Глава VIII
Север утопал в облаках. Низкие, клубящиеся, сотканные из всех оттенков серого, они словно гнались за судном – уже не «Полднем», совсем иным, где капитан и команда с пустыми, ничего не выражающими глазами выполняла все приказы Разыскивающего Роллэ.
Алиедора стояла на носу корабля. Свободная, с несвязанными руками, только безоружная. Что, впрочем, не остановило бы Гончую, если бы не слово, данное дхуссом.
А вон и сам Тёрн, как всегда, сидит, скрестив ноги, положив на колени открытые к небу ладони, глаза закрыты, шипы на плечах едва колышатся в такт непредставимо медленному дыханию. Клановый знак на щеке почти совсем не виден. Тёрн далеко, очень далеко. И оттуда совершенно не видно разницы между, скажем, доньятой Алиедорой и чародеем из странного и непонятного народа ноори, влекущего их на заклание.
– Мы уже совсем близко, доньята Венти. – Как всегда, Роллэ попытался приблизиться незаметно. И, как всегда, Алиедора ощутила его появление, не подав, однако, виду. – Смарагд совсем рядом.
– Смарагд рядом? Я ничего не вижу.
Ноори усмехнулся, показав мелкие острые зубы.
– Заветный остров скрыт от обычных глаз. Даже столь острых, как твои, доньята. Ноори любят уединение. До такой степени, что пришлось создать особую касту таких, как я, Разыскивающих. Или Наблюдающих, как Фереальв. Мы могли бы завоевать весь мир, однако он нам не нужен.
Алиедора пожала плечами. Она уже привыкла, что в каждом слове многомудрого ноори крылась ловушка. Они все означали совсем не то, что в речи любого иного разумного.
– Тебе Смарагд понравится, я не сомневаюсь, – любезно улыбнулся Роллэ.
Ага. Как приговорённому может понравиться тщательно разубранное цветами и лентами лобное место.
– Смотри, доньята. Смотри внимательно. – Роллэ ухватился за ванты, приподнялся, зависнув над кипящей под форштевнем волной. – Я знал, что ты почувствуешь… что придёшь сюда. Именно в это время. Смотри, Алиедора, смотри!
Нет, корабль не окружило мгновенное сияние, на горизонте не вспыхнуло нестерпимым блеском, не разошлись облака – не случилось вообще ничего, просто прямо впереди по курсу появилась земля. И не просто туманная полоска на самом пределе доступного глазу – а остров, настоящий остров, с белыми остриями горных вершин, с густой, истинно смарагдовой зеленью прибрежных лесов; сквозь заросли пробивались бело-розовые купола и островерхие башенки, все сплошь из полупрозрачного каменного кружева. Казалось, что остров совсем рядом, протяни руку – и вот он, опоясанный прибоем, коронованный льдом, щедро усыпанный драгоценными камнями, Смарагд, заветный остров…
Однако прошло ещё немало времени, пока корабль не добрался до гавани. Алиедора смотрела во все глаза, не в силах оторваться. Дхусс по-прежнему пребывал в странном своём трансе, и на него никто словно и не обращал внимания.
– Энсалли, – проговорил Роллэ. – Главный порт нашего острова.
– Буду знать, – кратко бросила Алиедора.
– Ты напрасно щетинишься и оскаливаешься, – покачал головой ноори. – Смарагд ждёт от тебя совсем иного. Открытости, раскаяния. Забвения зла. Только тогда Мудрые смогут помочь всем нам – и себе, и тебе, и мне.
– Ты же говорил, что я Мудрым совсем неинтересна! Что им нужен дхусс!
– Совершенно верно. Им нужен дхусс. Но они не откажутся взглянуть и на тебя, хотя бы для того, чтобы понять, чем ты заинтересовала меня.
Ну что ж. Пусть попробуют. Урок дхусса я запомнила. И прошлой ошибки не повторю.
Энсалли окружало кольцо невысоких стен, вытесанных из сахарно-белых каменных глыб, всё это и впрямь настолько напоминало сахарную голову, что так и тянуло лизнуть. Сама гавань могла бы показаться пустой – лишь несколько корабликов, очень напоминавших тот, что маги Навсиная сожгли на переправе Рорха. На пирсе Алиедора разглядела кучку ноори в белом и зелёном – точь-в-точь как в видении.
Ну что, Гончая, покажем, что не лыком шита?
– Протяни, пожалуйста, руки, – мягко сказал Роллэ. – Это необходимо… обычное дело у Мудрых.
Верёвка? Обычное грубое вервие, прихваченное, скорее всего, прямо здесь, на корабле? А как же те мягкие кандалы, что она видела в том приснопамятном сне?
Постой, подруга, откуда они могли взяться?! Ноори, как и ты, побывали в руках магов Державы, Роллэ лишился посоха, Фереальв – мечей. Да, никуда не денетесь, господа ноори. За неимением гербовой пишите на простой.
Она не сопротивлялась, пока Роллэ тщательно связывал ей руки и ноги так, что Алиедора могла делать только совсем-совсем мелкие шажки. Фереальв проделал то же самое с молчаливым, поворачивающимся, словно кукла, дхуссом.
Алиедора заметила, что команда кораблём уже не управляла – вся куда-то подевалась с верхней палубы. Судно словно вёл на верёвочке незримый великан.
– А, заметила? Могущество ноори здесь, на Смарагде, поистине велико, – не преминул похвастаться Роллэ. – Да, нас ведут к пирсу. Потом сюда поднимутся Мудрые. Все вместе мы отправимся к башне Затмений.
Алиедора молча кивнула, стараясь успокоить начавшее яростно биться сердце. Сейчас, сейчас, сейчас. Пусть думают, что она надёжно связана, покорна, раздавлена.
Управляемый невидимой силой корабль, словно влитой, замер у пирса. Никто не перекидывал сходен и канатов, никто не озаботился пришвартоваться – Роллэ просто толкнул Алиедору, ту плавно подхватило и осторожно опустило на доски пирса, прямо в окружение шести Наблюдающих – точь-в-точь как оно было в видении. Рядом стояли ещё четверо магов с вычурными резными посохами.
Навстречу Роллэ шагнул очень высокий, смуглый ноори с совершенно белыми волосами, спускавшимися до плеч сплошной волной. Бело-зелёным одеянием он ничем не отличался от прочих, кроме маски, скрывавшей верх лица; никто ему и не кланялся, но Алиедоре хватило одного взгляда.
Камень и сталь. Сила, укрытая до поры до времени фальшивой плотью. Кем по-настоящему мог обернуться этот Мудрый?
На пленников он даже не взглянул.
Алиедору недвусмысленно толкнули в спину, мол, давай.
Она не оглядывалась. Сейчас, вот сейчас Тёрн отдаст приказ – и она…
Кто-то из ноори предостерегающе крикнул. Алиедора оглянулась.
Прямо у причала вода забурлила, на поверхности лопались пузыри. Вокруг растекался до боли знакомый кисло-металлический запах.
– Гниль! – вырвалось у неё. Как бы то ни было, в плену или не в плену, умирать Алиедора не собиралась.
– Это не Гниль, – услыхала она голос дхусса. Как всегда спокойный и сдержанный, словно и не были они оба в руках тех самых Мудрых, от кого так долго и почти успешно пытались спастись.
– Добро пожаловать на Смарагд, Мелли, – усмехнулся Тёрн.
Над поверхностью показалась голова, копна мокрых волос, лицо – лицо обыкновенной девочки лет восьми, ничем не примечательное, каких десяток в любой деревне. Она не то плыла всю дорогу, не то шла по дну, не нуждаясь ни в отдыхе, ни в еде, ни даже в воздухе – иначе дозорные-ноори заметили бы её гораздо раньше.
Бледные и худые руки ухватились за поперечные брусья под пирсом, девочка одним рывком подтянулась – и оказалась совсем рядом. Во всё том же бедном крестьянском платьице, сейчас плотно прилипшем к совсем ещё детскому телу. Мелли ничуть не походила на то страшилище, что – по рассказу дхусса – явилось ему в крепости Ордена Гидры. Просто мокрый и наверняка замёрзший ребёнок.
Среди ноори раздались вопли ужаса. Алиедора успела заметить, как побледнел и отшатнулся Мудрый, как Фереальв со свистом размахнулся клинками; хоть и худые, первые попавшиеся под руку в подземном каземате навсинайцев, они не стали менее грозным оружием в руке мастера. Маги вскинули посохи; со стороны городка уже бежали несколько десятков воинов с длинными, устрашающего вида копьями. Воздух над пирсом загудел и словно бы потемнел, сгустился, точно заполненный роями насекомых.
Мелли словно не было до этого никакого дела. Ноори она просто не замечала. Мокрая, с текущими по босым ногам потоками воды, она шагнула прямо к дхуссу, протягивая к нему руки, словно к давно потерянному отцу.
Связанная Алиедора напружинилась. Гончих, само собой, учили избавляться от пут, учили так напрягать мышцы и складывать руки, чтобы потом невероятная гибкость суставов и твёрдость пальцев помогли или выскользнуть из узлов, или ослабить их. Стирая до крови костяшки, она отчаянно попыталась избавиться от верёвок, – предсказание Тёрна сбылось, несчастное создание, не имевшее никого и ничего в этом мире, кроме дхусса, его таки настигло; судя же по панике среди ноори, они и впрямь ожидали жестокую схватку.
Когда бежать, если не сейчас?
Сгустившаяся над головой Мелли туча лопнула дождём коротких разящих молний. Мокрые волосы, кожа, ткань платья на плечах зашипели и задымились, Алиедора увидела, как девочка слегка поморщилась, словно от назойливых укусов мошкары. Ноори пятились перед ней, туча с треском и грохотом разила молниями, дымились политые водой доски пирса, а Мелли всё шла и шла.
Мудрый взвыл, выкрикивая заклинания; Алиедору же с Тёрном схватили за локти, грубо поволокли вперёд.
«Сейчас», – вдруг поняла Гончая.
Левая рука, оставляя на верёвках лохмотья кожи и кровь, вырвалась-таки из петли. Описывая дугу, она врезалась в горло ближайшему магу-ноори, слишком занятому выписыванием сложных фигур в воздухе оголовком своего посоха и бормотанием магических формул. Хрип, выпученные глаза, разжавшиеся пальцы, выпустившие посох и прижатые к ране, – Алиедора перемахнула через валящееся тело, поймала меж ладонями падавший сверху клинок кого-то из мечников – старый, почти ярмарочный фокус многих Гончих, однако ноори явно никогда не видел ничего подобного. Глаза его успели расшириться – за миг до того, как Алиедора крутнулась, вырывая эфес из рук незадачливого бойца.
Она ждала контрудара, и он последовал. Тогда, в видении, это был мягкий удар в затылок, гасящий сознание и заливающий зрачки чернотой, – удар, от которого не уклонишься и не закроешься. Сейчас она словно провалилась в густое клейкое тесто, воздух вокруг сделался плотным, словно кисель. Сзади зарычал Тёрн, на миг Алиедора увидела его, пытающегося сбросить троих ноори; шипы на плечах, локтях и бёдрах дхусса окрасились чужой кровью, клановый знак Морра ярко пылал на щеке.
Мудрый медленно пятился, не делая никаких пассов; жутковатое, злобное завывание раздалось вновь, сгустившийся вокруг Алиедоры воздух начал сереть, словно обращаясь в камень; но тут Мелли наконец потеряла терпение. Молнии не могли её остановить, лишь раздражали; с несколькими ожогами на щеках и в прогоревшем тут и там платье она шагнула вперёд, словно наваливаясь плечом на невидимую преграду. Губы скривились в злую гримасу, брови сошлись. Жуткий рот, жабий, не человеческий, распахнулся, мелькнули ряды игольчатых зубов, чёрных, с кроваво-красными остриями, заметался вправо-влево раздвоенный змеиный язык. Тонкие пальчики замелькали с такой быстротой, что невозможно было ничего разглядеть. Вспорхнувшие светлячки, ловко уклоняясь от молний, ринулись на окружавших дитя Гнили магов, мечников и копейщиков ноори. Один из воинов попытался ткнуть Мелли в живот остриём пики, однако длинный наконечник, откованный в виде меча, которым можно и колоть, и рубить, вспыхнул, проходя сквозь несущуюся ему навстречу тучу светлячков. Обугленное древко выпало из рук завопившего копейщика – завивающееся спиралью живое щупальце из сотен и сотен светлячков, таких милых и безобидных на вид, устремилось вдоль ставшей враз бесполезной пики, распалось на множество живых искр и ворвалось в каждую щель между частями доспеха. Ноори завертелся на месте, закричал, отчаянно, дико, нечеловечески, разрывая горло, – но крик длился лишь мгновение. Поток светлячков взвился вверх над бездыханным телом, отдельные насекомые вырывались из ноздрей и ушей, иные – из провалившихся, заполненных серым дымом глазниц.
Магия ноори била в Мелли уже не только молниями, видимыми простым глазом. Тёмный воздух вокруг дитя Гнили просто кипел от магии, каждый вдох, наверное, был равнозначен глотку сильнейшего яда, но Мелли шла и шла. Светлячки её, в свою очередь, натыкаясь на незримую стену, вспыхивали и распадались лёгким, невесомым пеплом. Они уже не вились и не мчались, с трудом пробиваясь сквозь сгустившийся воздух. Мудрый завывал и взрыкивал постоянно, неостановимо, размахивал руками, что твоя мельница, и, сдерживая дитя Гнили, уже ничего не мог сделать с Алиедорой и Тёрном.
Или не хотел.
Гончая заколола мечника вырванным у него самого клинком, одним прыжком очутилась возле дхусса. Исчезающая доля мгновения потребовалась ей, чтобы рассечь путы.
– Бежим!
Рядом вдруг возник Фереальв, его клинок столкнулся с мечом Гончей. Рука Алиедоры онемела, почти парализованная болью, эфес чуть не вывернулся из ладони; но и оружие Фереальва разлетелось вдребезги. Ноори взвыл, вцепился в запястье Гончей; хватка была словно у стального капкана. Алиедора достала мечника коленом, разбивая тому лицо, но удержать меч не смогла. Фереальв опрокинулся на спину, его нос и подбородок были залиты кровью, однако Гончая осталась безоружной.
Дхусс молча схватил её за руку и ринулся мимо Мелли, прямо в спокойную, тёплую воду бухты.
Настоящая Гончая чувствует себя одинаково хорошо на земле и в воде. Соответствующий эликсир позволил бы ещё и не дышать достаточо долгое время; беглецы погрузились с головой, вынырнули, снова нырнули; на пирсе продолжался бой, Мелли не уступала магам Смарагда, и даже Мудрый ничего не мог с ней поделать.
Несколько мечников и чародеев-ноори бросились в воду следом за Тёрном и Гончей; Алиедора готова была поклясться, что среди них и Фереальв с Роллэ.
– Плыви! Плыви! – прохрипел дхусс в промежутках между гребками. Алиедоре требовались все силы и всё умение, чтобы хотя бы не слишком отстать.
Они плыли. Ноори, вроде как живущие на острове, кому полагалось быть на «ты» с морской стихией, стали заметно отставать.
– Мелли… стянула… магию, – отплёвываясь, бросил Тёрн. – Иначе… Роллэ… бы разом…
Порт смотрел на восход, горло бухты открывалось к востоку, и Тёрн мощными гребками плыл сейчас к югу, направляясь к дальнему краю порта. Погоня отстала.
«Слишком просто», – мелькнула мысль. Всё-таки она была настоящей Гончей. Лучшей из лучших. Маги Смарагда не сражались в полную силу, во всяком случае, совсем не как в видении. Или просто девочка Мелли оказалась куда сильнее, чем представлялось вначале?
– Ты не ошибся… там… в видении? – выдала она в промежутках между гребками.
– Нет, – выдохнул дхусс и вновь скрылся под водой. Алиедора скользила меж волн, словно гибкая рыбка, мощный дхусс вспарывал поверхность бухты широкими плечами, поневоле расходуя куда больше сил, нежели его спутница.
Берег приближался. Сердце Алиедоры бешено билось – им удалось, удалось! А он-то ей толковал, мол, не получится… И чародеи Смарагда, разумеется, отнюдь не торопились «предложить им сотрудничество перед лицом общего врага». Даже как-то интересно, справились ли они с Мелли.
Отфыркиваясь и отряхиваясь совершенно по-звериному, дхусс выбрался на берег. С него потоками лила вода, бугры мышц вздувались и опадали. Алиедора встала рядом с ним, чуть не поскользнулась на предательски скользком камне, невольно ухватившись за усеянный костяными выростами локоть, и зашипела от боли.
– Осторожнее, ты, шипастый наш!
– Прости, – кротко отозвался дхусс.
– Ом простит, – сплюнула Алиедора. – Говори, куда дальше. Торчим здесь, на виду у всех…
– Мы не на фоне неба, – возразил Тёрн. – И ты что же, не чувствуешь, что Мелли по-прежнему даёт там жару?
Алиедора покачала головой. Только теперь она вдруг поняла, как жутко хочется пить. Сухой язык немилосердно царапал нёбо.
…Нет, всё-таки она какая-то не такая Гончая. Столько времени без эликсиров Некрополиса, пьёт чистую воду – и ничего.
Она еле оторвалась от ручья, словно сказочный упырь-кровосос от не высосанной досуха жертвы.
И тотчас поймала чуть насмешливый взгляд дхусса. Выпрямилась, не опуская глаз.
– Ну, чего уставился? Я тебе что, голая, чтобы так пялиться?
– Ты очень красиво пила.
– Чего-о?! Зад мой, что ли, отклячился, возбудив в тебе нездоровое влечение?
Его невозможно было вывести из себя. Опять улыбается, дурень шипованный!
– Если ты готова, идём.
– Куда?
– На полуночь, в обход Элиэри. Самое главное – пересечь тракт, что идёт на Энсалли. Дальше уже легче.
– А что такого в этом тракте? Особо охраняем? От кого? Разве здесь, на Смарагде, у вас есть враги? Нет, зачерпну ещё разок, последний. М-м-м, почему я никогда не чувствовала вкуса воды? Или это только здесь, на Запретном острове?
– Нравится?
– Слушай, отчего тебя это так занимает?! Я – это я. Большая девочка. Гончая. Показывай дорогу, праведник ты наш.
– Смарагд смотрит на нас, – вдруг сказал дхусс, словно к чему-то прислушиваясь. – Смотрит и… решает, что с нами делать.
– Тьфу! Я, конечно, знаю, на что ты способен, Тёрн, но избавь меня от магических завываний. Ты сейчас ровно ярмарочный пророк.
– Согласен. Пусть меня считают кем угодно – если только люди меня послушают и уйдут из гиблого места за день до того, как их дома снесёт смерчем или смоет наводнением.
– Веди. – Она зло толкнула его в спину. – И говори дело. Что там с трактом?
– Его проложили, когда ноори едва только обосновались на Смарагде. Обосновались не просто так, как ты понимаешь. Здесь была магия, особая магия, отличная от той, что рассеивали вокруг себя Камни. Мудрые искали место для своей башни и нашли его – почти в самом центре острова, в горах, которым они дали имя Тёмного Солнца. Не спрашивай меня, что это значит. Я сам не успел узнать – пришлось уходить.
– Бежать, – уточнила она.
– Бежать, – согласился дхусс. – Но к нашему нынешнему положению это касательства не имеет. Кроме разве что причины, почему мне хорошо известен Смарагд. Так вот, в старину остров населяли… всякие существа. Иные – весьма могущественные и зловредные. Дорогу от Элиэри до башни Затмений пришлось в буквальном смысле пробивать силой. Эти… существа… отступили, но, естественно, ничего не забыли и не простили. Не смирились с поражением. Тракт нуждался в защите. Ноори создали таковую. Она действует по сю пору, – дхусс вздохнул, провёл ладонью по волосам – три косы по-прежнему спускались с темени и над висками. – Старая и очень могущественная магия. Знаешь эти сказки – мол, в былые времена всё было лучше, сильнее? На самом деле не так, чародей тех времён не продержался бы против нынешнего и пяти мгновений; но здешнюю защиту ставили три гения, равных которым именно в этом деле так и не появилось за все века. Долгая история, в общем, – Тёрн махнул рукой. – Что-то надо будет придумать – не тащиться же до леса Шёпота. Там-то они нас и будут ждать.
– У нас с тобой, – ядовито сказала Алиедора, стягивая с плеч и выжимая мокрую куртку, – ничего нет. Голые руки. Ах да, ещё те обноски, что на нас. Кстати, неплохо бы обсушиться. Если, конечно, ты не скажешь, что…
– Скажу, – перебил дхусс. – Надо идти. На ходу и высохнешь, и согреешься. Ты Гончая, в конце-то концов, или кто?
– А есть, очевидно, станем воздух? – Яда в голосе Алиедоры хватило бы на средних размеров город. – Осень. Плоды все уже созрели и попадали. Или травкой предлагаешь пробавляться?
– Я могу и травкой. – Тёрн остался невозмутим. – И тебя могу научить. Только сперва трудно будет. Не знаю, как с твоими эликсирами выйдет. Травы здесь… тоже особенными бывают.
– А зверьё? Я силки умею расставлять.
– Если не будет другого выхода, – помрачнел Тёрн. – Мудрые, знаешь ли, следят за многими. В том числе и за четвероногими обитателями Смарагда.
– Недурно… – с невольным уважением протянула Алиедора. Враг выходил достойным. – А за комарами они тоже следят, ты не знаешь?
– Молодец, что не боишься, – одобрил дхусс. – Поэтому я бы попробовал травку.
– Тоже мне, коровенция, – хмыкнула Алиедора и неожиданно рассмеялась.
Тёрн тоже улыбнулся. У него таки красивая улыбка. Честная. В Некрополисе так не умел никто. Может, давным-давно так улыбалась мама. И ещё папа. И нянюшка.
«…Которых я убила», – пришло холодное. Алиедора зашипела – по внутренностям словно провели ледяными когтями. Не согнусь… не сдамся… что было – то было. Гончая извлекает из прошлого уроки. Не менее, но и не более. Прошлое – источник силы, никак не слабости. Если прошлое твоё предаёт тебя, сушит и выхолащивает – прочь его. Лишь то достойно существования, что идёт тебе на пользу, прочее же надлежит иссечь, как лекарь иссекает поражённую гниением руку или ногу.
– Идём, наконец! – рявкнула она, в гневе на саму себя. – И без слов, пожалуйста. Веди, чтоб нас всех зомбировали!
Тёрн молча шагнул вперёд.
Земли вокруг Элиэри, как и положено окрестностям столицы, были густо заселены и возделаны. Узкие полоски роскошных тропических лесов сменялись небольшими полями, огороженными живыми изгородями. Растения, словно змеи, поворачивали вслед пришельцам острые шипы длиною в ладонь.
От кого же защищаются тут эти пахари? Может, как раз от тех «древних обитателей» Смарагда?
Впрочем, не важно. Важно лишь, что на Запретном острове есть от кого защищаться.
– Отвернись, – Алиедора принялась стягивать мокрую одежду. Надеялась, что высохнет на ней от быстрой, на грани бега, ходьбы – в Некрополисе именно так и учили. Настоящая Гончая не нуждается в смене сухого. Точно так же их учили забыть – когда надо – о стыдливости, как и о прочих глупых условностях людского общежития; однако обнажиться перед дхуссом Алиедора отчего-то не могла. Казалось бы, что она могла чувствовать после северных варваров кора Дарбе, после всех приключений «капли крови Дракона, милостивого, милосердного»? Ан нет. Вот и щёки гореть начинают.
Тёрн послушно кивнул, поворачиваясь к девушке широкой спиной.
– Ты… никого не чувствуешь? Где погоня? Что случилось с Мелли?
Алиедора смущалась и ничего не могла с собой поделать. Смущалась и потому задавала вопрос за вопросом, умирая от стыда при одной мысли о том, что он слышит шелестение мокрой ткани по голому телу, понимает, что она стаскивает с себя последние тряпки, нелепо и смешно прыгая на одной ноге – и куда подевалась вся прославленная ловкость Гончей!
– Ничего не чувствую, – вздохнул дхусс. – Хотя должен был бы. Но не забывай, Алиедора, против нас сейчас – все Мудрые. А это такой противник… – Тёрн покачал головой. – Врагу не пожелаешь.
– Думаешь, они её прикончили?
– Мелли-то? Едва ли. Не на таковскую напали. Тем более там был только один чародей из настоящих.
– Только один? А как же Роллэ?
– Роллэ в немилости, – последовал смешок. – Его сил хватало справиться со мной, с тобой, с магами Навсиная – но не с такой, как Мелли.
– Да кто же она такая, Семь Зверей ей в глотку! – не выдержала Алиедора.
– Дитя Гнили, – не оборачиваясь, проговорил дхусс. – Живое оружие. Созданное и доведённое до совершенства рыцарями-чародеями Ордена Гидры.
– Тьфу! Плевать мне на громкие слова и названия! Что она может, скажи мне, и чего не может!
– Да как же я тебе скажу-то? – развёл руками дхусс. – Поворачиваться можно?
– Можно, – буркнула Гончая, поспешно натягивая сырую ещё одежду – она выжала её насколько могла. – Но ты ж с ней столкнулся, если я правильно помню твой рассказ, прямо лицом к лицу?
– Столкнулся… – Тёрн кивнул, как показалось Гончей – с печалью. – Несчастное дитя. Поистине, лучше бы ей умереть сразу после рождения. Терпеть такие муки… Орден Гидры надеялся с её помощью развязать мне язык, и…
– Это я уже знаю, – нетерпеливо перебила Алиедора. – Что она смогла сделать, эта твоя Мелли?
– Светлячки.
– Чего-чего?
– Светлячки, – повторил дхусс. – Милые такие, забавные светлячки. Они садятся на тебя…
– И впиваются?
– Истинное дитя Некрополиса, – вздохнул Тёрн. – Нет, конечно. У них есть жала, есть яд, но всё это лишь для того, чтобы подселить Гниль к тебе самой. Они впрыскивают Гниль тебе под кожу, Алиедора, и ты мало-помалу становишься Гнилью. Рыцари Ордена Гидры сами не знали предела сил своего создания. Я сжёг выпущенных Мелли тварей, но это всё, на что меня хватило. Оборона, никак не наступление. Даже со своими путами я справиться уже не мог.
– Почему? Если сжёг этих светляков?
Тёрн развёл руками.
– Меня… готовили для схватки с Гнилью. Тут я, как говорится, многое что могу. А вот пережечь верёвки – нет. Впрочем, это уже совсем другая история. Ты готова? Тогда идём. Дорога дальняя.
– Кстати, неплохо было бы положить в рот хоть обещанной тобою травы…
– Это дальше, – не оборачиваясь, бросил дхусс. – Иди за мной и старайся, пожалуйста, след в след.
Только теперь Алиедора смогла, наконец, оглядеться как следует. Деревья – никогда раньше таких не видела, и на уроках арбористики в Некрополисе о таких не упоминали. Стволы начинали ветвиться у самой земли, светло-коричневая кора казалась живой кожей и – привиделось это Алиедоре, что ли? – дышала, очень медленно, едва заметно, но дышала.
– А, заметила? – обернулся дхусс. – Гордость Мудрых Смарагда. Растения-животные. Змеедеревья.
– Зачем? – только пожала плечами Алиедора.
– Говорят, – дхусс старался держаться подальше от широко раскинувшихся ветвей, – что поймать и повязать такие могут очень даже запросто.
– Что же не ловят и не вяжут?
Дхусс пожал плечами.
– Приказа нет, как видно.
– Почему?
– Алиедора, я что, Мудрый? Откуда я знаю, что у них на уме? Может, хотят посмотреть, что мы делать станем. Куда направимся. С кем встретимся, как себя поведём…
– Ерунда, – возмутилась Алиедора. – Если ты для них так важен – да разве дадут они тебе разгуливать по их драгоценному Смарагду?!
– Я никогда не мог понять Мудрых, – признался Тёрн. – Не мог предсказать их поступки, что они станут…
– По-моему, так очень даже мог! Особенно когда пожаловала эта парочка, Фереальв и Роллэ!
– Роллэ и Фереальв не Мудрые. Они их марионетки, несмотря на всю свою силу.
– Пора бы уже привыкнуть, – сказала Алиедора в пространство. – Дхусс выражается исключительно смутно и туманно, выспренне и напыщенно, так что…
– Да нет же! – горячо заспорил Тёрн. – Роллэ сказал нам, что Мудрые сочли меня угрозой Смарагду. Но это то, что он счёл нужным сообщить. Как на самом деле, не знает никто, кроме самих Мудрых. Может, они до сих пор не верят, что я сбежал сам, и полагают, что у них под самым носом – целое гнездо заговорщиков.
– Заговорщиков… – передразнила Алиедора. – Веди уж, о дхусс, таинственный и неразгаданный. Куда дальше?
– Через тракт, – махнул Тёрн. – Но мы подождём. Надо посмотреть…
– Смотри, – кивнула Гончая. В груди против воли закипало раздражение – она хотела действовать. И желательно так, чтобы тут пролилась кровь. Побольше крови. Потому что это единственный язык, доступный пониманию сильных мира сего.
Лес полудеревьев-полузмей тянулся, насколько хватало глаз. Здесь царил полумрак и ещё какой-то совершенно особенный запах: не тления, не гниения, не распускающихся или хотя бы увядающих цветов, нет, чего-то совершенно иного. Мягкое, обволакивающее, утишающее гнев и ярость, тянущее присесть, прилечь, привалиться спиной к гладкому стволу и слушать вечную песню медосборцев, гудение великих и малых роёв, шелест бесчисленного множества ног; внимать великой работе крошечных существ, нимало не потревоженных делами и заботами двуногих, едящих, пьющих, множащихся на зелёных листах, словно они для них – целый мир.
До той поры, пока не настанет осень, пока листья не пожелтеют, пока не ослабнут черенки и сухой скрюченный трупик не отправится в свой последний полёт ко ждущей земле.
Обратится в ничто, в мельчайшую пыль, чтобы дать жизнь новому поколению. Старое должно уйти. Его желания, чувства, страхи никого не волнуют.
Алиедору охватило смутное беспокойство, словно она бродила кругом да около чего-то очень, очень важного. Однако это важное упорно не давалось в руки, избегало, уклонялось, исчезало, заслоняемое иным, более насущным, сиюмоментным.
– Неуютно с голыми руками, – наконец сказала она, когда тишина стала невыносимой. – Хоть бы нож где добыть…
– Не понадобятся тут нам ножи, – рассеянно отозвался Тёрн, напряжённо озираясь по сторонам. – Тракт уже близко. И я чувствую защиту.
– Как перебираться? – деловито осведомилась Гончая.
Вместо ответа дхусс улёгся наземь, прижался ухом. Замер надолго, так что Алиедоре даже почудилось – заснул.
– Ничего не понимаю, – наконец приподнял он голову. – Земля звучит по-иному. Деревья молчат. Листья охвачены страхом. Раньше здесь было очень красиво… Живые цветы, что умели летать, подобно бабочкам, перепархивая с ветки на ветку и вновь пуская корни; бабочки, способные становиться цветами и пить древесные соки… птицы, совершенно особенные, живородящие, не откладывающие яйца… и все они умели говорить, пусть даже и не обладая голосами. А теперь лес молчит. Словно умер. Или заснул.
– И только мы тут с тобой балаболим, – зло прошипела Гончая. – Что с трактом, переходим, нет?
Казалось, дхусс колеблется.
– Нет, – наконец выдохнул он. – Слишком опасно.
– Тебе виднее. Куда теперь?
– На запад. К лесу Шёпота.
– А там что?
– Надеюсь, что будет легче.
– Сам же говорил, что это совсем рядом с башней Затмений!
– Верно. Но есть надежда, что там смотреть станут не так пристально.
– Потому что «мы туда точно не сунемся»? Ерунда, дхусс! Я видела Мудрого считаные мгновения и точно знаю – эти станут смотреть везде. Далеко и близко, высоко и низко. Всюду.
– Идём, – Тёрн не вступал в споры. – Нам надо на север. Тракт здесь не перейти. Значит, идём на запад. К самому лесу Шёпота.
* * *
– Куда дальше, мэтр? – угрюмо спросил капитан «Полдня».
Это были первые слова, с которыми он обратился к высокоучёному доктору медицины, алхимии и иных наук. До этого момента команда корабля словно сама знала, что нужно делать и куда прокладывать курс.
Перед форштевнем «Полдня» расстилалось море. Мягкое, блистающее под закатными солнечными лучами, бестревожное. Ветер дует в корму, паруса полны – чего ещё нужно корабельщику для полного счастья?
– Куда дальше? – упрямо повторил капитан в ответ на выразительное молчание Ксарбируса. – Сами ведь видите – не пройти нам. Не пропустят. Я с самого начала твердил…
– Это к делу не относится. – Алхимик поспешно оборвал моряка. – Сударь мой Брабер, можно тебя на разговор?
– Само собой. – Гном подхватил на плечо свой чудовищный меч. С оружием он не расставался ни на миг, даже ночью.
– Твой амулет… талисман… находитель демонов. Можешь на него взглянуть?
– Да чего ж на него глазеть, распечать меня во все кости? Демонюков поблизости… – заворчал гном, доставая висевшую на цепочке вещицу. Достал, взглянул и осёкся.
В песочных часах бушевала буря. Чёрные и золотые песчинки перемешались, и сам амулет содрогался, точно живое существо, охваченное несказанным ужасом.
– Отродясь такого не видывал, – осипшим голосом выдавил гном. – Даже когда Гниль в море прорывалась, распечать меня во все кости!
– Именно, – поджал губы Ксарбирус. – Барьер совсем рядом, капитан. Все теоретические выкладки вашего покорного слуги…
– Гхм!
– И его уважаемых коллег, – с кислым выражением нехотя продолжил алхимик, – все выкладки подтверждаются, капитан. Требовался лишь твой талисман, Брабер, чтобы окончательно в этом убедиться. Хорошие у него, гм, были создатели.
Гном засопел и молча спрятал на груди сходящий с ума амулет.
– Замечательно. – Капитан «Полдня» даже не старался скрыть сарказм. – Что нам делать дальше, мэтр Ксарбирус?
– Прямо вперёд. – Алхимик вдруг нагнулся, в упор воззрившись на моряка. – Прямо вперёд, что бы ни случилось. Сдаётся мне, что на сей раз мы прорвёмся.
– Что же заставляет вас так думать, мэтр? – В последнем слове крылась изрядная доля яда. – Какие вами совершены приготовления?
– Не вашего ума дело… сквайр, – сварливо отрезал Ксарбирус.
– Не моего… командор, – в том же тоне ответил капитан. – Но «Полднем» управляю я.
– Вот и правьте… прямо на юг, – отвернулся алхимик. – Остальное увидите сами.
Капитан «Полдня» не видел сжатых, чтобы не так была заметна их дрожь, рук Ксарбируса, но их видели и Стайни, и Нэисс.
– Как вам будет благоугодно, командор, – наконец проворчал моряк, отходя.
Ксарбирус не удостоил его ответом.
– Командор, хм, неплохо для скромного учёного-отшельника, не так ли? – съязвила Стайни.
Алхимик скрестил руки на груди и отвернулся.
– А какого всё-таки ордена, позволено ли будет узнать? – в том же тоне продолжала бывшая Гончая. – Нам всё-таки драться скоро придётся. А вдруг какой кодекс да нарушим?
– Стайни, – вдруг повернулся алхимик, – я не уверен, что тебе стоит с таким апломбом задавать мне подобные вопросы. Во избежание, как говорится.
– Во избежание чего? – бывшая Гончая даже не думала отступать.
– Во избежание ответных вопросов, столь же ненужных, – криво усмехнулся Ксарбирус. – Чего ты добиваешься? Чтобы я напрямик спросил: ты выжила после четырёх Игл-до-Сердца? Каким образом, несмотря на болевой шок и обильную кровопотерю, сумела не отстать от сбежавшей сидхи? Или почему ты так и не попросила ни разу, чтобы тебя избавили от этого украшения на шее?
– Предпочёл бы, чтобы я сдохла? – не растерялась Стайни. – Тебе было б приятнее, если бы я…
– Молодец, – вновь усмехнулся алхимик. – Меняешь тему, переводишь разговор на другое. Но мы-то знаем, что я тоже знаю. Как и ты. Да, я ношу звание командора ордена, не важно сейчас, какого именно ордена. А вот ты, моя милочка, – шедевр Некрополиса, высшее достижение его алхимии. Браво. Мысленно аплодирую твоим создателям. И сожалею, что не имею чести знать их лично.
Глаза бывшей Гончей сузились. Она чуть пригнулась, словно готовясь к прыжку.
– Оставь, прошу тебя, – издевательски поморщился Ксарбирус. – Мы сейчас все заодно, не важно, под чьими знамёнами или по чьему заданию вставали на этот путь. Надо вытащить дхусса. Любой ценой. И наши жизни по сравнению с этим, поверьте, дражайшие мои спутники, не стоят поистине ничего.
– Это ещё почему? – шумно сглотнул Брабер. – Моя вот жизнь, распечать так и растак, для меня так очень даже дорого стоит!
– Не сомневаюсь, мой добрый гном. – Губы Ксарбируса сложились в змеиную улыбку. – Как не сомневаюсь и в том, что старейшины Дин-Арана и других твердынь твоего племени тоже очень, очень сильно желали знать как можно больше об этом удивительном дхуссе. И, наверное, каким-то образом использовать.
– Чепуха, распечать меня во все кости! Я с вами пошёл, потому что помочь хотел!
– Кому, мой добрый гном? С дхуссом ты, если не ошибаюсь, сподоби Семь Зверей, чтобы несколькими словами перебросился. Свалился нам на голову невесть откуда, оправдался, мол, «демонюков почуял». Дескать, шёл за нами долго – и что, не понимал, что демон тот совсем особенный? Настолько особенный, что едва ли достоин твоего клинка; меч, как у тебя, куда нужнее был в иных местах. Так за нами ты шёл или за дхуссом, Мастером Беззвучной Арфы?
– Тебе морские ветры, мэтр Ксарбирус, распечать тебя так и разэтак, в голову, часом, не надули? Такую ахинею несёшь… смотри, надорвёшься.
– Гномье остроумие всегда поражало меня свежестью и новизной острот, – поджал губы алхимик. – Впрочем, как угодно. Я и про тебя тоже всё знаю, Брабер. Можешь запираться сколько влезет. Только вот вы меня совсем не слушаете – а я всё толкую, что нам сейчас надо как одна рука ударить, про все распри забыть; только тогда дхусса вытащим и сами живы останемся. И, подозреваю, не только мы.
– А я? – вдруг вмешалась молчаливая сидха. – Гончая, значит, шпионит для Мастеров Смерти. Брабер – для своих сородичей; а про меня ты забыл, мэтр? Как-то, знаешь, даже обидно не состоять на службе ни у кого могущественного!
– Ты? – пристально взглянул на сидху алхимик. – На твой счёт у меня тоже есть немалые подозрения. Ну, например, что всё уничтожение твоей Ветви подстроено сидхами же, другими Ветвями, куда более многочисленными и могущественными. Тут, видишь ли, смешалось два дела: ваша распря с Некрополисом и стремление ваших же набольших – втайне от других – добыть сведения всё о том же дхуссе.
– Тебе точно морские ветры в голову надули, – фыркнула Нэисс. – Такая ерун…
– Отчего же? – хмыкнул Ксарбирус. – Гончая Стайни получила приказ захватить тебя в плен и доставить в Некрополис. Такую, во всяком случае, историю она поведала нам.
– Чистую правду сказала, – буркнула Стайни, ни на кого не глядя.
– Но игра тут была куда серьёзнее, – с недоброй улыбочкой продолжал алхимик, скрестив руки на груди и явно наслаждаясь происходящим. – Сидха с ярко выраженными магическими способностями, каковые, впрочем, весьма часты у данной расы, удостаивается внимания Мастеров Смерти. Как, почему, отчего? Чем она может быть им интересна? Тут, боюсь, придётся попотеть, задачка не из лёгких!
Брабер, Стайни и Нэисс – все переглянулись в растерянности.
– Вот именно, – заметил их движение Ксарбирус. – Мы сейчас ничего не можем сделать. Какие бы обязательства мы ни брали – сейчас всё это должно отступить. На время, – улыбка стала зловещей. – Потом можем друг другу хоть головы поотрывать, буде найдётся желание.
– Да что ж такого в этом дхуссе, распечать меня во все кости! – не выдержал Брабер.
– А это у тебя надо спросить, мой добрый гном. – Ксарбирус и бровью не повёл. – Ты ведь бросился за нами так, что только пятки засверкали. Ну? Опять отмолчишься? Что ж, за тебя скажу. Не стану утверждать, что дела гномьих Советов есть сфера моей компетенции, однако замечу – ваша рунная магия, кою вы старательно прячете от Навсиная…
– Чушь, ерунда, сказки! – немедленно взорвался гном.
– Несомненно. Чушь, ерунда и детские сказки. Помеченные в вивлиофиках Навсиная жёлтой наклейкой, где рукой архивариуса выведено: «Еедостоверно», – Алхимик хмыкнул. – И ты хорошо держался, гном. Не прокололся ни разу, кроме лишь того случая с демоном на палубе; тогда, ещё до переправы. Иль забыл? Так я могу напомнить.
– А чего напоминать-то? Ну, то наша магия, охотничья. Вы ж никто ничего и не спрашивали! Я думал…
– Правильно думал. И я, и Стайни, и Нэисс потому ничего и не спросили, что все про рунную твою магию знали.
– Чепуха! Глупости! – разом возмутились и Гончая, и Нэисс с редкостным единодушием.
– Не спросили, потому что…
– Не до того было…
– Такая тварь…
– А я и вовсе почти ничего не видела, мне по голове попало, помните?..
– И я тоже ничего не спрашивал. Потому что видел – ты эту магию пустил в ход, когда стало ясно: всё, без неё совсем конец настаёт. Так что, Брабер, не думай, что совсем с дураками дело имеешь.
– Погодите! Хватит! – Гном плюхнулся прямо на пятую точку посреди палубы. – У меня голова уже кругом…
– Распечать её в три кости, – усмехнулся Ксарбирус. – Не бойся, мой добрый гном, всё не так ужасно. Итак, я говорил о сидхе. Об интересе к ней Некрополиса. И с этим удивительным образом соединяется интерес к нашему миру существ с иных планов, о чём я вам толковал сразу после того боя.
– Каким?
– Есть гипотеза, Нэисс, смутная и не до конца подтверждённая, что сидхи в своё время пришли в этот мир из какого-то иного. Может, и с другого плана. Например, с демонического.
– Слыхала я сказки, но такой ерунды…
– Зачем, – громко и сердито перебил сидху Ксарбирус, – зачем ты потребовалась Некрополису?
– Я-то откуда знаю?
– Зато я знаю, – прошипел алхимик, почти вплотную приблизив лицо к поспешно отстранившейся Нэисс. – Порталы. Двери на иные Листы и на иные планы. Кто-то считает, что это одно и то же, кто-то – что нет. Но это не важно. Ты…
– Я что, должна уметь открывать куда-то дорогу? – растерялась Нэисс. Растерялась по-настоящему и, похоже, ненаигранно.
– Никто не говорит, что ты что-то умеешь уже сейчас, – уже спокойнее сказал алхимик. Вытер пот со лба, вздохнул, зачерпнул воды прикованной к бочке кружкой. – Дознаватели Некрополиса, похоже, проникли куда глубже, чем думают правящие твоим народом, Нэисс. Быть может, они решили, что ты потенциально на такое способна. Не знаю. Пока не знаю, разумеется, – тотчас поправился он. – Разумеется, не могу предположить наверняка, только спекулирую, – он с важным видом потёр подбородок.
– А Тёрн-то здесь при чём? Как он угодил в эту историю? Если её, – сидха мотнула головой в сторону притихшей Гончей, – если её отправили за мной, ибо какой-то дурак вообразил, что я, мол, какая-то особо одарённая, это ещё можно понять. Но как связать всё это с дхуссом?
– Вы были приманкой, – с важным видом пояснил Ксарбирус. – Полагаю, что одной из многих, разбросанных по миру. И как только их соглядатаи доложили, что он…
– А откуда Некрополис вообще про него узнал? – всплеснула руками сидха, совсем по-человечески. – Кто им донёс про дхусса?
– Вот тут я пасую, – сказал алхимик. – Хотел бы услышать ваши мысли, дорогие мои спутники. Можете ни в чём не признаваться, если не хотите, – хитрая ухмылка, – однако, надеюсь, вы сочтёте возможным поделиться… некоторыми соображениями. Не важно, из какого источника позаимствованными. Стайни?
– А чего Стайни? Чуть что, сразу Стайни! Что ты вообще от меня хочешь?
– Хочу, чтобы ты, единственная, кто знает ходы-выходы Некрополиса, сказала нам, откуда Мастера Смерти могли узнать о дхуссе. Теоретически, разумеется. Только и исключительно теоретически.
– Теоретически… – Бывшая Гончая опустила голову. – Конечно… если только теоретически… Большие возмущения в… целестиальной магии. В магии, источаемой эталонно огранёнными и измеренными Камнями. В общем, путём множества перекрёстных опытов Мастера предположили, что…
– Что в нашем мире объявился очередной Избранный? – съязвила сидха. – Старо, как тот же мир.
– Нет. – Стайни проигнорировала сарказм спутницы. – Некрополис знает, как разбираться с Избранными любого рода. Нет, Мастеров обеспокоили именно неправильности магии, колебания, раскачка, всё усиливающаяся и усиливающаяся. Мастера… искали источник. И, – она почти виновата развела руками, – нашли. Во всяком случае, так я слышала. Но я никогда не знала и даже не могла заподозрить…
– Это можешь оставить, – отмахнулся Ксарбирус. – Тут все свои. Что ж, мои поздравления… коллегам из Некрополиса. Этот момент, как я сказал, мне ещё не до конца понятен, как они выследили дхусса в диких краях возле Таэнгского хребта. Это всё-таки домен Навсиная; и если уж выследили, то почему не захватили?
– Может, он нужен им был живой и на свободе? Изучали? – предположила Нэисс.
– Очень уж сложно, – покачал головой алхимик. – Мастера Смерти известны своим пристрастием к простым схемам. Удар – отбив. Парирование – контратака. Они не без основания считают, что сложные планы имеют неприятную склонность срываться.
– И что? – нахмурилась сидха.
– А то. – Ксарбирус поднял палец излюбленным жестом. – Что тут, мне кажется, смешалось сразу несколько планов. В одном из них имелась только ты, Нэисс. Тебя должны-таки были вывезти в Некрополис. Но тут пришло сообщение о Тёрне, и Гильдия Мастеров тотчас поменяла намерения. Ещё одно преимущество простых схем – их легко подстроить под изменившиеся обстоятельства. Теперь главным становился дхусс…
– И чего они добились? – фыркнула Стайни, не сдержавшись. – Если им требовался дхусс, то почему мы все сейчас здесь, а не в уютных каменных мешках Некрополиса? Сдаётся мне, досточтимый мэтр, ты просто, э-э-э, заливаешь, как говорили на нашей улочке. Придумываешь, потому что любишь это дело.
– Милая моя, – сухой палец нацелился на Гончую, – если ты сможешь предложить иную модель, я с радостью её рассмотрю. Как, почему и отчего на краю Таэнгского хребта встретились ты, Нэисс и дхусс? Что это было, чьи планы?
– Только это тебя и занимает, мэтр? А предположить, что это была простая случайность, ты не можешь?
– Ваша встреча? – алхимик расхохотался. – Нет, разумеется. Таких случайностей не бывает.
– А если здесь вмешались иные силы? Не Мастера Смерти и не маги Навсиная? Не сидхи и никто другой, распечать меня во все кости?
– Разумное предположение, мой дорогой гном. Но по силам иномировым я не специалист. Алхимия, брат Брабер, наука точная и всяких там божественных сущностей не предусматривает. Мы работаем с небесными светилами, кои, как известно, подчиняются строгим математическим закономерностям, каковые, в свою очередь…
– Довольно! – прикрикнула Нэисс. – Командор Ксарбирус – так ведь к вам надо обращаться, верно? – не про алхимию сейчас речь. Семь Зверей – слыхали про таких? – не могли бы они тут вмешаться?
– Чепуха, – отмахнулся Ксарбирус. – Мы побывали в двух Храмах Феникса, и что? Где те Семеро?
– Ага, только едва унесли ноги из тех храмов, – напомнила сидха. – Твари из порталов, Тени… О Тенях вы не забыли, мэтр?
– О таком забудешь, – пробурчал алхимик.
– Это ли не доказательство того, что простой наукой тут не обойдёшься, – напирала Нэисс. – Призраки – их-то как сюда втиснуть?
– Втискивай не втискивай, а от Навсиная с Некрополисом мы всё равно не уйдём, – отрезал Ксарбирус. – Мастера первую схватку выиграли.
– Никто её не выиграл, – мрачно уронила Стайни. – Никто, кроме похитителей. Этих самых «Мастеров Беззвучной Арфы».
– Что возвращает нас, – подхватил алхимик, – к исходному пункту нашей беседы. К вопросу капитана.
– Барьер? – Нэисс наморщила лоб.
– Именно. И тут я надеюсь на тебя, моя дорогая сидха.
– На меня? Но как?
– Похитители, как нетрудно было убедиться, сродни вам. Это несомненно. Но наш, гм, орден, не важно какой орден, ни разу не пытался прорваться к Запретному острову, имея сидху на борту.
– А что, без неё пытались?
– Пытались, Стайни, и неоднократно. Да только ничего из этого не получалось. Мы просто проходили мимо.
– Вот интересно! – подала голос Нэисс. – Я вот, например, истиннорождённая сидха… нечего фыркать! – Это было обращено к Стайни. – Да-да, нечего, потому что я она и есть… тьфу, сбилась! Так вот, я, например, ни разу ни о каком Запретном острове не слыхала, пока росла. Только когда на свою голову – так вы говорите, люди? – с вами связалась.
– Остров действительно скрыт и зачарован, – вздохнув, признался алхимик. – Собственно говоря, его существование было доказано, если можно так выразиться, «на кончике пера», путём сложного анализа магических возмущений в южных морях; однако три экспедиции вернулись ни с чем. Корабли просто проходили насквозь то место, где следовало бы находиться «чему-то».
– Так, может, и нет ничего, а?
– Увы, мой добрый гном. Методы проверены, надёжны, отработаны на многих моделях…
– На чём, на чём?
– Не притворяйся, Брабер. Уж ты-то, как гном, не можешь не знать, что такое «модель».
– Что такое «модель» для плавки – знаю, – не моргнул глазом охотник за демонами. – А вот про какие ты, мэтр, толкуешь – в толк не возьму.
– Короче, сведения надёжные, – проигнорировал сарказм Брабера алхимик. – Однако у ордена хватало, гм, других задач, и отыскание Аномалии – так стали прозывать это место – утратило приоритет. Последние доказательства были получены совсем в недавнем прошлом, вашим покорным слугой. – Ксарбирус слегка поклонился. – Впрочем, особой моей заслуги тут нет. Достаточно было сопоставить ноори, эту парочку, явившуюся по душу всеми обожаемого дхусса, со всем «массивом данных», как говорят наши теоретики. Сомнений нет, они там, где-то совсем рядом… – Ксарбирус умолк, вытирая лоб.
– А как мы туда попадём? – простодушно спросил гном. – Если, значит, другие экспедиции мимо проплыли?
– Да-да, капитан тот же вопрос задавал, – подхватила Стайни. – Как попадём?
Ксарбирус торжествующе ухмыльнулся.
– У нас не только сидха на борту, – заявил он с выражением, словно только что выиграл битву, – у нас впереди ещё и то милейшее создание, что тащится за Тёрном. Забыли?
– Его, пожалуй, забудешь…
– Верно, Нэисс. Так вот, это творение Гнили нам и откроет двери.
– Как?! – схватился за голову гном.
– Гниль не поддаётся обычной магии. Вернее, поддаётся, но очень плохо и слабо. Иначе её бы давно уже задавили – те же маги Навсиная, например. Идущее за Тёрном существо – квинтэссенция Гнили, насколько я успел понять, разумеется не проводя никаких настоящих исследований, что называется, на пальцах… – Ксарбирус хрустнул суставами пальцев, обрывая себя. – Она идёт напролом. Ей нипочём всё. Дно морское сойдёт так же, как и гладкая дорога. Не думаю, что заклинания, сбивающие с пути корабли, ей хоть сколько-нибудь помешают. А вот она им – очень даже может. Как капканы – срабатывают, если ткнуть в них палкой…
– Это смотря в какой! Если нашей работы, то ни в жисть!
– Брабер, я не покушаюсь на доброе имя подгорных мастеров, – вздохнул алхимик. – Но если кому-то и суждено прорваться на этот самый остров – то лишь по пути, проложенном дитём Гнили.
– Вера, она, конечно, дело хорошее, – кивнул Брабер. – Но никаких доказательств ведь у нас нет?
– Нет, и не будет, – отрезал Ксарбирус. – До того самого момента, пока мы не увидим землю.
