидностью мог утверждать, что сердце не вздымало грудь бывшего клирика. Голова лишилась всех волос, и напоминала шар, покрытый чем-то вроде зачатков чешуи. Подбородок заострился. Уши исчезли. Кажется, там теперь просто зияли две дыры. Руки странно вытянулись, как будто приобрели дополнительный сустав — но это, конечно, была иллюзия. Ладони и пальцы стали похожи на узловатые корневища.

Альбо повернул голову, мазнул по мне бессмысленным, не узнающим взглядом. Глаза его были пусты и мертвы и сияли краснотой, как тлеющие угли. Его взгляд нашел жемчужину Бога-в-Себе.

— Я пришел взять.

Он простер длань, и легким движением смахнул двух кверлингов. Сзади подбежал еще один и ударил Альбо саблей по голове.

Фокус, как тогда со сковородкой Самантия, не прошел; Гритт учел все ошибки и поработал над плотью Альбо. Меч отскочил от бритой головы бывшего клирика. Альбо даже не посмотрел на солдата, молча отмахнулся, задев голову кверлинга — и шея того хрустнула, как сухая ветка.

Живой мертвец. Больше, чем мертвец. Марионетка, над которой Князь Тьмы взял управление и насытил своей мощью. Он шел, тяжело впечатывая босые ступни в пол, я и ощущал, как содрогается пол от его тяжких шагов.

Маги вздумали применить заранее подготовленное заклятье — ударили невидимым молотом, но… кажется, Гритт слишком хорошо подготовил своего миньона. Невидимый воздушный молот вернулся к магам, врезал так, что маги отлетели к стенам, ударились с общим хрустом, кое-кто, очевидно, умер. К счастью, Дагеста в теле Тулвара пострадала не сильно. Один из магов, приподнявшись, швырнул молнию — теперь в пространстве, насыщенном магией Бога-в-Себе, можно было попробовать и это. Молния — толстая красная лента — отлетела от Альбо и ударила в потолок, провертев там немаленькую дыру, из которой тотчас устремился дождь. Но маги не вняли — еще один, что пострадал не сильно, швырнул голубую молнию, и та, отскочив рикошетом, ударила в мою цепь. Я ощутил мертвящий холод. Кандалы почернели и опали. Какая замечательная магия — побольше бы такой!

Кредитор молча потек навстречу посланнику Гритта и обхватил его удлинившимися руками. Приобнял, можно сказать. Дальше я не смотрел — ринулся к оружию, подхватил саблю покойного кверлинга (от страшного удара Альбо его голова сползла на левое плечо). Кажется, я орал. Шатци ревел. Олник кипятился. Тулвар что-то верещал. Прочие из отряда Шатци вопили каждый на свой лад. И только Виджи увидела то, что нужно.

— Фатик, сзади!

Я развернулся, успел подсечь удар сабли и хлестанул кверлинга поперек горла.

Второй кверлинг наступал, мы закружились в драке, вернее кружился кверлинг — я же хромал, скакал и кашлял, перед глазами все плыло. Бодрящее зелье перестало действовать.

В зале царил хаос. Уцелевшие маги орали, Фальтедро метался у стоек, кверлинги из тех, кто не участвовал в схватке, окружили Кредитора и Альбо — те застыли, сцепившись, и, кажется, превратились в статуи.

В меня швырнули красную молнию. И в этот самый миг я додумался упасть. Молния провертела в моем противнике дымящую дыру размером с кулак. Спасибо, маги! Я запрыгал, захромал к постаменту, но, вместо жемчужины, сграбастал оба клинка Гхашш. А топор… нет, клинками мне действовать сподручней.

Еще пара солдат. Я зарубил обоих, мечи удивительно легко ходили в моих усталых руках. Затем метнулся к дальней стене, заколол кверлинга и сорвал с его пояса связку ключей. Швырнул их Крессинде.

— Давай!

Еще трое кверлингов. Но тут в бой вступила вереница скованных пленников. Они, не сговариваясь, кинулись под ноги злодеям, волоча крайних из вереницы по полу. Удачно! Я разобрался с тремя уродами, зарубив всех без жалости. Мечи Гхашш, кажется, насытились магией — так как рассекали плоть удивительно легко и при этом как будто добавляли мне сил.

— Эркешш махандарр, ключи!

Пришлось отыскать ключи и подать Крессинде, она их, видите ли, уронила, когда падала.

— Гшантаракш гхор!

Олник, освободившись первым (Крессинда, вы только представьте, отперла кандалы сперва у гнома), подхватил саблю кверлинга и кинулся в бой. Чуть погодя к нему присоединились Крессинда, Шатци и кто-то из команды брата.

Я получил передышку. Подошел к Виджи и увидел, что она плетет заклятье. От зерна Бога-в-Себе к моей супруге тянулись тонкие, сверкающие красноватые нити чистой магии.

Схватка Кредитора и Альбо, как уже сказал, представляла собой стояние у вынесенных ударом ворот. Тело Кредитора изгибалось, языки тьмы пытались оплести Альбо, налезали на его чешуйчатую лысину, но посланник Гритта, вцепившись руками куда-то в область шеи Кредитора, не сдавался.

Какая незрелищная схватка. Я-то думал, они начнут швырять друг друга об стены.

А еще я подумал, задыхаясь от кашля, что нам, в общем, без разницы, кто победит. В любом случае — мы проиграем. Так что все наши телодвижения — бессмысленны и бесполезны.

Внезапно меж Кредитором и Альбо возникло знакомое голубоватое сияние. Оно охватило их, начало шириться, проросло из рта Альбо и из капюшона Кредитора, все ярче и ярче, а затем откуда-то изнутри тел Кредитора и Альбо раздался возглас Молтана Берри:

— Я пла́чу кровью!

Голубоватая вспышка и хлопок, почти взрыв. Однако громыхнуло не сильно, звякнули — но не вылетели! — хрустальные окна в переплетах. На месте схватки Кредитора и Альбо осталось черное пятно.

Сфера другого мира, которую вызвала моя супруга, начисто уничтожила обоих противников. Превратила в ничто. А вместе с ними упокоился и Молтан Берри.

Фальтедро, прижав маску Атрея, отступал. В другой его руке была жемчужина Бога-в-Себе, когда только успел заграбастать?

Я нагнал, ударил его в грудь мечом, пробив сердце, подхватил маску…

А Бог-в-Себе подкатился к стене. И я его подобрал. И сунул в карман. Кажется, всё. Теперь — точно. Я оглянулся. Доминус Мраго поднимался среди кучки магов, шевелил губами — а глаза моего брата остекленели, и…

Я прыгнул к Мраго и врезал ему между ног, насколько мог сильно. Не-ет, больше никто не будет управлять моим братом! Но, как и обещал, я тебя, чароплет, не убью.

Тут меня согнул приступ кашля. Я оперся рукой на что-то костистое. Стойка. А на ней — небесные догматы кверлингов, будь они неладны. Интересно, в зале уцелел хоть один кверлинг?

О да, мой взгляд нашел одного, он был ранен, пытался убраться из зала, ковыляя.

Я велел взять его живым, не убивать и не калечить. Крессинда выполнила мой приказ.

Кверлинг смотрел на меня расширенными глазами. Я взял догматы со стойки, строчки Общего были выгравированы тонкой вязью на одной стороне пластинки. Я отобрал у Крессинды кинжал и начал яростно стирать гнусные письмена, даже не пытаясь постичь их суть. Золото — мягкий металл, а гравировка была тонкой, я стирал вязь букв, делая текст совершенно нечитаемым, хотя — нет-нет, но улавливал отдельные слова и даже фразы. «Единственные… Великие… Неповторимые… Самые… Служить… Подчиняться… Действовать для блага духовных учителей… Забыть себя».

— Вот тебе догмат! Вот догмат! Единственный догмат, который ты унесешь к своим, и покажешь, и расскажешь. И вы будете повторять этот догмат, пока он не отпечатается в ваших головах огненной вязью!

На задней стороне пластинки острием кинжала я вывел на Общем простой текст. И когда показал его кверлингу, глаза того расширились. Я убил его духовного учителя — теперь я всецело владел им. Я мог сделать с ним что угодно.

Единственный догмат, который я преподнес, плод моей мудрости, гласил: «Вы свободны!»

Кверлинг унесет его к своим, и они прочитают догмат. О да. Пусть теперь разбираются с этой новостью, как хотят. Зуб даю — Злая Рота развалится очень быстро. А вы думали, я напишу на пластинке — «Сдохните», а? Нет, Фатик, хоть и весьма изменился, отнюдь не кровожадный мерзавец. И таким заблудшим душам, как кверлинги, всегда нужно давать шанс. Конечно, кое-кто, утратив путеводную звезду, кинется на меч (в случае кверлинга — это будет сабля), кто-то станет наемником, но в целом сообщество это распадется почти сразу, как пластинка с новым и единственным догматом окажется в лагере.

Хитрец, Фатик.

И умница.

Не грех себя похвалить, ежели сделал доброе дело.

Я подошел к Виджи и обнял ее. Обнял горячо. А потом передал ей маску Атрея.

— Возьми, пусть хранится у тебя. До поры… Думаю, ее стоит отнести в Витриум и там держать под охраной, чтобы никто и никогда… понимаешь, никогда… чтобы ни у кого не возникло соблазна… Уж кто-кто, а вы, эльфы Витриума, знаете, какие ужасы таит в себе телесное бессмертие…

Она кивнула, и вдруг глаза ее расширились.

— Фатик… — Виджи тронула меня за локоть. — Твой брат… убегает…

Варвар, если правое дело того требует — пошли Кодекс Джарси к черту.