Глава 107
Божественно-демоническая четвёрка узнаёт историю кровавых гуляний

Се Лянь сразу же вскочил, а Ши Цинсюань поставил одну ногу на стол и закатал рукава, словно приготовившись к прыжку, но принц схватил его за полу одежды и потянул назад:

– Всё в порядке, Повелитель Ветра, не волнуйтесь!

– Да там у людей глаза повытекали! Это вы называете «в порядке»?!

– Это же кровавые гуляния. Большая редкость!

Ши Цинсюань убрал ногу со стола.

– Кровавые гуляния? Не знал о таких…

Они расселись обратно по местам, и Се Лянь объяснил:

– В разных областях свои традиции. Мне доводилось слышать о кровавых гуляниях, но никогда прежде я не видел их воочию. Представления поражают жестокостью, а техника нанесения грима держится в секрете, и оттого такие шествия проводят всё реже.

– Грим?! – изумился Ши Цинсюань. – Так всё это не по-настоящему? Надо же, очень правдоподобно выглядит! Я даже подумал, что здесь замешана тёмная магия…

– Немудрено ошибиться! – кивнул Се Лянь. – Работа настоящих умельцев!

У части актёров, что заполнили улицу, из голов торчали острые орудия, у других из развороченных животов вываливались кишки, у некоторых не хватало рук или ног, и они ползли по земле, оглашая округу горестными стенаниями. Несколько человек несли высокую деревянную раму, на которой в петле болталась женщина, изображая самоубийцу. Следом ещё двое тащили за ноги другую «покойницу» – одежда её была изодрана в клочья, лицо волочилось по земле, оставляя за собой длинный кровавый след. Всё это напоминало преисподнюю; очевидно, что разыгрывали представление люди, но выглядели они куда страшнее настоящих демонов. По сравнению с тем, что здесь творилось, Призрачный город можно было назвать весёлой ярмаркой. Се Лянь понятия не имел, как создаётся такой грим, и, хотя он слышал о подобных гуляниях, сперва ему тоже показалось, что в посёлок пожаловала нечисть.

Многие женщины и дети, не сдержав любопытства, всё же пролезли в первые ряды, но, увидев актёров поближе, завизжали от страха и бросились назад.

– Ваше высочество, вы же вроде говорили, народ что-то празднует? – засомневался Ши Цинсюань. – И кто так веселится? Люди вон в ужасе разбегаются, девушкам потом кошмары сниться будут… Разве можно радоваться такому представлению?

Вопрос заставил принца задуматься. Сцены убийств и насилия не оставляют людей равнодушными: поначалу они пугаются, но, когда страх отступает, многие испытывают восторг. Подобные гуляния называли ещё радостной резнёй, и Се Лянь понимал это так: вонзая нож в сердце заклятому врагу, человек впадает в экстаз… ведь в глубине людской души таится страсть к убийству.

Вслух Се Лянь этого не сказал – продолжил сосредоточенно наблюдать за шествием. В толпе ряженых был мужчина с белым лицом и в чёрной одежде, высокий и худой, как жердь. Он поднял острый меч и со всей силы ударил по голове другого актёра в роскошном наряде, моментально пробив тому череп, затем взял длинную пику, подцепил на неё свою жертву и подвесил в воздухе. Жестокость этого зрелища поразила зрителей; часть в ужасе истошно закричала, другая же разразилась одобрительными воплями.

– Кажется, они разыгрывают какую-то сценку, – предположил Се Лянь. – Этот мужчина в чёрном – главный герой, а те, кого он убивает, его противники. История рассказывает о «победе добра над злом»… – Вдруг он запнулся. – Повелитель Ветра! Взгляните!

– Я смотрю, – отозвался Ши Цинсюань.

– Я имею в виду: присмотритесь внимательнее. Что за персонажей они показывают, какие события разыгрывают. Истинный Пустозвон отправил нас сюда не без причины; возможно, он специально подстроил всё так, чтобы вы увидели кровавые гуляния.

«Герой» в чёрном – мрачный, с лицом, искажённым гримасой муки, – убил больше сотни «злодеев», но в итоге, поражённый различным оружием, обхватил несколько изуродованных трупов с повисшими на жилах головами, тоже склонился и замер, изображая смерть на поле боя. Прошла одна колонна актёров, за ней – другая, и выступление продолжилось по кругу.

– Вы поняли, что это за история? – спросил Се Лянь.

– Нет, – нахмурился Ши Цинсюань. – Я вообще ничего не понимаю! Он просто людей убивает!

Стоявший рядом Хуа Чэн предположил:

– Вряд ли это известная легенда. Возможно, какое-то местное предание – надо расспросить людей.

Тут вернулся хозяин с несколькими блюдами и поинтересовался:

– Ну что, гости дорогие, нравится? Впечатляет?

– Очень, – ответил Се Лянь. – Скажите, уважаемый, что за сцену показывают актёры?

– А, этот сюжет чужакам обычно незнаком, все спрашивают. На народных гуляниях нашего посёлка Богучжэнь разыгрывают историю местной знаменитости. Сотни лет назад жил здесь один учёный по фамилии Хэ. Семья его едва сводила концы с концами, но сам он был человеком очень талантливым, с детства поражал всех своим умом. Учился споро и прилежно, а ещё славился почтительным отношением к родителям – всем он был хорош. Да только неудачлив сверх всякой меры: какая бы радость у него ни приключилась, за ней всегда следовала беда.

Вот, например, он успешно сдал экзамены, однако из-за того, что не принёс чиновникам подарков, те обиделись и нарочно спрятали его свиток, подменив на чистый лист. В итоге он несколько лет не мог получить должность. Или заключил помолвку с подругой детства – девушкой, прекрасной словно цветок, ласковой и домовитой, – но какой-то богач положил на неё глаз и выкрал из дома, а вместе с ней и младшую сестру Хэ забрал себе в наложницы. Первая отказалась ему повиноваться, и он забил её насмерть, а вторая не выдержала позора и сама наложила на себя руки. Юноша хотел судиться с богачом, однако его оболгали, обвинили в прелюбодеянии и воровстве, бросили в темницу и чуть не заморили голодом. Старые мать и отец, которым исполнилось уже больше семидесяти лет, отправились молить о пощаде для сына, целую ночь били поклоны, но всё напрасно: его продержали в заточении целых два года. За это время мать без должного ухода умерла от болезни, а отец, вынужденный в такие преклонные годы тяжело трудиться, чтобы прокормить семью, тоже вскоре испустил дух. Молодой человек отказался от карьеры учёного и решил заняться торговлей, а когда дела пошли в гору, другие купцы объединились и стали всячески его притеснять. Сколько бы он ни заработал – всё подчистую отбирали, в итоге ещё в долгах остался…

– Вот скажите, – вздохнул хозяин трактира, – ну как человеку может настолько не везти?

«Действительно!» – искренне подивился Се Лянь. Герой истории оказался столь же неудачлив, сколь он сам.

Поохав, приказчик вновь расплылся в улыбке:

– Ну а потом он сошёл с ума, озверел и однажды вечером, вот как сегодня, накануне Холодных рос, набрал оружия и порешил всех, кто его когда-либо обижал! Отвёл душеньку: нарубил их прямо на фарш, кровь рекой текла! Те люди давно издевались над простым народом в наших краях, и местные встречали парня как героя. С тех пор каждый год мы в посёлке чтим его память, устраивая кровавые гуляния. И верим, что господин Хэ защитит нас и накажет всех злодеев.

Вот так, казалось бы, добро победило зло, но и само в итоге плохо кончило. Приказчик ушёл, а Се Лянь, заметив, что Ши Цинсюань задумчиво молчит, обратился к нему:

– Что скажете, Повелитель Ветра?

Тот очнулся от своих размышлений и ответил:

– Есть у меня кое-какие предположения… однако очень уж странные, сложно пока объяснить. А вы что думаете, ваше высочество?

– Может, наш Истинный Пустозвон при жизни был тем самым учёным? – предположил Се Лянь.

Пока они беседовали, на улицу вышла новая труппа актёров, и представление началось по новой. Ши Цинсюань ещё раз выглянул в окно и переспросил:

– При жизни?

– Именно. Когда у усопшего осталось незаконченное дело, оно питает его ярость. Так обычно и появляется нечисть. Например, я слышал, что в Восточном море обитает демоница, прозванная Дамой с Моста, – порождение женской обиды. Легенды гласят, что она ждала возвращения мужа, но так и не дождалась и сошла с ума от ревности. Если предположить, что Истинного Пустозвона, когда он был ещё человеком, преследовали несчастья, само собой, он позавидовал тем, кому улыбалась удача, и возненавидел их. Что скажете?

– Сверимся с местными летописями. Уточним время, – предложил Мин И.

Принц согласился. Чтобы проверить его теорию, требовалось разузнать, как давно жил этот учёный. Если первые упоминания о божках-пустозвонах встречаются ещё до его рождения, версия не выдерживает никакой критики. Ши Цинсюань покивал и после некоторого раздумья сказал:

– Есть ещё кое-что…

Не успел он договорить, как с улицы из толпы ряженых вдруг раздался хохот:

– Вот увидишь! Все родные и близкие погибнут по твоей вине и даже похорон не удостоятся!

Услышав это, Ши Цинсюань переменился в лице, оттолкнулся левой рукой от стола и ловко выпрыгнул из окна трактира.

– Повелитель Ветра! – закричал ему вслед Се Лянь. – Вернитесь!

Ши Цинсюань приземлился в самую гущу процессии, и его окружили актёры, изображающие окровавленные трупы.

– А ну, покажись! Вылезай! – гневно требовал небожитель.

Но они оставались равнодушны к его воплям, будто не замечали его, и продолжали, словно во сне, медленно двигаться вперёд. Людской поток подхватил Ши Цинсюаня; его мотало из стороны в сторону, и он никак не мог отыскать среди толпы Пустозвона. То один казался ему подозрительным, то другой. Он замахивался веером – и тут же переключался на следующего. Нельзя ведь действовать наугад: можно навредить живому человеку! Хуа Чэн всё это время выкладывал на тарелке из зелени, к которой так и не притронулся, улыбающуюся рожицу. Не поднимая головы, он сказал:

– Бесполезно. Древний демон, который промышляет в мире уже тысячу лет, без труда заметёт следы.

Божки-пустозвоны внешне походили на людей, а уж самому опытному из них ничего не стоило затеряться среди столь пёстрого шествия.

Мин И спрыгнул и вытащил Ши Цинсюаня из толпы. Они покинули кабак, свернули с улицы и направились в сторону храма Повелителей Воды и Ветра. Рука, которой Ши Цинсюань сжимал веер, всё ещё немного дрожала, но теперь страх сменился гневом. На ходу он приложился к захваченному из кабака кувшину с вином и сделал несколько жадных глотков. Лишь после этого красные сосуды в его глазах потихоньку поблёкли.

– Мин-сюн, – сказал он, – давай-ка ты временно перестанешь быть моим лучшим другом. Подождём, пока я разберусь с этой нечистью, и тогда снова будем дружить!

– О чём ты? – резко осадил его Мин И. – Я им никогда и не был.

Ши Цинсюань тут же набросился на него с упрёками:

– Фи, как некрасиво, Мин-сюн! Только почуял опасность – и сразу в кусты?

Се Лянь послушал, как они шумно переругиваются, покачал головой, а затем достал что-то из рукава и протянул Ши Цинсюаню:

– Попробуйте!

– Затычки для ушей? – удивился Повелитель Ветра.

– Да, – кивнул Се Лянь. – Решение, конечно, временное, но для начала сойдёт. Тварь бессильна, если вы её не слышите. А чтобы поговорить с нами по духовной связи, произнесите: «С благословением небожителей преграды неведомы».

Ши Цинсюань засунул в уши затычки, и все четверо вошли в канал духовного общения. Се Лянь вдруг услышал голос Хуа Чэна:

– Гэгэ! – Принц поднял голову и увидел, что тот изо всех сил ему подмигивает, но рта не раскрывает. – Ты, кажется, хотел мне что-то сказать? Ты так и не связался со мной – приходится самому.

– Не я же выбрал такую фразу…

– Ну хорошо, хорошо, прости.

Ши Цинсюань поправил затычки в ушах. Он заметил, что Се Лянь с Хуа Чэном не открывают ртов, но переглядываются и улыбаются, и с недоумением спросил их:

– Прошу прощения, а что здесь происходит? Неужели вы обменялись паролями и теперь шушукаетесь?

Се Лянь прокашлялся и во всеуслышание объявил:

– Ничего подобного!

– Врунишка! – шепнул ему Хуа Чэн, вздёрнув бровь.

Се Лянь едва не споткнулся, рискуя растерять весь свой важный вид, но даже не повернул головы:

– Саньлан, довольно шуток… Я хотел попросить тебя о помощи.

Они шли рядом, не глядя друг на друга.

– Что я могу для тебя сделать? – спросил Хуа Чэн.

– Нужно проверить, не является ли кое-кто Истинным Пустозвоном.