Глава 46
Жизнь, после происшествия на Пятой улице Бальеро, постепенно вошла в привычное русло. Немного суетное, полное тягучего, как резина, быта, но, в чем-то, даже приятное.
Первые несколько дней Ардан переживал, как бы в « у Брюса» не заявились стражи или, того хуже, Плащи, но все было спокойно и уже через неделю юноша перестал, по ночам, вскакивать каждый раз, когда его окна зажигали разноцветные отсветы мигающих огней служебных автомобилей.
Что касательно отношений с Аркаром, то, безусловно, они испортились. Настолько, что Арди и полуорк больше не здоровались, а если юноша решал провести вечер с книгами не у себя в квартире, а в баре, то Аркар показательно его игнорировал. Но, в целом, кроме этого нюанса, в жизни Ардана ничего не поменялось.
Хотя нет.
Появилась новая, приятная деталь. Порой, по вечерам, когда улицы не умывал хмурый дождь или пока не слишком замели снега, то на крыше дома номер двадцать три по каналу Маркова; на небольшой веранде, за аккуратным, круглым столиком, в компании двух чашек ароматного какао, Арди и Тесс могли целыми часами болтать ни о чем.
За это время юноша успел узнать, что летом рыжеволосой певице исполнилось девятнадцать лет; родом та оказалась из Шамтура, находящегося поодаль от Фатийской границы; у неё, на малой родине, остались родители, три младших сестры и два старших брата. Отец Тесс служил в армии и имел небольшую, но очень сытную должность (во всех смыслах) на продовольственном складе, что и позволяло им содержать такую большую семью.
Матушка имела небольшое хобби — она писала стихи и, порой, музицировала на стареньком рояле, доставшемся в наследство от бабушки. Старшие братья, оба, являлись офицерами в приграничных гарнизонах (видимо, не без помощи отца), а младшие сестры еще учились в школе. И сама Тесс, с детства, ощущала себя белой вороной в военной семье, хоть ни один из родственников и не проявлял к ней какого-то иного отношения. Семья Орманов, так звучала фамилия девушки, могла похвастаться не только династией мундиров, уходящей к победе Галесса над Эктасом, но и неподдельной теплотой и дружностью.
И все же, Тесс, стоило ей получить документы, распрощалась, не без слез, с родными и уехала в Метрополию, где поступила в Первый Медицинский Институт при Армии на военного хирурга (сказались связи отца). Но проучившись полтора года поняла, что не сможет совмещать карьеру певицы и врача.
Родители не поддержали её выбор, но и сильно против тоже не были. Так что Тесс отчислилась, а свои навыки, приобретенные за полтора года, направила в другое русло и устроилась закройщицей в ателье госпожи Окладовой, с чьей дочерью училась в одной группе.
В доме же двадцать три она оказалась волей случая примерно такого же характера, что и Ардан. После отчисления Тесс искала место для жилья, но никак не могла выбрать подходящее — чтобы и по деньгам разумно и до нового места работы не через весь город. И тут, вечером, прогуливаясь вдоль канала, она увидела бар « у Брюса» и зашла послушать музыку. Забывшись Тесс начала подпевать несложному ритму, а рядом оказался Аркар, которому понравилось и он предложил простую сделку.
Тесс выступает два раза в неделю, а за это ей дадут ключи от квартиры. Девушка согласилась и, как и Арди, лишь спустя некоторое время узнала, кому принадлежал и бар, и все здание целиком.
За прошедшие два с половиной месяца Ардан начал ценить их непродолжительные разговоры, которые, впрочем, все реже и реже разбавляли серый покров его будних, заполненных, днем, унылым пейзажем осеннего города, а вечером — бурей красок и света никогда не спящей столицы Империи.
С каждым новым рассветом все отчетливее ощущалась ледяная поступь приближающейся зимы. Её звонкие каблуки уже стучали по покрытым инеем лужам и белой корке, запершей заснувшую Ньюву. Ветер, особенно по ночам, завывал не хуже голодного волка, а иногда, если присмотреться, на окнах уже можно было различить сеточку синеватого узора, оставленного стариком морозом.
И, стоило только на календаре смениться месяцу Вод, затем осенними листьями опасть месяцу Памяти, как вот уже и последний, двенадцатый месяц — Белый, воцарился на улицах и проспектах.
Он припорошил их снегом, наметя целые сугробы по тротуарам и набережным. Заставил людей закутываться в шубы и пальто, под которыми те носили несколько комплектов белья, шерстяную одежду, костюмы и платья, надевая столько слоев, сколько требовалось, чтобы не окоченеть.
Ардан, как и предполагал, пусть сдался и последним, но тоже ощутил дыхание зимы. Все чаще он ловил себя на том, что, сидя вечерами над учебниками и гримуарами, дует на озябшие пальцы и греет их над старенькой, масляной лампой, купленной у старьевщика. На ночь, забираясь под одеяло, он надевал свитер, а бывало и шерстяные носки. Утром же перед тем, как умыться, приходилось разбить ножом ледяную корку в баке умывальника.
И, все же, Арди любил зиму. За её пышные белоснежные одежды, коими та так щедро накрывала собой уставшую землю, с радостью окунавшуюся в негу легкой дремоты. Любил за деревья, внезапно превращавшиеся в удивительной красоты скульптуры; за высокую лазурь, становившуюся яснее, чем, порой, в летнее время; за вечера, полные ярких небесных огней, пронзавших полотно далекого мрака. А теперь он полюбил зиму еще и за множество земных огней.
Метрополия, в преддверии главного праздника, сияла так ярко, что ночью, порой, приходилось занавешивать окна — иначе не уснуть. Теперь не только витрины лавок с магазинами и ресторанами, но и фасады домов блестели вывесками, гирляндами и огнями. Те украшали замерзшие фонтаны, вились нитями плюща вдоль парапетов набережных и мостов, и широкими взмахами перекидывались через проспекты и улицы.
Порой ему даже хотелось позвать Тесс прогуляться по вечерней Метрополии, нарядившейся в белоснежнее платье, украшенное блестящими камнями, но… не делал этого.
Чем ближе Новый Год, тем ближе и момент, когда он оставит позади и Метрополию, и Тесс, и Орочьих Пиджаков с их домом двадцать три по каналу Маркова… Так что ни к чему… Да и саму Тесс приглашали, чуть ли, не каждый пятый день молодые люди (и постарше) куда более располагающие к себе, нежели живущий в эркере маг-недоучка, да еще и полукровка с сомнительной родословной.
Порой Тесс соглашалась, чаще нет. Но даже если и наряжалась перед вечерним свиданием, то домой всегда возвращалась одна и не позже полуночи. Ардан и сам не знал зачем обращал внимание на такие детали… может просто потому, что в это время все еще занимался Звездной магией и видел, как зажигается свет у соседки, и как двигается темный силуэт за занавесками… Но нет-нет, он не подглядывал и не смотрел специально.
Просто…
Да, в целом, и не важно…
Что касательно учебы в Большом, то второй месяц Арди закончил с результатом в пятьдесят семь баллов. А третий уже с довольно увесистой отметкой в восемьдесят четыре. Это поставило его за ту грань, где находились пятьдесят лучших учеников первого курса, но все еще недостаточно, чтобы получить стипендию.
Так что, хочешь не хочешь, а придется признать некую правоту в словах Аркара. Без денег, полученных за дом на Пятой улице Бальеро, Арди вряд ли бы протянул столько времени.
Первым его порывом после того, как он обнаружил в кармане брюк сто с лишним эксов, было спуститься вниз и оставить их на барной стойке, но… внутрення белка сумела отговорить его от столь опрометчивого поступка.
Ардан решил, что будет правильно и, в какой-то степени даже иронично, если он расплатиться этими нечестными деньгами с Анорской. Так что уже вторым его порывом стала попытка заявиться в Императорский Банк и занести всю сумму долга разом, отправив герцогини по почте чек.
Но уже у самых дверей роскошного здания в Торговом районе, Арди решил, что подобная выходка может стать весьма неприятной оплошностью. Кто знает, насколько пристально Плащи за ним приглядывали. И если не следили за самим юношей, то могли, с помощью банка, отслеживать перемещение средств. А сумма в сто тридцать восемь эксов (именно столько он был должен Анорской) для молодого студента не проста огромна, а запредельна.
Так что Ардан вместо того, чтобы отправить всю сумму сразу, разбил её по частям и, каждый предпоследний пятый день месяца, отправлял по тридцать эксов. Все еще, конечно, слишком много, но Арди надеялся, что так он хоть немного себя обезопасит.
И, до вычета всех трат и суммы долга, то после событий той злосчастной ночи, Арди располагал баснословным, для него, состоянием в сто восемьдесят пять эксов и несколько ксо. Из которых сто тридцать восемь являлись долгом.
Но даже если вычесть их — все еще оставалось более чем прилично.
Чуть меньше половины — двадцать эксов из сорока семи свободных, Арди отложил на черный день. Так его научили ковбои на ферме Полских. Всегда иметь запас наличности, если произойдет… да, если честно, чтобы не произошло. Пусть будут.
Из двадцати семи юноша вычел пятнадцать за три месяца аренды и тоже отложил в сторону. А на оставшиеся двенадцать жил.
И, может, подобная ситуация тоже внесла свою лепту в то, что Арди не звал никуда Тесс. Он прекрасно видел какие подарки делали её многочисленные ухажеры, какие дорогие знаки внимания оказывали, на каких машинах за ней приезжали и с какими букетами встречали…
Из приятного — Ардан наладил связь с родными. Матушка исправно писала ему раз в месяц, а он ей. Правда письма получались такими крупными, что на почтамте всё грозились перевести их, из-за веса, в разряд посылок. Вот только Эрти так и не писал, но Ардан не винил брата. Тому, наверное, пришлось нелегко в новой школе вдали от родного края…
Что о ситуации самого Арди, то все обстояло одновременно и проще, и сложнее. С Эвелесс, эльфийкой с фиолетовыми глазами, они хоть и пересекались шесть дней в неделю (учились в одной группе), но та, в большинстве случаев, просто делала вид, что Ардана не существует.
Порой, правда, могла устроить ему небольшую пакость.
К примеру, когда у них проходило занятие по целительским печатям, она специально пролила чернила на его чертеж и Ардану пришлось все начинать заново. Или, на общих занятиях по боевой магии (проходивших два раза в месяц), специально использовать заклинание не то, что они отрабатывали, а другое — пару раз это закончилось тем, что Арди просыпался на больничной койке.
Барс внутри юноши буквально рвал зубами клетку в попытках ответить обидчику, а вот белка напоминала о предупреждении Плащей и том, что его пребывание в Метрополии вот-вот закончится и не нужно искать себе лишних проблем. Увы, порой свирепый барс одерживал победу над благоразумной белкой и тогда уже Эвелесс отправлялась на больничную койку, что неизменно приводило к пристальному взгляду полковника Кштовского.
Что до Великого Князя Иолая, то с тем вообще никаких проблем не было. И не потому, что Иолай резко изменил отношению к Ардану. Вовсе нет. Просто он ведь — Великий Князь. Ему не с руки при всеобщем внимании к своей персоне (как же — единственный Агров в Большом) размениваться на мелкие козни или пустую задиристость. Так что, при случае, Иолай пытался прожечь Ардана взглядом и, со своими приятелями, отпустить, будто невзначай, скабрезную шутку.
Этим он чем-то напоминал Кенбиша, чем вызывал у Арди неизменную улыбку, что, кажется, еще сильнее бесило какого-то-там-по-счету претендента на престол Империи.
Остальные злопыхатели из числа Первородных и людей и вовсе давно уже махнули рукой на раздражитель в лице полукровки матабар.
Да и чем ближе к экзаменам первого семестра, что должны были состоятся уже сегодня (всего за десять дней до Нового Года), тем меньше у Ардана становилось проблем, связанных с излишним вниманием к своей персоне. Студенты, вне зависимости от курса, происхождения, предыдущих заслуг и прочих нюансов, всецело были поглощены подготовкой.
Потому как поступить в Большой задача не из простых, а вот вылететь оттуда со свистом дело плевое. Достаточно получить меньше половины максимальных баллов и вот ты уже больше не студент.
Стоит ли говорить, что к последнему году обучения в Большом оставались хорошо если одна треть, а зачастую — меньше четверти поступивших на первый курс студентов?
Вот и Арди, сидя в трамвае, кутаясь в слишком легкое, для влажной и ветреной зимы Метрополии, пальто, переворачивал страницы учебника по Общей Теории Звездной магии. Руки от холода спасали перчатки с дырками на кончиках пальцев. Их он связал самостоятельно — благо матушка научила.
Как и сшил себе пусть и нелепо выглядящие, но теплые штаны вместе с рубахой. Как выяснилось — в Метрополии намного выгоднее купить материал, нежели готовое изделие.
— Студент? — спросил контролер.
Тот был невысокого роста и, если снять все слои одежды, включая жесткую шинель темно-синего цвета, под которую явно еще и толстый шарф повязали, то и комплекции тоже весьма неброской, но в данный момент усатый мужчина больше напоминал шар.
И Арди его понимал. Он сидел в самом конце трамвая на обледеневшей, деревянной скамье, а вокруг из такого же, покрывшегося инеем и подъеденного ржавчиной пола, поднимались железные столбы, крепившиеся к крыше, за которые держались пассажиры. Но тех в данный момент почти и не было. Только в передней части вагончика несколько пожилых мужчин, читавших газеты и пышная дама с не менее пышным ребенком, присосавшимся к леденцу.
Экзамены начинались, по старой традиции, строго в полдень, а к этому времени Центральный район погружался в легкую дрему. В кафе лишь единицы потягивали горячий кофе, рестораны и вовсе до пяти никого к себе не пускали, а улицы… улицы мела веселая метель, поднимая локоны пушистого снега и опуская те высокими сугробами. Автомобили тоже, в основном, перекочевали на зимовку под теплые покрывала или и вовсе — в гаражи. В такую погоду двигатели легко могли заглохнуть в самый неподходящий момент, а сама проезжая часть, хоть на ней и регулярно разбивали лед, все еще представляла собой довольно существенную опасность.
— Ага, — выдохнул Ардан, наблюдая за тем, как воздухе исчезает облачко пара.
Трамваи, разумеется, никак не обогревались изнутри. Как, собственно, и подавляющая часть личного транспорта, за исключением самых дорогих экземпляров, оборудованных хитрой системой подачи воздуха по трубкам, нагревавшихся от работающего двигателя… если тот не глох.
— В Большой? — не унимался контролер. — На экзамены, да?
Арди уже хотел спросить как оживший шар из одежды догадался, но вовремя поймал себя за язык. Он ведь носил регалии — погоны с количеством звезд и лучей и плащ красного цвета. Не говоря уже о эмблеме Общего факультета, закрепленной на нагрудном кармане.
— Ну, удачи тебе, парень, — щелкнул по козырьку фуражки контролер и, прокашлявшись, относительно громко прохрипел: — Площадь звезд! Площь-кха-кха… где мой термос…
Заходясь в не очень здоровом кашле, контролер направился к своему персональному сидению, где рядом с термосом обнаружился «сундучок» на ручках. Вместимостью не больше килограмма. В таком, обычно, рабочие носили на фабрики свои обеды.
Машинист, в это время, потянул на себя цепочку и гудок над трамваем издал протяжный визг. Вагончик затарахтел и остановился. Арди, захлопнув учебник и убрав тот в свою потрепанную, широкую сумку (купил на барахолке по сходной цене), спустился по подножке. Сходя на обледеневшую брусчатку, Ардан едва не поскользнулся. Даже спустя столько времени, он все еще неуютно чувствовал себя в обуви. Особенно зимой. Сказывалась Алькадская привычка бегать по снегу босыми ногами.
По площади медленно тянулись студенты, сохраняя при этом, даже если шли в группах, гробовое молчание. А нависшие над ними здания кампуса, укрытые снежными дланями, словно перешептывались между собой, оценивая учащихся.
— Ард! — послышалось позади.
Арди обернулся и, улыбнувшись, помахал рукой. Ему на встречу спешили Лена с Борисом. Последний что-то шепнул своему личному водителю и тот, вернувшись в модный, длинный автомобиль с низкой крышей и вытянутым корпусом, укатил в сторону проспекта.
Разумеется, у Фахтова имелись средства и на автомобиль, которого не брала даже зима Метрополии, и на водителя, да и квартира, скорее всего, была не в найме, а в личной собственности. Стоила такая, учитывая расположение, как… Да и не важно, если подумать.
Лена в синей шубке из норки, белой шапке из соболя и песцовых рукавицах выглядела принцессой из сказочной театральной постановки. Забавно стучали высокие каблуки её сапожек, увенчанных меховой оборкой. Борис же носил нечто вроде помеси между военной шинелью и пальто. Очень плотная ткань, черная меховая подшивка из грубого материала, и такие же меховые оборки, едва ли не похожие на шерсть пса, по манжетам и воротнику.
— Ты чего в такую погоду на трамвае поехал? — Лена его по-дружески обняла, а Борис протянул ладонь, на которую юноша ответил твердым рукопожатием. — Предупредил бы вчера — мы бы за тобой заехали.
— Да я не подумал, — уклончиво ответил Арди.
Дважды за прошедшие три с половиной месяца Ардан навещал Лену с Борисом в их, как он уже не сомневался, семейном гнездышке. Весьма уютном, занимавшим половину этажа, с тремя комнатами, живым камином, двумя кабинетами и просторными гостиной, кухней и будущей детской.
Первый раз, потому что иначе уже было попросту некрасиво — он ведь действительно обещал, тогда в Пресном, обменять ужин на историю о прериях.
А второй… стыдно признаться, но в тот день у Ардана на душе было как-то особенно паршиво и, гуляя по городу, он и сам не заметил, как ноги принесли его к дому номер восемь по улице Святых Воителей, названной в честь дружины последнего царя Галесса и первого Императора Новой Монархии, погибших вместе со своим предводителем.
— Хорошо выглядишь, приятель, — улыбнулся ему своей привычной, обезоруживающей улыбкой Борис.
Фахтов, при весьма сложном, конфликтном характере, что часто выливалось в дуэли и склоки с остальными представителями аристократии, обучавшихся в Большом, по какой-то неясной для Арда причине проявлял к тому едва ли не дружескую теплоту.
Не говоря уже о Лене, с которой, на большинстве занятиях, сидели за одним столом. Не то, чтобы они успели подружиться с женой Бориса, просто имели приятельские отношения и могли подолгу обсуждать теорию Звездной магии, в которой, как казалось Арди, Промыслова-Фахтова разбиралась едва ли не лучше третьекурсников.
— Стараюсь, — ответил Ардан.
— А я вот заснуть не мог всю ночь, — понурился Борис. — Всё прокручивал в голове эти проклятые задачки по теории защитной магии. Представить не могу, как вы с Леной умудряетесь так быстро их решать.
— Я пыталась тебе помочь, — напомнила девушка. — но вместо этого ты… кажется… бился на дуэли с бароном Орвиловым?
— Он дурак, да еще и не стесняется этого, — фыркнул Борис. — Как собачонка ходит хвостиком за Иолаем, а кичится так, будто…
Фахтов не договорил и отмахнулся.
— Пойдемте, пока не опоздали, — буркнул он и, встав между женой и приятелем, потащил тех в сторону Главного здания. — Как же, о Вечные Ангелы, я не люблю зиму…
Весь Большой знал, что лорд Борис Фахтов и Великий Князь Иолай Агров имели очень и очень натянутые отношения. А вот по какой причине — ходили лишь домыслы и догадки, которые, признаться, нисколько не заботили Ардана.
С него было достаточно и того, что он, пусть и не собирался заводить никаких сколько-нибудь близких отношений в Большом, сошелся с Леной и Борисом. И даже, несмотря на изначальный отказ, побывал у них в гостях.
Дважды…
Дуэли, кстати, проходили на испытательных площадках с неизменными секундантами в лице помощников полковника Кштовского.
— Кстати, Ард, — Лена внезапно повернулась к Ардану. — ты, все же, позвал Тесс на фестиваль Света?
В первый визит к приятелям Арди допустил роковую ошибку и рассказал Борису с Леной где нашел себе пристанище. В собственную защиту он мог поспешить добавить, что Борис, каким-то образом, прознал о происшествии в общежитие и настойчиво предлагал комнату в их квартире за символическую плату в один ксо в месяц.
Дело едва не дошло до обиды, так что Ардану пришлось сознаться, что он снял квартиру. И, слово за слово, они вытянули где именно, а затем заявились в « у Брюса» причем аккурат на выступление Тесс, с которой тоже успели познакомиться, потому как та, в перерывах между песнями, иногда садилась за столик Арда.
— Почти, — в тон Борису буркнул Ардан.
— А-а-ард, — протянула Лена закатывая глаза… о Спящие Духи, когда-нибудь Арди разберется в смысле этого жеста, который, кажется, использовался вообще вне зависимости контекста ситуации. — Ты такими темпами пригласишь её тогда, когда она уже будет стоять у алтаря с другим мужчиной.
— Лена, ну хватит тебе, — улыбнулся ей Борис. — Тесс ведь не очередной учебник, чтобы Ард за ней бегал. Вот носи она вместо платья страницы с чертежами, тогда наш дорогой товарищ точно пригласил бы её хоть сейчас и хоть… куда угодно!
Борис, абсолютно безобидно, засмеялся над своей шуткой, а оставшиеся несколько сотен метров Лена корила мужа за наглость и беспардонность.
Ардан же… он никак не мог взять в толк, с чего Лена решила, что он собирался приглашать куда-то Тесс, если никогда не делился с приятелями своими мыслями относительно рыжеволосой певицы.
Что же… как говорила Атта’нха — « не каждая женщина — ведьма, но каждая ведьма — женщина»… чтобы это ни значило…
Так, с шутливой перепалкой, иногда переходящей в перебрасывание снежной мукой, они добрались до атриума. С началом зимы по левую руку от входа поставили передвижной гардероб, который успел разрастись настолько, что занял собой, без малого, пятую часть всего атриума.
Отдав верхнюю одежду работникам и получив номерки, троица очистила обувь от слякоти и снега, после чего… разошлась в разные стороны.
Вернее — Борис поспешил к лифтам, а вот Лена с Ардом направились в сторону целительского корпуса, где должен был состояться их первый экзамен. На первом курсе все испытания, кстати, проходили в один день. А уже начиная со второго экзаменационная аттестация растягивалась на две недели. Все из-за сложности и отведенного времени.
Первокурсники сдавали каждую дисциплину по полчаса. Двадцать минут на теорию и десять минут на практику. Со второго курса и старше теории отводилось три часа, а практике — два.
Вместе с Леной они пересекли атриум и, спустившись в теплый переход, миновали несколько групп, заходящих в разные корпуса и, около входа в целительский, обнаружили часть своих однокашников.
— Я не знаю… не знаю… ничего не знаю… — причитала пухлая, но весьма миловидная девушка с забавным, курносым носом и множеством веснушек. — О! Лена, Ард! Вы помните, какая печать останавливает кровь при продольном разрезе на левой кисти? Я думала, что это печать Эткаина, но вот Ишка говорит, что печать Неркаина…
Обладательницу веснушек, насколько помнил Ардан, звали Таня Тетрова, дочь владельца нескольких пекарен на Бальеро. А её подруг — Ишка и Вешка Нельвир. Две сестры близняшки из семьи Нельвир, славящихся своим пусть не очень крупным, но очень изысканным ювелирным домом.
Все, как и говорил когда-то Март — факультет Общих Знаний это, в девяти случаев из десяти, пристанище дочерей богатых родителей.
— Обе эти печати, — буднично ответил Ард, открывая дверь, ведущую в целительский корпус. — лечат не порезы, а ушибы. На голенях.
Стоило ему только перешагнуть лекарский порог, как в нос тут же ударили резкие запахи формалина, терпких трав и… денег. Если сравнивать корпуса, даже, факультета Защитной магии, не говоря уже про Инженерию, то Целительский на их фоне выглядел сродни тому, как, пожалуй, выглядел бы Дворец Царей Прошлого относительно городской ратуши Эвергейла.
Сперва Арди, когда только впервые оказался посреди мрамора и золота, даже не понял, что все еще находится в Большом. И, какое-то время, недоумевал, почему Март, явно любящий хрустящие эксы, не упоминал блеск и лоск Целительского факультета. И только спустя несколько недель учебы Ардан выяснил, что к чему.
И что шикарные, удобные диванчики, обитые кашемиром; мраморный пол, расчерченный позолоченными рейками между плитами кладки; стены, украшенные обоями из лучшей бумаги, расписанной подобно картинам; свод, с которого опускались хрустальные люстры, а не простые Лей-лампы — все это великолепие имело отношение лишь к избранной, немногочисленной группе учащихся.
К примеру — на первом курсе Целительского факультета обучалось… девять студентов. Пятеро из которых — эльфы. Но и на этом вся уникальность ситуации, сложившейся на факультете, не заканчивалась.
Каждый из девяти студентов имел в своем арсенале, по меньшей мере, семь лучей. А двое из них, как и Иолай, являлись гордыми обладателями полной красной звезды.
Все потому, что на этом факультете, для поступления, помимо ценза по знаниям имелся еще и ценз по количеству энергии Лей в звезде. И, меньше, чем с семью лучами, не имело смысла даже пытаться получить эмблему в форме свившейся кольцами змеи — такую носили лекари в Большом.
Не говоря уже о том, что сам объем знаний, требуемый у Целителей, даже не беря в расчет запредельное количество печатей, что им требовалось выучить наизусть, попросту поражал воображение.
И да. Именно наизусть. Без гриммуара. Чтобы будущий целитель не рылся в своей книге несколько минут, пока у него пациент на столе душу Ангелам вручает…
Что же до выпускников, то и вовсе хорошим годом считался тот, когда Целительский факультет не то, что выпускал кого-нибудь с шестого курса, а доводил, хотя бы, до четвертого.
Вроде как сейчас, на пятом курсе целого факультета учился всего один единственный маг. Выходец из приграничья с Армондо, очень замкнутый в себе обладатель двух… полных звезд. Красной и зеленой. И это в двадцать два года…
Около дверей аудитории «110» уже собралась вся вторая группа первого факультета Общих Знаний. И, при этом, каждая из девушек оказалась целиком и полностью поглощена учебниками или собственными гриммуарами. Даже Эвелесс не обратила внимания на Ардана, настолько её волновал предстоящий экзамен.
И, уже через пару минут, двери открылись, впуская группу в просторную аудиторию. Здесь, в отличии от остальных, каждому учащемуся полагался собственный стол. Без соседа.
За кафедрой сидела преподаватель в мантии с синей нашивкой, но не стоило обманываться цветом третьей звезды. Профессор Лея (она просила обращаться только по имени), к возрасту двадцати пяти лет, в котором и решила отойти от, непосредственно, целительской практики и заняться обучением студентов, обладала полной красной звездой, зеленой восьми лучей и полной синей.
Почему столь одаренная девушка стала преподавать, вместо практики? Возможно, это было как-то связано с тем, что у неё отсутствовала левая рука, а вся правая половина лица была прикрыта фарфоровой маской, закрепленной двумя кожаными ремешками.
Она часто меняла свои парики, носила одежду, которая полностью закрывала тело, на руках у неё блестели неизменные перчатки, а тот маленький участок кожи, что открывался остальным — пестрил сеточкой едва различимых шрамов.
От Бориса Арди узнал, что Лея, после выпуска, несколько лет прослужила корабельным целителем на военном флоте в Мелкоморье, а затем их судно попало в шторм и пристало к берегу одного из Оликзасийских островов. Увы, того самого, на котором существовали Мертвые Земли.
В итоге, из всей команды, выжило лишь несколько матросов, пара магов и Лея.
— Доброе утро, учащиеся, — поздоровалась она хрипящим голосом и, толкнув инвалидное кресло на колесах, выкатилась перед студентами, рассаживающимся по местам. — Перед вами на столах по бланку с перечнем вопросов. На ответы у вас есть двадцать минут, после чего вы проходите ко мне на практику.
Она радушно подмигнула им левым глазом цвета озерной глади в бурю и, улыбнувшись одними только губами, качнула песочные часы.
Наверное, когда-то, она была даже красивее Эвелесс, но…
Ардан, перевернул лежавший перед ним лист. Пожав плечами, он достал заранее заложенный за ухо карандаш и, даже не снимая сумки с плеча, тут же написал ответы на каждый из десяти вопросов.
Поднявшись с места, он подошел к профессору и протянул той бланк.
Лея кивнула ему и, отложив лист в деревянный лоток, взяла лежавший рядом скальпель.
— Четное или нечетное? — спросила она.
Ардан задумался.
— Нечетное, — ответил он.
— Тогда попрошу, учащийся Эгобар, ваше правое предплечье.
Арди спокойно стянул свитер, закатал рукав рубашки и протянул руку профессору. Та, легко и ловко, оставила длинный порез чуть ниже локтевого сустава.
Ардан, прикинув длину и глубину, открыл гримуар и, недолго полистав страницы, нашел нужную ему печать, влив в ту… четыре луча красной звезды. Именно по этой причине Целителям и требовались лишь те, кто обладал самыми обширными резервами. Потому что даже если у тебя десять накопителей в руках, но своя звезда не имеет нужного предела в лучах — прожорливые печати целительства не про тебя.
— Почему не по памяти? — спросила Лея, оценивая результат в виде свежей полоски здоровой, розовой кожи.
— Боялся ошибиться, — честно ответил Ардан.
— Иногда мне кажется, что вы слишком откровенны, учащийся Эгобар, — Лея отпустила его предплечье и внесла пометку в свой бланк. — Можете идти.
Результаты экзамена сообщались не сразу. У первого курса — на следующий день, после сдачи. А у старших курсов — в конце экзаменационного периода. Торжественно вывешивались в атриуме на всеобщее обозрение.
— Хорошего дня, — попрощался Ардан и, закатав рукав, надел свитер. Стоило ему выйти из аудитории, как он тут же ощутил прилив сил, а в его звезде восстановились потраченные лучи.
Здание Целительского факультета, трехэтажная громадина, была целиком и полностью оборудована тем же стационарным резервуаром Лей, что и полигон с испытательными площадками.
Именно поэтому сюда, если не было веской причины, не пускали никого, кроме собственных студентов факультета.
Через все тот же теплый переход Ардан добрался до атриума, где направился к лестницам. Следующий экзамен — История магии, вызывал у него легкую опаску, потому как он до сих пор не очень помнил все самые значимые события и открытия, которые, по какой-то неясной причине, требовалось выучить учащемуся первого курса Большого. Какой в этом толк не знал, кажется, даже профессор Истории, по совместительству — Звездный археолог.
* * *
Ардан не был уверен, что хорошо написал экзамен. Он не помнил фамилию ученого, выдвинувшего гипотезу о наличии векторов в печатях, точно так же, как и забыл наименование несколько артефактов, сыгравших роль в победе Галесса над Эктасом… ну и еще по мелочи.
Юриспруденция тоже прошла несколько… криво. Кажется, Ардан неправильно указал номера статей, регулировавших жизнь этидов, коим, кстати, теперь являлся и Арди. Да-да. Ему выдали, еще тогда в секретариате, именную грамоту дворянского титула этид.
Что, по сути, делало и его брата, вместе с матерью и Кеной, тоже этидами. Один только Келли оказался не у дел…
— И о чем вы размышляете, учащийся Эгобар? — спросил подошедший сзади Ковертский. — Уж точно не о свойствах полыни и астрокодона в связке со ЗлымЧистотелом.
Ардан посмотрел на получившийся отвар и, потянув носом аромат простенького яда, вызывающего паралич конечностей, уверенно погасил горелку.
— Готово, — он сцедил мутную, желтоватую жижу в колбу и протянул профессору.
— Н-да? — цокнул тот языком. — А формула? На прошлом зачете вы, как и всегда, приготовили великолепный отвар, но ваша формула заслуживала, в лучшем случае, снисходительности.
Арди, вместо ответа, протянул лист профессору. Тот, не обращая внимания на других студентов в лаборатории, принял листок и, что-то бурча себе под нос, прошелся взглядом по веренице символов и чисел.
— Ошиблись на пару градусов в первичном нагреве субстрата и, скорее всего, в граммовке тоже что-то напутано… — профессор положил лист обратно рядом с колбой, стоявшей на подставке. — Но уже радует, что чтобы найти ошибку, мне нужно приложить усилия… растете, Ард. Растете…
— Благодарю, профессор, — кивнул Ардан и направился на выход.
* * *
Арди оказалось достаточно всего пары минут, чтобы понять, что не так с чертежом печати, который ему выдал профессор Конвел. Та, на первый взгляд, должна была служить для простой задачи — зажечь спичку. Именно зажечь. Не поджечь. Не спалить дотла. Не зажечь у основания. Или создать огонь где-то в пространстве.
А именно — зажечь спичку при очень строгих координатах оной. Этот нюанс Звездных печатей, кстати, порой заставлял юношу скучать по урокам с Атта’нха.
Искусству Эан’Хане было без разницы, где находится спичка и, есть ли он вообще. Услышав имя огня, или его осколок, Говорящий мог управлять пламенем, пока удерживал концентрацию и волю, так же легко и свободно, как и собственными руками. А вот для Звездной требовались строгие расчеты.
И, самые неприятные из вычислений, создание эффекта в заданной точке. Благо, что в данной ситуации, Конвел дал учащимся необходимые точные расчеты по местоположению спички в пространстве.
Вон она, кстати, стояла в зажиме на столе профессора, а поодаль, на полу, отметка, на которую нужно было встать перед демонстрацией получившейся печати.
И именно в этом и заключалась вся загвоздка! Конвел выдал расчеты замеров вплоть до миллиметра, но встать на позицию так, чтобы соответствовать им оказалось бы невозможно. Ты в любом случае, хоть немного, но сместишься в сторону.
А следовательно, к этой простенькой печати требовалось прикрепить еще одну — для расчетов.
Ардан, благо, из-за того, что занимался, в основном, в тесной квартире, уже наизусть успел выучить печать расчета расстояния. Такая прикреплялась к основной и служила чем-то вроде ориентира для действия.
Вся загвоздка оставалась лишь в их верном соединении при помощи нужных рун.
А с этим проблем у Арди в последнее время не возникало.
Закончив чертеж, он, как и на прошлых экзаменах, первым из группы подошел к профессору и отдал бланк.
Позади еще шуршали листами одногрупницы, а Конвел, прокашлявшись, пробежался взглядом по получившейся конструкции.
— Ну-с… дорогой мой учащийся Эгобар, пробуйте, раз так уверены, что нашли правильное решение задачи.
Ардан кивнул, забрал чертеж и, встав на обозначенную позицию, зачерпнул энергию Лей и ударил посохом о пол. В то же мгновение перед ним вспыхнула алая печать, позади которой появился мираж еще одной — вложенной. Те соединились воедино и, спустя секунду и один луч, спичка на столе профессор вспыхнула аккуратным, оранжевым пламенем.
— И это за три месяца… — едва заметно улыбнулся Конвел, говоря при этом так, чтобы слышал лишь Арди. — Вложенная печать пассивного действия в печать активного эффекта, с сохранением изначального объема потребления Лей, не говоря уже о том, что вы высчитали её… — профессор посмотрел на часы. — за семь минут и шестнадцать секунд.
— Профессор? — Ардан не очень понял, в чем причина тирады.
— В задаче, Ард, не требовалось, чтобы вы усложняли конструкцию вложенной печатью.
— Но так ведь правильно, — нахмурился Ардан.
— Правильно, но… слишком правильно, — развел руками профессор. — Я бы ожидал такого решения от ученика третьего курса, а от первокурсника думал увидеть дополнительный контур с присоединением нескольких рун, которые сделали бы эффект не фиксированным в пространстве, а направленным.
— Это ведь увеличило бы стоимость печати еще на луч, — заметил Ардан.
— Именно, Ард… именно… — кивнул профессор и указал на стоявшие на столе накопители алого цвета. — Верните себе то, что потратили и ступайте.
Ардан уже взял было в руки кристалл, как Конвел, написав что-то на листке, протянул ему.
— Что…
— Список литературы, Ард, по основополагающим принципам конструирования звездных печатей, — пояснил профессор. — Его изучения я требую от студентов своего факультета. Если вы, вдруг, решитесь взяться за него, то предупредите меня заранее, чтобы я мог в следующем семестре на зачетах и экзаменах делать для вас более… интересные задания.
Арди, с легкой заминкой, принял список и сдержано поблагодарил.
В следующем семестре… в следующем семестре он будет искать себе работу в Дельпасе…
Но это мысли завтрашнего дня.
* * *
Ардан стоял перед профессорским столом. Старик в желтом тюрбане, украшенным пером павлина, смотрел на него с открытой доброжелательностью и даже каким-то приободрением, что ли.
Профессор Талис эн Маниш. Обладатель звезд четырех, снова четырех, шести и пяти лучей. Семидесяти лет, но необычайно моложавый, с пышной, вечно блестящей из-за средства укладки, густой бородой. Он носил забавные остроносые, загнутые туфли, обильно душился, любил кофе, женщин куда младше себя, но старше студенток, а еще хороший джаз. Порой они с Ардом даже пересекались в « у Брюса», куда эн Маниш приходил, каждый раз, с новой пассией лет тридцати. Не старше.
Он был приятным собеседником и интересно рассказывал о своей родине — Священных Эмиратах Аль’Зафиры. Стране, где вместо травы — песок, а вместо гор — барханы. Он часто шутил и еще чаще сетовал на то, что ему, в юношестве, не хватило сил, чтобы зажечь пятую звезду и, из-за этого, вскоре он встретится с Вечными Ангелами.
Печать, которая позволяла Звездным магам разменивать больше двухсот лет, могла быть использована лишь магами шести и больше звезд.
А еще профессор обладал весьма витиеватой и странноватой манерой речи.
— Итак, Ард, с высоты вашего роста и, безусловно, куда более великого опыта, нежели несколько месяцев назад, подарите усладу моим вялым, дряхлым ушам и скажите, что вы видите перед собой? — Талис даже не взглянул на бланк с печатью, который Ардан ему сдал.
— Стакан с водой, — ответил юноша.
Перед ним, на преподавательском столе, действительно стоял граненный стакан с водой.
— И какой же тип щита вы будете использовать, чтобы помешать воде вытечь, если я разобью стакан? — спросил профессор, приглаживая длинную бороду.
— Но на бланке я уже…
— Эх, мой юный друг, если бы все можно было бы изложить на бумаге, то зачем бы наши сердца грели песни, а тела — танцы? Когда душа шепчет, бумага молчит, о великий маг Ард, чья голова так высока, что мне, старику, приходится задирать подбородок, дабы увидеть небо.
Талис говорил все это с теплой улыбкой. Ростом он, кажется, едва дотягивал до отметки в полтора метра, но вот остротой ума и языка, а еще и глубиной сердца, мог дать фору кому угодно.
Не говоря уже о том, что он являлся соучредителем крупной компании, занимавшейся установкой стационарных защитных комплексов. Что и сподвигло его, примерно полвека назад, переехать на западный континент. А теперь, на старости лет, хобби ради — вести лекции в Большом.
Поглядывая на Арди смеющимися, черными, как смоль, глазами, он выстукивал пальцами, украшенными золотыми перстнями, по столу несложный ритм. И на любом другом человеке подобные украшения выглядели бы излишне кричаще, но не на профессоре эн Маниш.
— Поглощающий, — спустя несколько мгновений ответил Ардан.
— Да? — прищурился эн Маниш. — А почему не, скажем, перенаправляющий, чтобы мой удар в стакан пришелся, к примеру, в стол?
— Вода по самый край — она все равно прольется, если перенаправить удар.
— А поглощающий тип разве поможет, при таком маленьком объекте, избежать инерции, которая перейдет в стол и вода прольется, как сейчас льются ваши столь мудрые слова, юный друг?
— Именно поэтому я использую его после того, как вы разобьете стакан, — спокойно ответил Ардан. — Задача ведь не спасти стекло, а не дать воде пролиться на стол. После того, как стакан будет разбит, я укрою весь объект поглощающим щитом, внутри которого останется и вода и осколки.
— И вы, Ард, уверены, что ваша горячая молодая и не совсем человеческая кровь поможет вам оказаться быстрее, чем ускорение свободного падения?
— Нет, — пожал плечами Арди. — Поэтому я использую предустановленную печать, которая среагирует на изменение состояния объекта и щит поднимется только после того, как стакан будет разбит.
— Но разве задание не говорит вам, о юный светоч, что щит надо поставить уже сейчас?
— Он и так будет стоять, — парировал Арди. — просто в пассивном состоянии. А задание, профессор, утверждает, что мне надо помешать пролиться воде при условии разбитого стакана. Пока стакан цел — задание выполняет само себя.
Талис эн Маниш засмеялся в своей привычной, заливистой, легкой и немного свистящей, как ветер над песком, манере.
— Вы знаете, дорогой юный друг, чьи волосы, кажется, порой касаются крыльев птиц, когда-то давно, когда я был так же молод, но не столь же громаден, как и вы, то моя компания поставила один очень хитрый щит на Пятой улице Бальеро, — Талис, не таясь, развернул бланк Ардана и, прямо при нем, поставил на него максимальный балл. Сам же юноша старательно, даже старательней чем в ту ночь в Императорском дворце, делал вид, что он вообще не понимает, о чем идет речь. — Так вот, представляете, дорогой мой друг, чья любовь к джазу пока еще сокрыта даже от него самого, несколько месяцев назад этот щит оказался взломан дважды.
— Ваш щит? — Ардан постарался вложить в голос столько удивления, сколько только мог наскрести.
— Мой, — все с той же улыбкой ответил профессор. — В свою защиту скажу, чем не оскорблю мать мою и отца моего, что щит тот был моим первым опытом в конструкциях с постоянной подпиткой от Лей-кабелей, но не в этом, как говорят на моей родине, капля воды. А в том, что после того, как мне пришлось провести выходные за анализом того, как именно его сломали, меня озарил свет солнца такой же яркий, как в полдень посреди пустыни.
— И что вы поняли, профессор?
Ардану казалось, что у него сердце и вовсе биться перестало. И почему он не подумал спросить у клятого Аркара чья компания ставила тот щит… понятно ведь было с первого взгляда, что столь сложная конструкция под силу лишь весьма ограниченному кругу магистров.
— Один раз его сломали весьма скучно — перегрузили, как и положено, одну из рун огромным количеством Лей, что позволило создать краткосрочный сбой, — Танис, оттянув мизинец, отпил немного крепчайшего кофе из миниатюрной, белой чашки. — А вот следующий злодей, о свидетель шага облаков и теряющийся среди них Ард, кто-то додумался использовать столь хитрую отмычку, что я дешифровал её на протяжении целых, прошу заметить, пяти минут! Давно мой разум не посещала загадка, столь тщательно скрывавшая от меня свои тайны… Теперь, пожалуй, включу её в программу изучения четвертого курса факультета Защитной магии!
— Удивительно, — развел руками Ардан. — очень захватывающая история, профессор. Отмычка… надо же… а это как? Мы просто не проходили, с вами, такие.
— И действительно — со мной не проходили, — кивнул Талис, после чего похлопал Ардана по руке и указал на дверь. — Ступайте, мой дорогой друг… надеюсь увидеть вас на следующем концерте Тесс.
На негнущихся ногах Ардан покинул аудиторию и, подойдя к окну в коридоре, какое-то время молча у него стоял и смотрел на снегопад, накрывший столицу.
Вечерело…
* * *
После пыльного помещения аудитории общих знаний, заставленной стеллажами с многочисленными книгами, испытательная площадка номер двадцать четыре выглядела вполне себе… скучно.
Ардан бы с радостью променял этот темный подвал, тренировочный круг диаметром в десять метров и манекен, замерший в центре, на двухэтажное здание, аудиторию со спертым воздухом и еще одно эссе.
На экзамене по общим знаниям Арди выпал билет с вопросом о принципе взаимодействия первого контура и прикрепленных к нему рун. Ответ должен был быть не меньше пятисот, но и не больше двух тысяч слов.
Ардан уложился ровно в тысячу. И это считая упомянутую им в ответе литературу! Кажется, отличный результат.
— Как вы уже знаете в занятиях по общей физической и военной подготовке нет теоретической части, — Лаврилов сидел на лавочке позади двадцати студентов самой «слабой» группы. В их числе стоял и Ардан. Все так же — в будничной одежде. Он не решился тратить деньги на форму. — Так что, учитывая, что каждый из вас, все же, смог сдать выставленный для вашей группы норматив по физической подготовке… — на этих словах Лаарилов особенно пристально посмотрел на студента с Целительского факультета — такого полного, что тот, когда подтягивался третий раз из требуемых четырех в их группе, кажется, использовал магию… — Теперь должен продемонстрировать одно боевое заклинание. Любое. Какое вашей душе угодно. Единственное условие — время формирования должно быть меньше пяти секунд. Когда справитесь — просто попадите, хотя бы, в метре от мишени.
Ардан, в ответ на это, был готов зажечь огонь в храме Светлоликого в честь полковника Кштовского, определившего его в самое «захолустье» первого курса.
На экзамене им требовалось пробежать километр… не на время, просто пробежать. Отжаться восемь раз. Подтянуться четыре. И присесть десять. И все это — без ограничения по времени.
И поскольку экзамен по боевой части проходил самым последним, то он мог длиться сколько, в данном случае — Лаврилову угодно.
Благодаря Борису, Ардан знал, что у первых пяти групп все обстояло совсем иначе.
У них и нормативы по физической подготовке куда более серьезные, не говоря уже о, непосредственно, боевых заклинаниях.Кажется, им требовалось использовать не любое, а строго выпавшее по билету заклинание, при этом не выйдя за границу в две секунды.
А если уж студент с боевого факультета, то… там вообще что-то сугубо специфичное. Борис так и не успел рассказать за тот короткий срок, что они пересеклись в атриуме.
Студенты начали формировать печати. У кого-то не получалось совсем, у кого-то почти получалось, другие то и дело сбивались и, тратя Лей из-за эффекта Сломанной Печати, постоянно обращались к подпитке контура, восстанавливая Лей.
Арди же, нарочито медленно, спокойно и обстоятельно, сформировал печать Ледяной Стрелы, потратив на это ровно пять секунд (хотя, благодаря тренировкам, мог сотворить Ледяную Стрелу не слишком медленней, нежели ставил щит). Ударив посохом о пол, Ардан отправил в полет метровую ледяную спицу, вонзившуюся, кажется, ровно в метре от манекена. Контур площадки на мгновение вспыхнул, и стрела тут же истаяла, вернув энергию обратно Арди.
Юноша повернулся к Лаврилову, который… посмотрел на него максимально осуждающе.
— Учащийся Эгобар, раз вы закончили, то, будьте любезны, не мешайте остальным и подойти ко мне.
Ардан, аккуратно, чтобы не задеть плечом парня с юриспруденции, формирующего что-то непонятное, но явно огненное и кривое, поспешил покинуть строй сокурсников.
— Присаживайтесь.
— А может я…
— Присаживайтесь, учащийся Эгобар, — с нажимом повторил Лаврилов.
Арди вздохнул и сел рядом. Какое-то время они молча наблюдали за тем, как то и дело вспыхивали защитные заклинания площадки, поглощая ломанные печати студентов и спасая тех (и их соседей) от незапланированных эффектов. Если бы не контур, то, можно не сомневаться, кто-то бы уже сгорел, других бы растворила кислота, а самым неудачливым и вовсе светила участь быть утыканными шипами.
— И к чему это представление?
— О чем вы?
— Не делайте мне голову, учащийся Эгобар, — взмолился Лаврилов. — Я с вами занимаюсь уже три месяца. Ваша физическая подготовка — хоть завтра норматив на пехотного штурмовика сдавать. А что до боевой звездной магии… Каждый раз, учащийся Эгобар, каждый раз вы сдавали нормативы по средней границе. Такое может быть один раз или два, но каждый! Это не совпадение. Напротив. Такое постоянство означает, что вы идеально контролируете вашу звезду Лей, на что неспособно абсолютное большинство ваших сокурсников.
Лаврилов достал что-то из кармана мундира. Что-то очень похожее на официальную бумагу с печатью декана факультета.
— Это моя рекомендация по переводу вас в первую учебную группу потока, — подтвердил опасения Лаврилов.
— Но я не хочу, — возмутился Ардан. — мне и здесь вполне себе хорошо и…
Лаврилов медленно к нему повернулся, но в глазах при этом мелькнуло нечто очень недоброе. Настолько, что Ардан вообще удивился, как обычно мягкий и чуткий Лаврилов мог проявлять подобные эмоции.
— Вы, учащийся Эгобар, будущий офицер Империи, — сквозь крепко сжатые зубы процедил военный. — И, в случае призыва, отправитесь в такое место, о котором потом никому не захотите рассказывать. На вас будут рассчитывать люди. И от вашей магии будет зависеть увидят ли многие из них своих родных. Так что мне абсолютно чихать на то, чего вы хотите или нет. Вы, как и полагается, должны быть обучены согласно вашим способностям, а не желаниям. Так что со следующего семестра вы переводитесь в первую учебную группу. На этом все. Можете быть свободны.
Ардан молча поднялся и зашагал к выходу с площадки.
— И помните наш первый разговор, — донеслось ему в спину. — Ограничьте свой арсенал… учащийся Пиетов, вы не себя поджигайте, а мишень!
В конечном счете — какое значение имел перевод, оформленный Лавриловым, если в следующем семестре Арди здесь не будет…
* * *
Проснувшись, Ардан сполз с кровати и, потянувшись, уже поднялся было на ноги, как едва не споткнулся. Посмотрев вниз, он увидел скатившийся с тумбочки анализатор.
Железная пластина, прикрепленная к кожаной подкладке с четырьмя ремешками. Бажен, когда говорил, что для изготовления анализатора потребуется время — даже, видимо, не представлял, сколько именно.
В итоге устройство Арди забрал из секретариата лишь в начале месяца и так почти и не успел им попользоваться.
Да и не видел, пока, в нем никакого для себя практического смысла. Кроме, разве что, того, что теперь ему не требовалось носить с собой, на всякий случай, бумагу, которая объясняла, почему студент-маг ходит по городу без анализатора, что запрещалось законом.
У этого даже причина имелась. И они, даже, изучали её на юриспруденции, но Ардан плохо помнил. Тема, ведь, не экзаменационная, так что выветрилась, поддавшись вихрю другой, куда более важной информации.
Нацепив анализатор на руку и закрепив ремешки, Ардан навел руку на кольцо Давоса, с которым экспериментировал прошлой ночью. Пытался выяснить, что это за безделушка такая.
Но, как и всегда, на поверхности металлической пластины вспыхнули темные буквы, сложившиеся в:
Лей-кольцо компании «Варанис и партнеры». Информация недоступна.
О том, что кольцо являлось неким артефактом Звездной магии, Ардан и так знал. Но, увы, понятия не имел, как его активировать. А взгляд искусства Эан’Хане лишь показывал, что вокруг кольца вилась энергия красной звезды и не более того.
Так что анализатор, как и всегда в случае с Арди, оказался бесполезен. Хотя, вроде как, со второго семестра он является обязательным атрибутом на практических занятиях.
Но где Арди, а где второй семестр. Окинув взглядом комнату, в которой все так же пестрил идеальный порядок (не считая первых трех окон, заклеенных бесконечными чертежами печатей… и стены над столом, так же заклеенной печатями… и дверец шкафа, тоже покрытых листами с работами Ардана), юноша умылся, оделся и, взяв посох и гримуар, направился на выход.
Сегодня ему предстояло решить много вопросов. В первую очередь надо было заехать в банк — отправить Анорским часть долга, затем скататься в университет и забрать результаты экзаменов. Зачем? Просто для… да кто его знает, зачем. Даже если Ардан все же сдал на стипендию, то какая, теперь уже, разница.
После этого путь юноши лежал на вокзал — приобрести билет до Дельпаса. А потом обратно — собирать вещи и забрать у Аркара залог.
— Арди.
Ардан каким-то чудом успел затормозить и не врезаться в Тесс, поднимавшуюся по лестнице ему на встречу.
— Доброе… — юноша предусмотрительно посмотрел в окно. — утро.
— Доброе, — улыбнулась ему певица и заправила за ухо выбившуюся прядку волос. — Как экзамены?
— Вот, еду узнавать, — ответил Ардан.
Повисла немного неловкая тишина.
— Тесс…
— Арди…
Они переглянулись и замолчали. Девушка продолжила первой.
— Я, на праздники, уезжаю к семье в Шамтур.
— Да? Здорово! Передавай им большой привет, — добавил Арди, а затем едва не хлопнул себя по лбу. Зачем им привет от него?
— Передам, — кивнула Тесс. — Я вернусь седьмого числа. Как раз перед фестивалем Света.
— Фестиваль, да… — Арди неловко почесал затылок навершием посоха. — Наверное будет красиво.
— Наверное… — несколько тише повторила Тесс. Она посмотрела ему в глаза и, обойдя, продолжила подниматься по лестнице. — Хорошего дня, Арди.
— И тебе! — вдогонку крикнул юноша.
И почему ему показалось, что где-то позади него маленькая белка спрятала мордочку в лапках?
Спустившись вниз, Ардан вдохнул полной грудью зимний, немного хрустящий от холода воздух. Дойдя до остановки трамвая, Ардан встал в короткую очередь и приготовил несколько монеток для контролера.
И почему она вспомнила про фестиваль?
* * *
Ардан снова оказался в очереди. Только на этот раз не на улице в двадцатиградусный мороз, разгулявшийся под руку с порывистым, восточным ветром, а в теплом холле.
Под ногами немного хлюпал от растаявшего снега, обвалившегося с ботинок пришедших с улицы горожан, пол из белого камня. Не мрамора и гранита, а какого-то другого. Вокруг сновали уборщики с длинными швабрами, тряпками и ведрами.
Они вели бессмысленную борьбу с грязью, но не сдавались. Им, ведь, за это и платили.
Впереди, за деревянной стойкой, на которой возвышалась железная решетка, укрытая магическим щитом, расположилось несколько касс. За ними сидели клерки в белых рубашках и обрабатывали запросы клиентов.
Позади работников, в паре метров, поднималась стена того же цвета, что и стойки. И, если присмотреться к иногда открывающимся дверям, то там можно было различить снующих служащих, загруженных бумагами. Небольшие квадратные помещения кабинетов, на стекле дверей которых висели именные таблички, а еще лестницы, уходящие вверх и вниз, где, по идее, располагалось хранилище.
У них дежурило несколько охранников в черной форме, с револьверами в кобурах и дубинками за поясами.
Такие же расположились около входа в здание банка, а еще несколько просто прогуливались по холлу, где сегодня оказалось особенно много людей. Все спешили разобраться с финансовыми вопросами до наступления Звонкой Декады. Так называли два дня перед Новым Годом и восемь после, когда в городах, кроме экстренных служб, почти никто и не работал.
— Мама, мама? — маленькая девочка, лет семи, в аккуратном белом платьице с узорами, похожими на половинки снежинок, теребила край пальто матери.
Та держала на руках миниатюрную коричневую шубку дочери, в цвет жилетки, которую девочка то и дело оттягивала.
— Что, родная? — улыбнулась ей мать.
— А мы скоро уже?
— Ну вот, за дядей стоим, — женщина кивнула на ждавшего впереди Ардана. — А за ним еще четверо. Так что скоро уже пойдем.
— Выбирать новые игрушки для елки, да?
— Ну конечно.
— А за пирожными зайдем? — с надеждой в голосе спросила маленькая.
— Если будешь себя хорошо вести.
— А я себя сейчас хорошо веду? — задумалась девочка.
— Если будешь потише, то тогда — да, — мать погладила золотистые волосы дочери и посмотрела на Ардана. — Простите, пожалуйста, что мы шумим.
— Ничего страшного, — искренне ответил юноша.
Он отвернулся и посмотрел на часы. Очередь, хоть и двигалась, но неспешно. Такими темпами он окажется в Большом, в лучшем случае, после обеда и…
Барс внутри Ардана почему-то зашипел и вздыбил шерсть.
Юноша резко обернулся.
— Дядя, дядя, а это вы так фокусы показываете? — маленькая девочка повернулась к подошедшему к ним эльфу в алом пальто, как у Бориса, и в смешном котелке явно не по сезону.
И, вроде, все в нем было нормально.
— Конечно, малыш, — он опустился на корточки и протянул вперед ладонь, спрятанную в черную перчатку. — Смотри.
Губы эльфа не шевелились, но Арди, где-то внутри сознания, услышал короткое:
— Пылай.
Эан’Хане!
На ладони эльфа вспыхнул маленький, золотистый огонек.
— В сторону! — выкрикнул Ардан и бросился вперед, но стоявшая впереди него мать инстинктивно закрыла собой ребенка и этим отняла столь важную долю мгновения…
Девочка, как завороженная, смотрела на пламя. Даже тогда, когда оно из миниатюрного огонька выросло до размеров надувного шара, а затем и вовсе вспыхнуло столпом. А девочка все тянула к нему руки, словно пыталась поймать.
Время будто замедлило свой бег.
Ардан отчетливо видел, как огонь сперва укусил волосы малютки, затем поджог её платье, а после затанцевал вокруг, заставляя ребенка закрыть глаза, пока не разлился пылающим озером по всему холлу и по ушам не ударил мощный взрыв.
— Бам!
