Глава 7

Вечером запланирована обговорённая ещё во время обеда встреча. И я, как обычно, снова решил убить двух зайцев. Пора бы уже и на трёх переходить. Я договорился с Курляндским о серьёзном деловом разговоре, и он сказал приезжать к семи, поэтому я решил ещё немного позаниматься делами на работе.

Второй заяц, появление которого я согласовал с Курляндским, это Настя. Выведу её, как говорится, «в свет». Вспоминая последнюю ипостась великого фармацевта, девушку к нему в гости привести не стыдно.

Настя к моей инициативе отнеслась с интересом, о таком гении не слышала, но вовсе не против побывать в его логове.

Когда подъезжали к дворцу, я вспомнил, что уже не увижу его прежним, здесь же во всю трудится мой знакомый строитель Николай Шапошников. Фасад здания полностью скрыт лесами и судить о подвижках довольно сложно, но уже было понятно, преображение гадкого утёнка в прекрасного лебедя в самом разгаре.

На крыльце под защитным козырьком мы стояли без пяти семь. Входная дверь пока оставалась та же, но была как следует заляпана штукатуркой и краской, значит её тоже скоро будут менять, портить имущество не в правилах Николая, значит эту не жалко.

Я посмотрел на часы и протянул руку, чтобы постучать молоточком, как вдруг она начала открываться сама. На пороге стоял наш чокнутый профессор в новом амплуа. Я сначала даже не сразу понял, что это он, думал кто-то из работников Шапошникова. Совершенно неожиданно, я-то привёл девушку познакомиться с воспитанным благородным князем, каким он предстал передо мной в прошлый раз, а тут штукатур в заляпанном комбинезоне, каске и защитных очках.

— Так, ну чего встали? Проходим, проходим! — с выражением лица и интонацией прораба, который отгоняет от строящегося объекта случайных прохожих, сказал Готхард Вильгельмович, сопровождая это соответствующими жестами.

Настя, что вполне естественно, даже не поняла, кого она видит перед собой и уже хотела что-то высказать странному штукатуру по поводу его несоответствующего поведения, но я её остановил, дёрнув за рукав.

— Здравствуйте, Готхард Вильгельмович! — я специально назвал его по имени, чтобы до Насти дошло, что это князь, а не рабочий.

— Так, освобождаем проход! — более настойчиво продолжил Курляндский, так и не поздоровавшись.

Ну хорошо, наш герой продолжает примерять маски. Прошлая мне нравилась больше. Да, было немного приторно, но больше подходило для князя, чем всё остальное. Мы проскользнули внутрь и дверь за нами тут же начала закрываться.

— Идёмте за мной, здесь не безопасно! — строго, как воспитательница в детском саду непослушным детям, сказал Курляндский и бодро пошёл вглубь здания.

Мы с Настей засеменили следом, старательно обходя мешки со строительными смесями, кучи мусора и корыта с раствором. Работа шла полным ходом, несмотря на восьмой час вечера. У Шапошникова в работниках не люди, а какие-то роботы реально. Ну сколько можно пахать? Ну, допустим такой вариант, дома никто не ждёт, но ведь человеческие силы не безграничны! Тут явно не обходится без магии или каких-нибудь усиливающих амулетов. Возможно и то, и другое.

Помещения, которые нам предстояло пересечь на пути к той самой богатой столовой, было уже не узнать. Штукатурка и лепнина были уже восстановлены, оставались преимущественно малярные и декоративные работы. Шапошникова я нашёл за его любимым занятием — он занимался реставрацией лепнины в зале, предшествующем столовой.

— Николай, приветствую! — крикнул я и помахал рукой мастеру, который в этот момент разглядывал плоды своих трудов, стоя на лесах метрах в пяти над полом.

— О, Александр Петрович! — воскликнул строитель и помахал рукой. — Видите, работа у нас кипит вовсю.

— Да если кружку с водой поставить в мартеновскую печь, она и то не так кипеть будет! — рассмеялся я. — У вас, как всегда, всё отлично получается.

— Спасибо, Александр Петрович, — улыбнулся Шапошников. — Стараемся.

— Так, не задерживаемся, — окликнул нас Курляндский, сохраняя образ строгого прораба. — Проходим, проходим!

— Да, да, Готхард Вильгельмович, идём, — ответил я, мы вошли в столовую и дверь за нами закрылась.

У Насти глаза что только из орбит не вылезли. Кругом разруха и ремонт, а здесь шикарные богатые апартаменты для приёма знатных гостей. Курляндский всё в той же манере сказал нам, куда сесть и вышел через другую дверь.

— Очень странный он, этот твой знакомый гений, — тихонько сказала Настя, когда в комнате мы остались одни. — Так он кто есть на самом деле?

— Великий княже, — ответил я и тихо рассмеялся. — Ты не переживай, я сам к нему никак не могу привыкнуть. Он то злой пещерный тролль, то добрый дедушка, то деловой человек, в прошлый раз был само благородство и высший этикет, а сейчас строитель. Что точно могу сказать, в какой бы он ни был ипостаси, с уважением относится к культурному интеллигентному общению с ним, хотя сам иногда ведёт себя не очень культурно, но это можно пережить, не критично.

— То есть не обращать внимания на возможные грубые выходки и выпады и вести себя прилично, так? — решила уточнить Настя.

— Именно так, — кивнул я. — Это работает безотказно.

Дверь в дальнем углу открылась и перед нами предстал прилично одетый Курляндский. Только это был не шитый золотом сюртук, что больше подошло бы по статусу, а достаточно дорогой, но простой костюм бизнесмена.

— Какой чудесный день сегодня, не правда ли? — сказал он, напялив на лицо дежурную улыбку делового человека и уселся за обеденный стол, словно это стол переговоров.

— Да не то слово, Готхард Вильгельмович, — с иронией ответил я. — Одни чудеса кругом, только и успевай рот разевать. Хорошо хоть мухи ещё не проснулись, а то заодно и поужинал бы.

— Что-то не так, Александр Петрович? — обеспокоенно спросил он, изменившись в лице. Так наверно выглядит коммерческий директор предприятия, когда ему сообщают, что сделка под угрозой.

— Ну почему же, — я развёл руками, словно не понимаю, о чём он говорит. — Всё так. Есть только один вопрос, с чего это вам сегодня вздумалось надеть строительный комбинезон и каску?

— Ох, ну это отдельная история, но, если вы никуда не торопитесь? — он выжидательно посмотрел на нас с Настей, сложив ладони домиком на уровне груди.

— Нет, не торопимся, — ответил я за двоих, и мы дружно покачали головой.

— Когда в прошлый раз мне делали ремонт и чуть не сделали из дворца свинарник, хорошо, что ты, Саша, помог пресечь это безобразие, я принял решение в следующий раз появляться в ремонтируемых помещениях в такой же одежде, что и на рабочих. Спросите с какой целью? Да всё очень просто. Когда я выходил посмотреть на работу в обычной одежде, они сразу улавливали этот момент и начинали имитацию бурной деятельности. А вот если выйти в таком, то они это понимают не сразу и можно понять кто и чем занимается на самом деле.

— А сейчас пригодилось? — хмыкнул я. Зная Шапошникова и его людей, здесь такой способ контроля без надобности.

— А сейчас нет, — Курляндский развёл руками и задумчиво уставился в стол. — Я не знаю, что это за люди, но они работают и работают, и не обращают внимания, в дорогом сюртуке я вышел к ним или в комбинезоне, представляете? Абсолютно всё равно! Это какой-то новый биологический вид что ли. Типа «строитель неутомимый обыкновенный».

— Я тоже неоднократно думал об этом, — улыбнулся я. Наш фармацевт постепенно выходил из образа и уже больше походил на удивлённого странными жизненными обстоятельствами доброго дедушку в дорогом официальном костюме. — В голове не укладывается, как можно столько пахать без остановки.

— Ага, — всё так же задумчиво кивнул Курляндский. — Но я по этому поводу без претензий, даже наоборот очень рад. Ремонт движется семимильными шагами, только успевай деньги отстёгивать.

— Вам хватает? — на всякий случай решил я уточнить.

— Не беспокойся, Саш, хватает, — махнул он рукой. Ну вот, уже и на имя перешли, совсем хорошо. — Ты, кстати, не познакомил меня со своей девушкой.

— Знакомьтесь, Анастасия Фёдоровна Вишневская, — торжественно заявил я. Настя встала и изобразила изящный реверанс.

— Настя Вишневская? — немного испуганно спросил Курляндский. — Бедная девочка.

— Чего это я бедная? — слегка опешила Настя.

— Ну ты же сирота, родителей убили, наследства лишили, — перечислял он, загибая пальцы. — Ужас, да и только.

— Мои родители погибли в море на яхте, — возразила Настя, но уверенности в её голосе поубавилось.

— Да, это официальная версия, — кивнул старик, сохраняя скорбное лицо. — Пусть будет так.

— И фамильный дворец скоро должен ко мне вернуться, — не сдавалась Настя. — А вам что-то известно о смерти моих родителей?

— Это официальная версия, — повторил Курляндский и я понял по выражению лица, что из него больше ничего на эту тему не вытащишь, даже клещами.

Я хотел было попробовать до него допытаться, но в этот момент открылась дальняя дверь и Лизонька, как старик ласково называет свою внучку, вкатила тележку с несколькими ярусами подносов, заставленных разными блюдами. В этот раз снова была русская кухня в лучших традициях: картошка тушёная с грибами, квашеная капуста, грузди солёные, маринованные огурцы и помидоры, три сорта сала, нарезанного мелкими ломтиками, а во главе этого всего — утка запечёная в яблоках. Не скажешь, что очень скромно, но без заморских деликатесов и «высокой» европейской кухни.

— Ну, угощайтесь, гости дорогие! — с гостеприимной улыбкой сказал Курляндский. — Скажем так, не богато, зато полезно. Вот подкрепимся как следует, а потом и обсудим дела наши мирские.

— Это точно, — улыбнулся я, накладывая себе всего понемногу в тарелку. Настя последовала моему примеру.

Вот такое я люблю. Всё вроде бы просто, но очень вкусно. Когда я понял, что следующий кусочек мягкого нежного сала просто не поместится в моём желудке, диким усилием воли отодвинул от себя тарелку и откинулся на спинку стула. Рядом сыто икнула Настя и зажала рот рукой. Курляндский с выражением сытого кота на лице вытирал рот салфеткой.

— Ну вот, теперь можно и поговорить, — сказал фармацевт, хотя мне уже хотелось не говорить, а лечь поспать. — Выкладывай, Саш, что там у тебя?

— Вот привёз вам хороший заказ на изготовление лекарств, — сказал я и положил на стол список. — Вы тогда выставьте счёт, всё будет оплачено из городской казны.

— Ого! — вскинул брови Готхард Вильгельмович. — Да тут теперь работы надолго. Мне тогда надо помощников искать. Неплохо было бы и лабораторию расширить, но пока все деньги на ремонт уходят, оборудование купить не на что.

— А вот по поводу лаборатории и оборудования у меня к вам есть отдельный разговор, — улыбнулся я.

Курляндский оторвал взгляд от списка препаратов и поверх него вопросительно посмотрел на меня, подняв правую бровь.

— Заинтересовал, продолжай.

— Я пока не согласовал этот вопрос с коллегией лекарей и городскими властями, но, если вы сами одобрите этот вариант, то от них я добьюсь всего, что для этого понадобится, — сказал я и снова замолчал. Было очень интересно наблюдать за разгорающимся в глазах старика любопытством.

— И-и-и? — начиная терять терпение протянул он.

— Наш госпиталь занимает два этажа и нам этого более, чем достаточно. Как говорится с запасом. Но в здании есть ещё и третий этаж, который никому не нужен и им никто не пользуется. Вот я и хотел предложить вам открыть там лабораторию. А что, очень удобно. Лекарства с экспериментального стола будут сразу поступать к постели больного. Клинические испытания незамедлительно и прямо на месте. К тому же нам не надо будет далеко ездить, а чтобы передать заказ надо будет лишь подняться на этаж выше.

— Хм, — единственное, что выдал Курляндский на мою длинную тираду и глубоко задумался, приглаживая волосы на затылке.

Я уж подумал, может тоже подойти его погладить, чтобы думалось легче? Да ну, сам справляется вроде. Ответа пришлось несколько минут подождать. Как по мне, так и думать тут не над чем, надо соглашаться.

— Ты знаешь, Саш, а почему бы и нет? — ответил наконец Готхард Вильгельмович, разведя руками. — Кто нам мешает? Только здесь я свою лабораторию закрывать не буду, я слишком долго и кропотливо её создавал, собирая по крохам. Отправлю тогда к вам Лизоньку работать. Она девочка умненькая, всё уже знает, что надо знать, со всем справится. А я уж буду тогда здесь по-стариковски.

Сказав последние слова, он резко загрустил. Мне казалось, что ещё немного и по щеке скатится скупая мужская слеза.

— А как же вы тут останетесь без Лизоньки-то? — спросил я.

— Да негоже, что она жизнь свою решила старику посвятить, ей своя нужна, свобода нужна. А я наконец найму домработницу, повариху и пару помощников в лабораторию. Наверно столько работников потребуется, чтобы одну Лизоньку заменить, — сказал он и глаза всё-таки предательски заблестели. — Ты, Саш, не обращай внимания на старика. Люблю я её больше жизни, одна она у меня осталась. Только благодаря ей за эту треклятую жизнь и держусь. А что такое любовь, Саш? Это когда ты отпускаешь человека, которого надо отпустить, а не держишь возле себя на привязи. Но я её и не держу, поверь, ей сейчас наверно больнее моего будет за порог дома уйти.

— Готхард Вильгельмович, — начал я, потом решил, что надо переключить волну. — Дядя Гот, вы же с ней не попрощаетесь, она ведь также будет жить с вами. Утром уйдёт на работу в лабораторию, вечером вернётся домой.

— Э нет, Саша, — покачал он головой и поднял на меня полные слёз глаза. — Она должна уйти совсем. Только так её жизнь сможет обрести другой смысл, а не только ухаживание за сварливым стариком. Она ещё очень молодая, но очень умная, смышлёная. Ей надо замуж, детишек завести, род продолжать. А пока она здесь — ничего такого не будет. Это я тебе точно говорю, не придумываю. Не спрашивай меня откуда я это знаю, всё очень сложно.

— Я понял тебя, дядя Гот, — кивнул я. Курляндский не отреагировал отрицательно на моё обращение к нему по-семейному. Значит так и буду называть дальше. — Услышал. Я обещаю присмотреть за Лизой, чтобы с ней всё было в порядке.

— Я буду надеяться на тебя, Саша, — сказал он, вытер слёзы салфеткой и последний раз шмыгнул носом, постепенно успокаиваясь. — Ты хороший человек, Саша, тебе можно доверить самое ценное. А вы, Настенька, как считаете?

— Точно также, — ответила моя девушка. Я был настолько в шоке от самого Курляндского, что только сейчас заметил, что у Насти у самой глаза на мокром месте. — Именно поэтому я пойду за ним и в огонь, и в воду.

Я сидел и, мягко говоря, охреневал. Чокнутый профессор отдаёт под мою опеку свою внучку, моя девушка признаётся, что ради меня и жизни не жалко. А вроде так хорошо сидели… Это всё точно со мной происходит? Это всё про меня? А может я чего-то сам про себя не знаю, а они знают? Это всё приятно, конечно, просто ну очень неожиданно. Я так и сидел, словно лом проглотил, а потом воды в рот набрал. Теперь главное — воду не проглотить, чтобы лом не заржавел.

В зал вошла Лиза и принялась убирать со стола лишнюю посуду, чтобы можно было накрывать стол к чаепитию. Мы все дружно молчали, стараясь не смотреть на неё и изображали, что каждый думает о чём-то своём. Когда на столе появился самовар, чашки, варенье и пирожные, Лиза снова исчезла.

— Дядя Гот, я вам обещаю, что всё будет хорошо, — твёрдо и уверенно заявил я. — Я помогу ей снять квартиру поблизости от места работы, позабочусь, чтобы на работе у неё всё складывалось хорошо. Финансами смогу поддержать, ели что. А если понадобится, то и мужа ей достойного подыщем.

— Спасибо, Саш, я знал, что на тебя можно надеяться, — сказал Курляндский. Сейчас он казался таким искренним и настоящим, каким я его никогда не видел. — И зови меня всегда дядей Готом, даже при чужих и посторонних людях. Я перед всеми буду гордиться, что у меня есть такой племянник, как ты.