Глава десятая ВКУС ТУМАНА
– Когда настанет конец времен?
– Когда те, кто всегда был врагами, объединятся. Когда некромант пойдет рука об руку с таувином. Когда асторэ смогут быть в мире с великими волшебниками.
– Выходит, мир будет существовать вечно. Ведь то, о чем ты говоришь, невозможно.
Диалог на кафедре Каренского университета. 10 лет до начала Войны Гнева
Нэ восседала на высоком, ободранном от коры пне, словно нищий на чужом троне, и с задумчивым видом жевала сухие абрикосы, не мигая, точно ящерица, глядя на Эйрисла.
– Вечер, – наконец произнесла она. – После того как я перестала поддерживать твой странный каприз, лейтенант. Даю на отсечение свою никому не нужную голову, что ты умрешь этим вечером.
– Это мы еще посмотрим. – Эйрисл произносил слова с трудом, словно кто-то чужой говорил за него.
– Ну… посмотри. Хотя не вижу удовольствия сказать покойнику «я же была права». Мертвец не сможет оценить своего проигрыша, а я, соответственно, насладиться победой над упрямым дурнем. Что толку глумиться над трупом? Это свойственно лишь молодым героям. А я не молода и не герой. Давно уже не герой. У меня нет зеркала, чтобы ты внимательно рассмотрел себя. Так что придется поверить на слово. Ты как раз тот самый труп, о котором я только что говорила, но на удивление пока еще живой. Эта груда гнилого мяса, от которой смердит на все окрестности так, что даже до Шестерых долетает, сосет из тебя жизнь с безумной скоростью.
Эйрисл перевел взгляд на Тиона, стоявшего у пушистых, припорошенных снегом еловых ветвей. Конь представлял собой жалкое зрелище и не гнил стремительно лишь из-за холодов, что властвовали недалеко от Драбатских Врат. Случись сейчас лето, и животное нельзя было бы увидеть за тучей мух, что кружили бы над ним.
– Вариантов развития событий два. Либо он выпьет из тебя все твои не самые большие силы до заката, либо ты его отпустишь прямо сейчас. Зла я тебе не желаю.
Эйрисл кисло усмехнулся и внимательно рассмотрел себя. Катрин, или Нэ, один шаутт, не права, что он не может себя увидеть. Прекрасно может. Глазами Тиона.
Да. Все довольно паршиво. Он очень сильно исхудал, кожа стала бледной и бесцветной, а волосы тусклыми.
– Ты права, – с неохотой произнес лейтенант.
– Хм. Слова, вселяющие в мое черствое сердце надежду. Ты все же решил составить компанию мне, а не той стороне. Лошадь, пускай и дохлая, нам, конечно, нужна. Но цена слишком высока.
– Я не знаю, как это остановить.
Нэ, прожевав еще один сушеный абрикос, сказала:
– Я не могу научить тебя тому, чего не умею. Просто отпусти его. Ты держишь то, что не хочешь терять. Это обычная человеческая черта. Пойми, пришло время, отпусти и иди дальше. С болью, но зато живой. Эти игральные кости, которые ты все время держишь в ладонях, вполне могут помочь.
Он закрыл глаза, ища то, что за несколько недель стало для него привычным – нить нежизни его коня. Ему потребовалось больше получаса, чтобы понять, как рассечь ее. Когда это случилось, ноги Тиона подкосились, и он упал, ткнувшись оскаленной мордой в снег.
Эйрисл глубоко вздохнул, ощущая запах морозного дня, еловых иголок, мертвой плоти. Солнце стало ярче, появилось желание выпить горячей воды, в пальцы вернулось ощущение холода, а зрение наконец-то стало его и чувство странного голода оставило желудок.
– Не быстро, конечно, но вполне для первого раза, – одобрила Нэ. – Теперь можем двигаться дальше.
– Напомни мне, Катрин, – Эйрисл продолжал называть ее тем именем, что узнал первым, – почему я иду с тобой?
– Потому что тебе больше просто не с кем идти? – предложила она вариант.
Лейтенант нахмурился:
– Попробуй еще раз. На юге война, я нужен моей армии.
– «Моей армии», – покачала Нэ головой. – Мужчины… Вечно уверены, что армии есть дело до одного человека. Особенно когда начинается мясорубка. Уж сколько таких, как ты, я успела повидать на своем веку, парень. Что характерно, все они давно съедены червями. Сражаться можно тысячью способов, необязательно держать при этом меч, нестись в атаку и терять башку. Лишь одна из пяти войн выигрывается во время сражения.
– А четыре других?
– Умом. Хитростью. Подлостью. Подготовкой. Удачей. Союзами. Деньгами. Убийствами. Ложью. Обещаниями. Голыми девицами и парнями, подсунутыми в нужное время нужному человеку. Похищениями. Да… мало ли чем. Хочешь победить в этой войне – я дам тебе такую возможность. О! – Она подняла вверх сухой палец, словно нашла искомое. – Вот и причина следовать за мной. Победа над врагом, который уничтожит твою армию и твое герцогство.
Он не скрывал своего удивления:
– Ты серьезно?
– Так и будет. И ты ничем не сможешь им помочь, ввязавшись в сражение. Предвосхищая твой вопрос: да. Фихшейз ты не спасешь. Его, считай, уже нет. Но остановить их можно. С моей помощью. И с твоей. И с помощью других хороших и не очень хороших людей. Пока еще шанс остается.
– Я не знаю, кто ты, Катрин. Безумная старуха? Или ведьма, способная забрать у человека волю, сделав безвольной куклой?
Ее холодные глаза теперь смеялись.
– Всего понемногу. Всего понемногу. Что же до того случая, я уже извинилась. Стоит ли возвращаться к прошлому, если нам вдвоем придется создавать будущее?
Она и вправду так поступила, когда Эйрисл пришел в себя вдали от горящего Балка. А он, понимая, что произошло и что старуха с ним сотворила, кинулся на нее с мечом.
Нэ встретила рубящий удар кулаком, расколов клинок на десяток острых длинных фрагментов, разлетевшихся во все стороны, и мрачно бросила:
– Я спасла твою шкуру, молодой некромант. Ты хотел идти обратно в пожар? Там бы и сгинул. Твои люди давно мертвы или, если им повезло, разбежались. Ты бы остался на тех улицах. Если не из-за мэлгов, то из-за шауттов. Хватит ребячеств. И прошу прощения за это своеволие.
Он с трудом сдержался, чтобы не броситься на нее, в груди кипела ярость и… голод. Его конь желал человеческой плоти. Эйрисла остановило лишь то, что рукав Нэ задрался и он увидел, как подмигнула ему одна из множества нарисованных пташек.
И лейтенант решил подождать. Посмотреть, что будет. Возможно, она действительно могла помочь. Странная женщина, прекрасно играющая на лютне и ломающая добрые клинки ударом костлявой руки.
После того разговора и потери Тиона, казалось, прошли годы. Нэ мало что объясняла, и любую информацию из нее приходилось вытягивать клещами.
Им удалось пересечь Горное герцогство с юга на север. Сперва через Драбатские Врата. Совершенно опустевшие, распахнутые, никем не охраняемые, больше напоминающие склеп. Среди мертвецов – ни одного фихшейзца или ириастца. Все сплошь горные. Гражданская война из-за Темного Наездника была в самом разгаре, катясь по стране жестоким жнецом.
Затем шли через долины, плато и ущелья, которые замерли в тревожном ожидании беды или же перетерпевшие ее: сгоревшие, насыщенные кровью, безумием, болью, потерями. Страдающие от голода и страха.
Это был сложный путь, полный опасностей, сомнений и неуверенности. Они никогда не знали, что их встретит за следующим перевалом, лесом, склоном. Будет горная деревня жилой или опустевшей? Поклоняются ли там Вэйрэну или же все еще верны Шестерым? Мрачные нелюдимые замки и башни высились на отрогах, и всегда можно было ожидать, что со стен полетят стрелы или арбалетные болты. Некоторые укрепления оказались сожжены, и над сгоревшими кровлями донжонов кружилось сытое воронье.
Эйрисл всю жизнь считал тех, кто живет на этой земле, врагами. Они и были ими, если разобраться. Фихшейз и Горное герцогство погрязли в вековых войнах, которые порой сменялись шатким миром, пускай и продолжавшимся иногда несколько десятилетий. Герцогства всегда конфликтовали друг с другом.
За землю, за выход к морю, за турмалиновые и серебряные шахты на южных склонах, за новые границы и за кровь ради крови.
Эйрисл заведомо не любил живущих по ту сторону Драбатских Врат и никогда не думал, что окажется на их землях. Всегда богатых, несокрушимых, многолюдных и недоступных. И вот теперь, очутившись здесь, во времена суровые и непростые, увидел трагедии обычных людей, путников, тех, с кем приходилось делить тракты и ночевки. Он успел выслушать множество историй, которые внезапно словоохотливая Катрин легко вытягивала из людей, узнавая все, что считала нужным.
И ему было жаль их. Потерявших дома, собственность, семьи, надежду и веру. Страна, охваченная гражданской войной, где непонятно кто друг, а кто враг, перемалывала любого.
Им везло. Нэ словно бы чувствовала опасность, сходила с тропы загодя, прежде чем появлялись конные разъезды одной или другой стороны или путники, вызывающие хоть малейшее подозрение. Однажды издали Эйрисл приметил темную фигуру в плаще. Незнакомец поднимался по почти отвесному горному склону с такой скоростью, будто шел по ровной дороге.
Старуха и сама заметила чужака и, ни слова не говоря, взяв лейтенанта под руку цепкой клешней, потащила под прикрытие деревьев.
– Шаутт. – Она села прямо в снег, с равнодушной меланхолией наблюдая из-за еловых веток за удаляющимся демоном.
– Я чувствую его. – Он наконец-то понял, что сперва ощутил дискомфорт в желудке, и это, как наитие, заставило его посмотреть в нужном направлении.
– Конечно, чувствуешь, – согласилась Нэ с видом, словно он высказал какую-то невероятно очевидную вещь, известную каждому ребенку, и, дотянувшись дорожным посохом, ткнула его чуть пониже грудины. – Здесь. Твой дар, пускай и слабый, способен на подобные фокусы.
– Я смог бы ему противостоять?
Нэ смерила его немного насмешливым взглядом.
– Ну… секунд пятнадцать. Потом бы он стянул с тебя кожу.
– Но я некромант.
У нее был сухой смех, словно кашель маленькой старой девочки.
– Ты воин. Всадник. Командир. Но не то слово, что только что сказал, парень. Ты умен и не трус. Признаю это. Но до полноценного тзамас тебе, как… – Она подвигала челюстью и призналась: – Мне лень придумывать аналогию. Уверена, ты понял. В тебе есть дар, но он не развит, и шаутт выпотрошит тебя с той же легкостью, как любого другого человека.
– Но не тебя. В Балке ты хорошо показала себя.
– Пока мне везло, но ты же понимаешь, любая схватка – это игра удачи и милость Шестерых. Когда-нибудь и меня ждет поражение. Поэтому я стараюсь не попадаться им на глаза. Незачем искушать судьбу и привлекать к себе лишнее внимание. После Балка, а точнее, даже еще раньше они ищут меня. А теперь и тебя, полагаю.
– И почему они это делают?
– Потому что я Катрин, которую зовут Нэ. Или Нэ, которую зовут Катрин. Безумная старуха, когда-то радовавшая людей музыкой, а теперь пытающаяся сделать хоть что-то, прежде чем наш мир, балансирующий на краю пропасти, съедет вниз.
– Странно, что ты не назвала себя великой волшебницей или одной из учениц Шестерых.
– Слова часто пусты. Это ничем не поможет мне. Ничем не поможет тебе. Хотя я была бы не против доли богини, чтобы силой дара плавить реальность. Но сказки давно уже в прошлом. А в настоящем вот она я. Бабка, завернутая в кучу теплых тряпок, которая ковыляет вместе с воином без меча через снежную горную страну на север. Будь проще. Не думай о том, кто я и что я умею. Или умела когда-то. Думай, как дотянуть до вечера, найти место для подходящей ночевки и накормить себя и меня. Делай малые шаги, не скачи. Тогда не свернешь шею, а пройдешь весь путь до самого конца.
– А настоящий некромант? – Шаутт уже скрылся за камнями на самой вершине горы. – Он бы справился с этой тварью?
Нэ молчала, затем, решив что-то для себя, вздохнула:
– Шаутты смертны. В нашем понимании конечно же. Тебе стоит понять их суть.
– Что здесь понимать? Всем известно, что они асторэ, некогда изгнанные и измененные.
– Ну да. Ну да. Но я сейчас не о том. Они приходят в наш мир через лазейки, а теперь уже через полноценные ворота, как я погляжу. Приходят из иной реальности: темной, чужеродной и ужасной. В своем истинном обличье той стороны. Ты видел их в Балке. Тени, щупальца, создания, похожие на пауков. Они сотканы из истинного мрака. Оказываясь здесь, шаутты обретают долгожданную свободу, но наш мир для них… нестабилен, назовем это так. В форме мрака демоны очень сильны, некоторые настолько, что, чтобы с ними справиться, нужен опыт настоящего таувина. Но долго в форме теней в нашем мире они находиться не могут, та сторона затягивает их обратно. Я объясняю понятно или говорить помедленнее?
– Более чем понятно.
– Прекрасно. Чтобы задержаться, им приходится вселяться в тела. Плоть людская становится для них защитой. Демоны теряют часть силы при этом. Они не могут быстро перемещаться в тенях, не могут объединяться в одно существо, утрачивают некоторую опасную магию. Но получают множество удовольствий, вроде нахождения среди нас иногда годами, поедания нас, управления мэлгами или подобными нам… – Она закашлялась, потом произнесла: – Я как тетерев на току. Могу разглагольствовать об этом долго, но мы отходим от твоего вопроса, добрый лейтенант. Итак. Те, кто не имеет человеческой оболочки – очень опасны, и обычный воин, пускай даже в полной броне и с лучшим клинком, не в состоянии с ними справиться. Только если Шестеро ему благоволят. Такое случалось, но редко. Здесь работа, посильная для таувина или великого волшебника. Не для тзамас. Некроманты смогут себя защитить, если умны и резво соображают, но никак не убить противника. А вот к тем шауттам, кто вселился в человеческие тела, уже иной подход.
Нэ отвлеклась на шум, раздавшийся где-то за скалой, очень похожий на сход лавины. Сидела молча несколько минут, оценивая происходящее. Эйрисл тоже ничего не говорил. Она редко отличалась словоохотливостью с ним. Днем шла, словно ее кто-то дергал за ниточки, а вечером, уставая, сразу засыпала, отделываясь лишь короткими односложными предложениями да раздраженным ворчанием.
– Тех, кто похож на нас, убить могут и простые люди. Шаутты все еще сильны, особенно ночью, когда много лунного света, но, если разрушить тело, они вытекут из него кипящей ртутью и уйдут на ту сторону, пока не найдут новый способ вернуться. «Убить» их непросто, хотя возможно. Можно навалиться толпой, разрубить на куски. Замедлить дубовым колом. Подобное шокирует некоторых из них на краткие доли секунды. Солдаты побеждали шауттов, если не трусы и действуют сообща. Иногда и в одиночку случалось, даже без оторванных конечностей обходились. Разное бывало… Сила демонов странная вещь. Некоторые очень опасны, другие… – Она скривила бледно-синие губы. – Другие просто опасны. Волшебники прошлого считали, что все зависит от того, сколько потеряли твари, проходя границу между нашими мирами, и какое тело выбрали. И еще одно, раз уж я заговорила о телах. Шаутт, даже самый сильный, оказавшись в теле на долгий срок, уже не может его покинуть по собственному желанию. Он сливается с ним, становится единым целым. Таких существ в прошлую эпоху встречалось достаточно, и они жили веками среди нас. Горное герцогство тому примером. Это была их вотчина, и выкурить их отсюда смог только Тион. Когда оболочку таких лунных людей разрушают, демон уже не уходит на ту сторону в виде теней, а сдыхает. Без шанса вновь прийти в наш мир. И вот я подошла к твоему вопросу. Опытный некромант без труда может справиться с демоном в теле человека, ибо тело мертво, а тзамас – повелители мертвых. Хотя если быть откровенной, то лучше всех с тварями справлялись асторэ, что неудивительно. Асторэ вернулись в наш мир с той стороны, пускай и перерожденные людьми, но с новой магией, которую они изучили взамен той, что у них отняли Шестеро. И такое волшебство для шауттов словно отравленный клинок для герцога.
– Но если асторэ всегда воевали с лунными людьми и могут с ними справляться, то почему таувины преследовали их и убивали?
Нэ нахмурилась:
– Хороший вопрос. Потому что они враги. Как тебе такое? Никто не желал еще одной Битвы Теней, которую развязал Вэйрэн. Развязали асторэ, сманив на свою сторону множество молодых волшебников, выступивших против Шестерых.
– Их способности…
– Хватит! – резко оборвала она его, неожиданно пружинисто поднимаясь на ноги. – Я отморожу себе задницу за беседой. Эта тварь ушла, и нам надо пересечь открытый участок, вон до тех вершин. Пока она не вернулась.
– А шаутт вернется?
– Конечно. Он идет по нашему следу от Балка, и рано или поздно мы встретимся. Но лучше уж поздно.
И они шли и шли. Отдыхали. Ночевали. Пробирались на север путями, которые сам Эйрисл никогда бы не нашел. Нэ вела его через суровый край старыми королевскими дорогами, почти исчезнувшими за тысячу лет, туннелями, ущельями, долинами и перевалами. Обходя угрозы и срезая путь, порой по снегу, ледникам и тропинкам над пропастями. Иногда они брели по самому дну глубоких ущелий, едва перелезая через обледенелые камни, а иногда оказывались выше облаков, на скальных отрезках, где кроме них лазали лишь дикие козы.
Ей помогали птицы. То сойка, то сорока, то яркокрылый зимородок, то настоящий венценосный журавль прилетали, брали плату в виде хлебных крошек, делясь информацией о том, чего ждать от дальнейшей дороги.
В конце концов, следуя вдоль восточного горного хребта, они увидели на горизонте величественную белую стену, закрывавшую сперва четверть, а затем и половину неба.
– Предел Северных ветров. За ними Тараш. – Нэ смотрела на острые пики с видом человека, сделавшего свою работу на редкость хорошо.
– Великоваты они для простых путников. На другую сторону нас перенесут твои пташки? Или у тебя в сумке есть какие-то невероятные сюрпризы таувина?
Она внимательно посмотрела на него, и ее глаза выражали лишь холодное ожидание. Эйрисл развел руками:
– То есть ты реально считаешь, что мне больше нечего делать и я пошел за тобой потому, что ты просто меня позвала? Или пообещала, будто мы сможем выиграть в войне? По-твоему, я похож на человека, который верит каждой безумной старухе, что окажется у него на дороге? У тебя живые татуировки. Да ты их не очень-то и скрывала. Я с детства помню сказки о людях, у которых были точно такие же.
– Это делает меня таувином? Ты устал в дороге, а на высоте сложно дышать. Многое может почудиться.
– Нет, конечно. И да – может почудиться. Но не каждый человек способен разбить меч кулаком или играючи убивать мэлгов и шауттов в Балке. Я не любопытен и не стану спрашивать, как уцелел кто-то из вашего ордена, даже если он и выглядит как старая развалина. И не буду узнавать, сколько вас и почему вы раньше не показывались.
– Скажешь тоже. Пташки, – как ни в чем не бывало произнесла она, проигнорировав его слова. – Предел Северных ветров – это не горы на южной границе герцогства, где переходов вроде Драбатских Врат на сотни лиг пара штук. Здесь множество перевалов. Высоких и низких. Ущелий и скальных дорог, оставшихся еще со времен Единого королевства. Тараш всегда был добрым другом Горного герцогства, и через эти тракты веками шла торговля. Как, по-твоему, треттинцы возят свои товары в Тараш и Кулию? Через два-три дня дойдем до отрогов, а потом, если мое здоровье позволит, дней пять – и будем в соседнем герцогстве, у Мышиных гор.
– А дальше?
– А дальше пойдем еще… дальше.
– Надеюсь, не к замкам Белого пламени?
– Ну нет. Рубеж нам ни к чему.
Но через неделю они нигде не оказались.
Пришел проклятущий туман. Поднялся из глубокого ущелья, которое рваной раной зияло в соседней долине, скрывая в своих недрах едва слышную реку. Лавиной стек с алебастровых горных склонов. Упал вместе со снегом, который таял под ногами. И… изменил весь мир.
Он не исчез ни за день, ни за два и был настолько густым, что, когда Нэ вытягивала вперед дорожный посох, его конец полностью исчезал в белом мареве.
Их скорость замедлилась, дни напоминали молоко, и Эйрисл лишь догадывался, как много они прошли. А затем Нэ и вовсе остановилась, сказав:
– Дальше идти опасно.
– Мы вроде где-то в долине. Нет узких троп, чтобы сломать шею.
– Троп нет, парень, зато есть две армии, и они точат мечи. Не желаю случайно выйти к одному из их лагерей или попасть на разъезд. Пускай сперва пустят друг другу кровь и погасят злость.
– Армии? – удивился Эйрисл.
Он ничего такого не заметил.
– Ну, несколько тысяч вооруженных мужчин, которые через какое-то количество часов станут кормить воронье, по традиции называют армией.
– Знаешь, кто они?
– Неинтересно.
Туман был всеобъемлющ и незыблем.
Он скрыл рассвет, растекся над огромным полем, поглотив и его, и рощи, и оплывший овраг с подмерзшим ручьем, и каменную гряду на востоке с мшистыми стенами и худосочными елями, цепляющимися за нее.
Эйрисл лежал, таращась в сумрак, затянутый серым пологом, сжимая левой ладонью игральные кости, чувствуя, как их грани больно впиваются в кожу. Он быстро проснулся, ощущая на коже холод, и сделал несколько глубоких вдохов. У тумана появился необычный запах. Слабый, но неприятный: сырость с едва уловимым ароматом конского навоза, людского едкого пота и металла.
Лейтенант выбрался из отсыревшего за ночь шалаша, жалея, что они не могут разжечь огонь из-за запрета Нэ. Он рассеянно подумал, что надо позаботиться о коне, и тут же, окончательно придя в себя, понял, что Тиона с ним нет уже несколько месяцев.
Ему, всаднику, без лошади и верного друга было непривычно и тяжело.
Огляделся, заметил несобранное одеяло Нэ, которое уже успело покрыться росой. Искать ее в таком тумане не имело смысла.
Увесистая шишка прилетела сверху, ударив его в плечо. Он задрал голову, но не увидел ничего, кроме шероховатого ствола.
– Не стой столбом, – послышался знакомый голос. – Лезь. Только шею себе не сверни.
Она ловко сидела на толстой ветке довольно высоко от земли, куда залез бы не каждый человек. Эйрисл поискал подходящее место, чтобы расположиться и не грохнуться вниз, нашел развилку.
Нэ отковыряла от коры мутно-золотистый нарост – сгусток смолы, разломила надвое. Половину сунула в рот, захрустев, другую половину протянула лейтенанту. Тот покачал головой, отказываясь. Нэ бросила оставшееся в сумку, сказав:
– Мне же лучше.
– Это несъедобно.
– Вы, рожденные на юге, никогда не поймете простых радостей детства северян.
– Ты северянка?
Она, жуя, перегнала кусок смолы за щеку:
– Кальвеция мой родной город.
– Ты не похожа на кулийку.
– Много ты видел кулиек, как я погляжу.
– Таких высоких? Ни одной.
– Я старой крови.
– Что бы это ни означало, я впечатлен. Так зачем мы здесь?
– Считаю, что тебе будет полезно увидеть, как в настоящее возвращается прошлое. Светает, скоро начнется рубка.
– Как ты надеешься хоть что-то увидеть в таком тумане?
Ее тонких синеватых губ коснулся призрак улыбки:
– Ты молод. Еще не научился понимать мир. Слушать ветер, ощущать дыхание погоды. Все будет, прояви терпение.
Через четверть часа туман и вправду стал редеть от пробудившегося ветра, задувшего с юга. Слой за слоем опускался, пока не появилось сперва бледно-серое, а после бело-голубое небо и треугольники вершин, которые надвинулись и высились вокруг сплошным кольцом. Эйрисл с удивлением понял, что сосна, на которой они сидят, находится не в долине, а на высокой гряде, над обрывом.
И насколько глубок был этот обрыв, лейтенант совершенно не представлял, так как опустившийся туман пока еще закрывал «дно», создавая впечатление, что они поднялись выше облаков.
Наконец стала проступать земля – белая, запорошенная, с черными глянцевыми пятнами огромных камней, разбросанных тут и там, и серым овалом озера с подтаявшим льдом.
Здесь, на севере, долина сужалась, а к югу раздавалась, точно дно бутылки. Широкая, но неровная, с несколькими рощами голых деревьев, каменистым невысоким холмом на западе и укреплением – маленьким замком с двумя круглыми, очень грубыми оборонительными башнями.
Под замком, тускло поблескивая на слабом солнце сталью, формировался большой квадрат, состоящий из нескольких тысяч человек. Эйрисл узнал в нем ненавистную всем фихшейзцам баталию.
– Зрение меня подводит. – Нэ тоже изучала открывшееся перед ней. – Не видишь, что изображено на стягах?
– Слишком далеко. Люди отсюда выглядят букашками.
– Букашки. – Старуха словно бы основательно попробовала это слово, и вкус однозначно пришелся ей по душе. – Вполне емко. За замком, не знаю, кому он сейчас принадлежит, проход в Тараш. А вон те жучки, по мне, так истинные тарашийцы, мозги у них есть.
На холм от замка как раз взбиралось несколько цепочек «жучков». Там они вставали в линии, поворачиваясь на юг.
– Ну, воин. Что ты можешь сказать обо всем этом?
– На юге слишком много тумана, и я не вижу их противника. Пока все просто и эффективно. Сотни три… может, четыре… лучников на высотах, это же вон там возы со стрелами и палисад, да? Очень похоже. Баталия их защитит с левого фланга, с правого склон крутой, забираться по нему под стрелами глупый ход. Они же с позиции накроют любого, кто пойдет навстречу латной пехоте, и нанесут хороший урон. Хотя если баталия против баталии… – Он покрутил головой, пытаясь рассмотреть то, что скрывалось за медленно отступающей завесой, и видя, как из белизны выползают то глыбы, то деревья. – Не знаю. Но если у врага есть кавалерия, всадникам придется тяжело. Сплошные камни, никакого места для маневра. А зная, как горные готовятся к бою, там все вокруг перекопано, залито водой, воткнуты колья, и четверть лошадей сломают ноги или будут изранены прежде, чем доскачут до пик баталии.
Наконец они увидели вторую сторону. Еще одну баталию, совершенно жалкую по сравнению с силой, вставшей у замка. Человек пятьсот размеренно шагали, подняв вверх пики и алебарды, под едва слышимый отсюда ритм барабанов. На флангах их сопровождали два еще более малочисленных отряда, столь незначительных, что на них и вовсе не стоило обращать внимания.
Эйрисл подождал, надеясь, что на дороге появится еще кто-то. Но там было пусто.
– И это все? – удивился он. – Лучники превратят их в ежей, стоит подойти на дистанцию выстрела. Надеюсь, командир знает свое дело.
Нэ лишь подвигала челюстью, никак не комментируя происходящее.
Те, кто наступали на замок, как видно, знали, какую опасность несет невысокий холм, поэтому остановились загодя, у ограды заснеженного пастбища, куда не долетели стрелы. Эйрисл хмуро перебрал варианты. Он никогда не слышал, чтобы баталия сражалась с баталией, и не представлял лучшего решения для наступающих, кроме как отойти назад.
Да что там. Отправиться восвояси. По домам. Штурмовать тяжелой пехоте другую тяжелую пехоту, в плотном строю, под дождем стрел, да еще и в меньшинстве, наступая на подготовленные оборонительные позиции – это настоящее самоубийство.
А выжидать, что вместо обороны защитники замка пойдут в атаку – тоже глупо. Слишком хорошая у них позиция, и стрелки могут поражать противника не только с холма, но и со стен.
До ушей Эйрисла донеслось пение труб и рогов.
Два маленьких отряда с флангов наступавших двинулись вперед, растянувшись в тонкие цепочки. Один отправился к монолитной стене щитов и торчащих пик, гвизарм и алебард, а другой, не колеблясь, к холму.
– Что они, Шестеро меня спаси, делают? – ужаснулся Эйрисл и даже попытался привстать, но Нэ на него шикнула.
Он продолжал смотреть, и в глазах появилось знакомое чувство боли, а слюна во рту приобрела не менее знакомый кислый привкус. Как там, в Приграничном поясе, когда он ощутил это в первый раз.
– Все думала, когда же ты почувствуешь. – От Нэ не укрылось, как он встрепенулся. Ее лицо оставалось каменной маской, она вяло жевала сосновую смолу, иногда сплевывая вниз слюну. – Угу. Твой дар нельзя обмануть.
– Что они такое?
– Другие. Лучшего объяснения и не придумать, как по мне. Последний раз их видели во время сражения на бледных равнинах Даула, и мы всегда знали об этих существах лишь из старых хроник, написанных людьми, о которых все успели забыть за прошедшие века. Смотри, лейтенант. Смотри. Ничего не упускай. Я что ли зря вела тебя сюда?
На холме началось поспешное перестроение для одновременной стрельбы по двум отрядам. А затем в воздух взлетели стрелы. Он едва различал серые росчерки в небе и как они падают сперва по пологой, а затем по все более крутой дуге.
Эйрисл был уверен, что солдаты попадают, и часто, но ни одна из шедших фигурок не упала, не споткнулась, даже не замедлила шаг, хотя они уже должны быть истыканы несколькими десятками стрел.
– Их вообще можно убить? – пробормотал он.
– У тебя получилось. Смотри.
Других на мгновение окутали ярко-синие сети, словно по их жилам пробежало странное пламя, и первая шеренга лучников, почти сотня человек, разлетелась во все стороны. Так летят бумажные солдатики, когда на них подул сильный ветер. Людей, их фрагменты разметало на десятки ярдов, а там, где они стояли, снег испарился и земля почернела.
– Ух! – втянул в себя воздух Эйрисл.
Оставшиеся стрелки не выдержали и побежали вниз с холма, в сторону замка и баталии, не ожидая, когда страшные неуязвимые противники дойдут до них. Еще несколько десятков человек исчезли прямо в воздухе, удар настиг их в спину.
Запели рога. Одни – тревожно, другие – призывая к атаке.
Малая баталия дрогнула и мерным шагом, опустив пики, двинулась на сближение с большой. Другие опережали своих союзников на добрых триста ярдов, и даже отсюда Эйрисл услышал надсадный, тонкий вой их глоток, отчего волосы встали дыбом, а игральные кости в нагрудном кармане теплой куртки нагрелись.
Синие лучи прошлись по башенным щитам первой линии, испаряя их, прожигая огромные дыры в шеренгах. Вздыбился невидимый пузырь, разбросавший людей в тяжелых латах. Вспыхнули синие факелы вместо голов сотен пикинеров, сея хаос в центральных рядах, пронеслось нечто сизое, едва уловимое глазом, разрывая стяги, бросая в небо барабаны и гвизармы.
Ряды защитников сломались, смешались, и среди солдат, не понимающих, что происходит и как сражаться с таким противником, начался хаос. Кто-то бежал под прикрытие стен, кто-то, наоборот, на приближающегося врага. Люди роняли оружие, пытались поднять раненых, спотыкались о тела товарищей, командиры старались навести порядок. И в этот миг в левый фланг баталии, все еще относительно целый и единственно держащийся, ударили те, кто, разгромив лучников, спустился с холма.
Эйрисл отвернулся.
– Это не битва, а мясорубка.
– Все битвы мясорубки, друг мой. – Нэ с равнодушием человека, наблюдавшего за схваткой двух жуков, следила, как тяжелая пехота наступавших, перейдя с шага на бег, врезается в толпу дезорганизованных и дезориентированных людей. – Все, о чем мы, менестрели, поем – ложь.
– Я бывал в сражениях, – возразил ей он. – Там кровь и смерть, но равные бьются с равными, а как сражаться с подобным?
Старуха прикрыла ярко-розовые веки, прошелестела, не обращая внимания на отдаленный звон железа и крики тех, кто еще жив, но уже проиграл.
– Эти существа – проявления той стороны. Та сторона меняет всех. Она изменила людей, с помощью шауттов сделав мэлгов. Она изменила асторэ, превратив их в шауттов. Она изменила тех, кто пошел за Вэйрэном, как это было когда-то. Не всех, но многих. Как это происходит и почему, я не знаю, да и не важно. Важно вот что: другие послушны тому, кто ими командует. Их тяжело убить, и даже в небольшом количестве они причиняют вражеской армии серьезный урон. Здесь их не больше пяти десятков, и посмотри на результат. Говорят, у мальчишки-герцога почти тысяча других. Многие из тех, кто был в Скалзе, обратились в них во славу Темного Наездника. И теперь сражаются с Фихшейзом, а после пойдут в Ириасту. И везде, куда укажет герцог да Монтаг.
Внизу, в долине, шел бой.
– Весомый аргумент в победе, согласись.
– Я понимаю, для чего тебе нужен.
Та с печалью посмотрела на него.
– Нет, по счастью, совершенно не понимаешь. В Битве на бледных равнинах Даула Вэйрэн очень рассчитывал на других. Их у него было куда больше, чем в эту эпоху. Мощная ударная сила, которая очень мешала волшебникам, и с ней приходилось считаться. Так писали в своих дневниках таувины, пережившие ту бойню. Мерк и ее группа учеников были единственными, кто мог противостоять тварям. Догадываешься почему? Да-да. Все верно думаешь. Одна из Шестерых была некромантом, тзамас, изначальным носителем дара в этом мире, передавшим свои способности следующим поколениям, и так через тьму веков, через смерти, битвы, охоту таувинов, войну с великими волшебниками, бойню у Мокрого Камня, Талорис, спасение Тионом, появление указывающих, прямо вот… сюда. – Старуха все с той же печалью указала на левую половину груди Эйрисла. – В твоем сердце спят возможности и ключ к победе.
– А если бы я сейчас пошел туда? С мечом.
– У тебя нет меча, – хищно усмехнулась она. – Я сломала его. Хотя остался кинжал. И ты вполне мог бы прикончить нескольких других прежде, чем тебя прикончил бы какой-нибудь латник. Их там сейчас много. Но да. Простым оружием, полагаю, любым оружием ты в состоянии делать то, что не могут остальные – убивать главный козырь армии горного герцога. Ну или не ты, а твой дар.
Она вздохнула и выплюнула изо рта сосновую смолу с видом, что ей стал противен вкус.
– Я стара и глупа, лейтенант. Полна дурацких надежд, хотя много лет знаю, что надежды очень обманчивы и сбываются до смешного редко. Забирая тебя из Балка, я надеялась, что смогу тебе помочь. Научить хоть чему-то или же понять, как ты это делаешь – убиваешь их. – Она сокрушенно покачала головой, и капюшон упал, обнажая колючий ежик коротких седых волос. – Спустя годы довольно просто забыть, что магия в прошлую эпоху была разной и то, что легко тзамас, невозможно для какого-нибудь асторэ или великого волшебника. Я не смогу понять твой дар и ничего не способна тебе передать, даже со всеми своими знаниями.
– А кто может? – Эйрисл наблюдал за продолжающимся боем. Защитники отступали, оставляя на земле тусклые блестящие чешуйки – сотни погибших латников. – Указывающие?
– Указывающие могут научить тебя быть указывающим и только. Самая важная грань их таланта спит, а может, заблокирована Тионом. Я не разбиралась с этими… хм… людьми. Они никогда не интересовали меня и жили где-то там, на самом краю мира. Указывающие занимаются собственной работой, защищают родные земли от порождений Катаклизма. Хорошая цель, если подумать. Правильная. Честная. Даже удивительно, во что переродились тзамас. Из отвратительных всему живому тварей вот в это. В защитников. Лучшая шутка Рыжего из всех его тупых деяний. Да и сомневаюсь, если честно, что ты сможешь стать указывающим после того, как поднял коня. Твой дар глубже и может не принять предложенное на Летосе. Но это лишь размышления старухи. Чтобы стать тем, кем должно, требуется хороший учитель. Настоящий некромант.
– И такие есть?
Она долго смотрела на снежное поле битвы, тонкими длинными пальцами натянула капюшон обратно на голову и сказала сухо:
– Нет. О таких мне ничего не известно. Последние исчезли с Катаклизмом.
Эйрисл ощутил странное облегчение и… совсем немного сожаления.
– Тогда зачем я тебе?
Нэ не успела ответить, на ветку стремительно села большая серая ворона, покосилась на лейтенанта темной пуговицей глаза, бочком, подпрыгивая, подобралась к старухе, щелкнула клювом, отказалась от протянутых крошек и, распахнув крылья, шумно улетела.
– Шаутт снова напал на наш след. Он в трех днях пути отсюда, и нам следует поторопиться пересечь перевал до его появления. Здесь уже все понятно.
Она равнодушно мотнула головой в сторону затихающей битвы. Те из защитников, кому повезло уцелеть, отступили в замок. Теперь он готовился к осаде.
– Почему ты бежишь от него? Ты в состоянии справиться с ним, и слова о том, что не желаешь искушать судьбу, в устах таувина звучат нелепо.
– Лунные люди убили множество таувинов. – Она уже начала спуск, крепко цепляясь за ветки побелевшими на холоде пальцами и осторожно ставя ноги, подыскивая под них опору. – И это были хорошие, опытные таувины. Не чета нынешним. Никогда не знаешь, какой сюрприз преподнесет тебе та сторона.
– И все же. – В его голосе появилась сталь. – Почему ты бежишь, Катрин? Ты, которая не боялась ходить по ночным улицам Балка и спокойно ожидавшая Бродягу?
Она подняла на него скуластое, морщинистое лицо и неожиданно подмигнула:
– Чтобы он думал, что мы боимся его. Я боюсь. Тот, кто уверен в себе и считает, что враг его слаб, теряет бдительность. Мне надо поговорить с этой тварью по душам. А ты… будешь приманкой.
Они прошли перевал рано утром, и Эйрисл не сказал бы, что заметил его. Широкий туннель, совсем недавно еще многолюдный, теперь встречал лишь их. Вход в него не чистили месяц, а то и больше, и в снегу пришлось протаптывать дорогу. Внутри могли разъехаться несколько телег, дул сильный холодный ветер, а нос и щеки пощипывало.
Эйрисл запалил один из заранее приготовленных факелов, и уже через час они оказались на южной границе Тараша.
Здесь, несмотря на весну, которая должна была войти в полную силу в том же Фихшейзе, все еще властвовала поздняя зима. Снег, холод, звездные ночи, да то и дело начинающиеся метели.
А еще туман. Очень странный для этого времени года. Он снова вернулся.
Не такой густой, как прежде, то уходил вверх, особенно когда тропа шла под уклон, то опускался до бедер, волнуясь и колыхаясь при каждом движении. Выпуская в воздух завитки, словно плетущиеся растения. Они медленно разрушались и опадали за спиной.
Город, увиденный Эйрислом с возвышенности, напоминал чахлую осиновую рощу, которую затопила талая вода после паводка. Вот только вместо деревьев были здания, а вместо воды – туман.
Крыши и резные коньки на них то скрывались в набегающем неспокойном молоке, то вновь появлялись. И над белой гладью, над серыми вершинами, в сизо-пестром небе застыло бледное тусклое зловещее солнце, напоминающее глаз мертвой рыбы.
– Турлин, – сказала Нэ. – Таможенный пост Тараша, а также место, где Торговые союзы обтяпывают свои делишки. По сути, большая деревня, но там можно передохнуть, поесть, выспаться. А ты, может, найдешь себе подходящий меч.
– Выспаться? А шаутт? Ты хочешь привести его в город, к людям?
Нэ сокрушенно вздохнула:
– Такой себе город. Даже если мы обойдем его кружным путем, полями, чего я делать не хочу, порядком уже провозившись в снегу все утро, он, по-твоему, не заметит эту деревню? Если демон голоден, ему не составит труда задержаться на десять минут, чтобы позавтракать. Он сделает это вне зависимости от того, буду я за частоколом или нет. Дорога тут одна. И перестань уже наконец думать о других. Это Тараш, совсем не Фихшейз. Не те, кого ты дал клятву защищать. Начнешь предупреждать их о лунном человеке, в лучшем случае тебя заключат под стражу, в худшем – убьют. Или от страха, или из предосторожности.
– Не собираюсь никого предупреждать. Я не мальчик и понимаю, что всех спасти нельзя.
– Хорошо. – В ее глазах появилось одобрение. – Очень хорошо. Люблю тех, кто не мешает жизнь и сказки. Поэмы о героях хороши лишь для доброй песни.
Они вошли в туман, и тот поглотил их. Дорога – серая лента на белой бумаге. Снег лип к ботинкам, влага оседала на одежде, волосах, шапке. Стало так зябко, что Эйрисл понял, что его начинает трясти. Нэ, до этого шедшая бодро, высоко подняв голову, то и дело бормоча себе под нос фразы на непонятном языке, сгорбилась, побрела, тяжело опираясь на дорожный посох.
Дорога их выматывала. На ней не было никаких следов, сутки, а может, и двое тут никто не проходил, все замело. Эйрисл подумал: удивительно – граница Горного герцогства, в котором происходят совершенно необычные вещи, вот она, буквально в часе ходьбы. Мало ли кто появится? Да, беженцев в этих долинах они не встречали, те, как говорили, шли западнее, но отряды разномастных баронов, мародеры, в конце концов. В паре дней пути произошла битва, а тарашийцам на все плевать? Ни одного патруля.
Потрясающая беспечность.
Стена укрепления – срубленные, грубо обтесанные и вкопанные в землю древесные стволы, уже успевшие потемнеть от времени и непогоды, – выросла внезапно, из сизой хмари. В этот момент Нэ стошнило.
Она согнулась, сразу став гораздо ниже своего высоченного роста, и затряслась в спазмах. Дрожащий от холода Эйрисл кинулся к ней, но увидел выставленную перед лицом ладонь и остановился.
– Проклятье, – сказала она сдавленным голосом, утирая катящиеся по морщинистым щекам слезы. – Совсем старая.
– Долгая дорога. Ты устала.
Она зло скривилась:
– Какая, к шауттам, дорога, парень?! Меня выворачивает от злости и проклятущей магии асторэ! А ты дрожишь как собачий хвост от нее же! Я просто за годы успела забыть, что она такое, поэтому и не поняла сразу. И этот туман! – Нэ сплюнула, выпрямилась, постаралась глубоко вдохнуть и поперхнулась, едва сдержав тошноту. – Он не такой, как мы видели на той стороне гор. У него вкус асторэ и запах асторэ. Я вся им провоняла.
Эйрисл принюхался, но туман не пах ничем необычным. Просто было очень холодно.
– Это означает, что Рукавичка или сам герцог где-то рядом?
Вновь гримаса, еще более раздраженная, чем прежде. Но она не стала ничего объяснять, сказала совсем о другом:
– Во мне борются человек разумный и человек осторожный, парень. Один говорит, что асторэ – безусловная и полезная находка. Другой настоятельно рекомендует уйти, потому что происходит нечто странное. Эти ублюдки разучились использовать магию со времен Катаклизма, но здесь почерк их волшебства. А это означает очень неприятную вещь. Вот как поступим. Закрой глаза.
– Что? – Он нахмурился.
– Закрой глаза. Холод магии той стороны отвлекает тебя, потому ты не чувствуешь. Закрой глаза, так будет легче.
Эйрисл не стал спорить.
– А теперь потянись. Туда. За частокол. Вспомни, как ты это делал, когда пришел Бродяга. Вспомни Балк. Ощути смерть. Свежую смерть. Есть ли она там? Слишком уж тиха деревушка.
Первое, что почувствовал лейтенант – кости в нагрудном кармане его куртки слабо дрогнули. Кажется, в первый раз с той ночи, когда он потерял свой отряд. А потом воин ощутил их – тусклые белые ниточки. Хрупкие, невесомые, едва держащиеся в ткани мироздания, вот-вот готовые истончиться и исчезнуть.
Он потянулся к ближайшим, коснулся их и не заметил того, что заметила Нэ – кончики ногтей на его левой руке засияли белым и свет пробивался сквозь толстую варежку.
С трудом Эйрисл заставил себя не касаться этой паутины. Открыл глаза и произнес глухо:
– Ты права. Там бойня. Настоящее кладбище.
– Да восславится человек осторожный, – пробормотала старуха. – Мы уходим.
А затем с силой, двумя руками схватила лейтенанта за грудки и швырнула в сторону так легко, словно он был ребенком или тряпичной куклой.
Эйрисл ухнул в сугроб, провалился в него, снег стал сыпаться на лицо, он забарахтался, а когда выбрался, увидел ослепительно-желтую мерцающую дугу, шальной молнией вращавшуюся у старухи над головой и разгонявшую густой мрак, упавший на то место, где недавно стоял лейтенант.
– Беги, парень! – гаркнула она. – Я найду тебя позже!
Тени лопнули с сухим треском, их обрывки попали на крепостную стену и вспыхнули синими огнями. Нэ ударила раскаленным добела посохом по чему-то, скрывавшемуся в них, а потом вспыхнула от ответного удара, и от этой вспышки у Эйрисла заныли зубы, а холод, терзавший его тело, пробрал буквально до костей.
Лейтенант послушался и побежал.
Он заблудился в снегу. Дрался с ним, иногда проваливаясь по пояс, неспособный сделать ни шагу. Тогда полз и все время пытался понять, в какой стороне городок.
Холод из костей отступил, но не исчез. Затаился, и Эйрисл знал, что это означает. Асторэ и его магия еще рядом.
Он гадал, что с Нэ. Слышал за спиной грохот, вой, земля содрогалась, а потом все стихло. Из-за тумана потерял всякое представление о том, где находится. Вокруг было заснеженное поле, и где-то в отдалении шумела не то река, не то очень быстрый ручей.
Подчиняясь наитию, Эйрисл достал из нагрудного кармана кости, сжал их в варежке, подышал, затем бросил на снег.
– Выведите меня отсюда.
Они не шевелились и никак не отреагировали на просьбу.
– Ну же! – Теперь его голос звучал резко, как он привык, когда отдавал приказы.
И они подчинились. Он почувствовал эту связь между ними. Свой разум и их… личность? Душу? Тень души? Нечто живое и в то же время совершенно мертвое, пришедшее, вселившееся с той стороны. Словно перед ним собака из кошмаров. Послушная собака, неоспоримо, но жуткая для любого нормального человека.
Кубики покатились очень неохотно, с трудом, и каждый их перекат слабым уколом отдавался у него в желудке. Он брел за ними, высвобождая ноги из снежного плена, теперь чувствуя едкий вкус тумана на растрескавшихся от холода и ветра, кровоточащих губах.
И когда кости остановились, Эйрисл тяжело вздохнул, вытащил из ножен длинный кинжал.
Перед ним был проломленный деревянный частокол, а впереди, выпирая из дымки, торчал угол жилого дома. Он вернулся. Точнее, они его вернули. Лейтенант скрипнул зубами, внимательно осматриваясь вокруг.
Увидел мало, при таком-то тумане, шагнул прочь, решив идти вдоль забора, но кубики вкатились внутрь, игнорируя его желания.
– Вряд ли вы хотите меня убить, – пробормотал воин, принимая решение. – Надеюсь, вы показываете самую безопасную дорогу. Найдите мне Катрин. Слышите?
Таможенный пункт и вправду оказался небольшим. Эйрисл прошел его насквозь за неполных пятнадцать минут. Прошел бы и быстрее, но вся дальняя часть лежала в слабо дымящихся руинах так, словно дома разобрали по бревнышку и свалили в одну большую кучу.
Мертвых он тоже чувствовал. В основном под завалами, но нашел с десяток тел на улице – красные кляксы на белом. Одна из «клякс» висела на самой верхушке березы, другая, прочертившая за собой алую полосу на двадцать с лишним ярдов, – возле колодца.
Они притягивали его, эти островки смерти, вызывая голод, к которому примешивалась тошнота. В предплечье левой руки запульсировала мышца, да так неожиданно сильно, что ему пришлось положить сверху правую ладонь, чтобы хоть как-то уменьшить странный спазм.
Кости катились прямо по красному, словно бы наслаждаясь его неуверенностью, говоря: посмотри, как это просто.
Эйрисл увидел лежащий на дровнице одноручный топор. Не боевой, но сейчас он был как нельзя кстати, хоть что-то тяжелее кинжала, пускай лейтенант и сомневался, что обычное оружие поможет от того, что он совсем недавно видел.
Металл не победит магию.
Но так ему, солдату, спокойнее.
Нэ нигде не было. Он допускал, что она сбежала. Или погибла. Впрочем, того, кто напал на нее – асторэ, – тоже не видно. Эйрисл решил для себя, что возвращается. Назад. На дорогу. А дальше вперед, не останавливаясь, пока не заберется на какую-нибудь возвышенность и не выйдет из тумана. И там уже будет думать, как поступить.
Эйрисл поднял кости, чувствуя их тепло, убрал обратно в карман и, обойдя завал, оказался у сорванных с петель ворот.
Там, над телом немолодой женщины, спиной к нему, на коленях стоял человек и сдавленно, негромко рыдал.
Лейтенант сделал шаг назад, совершенно не желая встречаться с незнакомцем, кем бы он ни был. Но плечи того вздрогнули, и он резко обернулся, отчего капюшон подранного шерстяного плаща странника упал с темноволосой головы.
Зеркальные глаза уставились на Эйрисла, окровавленный рот искривила ухмылка. Шаутт, который отнюдь не рыдал, а давился свежим мясом, все еще держал во рту кусок, и ему пришлось сделать резкое движение головой и шеей, словно цапле, проглатывающей лягушку, вставшую поперек горла.
– Так. Так. Так, – ласковым голосом произнес он. – Интересный персонаж. Не тебя ли я ищу?
– Возможно. – Лейтенант понимал, что убежать у него не получится. И с удивлением понял, что он не боится это существо. Не боялся их в Балке, не боится и сейчас.
Страха нет.
Шаутт шумно втянул в себя воздух, вытер окровавленные губы рукавом:
– Твоя спутница, Смерть. Почему она не убила тебя до сих пор? Вы ненавидите друг друга много эпох.
Эйрисл пожал плечами и упустил момент, когда демон подобрался ближе. Он был как змея. Вроде бы расслаблен, даже вял, но двигался стремительно, скользил. Теперь их разделяла лишь пара ярдов.
– Тебе повезло. Что она не свернула твою шею. И что я сыт. Укажи мне путь, беглец, и убирайся. Скажи, где спрятались старые кости.
– Что-то я не доверяю твоим словам.
– Дерзок, – хмыкнул демон. – Так уверен в себе? Увидел, как она убила здесь всех, и считаешь, что справится и со мной? Я выдавлю тебе глаза, вложу их в твой рот и затолкаю в дыхательное горло, а пока будешь хрипеть, посмеюсь.
В тумане за спиной демона случилось движение. Словно волна набежала, затем отступила, и тени в молоке загустели, потекли талыми ручьями, и из них соткалась высокая фигура. В первое мгновение Эйрисл решил, что это Нэ вернулась, потому что больше он не знал настолько высоких людей.
Но это была не Нэ.
Существо, шагнувшее к шаутту, было соткано из этого самого тумана. А может быть, вылито из льда? Стекла? Оно было полупрозрачным, сквозь него лейтенант различил тело мертвой женщины, снег, ворота.
Бледно-розовые жгуты мышц, алебастровые призраки костей скорее угадывались, чем виделись. Но в этом прозрачном теле живого места не было от пульсирующих тонких нитей, которые оказались яркими золотыми искрами, текущими по невидимым сосудам.
Это зрелище, несмотря на близость шаутта, настолько потрясло Эйрисла, что он несколько долгих секунд таращился на странное существо. На его длинную, когтистую, измененную левую руку, из которой поднимались и опадали «языки» теней. Они скручивались между собой в тяжи, расплетались, таяли и снова формировались, живя, возможно, отдельно от того, кто нес их на себе. Голова тоже была полупрозрачной, желтые глаза состояли из миллиардов искр. И эти глаза неотрывно смотрели на шаутта.
Эйрисл начал отступать, и демон, проследив за взглядом человека, вывернув голову через плечо под совершенно неестественным углом, точно филин, тоже уставился на вновь прибывшего.
Воздух стремительно начал густеть, игральные кости вырвались из кармана, прорвав его, и алые «пятна», три штуки, ближайшие к лейтенанту, а также тело мертвой женщины устремились к Эйрислу.
Его рука пульсировала белым, и то, что было мертвым, соткалось вокруг в щит из плоти и костей, который полностью укрыл воина в момент колоссального взрыва теней и синего пламени.
В воздухе плеснуло шипящей ртутью, раздался сдавленный вопль демона, в щит ударило так, что Эйрисла протащило по земле и едва не сбросило в разрушившийся колодец.
Кости подпрыгнули, собираясь сделать что-то еще, но их в воздухе перехватила крепкая рука Нэ.
– Я же сказала тебе бежать!
Она в раздражении пихнула кубики ему в уцелевший карман, прижала к себе так, что он почувствовал запах потного тела, крови и чего-то еще, отвратительного его дару. Едкого, как настойки из аптекарской лавки.
Их окружил вихрь из странных маленьких белых перьев, столь плотный, что они оказались словно внутри шерстяного клубка.
Или снежного бурана, потому что вновь вернулся холод.
– Стой спокойно. – Нэ наконец его отпустила. – Я прекрасно пряталась одна, когда ты рядом, все сложнее.
– Что? Где мы?
– Мое убежище. Всем людям время от времени требуется уединение. Постарайся не шевелиться и не касаться плечами стенок. Мы все еще на том же месте, где я тебя нашла, просто нас не видят до поры до времени.
– Эта тварь.
– Пустой. Эта тварь – настоящий пустой. Человек со знаком водоворота, асторэ, не получивший обучения, коснувшийся силы и спятивший от этого. Чудовище.
– Я знаю, кто такие пустые. Разве они не величиной с гору? Это была лишь легенда.
– Тебе повезло, что эта легенда на уровне чувств ненавидит шауттов больше, чем людей. Он опасен и будет убивать всех, кого встретит, как убил в этой деревне. Наверное, тут и произошло перерождение. Шаутт удачно отвлек его, но пустой вернется. И будет искать. Пока ему не надоест, или пока он нас не забудет, или не найдет новую жертву.
Эйрисл осторожно сел, чувствуя, что ноги его подводят. Слишком много всего за неполный час.
– Твое убежище надежно?
– Пока хватает моих рисунков. Их достаточно. Не волнуйся.
– Хорошо. Тогда будем ждать.
И они ждали, слушая нескончаемые крики умирающего шаутта.
