Глава 100
И смех, и слёзы. Беспорядочные поиски виновного
Даже если бы Лань Чан в этот момент сказала: «Ты меня убил!» – это не произвело бы большего эффекта. Как гром среди ясного неба…
Се Лянь от удивления чуть не лишился чувств:
– Я?!
Цзюнь У, который всё это время восседал на троне в привычной позе, подперев лоб ладонью, встрепенулся, и рука соскользнула с подлокотника. Присутствующие в крайнем изумлении повернулись в его сторону, и император сразу же вернул себе позу мыслителя. Тогда, как по команде, небожители дружно обратили свои взгляды уже на Се Ляня.
Ну наконец-то это случится! Третье прилюдное низвержение с Небес!
У принца так отчаянно заколотилось сердце, что ему показалось, будто пол закачался под ногами. Он с трудом сдержался, чтобы не выпалить уже привычное, вертевшееся в тот момент на языке: «А у меня мужское бессилие!»
В этой ситуации подобные отговорки были неуместны. К тому же он вспомнил шутку, которая ходила среди обитателей вышних Небес: как реагируют на женщин разные небожители? Фэн Синь при виде женщины ударяется в бегство, Лан Цяньцю краснеет до корней волос, Му Цин не выносит дурнушек, Пэй Су с виду на женщин внимания не обращает, но кто знает, что у него на уме… Цюань Ичжэнь не думает о женщинах вовсе, а Пэй Мин думает только о них.
Если Се Лянь сейчас ляпнет про свой «недуг», то точно украсит конец этого анекдота.
Он пылко обратился к Лань Чан:
– Прошу вас, успокойтесь! Не было ничего подобного!
Демоница выпучила глаза, так что они стали размером с бронзовые бубенцы, и отчеканила:
– Было. Это именно ты. Наследный принц Сяньлэ!
Се Лянь не знал, что и делать.
По времени сходилось: эта женщина умерла уже после его первого вознесения, и они вполне могли быть знакомы. Но неужели принц просто забыл о встрече с ней? По залу пополз шепоток… Се Лянь взял себя в руки и сказал строго:
– Я не безгрешен, но знаю, что такое настоящая любовь. Не полюбив всем сердцем, я никогда не позволю себе перейти черту. А уж если полюблю, пойду на что угодно: отдам последнее, стану собирать мусор, буду развлекать народ на площадях – всё ради того, чтобы прокормить семью и защитить дорогого мне человека. Вы находитесь во дворце Шэньу, так что, пожалуйста, прекратите врать.
Ши Цинсюань поддержал принца:
– Если бы его высочество был замешан в этой истории, стал бы он приводить девицу на наш суд? И почему демоница только сейчас его узнала? Здесь что-то не сходится.
Противоречий действительно хватало, но толпе небожителей хотелось зрелищ, а не правды, и никто не спешил вступаться за Се Ляня. Кто-то даже выдвинул абсурдную догадку:
– А если его высочество потерял память и не помнит о содеянном?
– Я скорее поверю, что он опрометчиво понадеялся, будто за восемьсот лет девица забыла его лицо.
Се Ляню нечего было на это ответить, и он лишь попросил:
– Полегче, господа. Сейчас поверх одной небылицы вы выдумываете другую, ещё более невероятную! Такие рассуждения заведут вас в тупик.
Стоявший в стороне Фэн Синь встрепенулся, словно хотел что-то сказать, но в последний момент засомневался и промолчал. Цзюнь У тихо кашлянул и спросил:
– Сяньлэ, сколько у тебя раньше было золотых поясов?
– Много… – ответил тот после долгого раздумья. – Не меньше десятка.
– Более сорока, – холодно уточнил Му Цин. – И каждый украшен разными узорами.
Он тут же пожалел о своей несдержанности и прикусил язык, ведь, продемонстрировав свою осведомлённость в повседневных делах Се Ляня, он напомнил всем присутствующим, что некогда сам прислуживал ему. «Ну надо же! – подумали небожители. – Одних золотых поясов больше сорока штук! Роскошно жил когда-то наследный принц…» Се Лянь и сам устыдился, вспомнив былые времена. Тогда он каждый день менял наряды один шикарнее другого, и пояса подбирались под одежду. Не то что сейчас, когда у него на любой случай три одинаковых комплекта, которые он стирает по очереди; другие, наверное, думают, что принц круглый год ходит в одном и том же.
– А где они хранились, ты помнишь? – продолжил расспросы Цзюнь У.
Се Лянь и Фэн Синь одновременно поперхнулись.
Принц потёр переносицу:
– Не уверен… Прошло восемьсот лет. Кто знает, куда они могли подеваться…
Дело тут было не в легкомысленности его высочества. Правда заключалась в том, что, когда у них с Фэн Синем заканчивались средства, им приходилось закладывать что-то из вещей. Возможно, и золотой пояс ушёл ростовщику.
Фэн Синю было неприятно обсуждать эту тему, но он всё же высказался:
– Золотой пояс не обязательно дарить. Его могли и просто подобрать.
Цзюнь У, похоже, уже и не надеялся получить от Се Ляня какие-то ответы. Он вдруг сменил тему:
– Сяньлэ, насколько я помню, выбранный тобой путь требует сохранять целомудрие, иначе ты лишишься части своих сил. Я прав?
– Да, – подтвердил Се Лянь.
Снова вмешался Ши Цинсюань:
– Когда я впервые увидел его высочество, то сразу так подумал! И не ошибся! Выходит, он не то что ребёнка завести – даже за ручку никого держать не мог.
Се Лянь хотел было кивнуть, но в памяти вдруг всплыла рука, на контрасте с алым свадебным покрывалом кажущаяся бледной, как мрамор; рука с тонкими пальцами, средний из которых был обвязан красной нитью. Слова застряли у него в горле, и все, кто так пристально следил за ним, тут же приняли это молчание за признание вины.
Впрочем, за руки держаться вера не запрещала – подумаешь, великий грех! Так что Ши Цинсюань поспешно поправился:
– Ну уж целоваться принцу точно не доводилось!
Се Лянь опять собирался согласиться, но на этот раз перед глазами его предстала другая картина: вереницы подобных прозрачным бусинам пузырей закружились вихрем, а потом рассеялись, и он увидел прекрасное лицо с закрытыми глазами и аккуратным «вдовьим мысом» по линии волос.
На этот раз он не только смолчал, но и залился краской.
Собравшиеся во дворце небожители моментально всё поняли и заахали. Ши Цинсюань уже пожалел, что вообще вмешался, с досады стукнул себя веером по голове и шепнул Се Ляню по духовной связи:
– Простите меня, ваше высочество. Я лишь хотел всех убедить, что вам чужды плотские желания, а у вас, оказывается, есть такой опыт. Кто бы мог подумать!
Слова про опыт добили Се Ляня окончательно.
– Не будем об этом, – уныло ответил он. – То была всего лишь случайность…
Цзюнь У поднёс сжатую в кулак руку ко рту, откашлялся и спросил:
– Ладно, но ведь за эти годы ты ни разу не нарушал запрет?
Наконец Се Лянь мог ответить с чистой совестью:
– Не нарушал!
– Что ж, тогда всё просто, – сказал Цзюнь У. – У меня есть меч Яньчжэнь. Кровь непорочного не оставляет на нём следов, а, напротив, делает его блеск ещё ярче. Достаточно одной капли – и мы установим правду.
За столько лет все уже привыкли к необычному увлечению Цзюнь У: в его коллекции хранилось немыслимое количество древних клинков с разными чудесными свойствами. Но тут уже некоторые из собравшихся не удержались и подумали: «Да откуда у императора берутся эти странные мечи, зачем они вообще нужны…»
Се Ляня сложившаяся ситуация ужасно смущала; единственное, чего он хотел, – поскорее с ней покончить. Как только Линвэнь принесла тот самый Яньчжэнь, принц протянул руку и провёл пальцем по лезвию. Взгляды всех присутствующих обратились к мечу.
– Ну всё. Дело раскрыто! – захлопал в ладоши Ши Цинсюань.
Капелька крови скатилась по лезвию, не оставив на нём и следа. Получив неопровержимое доказательство, небожители были вынуждены признать невиновность Се Ляня. Они разочарованно зашептались:
– О, вот как…
– Тогда кто же?
Зрители явно остались недовольны, что представление завершилось так быстро.
Линвэнь вежливо обратилась к Лань Чан:
– Прошу вас признаться честно, кто из небожителей отец ребёнка. Если дух нерождённого у вас в животе не успокоится, вам не хватит сил сдержать его. Только отец, связанный с ним кровными узами, сумеет его усмирить. Я…
Лань Чан перебила её, ткнув в богиню пальцем:
– Ты! Это был ты!
Линвэнь остолбенела. Судя по всему, она бежала из храма на общее собрание в спешке, не успев сменить мужское обличье. И теперь, когда Лань Чан назвала её отцом ребёнка, от потрясения богиня потеряла дар речи. Небесные чиновники покатились со смеху.
– Дражайшая Цзе, так ты, оказывается, покончив с бумагами, спускаешься в человеческий мир заделать какой-нибудь девушке ребёночка!.. – расхохотался Пэй Мин.
Теперь настал черёд Линвэнь краснеть. Она покачала головой, отказываясь от «щедрого подарка» Ши Уду – тот уже тянул ей красный конверт «для любимого племянника», – взяла себя в руки и сухо сказала:
– Бумаги у меня не заканчиваются, я всегда занята работой. Нет времени на глупости.
Естественно, после устроенного спектакля – то на одного укажет, то на другого – никакой веры Лань Чан уже не было. Фэн Синь потерял терпение и рявкнул:
– Ясно всё: девица спятила. Нарочно сбивает нас с толку и превращает собрание в балаган!
Лань Чан в ответ гоготнула – ну вылитая городская сумасшедшая. Небожители, опасаясь, что каждый может оказаться следующим «отцом ребёнка», поспешно переключились на другую версию:
– Как знать, может, она этот пояс украла…
– Вообще-то у меня тоже много золотых поясов – сам не помню, сколько именно и где они хранятся…
Но Лань Чан не унималась. Подбоченившись, она выкрикивала:
– Что отпираетесь? Поздно! Теперь не отвертитесь! Это был ты! И ты! И ты!
Она указывала на всех подряд, толком не присматриваясь, кто перед ней. Даже Мин И, который тихонько стоял себе в уголке с отрешённым видом, засунув что-то за щёку, и сосредоточенно жевал, оказался записан в отцы. В зале поднялась суматоха, все наперебой стали возмущаться:
– Прочь, уберите её!
– Не позволяйте ей нести чушь!
– Вы не в моём вкусе, мне нравятся другие девушки! Не надо на меня наговаривать!
– Какой стыд, какой позор!
Цзюнь У махнул рукой, и в зал вошли несколько младших небесных чиновников; они увели Лань Чан. Пока её тащили наружу, она продолжала звонко хохотать. Только когда демоница скрылась за дверью, небожители наконец потихоньку вернулись на свои места. Они ещё не успели оправиться от пережитого испуга, и головы у них раскалывались от боли. Поначалу все рассчитывали посмотреть на комедию со стороны, не думали, что их это затронет, – теперь же на каждого в любой момент мог вылиться ушат помоев. А ну как в следующий раз в новой пьесе, сочинённой людьми, на сцене появятся распутная демоница с размалёванным лицом и злобный демон-сыночек? Небожители беспокойно размахивали руками и восклицали:
– Да в этом деле невозможно разобраться!
– Думаю, она просто на голову больная. Не надо ничего расследовать – пустая трата времени. Бросьте её в темницу.
– Очень может быть, что её специально подослали, чтобы поднять смуту.
– Нет! – возразил Се Лянь. – По пути сюда Лань Чан была в своём уме! Почему, оказавшись во дворце Шэньу, она вдруг принялась так себя вести? Не похоже на простое помешательство.
Присутствующие разделились на два лагеря и после ожесточённых споров и обмена мнениями остановились на проверенном методе «поживём – увидим». Собрание распустили. На прощание Ши Цинсюань пообещал через несколько дней навестить принца в мире смертных и отдохнуть вместе. Из дворца Шэньу Се Лянь вышел погружённый в мрачные думы: «Вот говорят, дворец Линвэнь плохо работает! А что они могут сделать? Стоит только собраться и попытаться что-то обсудить, как начинается разброд и шатание! В итоге выбирают якобы золотую середину – а по сути ни к какому решению не приходят. И что тут сделает Линвэнь? Силой их заставит?»
Он услышал шаги позади, обернулся и увидел Фэн Синя. Се Лянь удивился, но не успел ничего сказать, а генерал быстро шепнул ему:
– Берегитесь Му Цина.
– Му Цина? – тоже понизив голос, переспросил Се Лянь.
– Да. Когда он вошёл во дворец, демоница повела себя странно, будто испугалась его. Не хочу лезть в чужие дела, но прошу: будьте с ним осторожнее.
Договорив, Фэн Синь торопливо удалился. Се Лянь проводил его взглядом и продолжил путь.
На самом деле всё это время принц тайком наблюдал за лицами небожителей и за Лань Чан, не укрылась от его глаз и её странная реакция на Му Цина. Однако он не верил, что Му Цин может оказаться отцом ребёнка: небожитель был полностью поглощён самосовершенствованием и тренировками в боевых искусствах – его волновало только число верующих и расширение территории. А ещё он следовал тому же пути, что и Се Лянь, и уж точно не стал бы жертвовать своей мощью ради женщины. Но то, что Му Цин знал Лань Чан, не вызывало сомнений. Только зацепок было слишком мало… Не придя ни к каким выводам, принц решил пока оставить это дело и отправился на землю.
Злобного духа поймали, Лан Ин и Гуцзы нашли приют в доме богатого купца, где их поили и кормили. Се Ляню было особо не о чем волноваться, но он не хотел оставлять мальчишек надолго, а то хозяин ещё не так поймёт. Поэтому принц отправился прямиком в посёлок. Стоило торговцу увидеть дорогого гостя, он крепко сжал его руки и взволнованно зачастил:
– Уважаемый даос! О, какой вы невероятный, удивительный человек! Мы ведь ту комнату, где вы вчера спать легли, заперли, а утром открыли и глазам своим не поверили: вы как испарились! Потрясающе! Так а что, поймали демона?
– Поймал, – ответил Се Лянь. – Можете не беспокоиться, теперь всё будет хорошо. Как там детишки, которых я привёл?
У купца словно гора с плеч свалилась, он страшно обрадовался:
– Они очень, очень послушные! И едят совсем немного! Скажите, а где находится этот ваш храм Тысячи Фонарей? Хочу сделать пожертвование, как обещал! С этого дня я стану вашим самым преданным последователем, никто со мной не сравнится!
Принц не знал, смеяться или плакать. Поразмыслив, он рассудил, что новый верующий, да ещё и при деньгах, определённо повод для радости. Се Лянь засы́пал мужчину всяческими наставлениями, наказал ему в дальнейшем быть скромнее с женщинами, преданно и верно заботиться о жене и домочадцах. Напоследок велев как-нибудь посетить обитель Водяных Каштанов, принц забрал Гуцзы и Лан Ина и в отличном настроении удалился.
Вернувшись, Се Лянь первым делом переставил табличку с призывом жертвовать на ремонт на более видное место, понадеявшись, что богатый купец явится и заметит её. Принц открыл дверь, переступил порог… и застыл от удивления.
Убранство обители претерпело значительные изменения: пол вымыт, лавки и стол для подношений протёрты, паутина из углов сметена, валявшийся прежде у стен мусор и засаленные тряпки исчезли. Чистота глаза слепила – будто в доме побывала Девица-улитка.
Ци Жун тоже исчез!
Без него в комнате словно разом стало и светлее, и просторнее, и даже воздух посвежел. Гуцзы держал за пазухой лепёшку с мясом, которую специально принёс отцу из посёлка. Оглядевшись и не обнаружив его, он заволновался:
– Ой, а где мой папа?
Се Лянь резко обернулся. Не успев сделать и шага, он почувствовал, как в его сторону, сверкнув холодным блеском, устремилась опасность. Принц ловко выхватил Фансинь и со звоном отбил летящий в него клинок – тот взмыл высоко в воздух и приземлился в нескольких десятках чжанов поодаль.
Се Лянь выдохнул было с облегчением, вернул меч в ножны, но затем заволновался: почему всё так быстро закончилось? Почему противник не наносит следующий удар?
Он присмотрелся: отбитый им клинок наискось воткнулся в землю. Даже с такого расстояния его изогнутое серебряное лезвие показалось принцу смутно знакомым, и чем сильнее он вглядывался, тем больше в этом убеждался. Велев детям не отставать, принц поспешил к клинку и опустился перед ним на колени.
– Это же… Эмин. Что с тобой?
Со стороны эта беседа выглядела довольно странно. Проходящие мимо крестьяне одарили Се Ляня изумлёнными взглядами и стали тихонько пихать друг друга локтями:
– Смотри, там человек с мечом разговаривает…
– Да вижу я, не обращай внимания, идём уже.
И лезвие Эмина, и глаз на рукоятке, очерченный серебряными линиями, отчаянно тряслись, будто в лихорадке, и чем дальше, тем сильнее. Не раздумывая, принц протянул руку и спросил:
– Я сделал тебе больно?
