Глава 20. У ПОРОГА
Прежде, чем направиться в путь через пустыню и вручить свою жизнь, надеясь на милость Феннефат, следует оглянуться назад. В прошлое. Решить все, что должно решить. Пока еще есть время. А затем отдохнуть. Ибо дорога трудна.
Начальник каравана. Кариф.
Они прибыли ранним утром, когда солнце окрасило коралловым лед на пиках, а после коснулось шпиля башни.
Пятеро. И Ремс, встретивший их у города, проведший мимо постов, скрывший от глаз и ненужных вопросов. Лавиани, не чувствуя холода, вышла их встречать по замерзшей за ночь, теперь похрустывающей траве. Осень в горах была куда более сурова, чем на равнинах юга, и куда скоротечнее. Листья облетали, и через пару дней леса останутся голыми.
Шумела река. На соседней ферме блеяли овцы. В небе парила какая-то птица. Сойка осмотрела каждого, задержала взгляд на Нэ. И обернулась, когда дверь на улицу скрипнула, а затем, в сопровождении Ради, появилась Бланка.
— Добрались, рыба полосатая. Попрыгун, хватит улыбаться, ты меня смущаешь.
Тэо заключил ее в объятия, несмотря на соответствующее случаю ворчание.
— Ладно-ладно. И я тебя рада видеть. Девочка, ты опять обрезала волосы. В чем дело, Вир? Ты во мне дырку прожжешь. Я жажду подробностей о битве, Фламинго.
— Все расскажу, сиора, — с поклоном сказал ей треттинец.
— Пойду дров принесу. В доме холодина, — произнесла она, направляясь к поленнице, давая возможность Бланке встретить друзей, с которыми та была разлучена с начала лета. Встретить Вира.
Отнесла дрова, разожгла огонь, услышала, как в столовую, пока еще темную из-за слабого солнца, вошла Нэ.
Старуха прислонила большой меч к стене, села на сундук, с удовольствием вытянула ноги.
— Здравствуй.
Сойка с силой пихнула полено в огонь:
— Все еще коптишь небо, старая стервятница? Я помню тебя с детства, не видела столько лет, а ты не изменилась.
— Ты знаешь, кто я.
— И мне плевать, кто ты. Для меня ты старая стервятница, которая всегда преследовала лишь свои интересы.
— Ты все еще обижена.
— Обижена? — оскал Лавиани напоминал волчий, она наконец-то повернулась и уставилась в блеклые глаза древней старухи. — Я в ярости. Ощути это всеми своими птичками на теле, таувин. Я в ярости. Тогда, когда его убили, я нашла в себе силы не приходить к тебе и не требовать плату. Не срывать гнев хоть на ком-то. Ты осталась в своей древней башне, я пошла другим путем. И надеялась, что встретимся мы не раньше, чем на той стороне. Надеялась, что ты уже там!
Нэ вздохнула, прислонилась затылком к стене, посмотрела на темный потолок со следами сажи и жира.
— Помнишь, я как-то сказала, что мы обе будем плакать о том, что не случится?
— Скажи еще, что тебе жаль.
— Конечно, мне жаль. Он мог стать таким же, как Вир.
Сойка плюнула в огонь:
— Недавно я назвала одного человека кукловодом. Но никто не использует людей так, как ты. Для тебя мы всего лишь марионетки, которые нужны для достижения твоих целей.
— Это можно сказать про любого. Печально, Таллес заразил тебя ненавистью ко мне.
— А разве твой ученик и мой учитель был не прав насчет тебя?
— Таллес… запутавшийся, вечно ершистый, всегда бодающийся со мной мальчик, — в голосе Нэ прозвучала неожиданная мягкость. — Талантливый, но слишком упрямый. Он придумал про меня всякое и многое из этого неправда.
— Он ненавидел тебя! Все, что ты олицетворяла для него! И я всегда думала, чего ему далась старуха, которая учила его делать татуировки? Но теперь-то понимаю, что учила ты его не только рисовать, раз уж сама в картинках.
— Таллес трясся над тобой. Не захотел подпускать меня к тебе. Любил тебя, словно собственную дочь, а потому выбил у Золотых разрешение не отдавать мне. Обещал показать, чему научился: расписать Лавиани. Так боялся моего колокольчика. Хм… боялся, что ты подойдешь для моих планов, как никто другой. Он испортил тебя, твое будущее. Сделал наколку справа, бросив мне вызов, сняв блоки, выведя из-под контроля Клана. Превратил талантливую девчонку в калеку, из подобного никогда уже не получится нормальный таувин. Вместо света ты стала просто опасной гадиной, которую никто не мог сдержать.
— Света? Ты что ли свет, старая карга?! Если все таувины похожи на тебя, если все волшебники были такими же, то в пасть к шауттам вас всех! Хорошо, что Тион разогнал вас и уничтожил орден.
— Вир не такой. И твой сын был не таким.
— Тогда почему? Скажи мне, почему, ты дала Шреву две лишних тауировки? В чем причина, что ты дорисовала ему двух крабов, и он стал превосходить Релго? Ты не была убийцей моего ребенка. Нет. Иначе я бы пришла к тебе еще тогда. Но две картинки сыграли свою роль.
Взгляд у Нэ стал жестким:
— Они не играли никакой роли. Лишь характер и сострадание. То, что тогда ты считала в своем сыне слабостью. А я видела потенциал для будущего мира. Как и в тебе когда-то, пока Таллес не извратил прекрасную основу, лишь бы ты мне не досталась. А с Шревом я ошиблась. Ему не стоило позволять звонить в колокольчик, но я и не надеялась, что рисунки придут к нему. Колокольчик нужен был лишь для проверки, но артефакт решил все за меня.
Лавиани фыркнула и наконец-то отошла от очага:
— Они не заходят в дом, потому что ты попросила?
— Нам стоило решить недоговоренности прежде, чем двигаться дальше.
— Мы не решили.
— Ты выговорилась. Гнев прошел.
— Пфф! Тебе лучше знать.
— Покажи мне свои руки, — попросила Нэ. — Я знаю. Мильвио рассказал.
— Вечно болтает лишнее. Ничего я тебе не стану показывать, — Сойка выпрямилась. — Проваливай к шауттам, где тебе самое место.
— Всему свое время, — ответила та. — Скажи. Эта рыжая девчонка. Она, и вправду, Мири?
Башни произвели на Шерон впечатление. Если Лавиани они казались уродливыми гигантами, а Вир и вовсе кривился, видя их профиль, то Шерон восхищалась.
Как Мерк когда-то.
Она находила в этих строениях невероятную красоту. Тяжелую, опасную и в то же время воздушную. Было очень странно видеть в нынешние времена нечто из далекой эпохи, созданное силой асторэ. Еще более странно, что к восстановлению башни приложили руку люди — строители, призванные из всех кантонов Горного герцогства.
Люди не могли создать подобное. Столько граней, острых лезвий, копий шпилей, маленьких башенок, на закрученной вокруг своей оси спиралевидной основе. Башни принадлежали иному миру, иному народу, иной магии.
Она не могла оторвать от них взгляд весь день. Находясь внутри, в доме. Общаясь с Бланкой. Читая книгу Дакрас. Встречая людей де Ремиджио (которые приходили по одному или по двое в течение следующих трех суток, чтобы не привлекать внимание в городе). Их находил Ремс и вел своими странными тропами, сплетенными из запахов.
На маленькой ферме стало тесно от людей. Им приходилось ютиться по углам, выходить только ночью, чтобы не обнаружить себя. Лавиани моталась в город, узнавала новости, приносила еду.
В вечер, когда последний из «гвардии Шерон» (и это оказался Серро) пришел на ферму, указывающая встречала закатный свет вместе с башнями Шаруда. Тогда к ней подошел Мильвио.
— Какими они были в твою эпоху? — спросила она у него.
— Такими же, — он укрыл ее плечи своим плащом. — Грозными. Опасными.
— Ты видишь в них опасность?
— Нет. Лишь возможность все закончить. А что видишь ты?
— Красоту. И… странное спокойствие. Почти умиротворение. Значит, там мы умрем?
Он хмыкнул:
— Я мало понимаю в природе смерти, в отличие от тзамас. Знаю лишь, что она необратимое явление. Но не такое уж и страшное, когда рядом с тобой владычица мертвых.
— Такой долгий путь. Нереальный, — она вздохнула. — Прошлая жизнь кажется мне чем-то совершенно чужим. Словно и не было всего этого. Надежного дома, ночей за тяжелыми дверьми, гибели Димитра, полуночных дежурств и путешествий лишь в книгах. Я всегда знала, что никогда не покину Нимад. Он моя участь. Мой выбор. Мое будущее. Я родилась на его улицах и уйду с его улиц. А случилось… нечто нереальное. Встреча с Лавиани и Тэо. С тобой. Дорога. Люди. Все… это. Я не могла и мечтать о таком. И ни разу, ни минуты не жалела, что покинула Летос. Нэко спросила, ради чего я все делаю? И я ответила, что ради Найли. А ты? Ради чего, Мильвио?
Он серьезно кивнул, словно признавая ее право на ответ. Честный.
— Ради Тиона. Его целей. Я дал ему слово когда-то. Ради твоей дочери и того, что будет, если все получится. Ради себя, конечно же. Чтобы не ощущать бесполезность существования в мире, который стал для меня чужим. В жизни нет смысла, если… просто живешь. Из года в год, не сделав ничего хорошего для других. Арила так говорила.
— Она права. И жаль, что я не встретила ее.
— Думаю, вы бы понравились друг другу.
Она улыбнулась, взяла его под руку:
— Ты был внутри башни?
— Однажды. Когда Тион выжег все, что нам противостояло, и открыл путь остальным. Внутри она больше, чем снаружи. И стоит отойти от центральной лестницы — попадаешь в лабиринт. Оказываешься в ином пространстве. Там потолки движутся, стены дышат, пол меняет плотность и вязкость. Это ни на что не похоже. Ее создавали асторэ, после захватили шаутты. Люди иначе представляют и создают свои жилища. Я выносил Нейси на руках. Там… странно. Но я помню путь в зал с кружащимся потолком. До сих пор он снится мне ночами. Там все закончится.
— Мы же не можем просто постучать в дверь.
— Увы. С башнями Калав-им-тарк никогда ничего не было просто. Даже великие волшебники не могли попасть туда по своему желанию. А мы в ту пору могли почти все. Вот эту, левую, мы штурмовали годами. Ломали, как вода ломает камень, из года в год подтачивая и стирая его. Мы выжили из нее шауттов ценой больших жертв, лишили магии, захватили. А справиться с правой и вовсе не смогли.
— Сейчас левая не достроена.
— На нашу удачу. Это просто камень, окруженный лесами. Ее не успели доделать, она открыта для нас. Но нам нужна вон та.
Шерон с удовольствием посмотрела на черную громадину.
— Эрего да Монтаг вернулся и теперь он может быть там, а не во дворце.
— Да, — голос Мильвио стал холоден. — Я надеялся, что Вэйрэн задержится на юге до конца осени. Это принесет проблемы, нам придется встретиться с ним лицом к лицу, а я хотел этого избежать. Есть шанс, что получится. Но он очень мал. Все зависит от Тэо.
— Ты уже объяснил, что сколько бы армий не штурмовали ее ворота, они не справятся.
— Даже у моего лучшего друга не получилось подобрать ключ, а он, поверь, пытался не один год. Дверь можно открыть только изнутри. В прошлый раз нам помогла Арила.
— Сплела мост из своих волос, — прошептала Шерон. — Так гласит легенда. Ты видел его?
— Он был точно струна, переброшенная над пропастью. Ослепительная нить, на которую больно смотреть. Прекрасная, — он улыбнулся старому воспоминанию. — Вся суть Арилы была в ней. Она умела создавать необычные вещи, до которых не додумывался никто из нас. Мелистат очень ценил её дар, пока не понял, что рядом с ним асторэ. Хм… в ту ночь Тион прошел по мосту и смог распахнуть дверь для тех, кто штурмовал башню. Фэнико помог ему.
— И ты считаешь, Тэо справится.
— Да. Но главное, что он тоже так считает. Он уже раз сделал это, когда был юн, и я видел своими глазами повтор подвига Тиона.
— Вот только тогда здесь праздновали свадьбу, и с неба не падали молнии шауттов. Я помню, как Тэо перемещался в пространстве, становился призраком. Он летал над Рионой. Летал над Четырьмя полями.
— Залететь в окно. Что может быть проще, рыба полосатая, — хмыкнул Мильвио и объяснил удивленной Шерон: — То же самое предложила Лавиани. Но шаутты сделали так, чтобы асторэ никогда не вернулись в свою башню. В ней все, кто черпает с той стороны и не принадлежит племени демонов, бессильны.
— Значит, не построить мне костяную лестницу в небо. Получается, Вир, Нэко и Лавиани — наши силы. Так ведь?
— И Бланка.
— Нэко не верит в нее.
— И в тебя. И в Тэо. Но она сделает все, что требуется. Не стоит о ней беспокоиться. Присоединяйся, Лавиани.
Сойка подошла почти бесшумно, слыша конец их разговора:
— Рыба полосатая. У тебя глаза на затылке. Она нервирует меня. И Шерон. И слишком пристально следит за Бланкой. Ее проклятущие птицы постоянно летают перед глазами, и я даже рот боюсь открыть, чтобы в него по ошибке не залетела синичка. Сколько нам ее еще терпеть?
— Это вопрос о том, когда мы начнем? Почему ты не спросишь у Бланки?
— Она меня раздражает. Попробуй отправиться в путешествие с богиней и оставаться у нее на побегушках столько месяцев. Взвоешь. Так когда? Зря мы, что ли, тащились на север? Ферма слишком мала, чтобы хорошо проводить в ней время всей этой толпой. Каждый день увеличивает риск, что нас обнаружат. Долго мы продержимся против всех солдат Шаруда…
— Через два дня. Как только будет полная луна, — произнесла Шерон.
— А луна тут причем?
— Бланка так сказала. А значит, так и есть.
Вир водил большим пальцем по ободу щита, чувствуя спину Бланки, прижимающуюся к его спине. Они ушли к самому лесу, на склон, под сень темных лохматых елей. Подальше от чужого внимания, ожидания, надежд, разговоров.
Не говорили о том, что будет. Просто сидели и дышали подкрадывающимся холодом осени, проводя краткие часы прежде, чем сделать последний шаг к неизвестному.
Ему было хорошо с ней. Удивительно спокойно. И… тепло? Да. Вполне подходящее слово. Словно знал ее долгие годы, а не с этой весны. Когда-то ему нагадали, что рыжая принесет ему множество проблем. Что же. Не такая и высокая цена, за то, чтобы она оставалась рядом.
— О чем ты думаешь?
— Что потребовалось столько времени, чтобы тебя догнать.
— Хм… Поверь, если бы мы пришли в Шаруд вместе, сейчас, то ничего бы не вышло.
— А о чем думаешь ты?
— О многом. Так… всякие глупости.
— Например?
— Например, о своих страхах. О том, что скоро я перестану видеть. Мой мир погрузится во мрак, исчезнет все это, если только у нас получится… Я боюсь этого. Но куда меньше, чем прежде, и сама себе удивляюсь.
— Конечно. Я же буду рядом, — серьезно отозвался Вир.
Он почувствовал ее усмешку по тому, как дрогнули плечи и спина Бланки.
— А, может, и вообще верну тебе зрение. Нарисую татуировку.
— Во мне нет дара таувина.
— Ну и ладно. Но она будет самой красивой из всех, что были у таувинов за все эпохи.
— Договорились, Релго.
— Ты меня всегда называешь этим именем.
— Оно красивое.
Он не стал возражать. Если ей нравится, то пусть. На его взгляд, имя, которое дала ему Нэ, куда проще.
— Ты сказала, что думаешь о многом. Не только о страхах.
— О любви.
— Вот как?
— Да. Она любила его. Очень сильно.
Вир повернул голову так, чтобы видеть профиль и собранные в высокую прическу волосы.
— О ком ты говоришь? О Ариле?
— О Нэко. Она любила Тиона. До сих пор любит.
Вир осмыслил услышанное. Ему было странно думать, что Нэ вообще кого-то может любить. …кроме своих пташек. Любить, как женщина любит мужчину. Еще более странно было представлять ее молодой. Это с трудом приходило ему в голову. Молодая таувин, которая любила легендарного волшебника.
— Ты видела это в нитях?
— Да, — после недолгого колебания ответила Бланка. — Они были вместе какое-то время. До того, как Тион встретил Арилу. В Нэко много обиды. Она злилась и печалилась. Но благодаря ему — выжила. Не участвовала в войне, ушла. И когда он попросил отдать некромантов, не смогла отказать. В память о том, что было. Как интересно все же сплетаются нити судеб…
Вир подумал примерно о том же.
А еще о том, что никогда не поднимет эту тему в разговорах с Нэ. Он не желал, как в прошлом, получить палкой по спине.
