Глава 8

От дяди Гота мы вышли не с пустыми руками, он как следует нагрузил меня коробками с таблетками, что я ему раньше заказывал. В отдельных коробках лежали анальгетики, спазмолитики и седативы. Все эти препараты были мне знакомы из прошлой жизни, но для этого мира — абсолютно новый прорыв. А ещё одним приятным бонусом был клей. А на фига, спросите вы, клей? Так это не просто клей. У нас его называли «суперклей», и никто не помнит, для чего он был сделан изначально. Созданный Курляндским клей нужен мне для быстрого склеивания ран. В определённых ситуациях это может сыграть решающую роль. Да и гораздо быстрее намазать края раны и прижать друг к другу, чем накладывать швы. Опять же в полевых условиях, в которых практически и работают знахари скорой помощи, просто незаменимая вещь. Вот Гартману я и вручу торжественно первую коробку из этой партии.

Мы с Настей ехали молча. Я всё думал о Курляндском, о его внучке Лизе и о том, что так неожиданно сказала сегодня Настя. А что я для Насти готов сделать? И тут я вспомнил и только что не хлопнул себя рукой по лбу.

— Насть, я зайду к тебе ненадолго? — спросил я. Мы уже были недалеко от её дома.

— Да, конечно, — немного удивилась она, но на лице появилась радостная улыбка.

Я кивнул и улыбнулся ей в ответ, паркуя машину перед парадной.

— Чай будешь? — спросила девушка, когда я вешал пальто и шляпу на вешалку в прихожей.

— О нет! только не это! — довольно эмоционально ответил я, наглядно показывая остановившийся уровень еды в горле. — У меня тут для тебя кое-что есть.

— И что же? — обернулась Настя.

— Это я приобрёл у артефактора для твоей безопасности, — ответил я, доставая из портфеля магическую ловушку. — Хочу установить поблизости от входной двери, чтобы ни один гад не смог тебе сделать ничего плохого.

— Магическая ловушка? — переспросила Настя, разглядывая небольшую штуковину на моей ладони. — И что она делает?

— Чужой человек, проходя мимо неё, превращается практически в скульптуру. Пока он будет торчать неподвижно в твоей прихожей, ты спокойно сможешь вызвать полицию или позвонить мне, например. Сейчас произведём идентификацию, чтобы ты не попадалась в неё, а потом ты уже сама сможешь включать и выключать. Только выключать надо осторожно, попавшийся в неё человек сразу становится активным и может причинить какой-нибудь вред.

Я сделал так, чтобы ловушка меня и Настю приняла за своих и присмотрел место, где в прихожей её установить лучше всего, чтобы не бросалась в глаза. Уголок за тумбой для обуви подходил как нельзя лучше.

— Коснувшись этого кристалла, ты её активируешь, и он начинает едва заметно мерцать, — я показал Насте какой именно кристалл. — А чтобы отменить её действие и деактивировать, надо коснуться этого.

— Это всё понятно, Саш, — кивнула девушка. — Ты только объясни, зачем мне это нужно?

— Как это зачем? — я не то, чтобы удивился, я просто опешил. — Нас же преследовали позавчера, ты была свидетелем появления того лимузина. А вдруг новые владельцы дворца твоих родителей решат с тобой поквитаться? Если кто-то из них решит сюда прийти, то никуда и не уйдёт, пока ты его не отпустишь, а если надо будет, его заберёт полиция.

— Знаешь, Саш, я очень надеюсь, что никто опасный и страшный ко мне не придёт, никому я не нужна кроме тебя, — сказала девушка и улыбнулась, глядя мне в глаза. — Я ведь нужна тебе, правда?

— Правда, — не раздумывая подтвердил я. — Ты мне очень нужна, и я не хочу тебя потерять, поэтому я и забочусь о твоей безопасности.

— Такие штуковины наверно очень дорого стоят, да? — спросила она.

— Это уже неважно, — улыбнулся я. — голодным не останусь.

— Спасибо тебе большое за заботу.

Настя обняла меня, встала на цыпочки и дотянулась своими губами до моих. Я прижал её к себе. Это был самый долгий и сладкий поцелуй со дня нашего повторного знакомства.

Сразу от Насти я поехал сначала в госпиталь, чтобы выложить свой ценный груз. Оставить всё это в машине, чтобы за ночь замёрзло, я не рискнул. Вот только помочь мне было некому, кроме Валеры здесь уже никого не осталось, а он мог только поддержать морально.

— И чего ж ты, Саша, так себя не бережёшь-то? — начал бубнить Валера, когда я нёс в сторону кладовки очередные коробки. — Может у тебя дома не всё в порядке, и ты просто не хочешь туда идти?

После этого вопроса я чуть не заржал, еле удержав стопку коробок, чтобы они не упали на пол.

— Да всё у меня в порядке, Валер, с чего ты взял? — продолжая хихикать спросил я. — Просто нельзя это всё на холоде оставлять, не домой же всё тащить, а утром снова в машину и сюда.

— Ну хоть бы грузчика нанял что ли?

— Они не тяжёлые, Валер, — ответил я, расставляя коробки по полкам. — Тут не растворы, а таблетки. Будем бороться с болезнями по-современному теперь.

— Как по мне, самое современное — это то, что ты делаешь. Я, например, всегда к таблеткам относился скептически. Намесят там чего-то непонятного, запечатают в бумажку или фольгу, а ты надейся потом, что оно поможет. А оно не помогает, Сань, там же кроме мела больше ничего нет, это всё обман!

— Да уж, Валер, — хмыкнул я. — Знал я немало людей в нашем с тобой мире, которые также считали. Потом дождутся, когда уже полная ж… Ну, когда совсем прижмёт, и бегут сломя голову «доктор, памагите!» А помогать на этом этапе уже очень сложно. И они как миленькие уже едят все таблетки, какие им только не дай, но уже поздно.

— Ну не знаю, — уже с сомнением в голосе буркнул призрак. — Может быть ты и прав в какой-то степени. Наверно мне повезло, что я особо и не болел, не испытал это в полной мере на себе. Все эти таблетки, уколы, капельницы.

— Валер, а как ты сюда-то попал? — спросил я. Он об этом никогда подробно не рассказывал. — Если твой дух находится здесь, значит в том мире он отделился от тела, значит на то были причины, а ты утверждаешь, что был абсолютно здоров.

— Так я и был здоров, как бык, как настоящий сталевар, — гордо сказал он. — Последнее, что я помню, как шёл на работу. До проходной оставалось дойти метров сто, не больше. Иду, со всеми здороваюсь, всем улыбаюсь, потом в груди словно очень холодно стало. Я остановился, хотел что-то сказать идущему рядом со мной Петьке, моему коллеге, но не смог, упал прямо на асфальт. Дальше помню, как наблюдал некоторое время за всем со стороны. Лежит тело на асфальте, окружают со всех сторон люди, которые тоже шли к проходной, а я медленно поднимаюсь над этим, мне так тихо и спокойно. Как во сне, страха уже нет, нет холода и дискомфорта, ничего нет. А потом следующий кадр — в комнате в этом доме. Этот чудик граф так обрадовался моему появлению, что чуть не прыгал от счастья. Он, кстати, единственный меня видел, больше никто. А я так и мотался тут бестелесный и невидимый, никому кроме этого дурачка не нужный.

— Так как же невидимый, если я не раз тебя видел? — спросил я. — И не только я.

— Это я уже потом научился, — сказал призрак и мне послышался вздох. — За сорок лет не такому научишься в одиночестве. Если бы я оказался в библиотеке и мог листать страницы книг, сейчас сам бы уже библиотекой стал. А здесь скукотища была всё это время. Одно лишь доступное развлечение — людей попугать. Те немногие книги, что стояли на полках, давно отсюда ушли, граф забрал их с собой в свою ссылку. Я ещё удивился тогда, он ни разу при мне не взял с полки ни одну из них.

— Понятно. Ну а сейчас не жалеешь, что постоянно какая-то суета, куча людей?

— Ты что, ты что⁈ Наоборот здорово! Я от людей потихоньку энергией подпитываюсь, — затараторил Валера. — Раньше я видимым мог становиться не чаще, чем пару раз в год, а сейчас хоть каждый день.

— А что, если накопить достаточное количество этой энергии и стать человеком? — предположил я. — Такое возможно?

— Ты до сих пор в сказки что ли веришь, Сань? — с грустью в голосе произнёс Валерий Палыч. — К сожалению так не бывает. Разве что похулиганить смогу побольше и всё.

— А может всё-таки попробовать? — решил я настоять на своей версии. — Старайся постоянно находиться там, где больше людей и не тратить энергию попусту.

— Неискоренимый оптимист, да? — с сарказмом спросил призрак. — Ну я попробую раз ты так настаиваешь, посмотрим, что получится.

— Вот и договорились, — улыбнулся я. — Сразу бы так.

У меня была мысль сейчас поговорить с Валерой по поводу паломничества к нему туристов с зарабатыванием денег, но сейчас неподходящий момент, лучше в другой раз. А ведь эти экскурсии дадут ему дополнительную энергию, так что обязательно поговорю с ним на эту тему. Было бы здорово если у него получится заработать и деньги, и тело.

В двадцать минут восьмого утра я уже сидел под дверью Обухова. Секретарь занимался своими делами, разбирал и сортировал какие-то корреспонденции, подготавливая их к просмотру боссом. Во сколько же он интересно приходит на работу? К семи? Не иначе.

— Как дела у вас Александр Петрович? — спросил он меня, когда я не ожидал. — Как ваша новая клиника?

— Спасибо, Дмитрий Евгеньевич, — улыбнулся я ему. — Всё хорошо, трудимся.

— Не скучно без Захарьина? — в его голосе послышался сарказм. Почему-то от него я такого вопроса не ожидал. — Никто не стоит над душой, не испытывает на прочность.

— Шутник вы, однако, Дмитрий Евгеньевич, — хмыкнул я. — Мне и без Захарьина забот хватает. А вы случайно не знаете где он сейчас? Не то, чтобы мне это критически важно, но раз уж речь зашла.

— Слышал как-то из разговора Степана Митрофановича с одним посетителем, что Ярослав Антонович сейчас спасает жизни на одном из самых травмоопасных рудников на Урале. Нашёл себя, как говорится.

— Это да, — кивнул я. — С его скоростью заживления ран и переломов для него это самое то. Ещё в прифронтовом госпитале бы он отличился, но войны, слава Богу, у нас не намечается ни с кем.

Дверь в приёмную распахнулась, словно ворвался тропический шторм, но это был всего лишь Обухов.

— Ты чего это, Саш, соскучился? — хохотнул он. В хорошем настроении значит, а это мне на руку.

— Очень, — улыбнулся я, вставая с уютного кресла. — Я вообще-то по делу пришёл.

— Да? — главный картинно вскинул брови. — А я уж подумал в шашки поиграть. Ну проходи, раз такой деловой. Что там у тебя?

Я положил ему на стол заготовленные с вечера бумаги и сел на свой любимый стул. Степан Митрофанович ознакомился с каждым листочком моих схем и расчётов, потом поднял на меня глаза.

— И каким же образом ты заставишь эту улитку выползти из раковины и ездить ваять химические формулы по другому адресу? — спросил Обухов. — Курляндский из дома годами не выходит. Таких затворников на моей памяти можно по пальцам одной руки сосчитать.

— Так он выходить и не собирается, — хмыкнул я. — В новой лаборатории будет его внучка работать, Лиза. Он её всему обучил, она должна справиться. Помощниц я ей найду. Если лаборатория будет работать на весь город, ей одной тяжело будет.

— Внучка, говоришь? — переспросил Обухов и как-то странно посмотрел на меня.

— А что, что-то не так? — спросил я.

— Не может у него быть внучки, он и женат-то никогда не был.

— Ну я не знаю, — пожал я плечами. — Может какая-нибудь внебрачная?

По кривой улыбке Обухова я понял, что опять попал пальцем в небо. Стало немного неуютно. Зачем Курляндский тогда мне эти душещипательные истории рассказывал? И кем тогда на самом деле ему Лиза приходится? Даже если он и скрыл от меня всю правду о ней, то его печаль по поводу возможного предстоящего расставания с ней точно была неподдельной. Пусть это остаётся его тайной, а мне все тайны знать может быть вредно для здоровья.

— Ладно, это в принципе неважно, — махнул рукой Обухов, заметив, как я напрягся. — Главное, чтобы всё было именно по новым технологиям Курляндского. Я в него верю. И, если честно, всегда верил. Но, когда его забрасывали камнями, моего мнения ещё никто не спрашивал. Оставляй у меня свою писанину, я займусь этим вопросом. Что там у тебя с капельницами, анестетиками, анальгетиками?

— Всё именно так, как я и расчитывал, Степан Митрофанович, — ответил я и почувствовал, что его взгляд потяжелел.

— Нам надо отчёт писать в министерство, Саша, где отчёт? — интонации главного лекаря вместо дружественно-домашних сразу превратились в железобетонные.

— Прошу прощения, Степан Митрофанович, виноват, забегался, — честно ответил я. Реально со всей этой суетой из головы выскочило. — Составлю отчёт в ближайшее время и привезу вам лично.

— Вот пока не привезёшь, про лабораторию на третьем этаже даже не заикайся! — сурово сказал Обухов и для закрепления эффекта хлопнул ладонью по столу.

Я невольно вздрогнул, а босс, увидев такую мою реакцию, удовлетворённо кивнул.

— Если в ближайшие дни не будет отчёта, урежем финансирование госпиталя, так и знай!

— Отчёт будет сегодня к вечеру, — пообещал я, даже не представляя себе, как я успею это сделать. — Я могу идти?

— Идти? Нет! — резко ответил он, продолжая сверлить меня глазами. — Бежать — да! Беги Саня! И чтобы сегодня до шести вечера отчёт был на моём столе!

Я вскочил, молча поклонился и шустро потопал на выход.

— Что, он сегодня не в настроении? — спросил Дмитрий Евгеньевич, когда я закрыл за собой дверь в кабинет и остановился, чтобы выдохнуть.

— Не думаю, — покачал я головой. — Я сам виноват. Пойду исправляться.

В ответ на улыбку и приветствие Прасковьи я буркнул «здрасьте» и закрылся в своём кабинете. Составить отчёт о применении всех опытных препаратов за один день! Причём мне надо проанализировать данные по клинике отца, лечебнице «Святой Софии», станции скорой помощи и хоть немного, но уже кое-какие наработки есть и в госпитале. Как Саша будет составлять этот отчёт? Правильное руководство — это грамотное перераспределение своих обязанностей в коллективе. А что делать? Кому сейчас легко?

Вместо ручки и бумаги я взял в руки телефон и начал обзванивать руководителей учреждений. Гартман нисколько не возражал против внезапно свалившегося с неба задания. Демьянов сказал, что у него практически всё готово, осталось лишь свести воедино. В конце короткого разговора Вячеслав Анатольевич упомянул про необходимость повторной поставки препаратов, за которые готов платить по счёту, так как зарекомендовали они себя очень хорошо.

Самое сложное я оставил на десерт.

— Привет, пап, помощь твоя нужна, — сразу вывалил я, чтобы он понял, что я звоню по делу, а не просто соскучился.

— Что такое, Саш, не справляешься? — удивился он.

— Да ну нет, дело не в этом, — хмыкнул я. — С работой и обучением всё идёт по плану. Мне нужен отчёт о применении препаратов Курляндского с начала года. Обухов будет делать сводку для министерства здравоохранения, чтобы ввести их в официальный оборот.

— Так в чём проблема, Саш? По каждому конкретному случаю составлены карты. Их надо просто рассортировать, пересчитать и сделать сводную таблицу. Они вон аккуратной стопочкой у меня в шкафу лежат, приезжай и забирай хоть сейчас.

— Па-а-ап, а ты сейчас сильно занят? — невинным тоном спросил я. Уж борзеть, так до конца.

— Сын, ты на что намекаешь? — уже в не очень мирных тонах поинтересовался отец.

— Да так, просто спросил, — продолжил я косить под дурачка.

— Хитрый ты жук! — сказал отец и рассмеялся. Ну, слава Богу! — Ладно, сделаю я твой отчёт, заезжай к обеду, заберёшь.

— Спасибо, папа! Ты лучший! — выпалил я и положил трубку.

Фух, большую часть работы распределил, осталось только разобрать то, что наработано в госпитале. А от общего объёма это одна горошина по сравнению с мешком гороха. Я не торопясь пошёл в комнату отдыха лекарей. Там в шкафу на полке были сложены листы наблюдений за пациентами. По крайней мере я всем сказал складывать именно туда. Если с кем ещё не закончили — не беда, мне хватит того, что есть. В успехе предприятия я нисколько не сомневался, осталось только подать документы.

В комнате отдыха никого, все ушли ударно трудиться. Нужные мне бумаги я нашёл там, где они и должны были быть. Заодно решил посмотреть, чем живёт мой коллектив. Ну вот, совсем другое дело, в буфете достаточное разнообразие печенья и пряников, несколько сортов чая и кофе. В холодильнике несколько видов пирожных, колбаса, грудинка, соусы, горчица. Теперь я за них спокоен. А на счёт горячего на обед я и не сомневался, Прасковья нашла такую повариху, от стряпни которой никто отказаться не в силах. Так что с питанием у моих сотрудников полный порядок.

На полках в шкафу появились книги. Что-то мне говорило о том, что большинство из них принесены дядей Витей. Среди них я заметил знакомый корешок, где-то я недавно такой видел. Я взял книжицу в руки, прочитал надпись на обложке и шлёпнул себя ладонью по лбу с такой силой, что можно было заработать сотрясение мозга. Именно в этот момент скрипнула входная дверь.