Глава 5
Минул обед. Шёл седьмой час моей бесплатной стажировки. Закругляться на сегодня я отказался, и вместо этого наоборот накинулся на работу.
— Готово.
— Херасе! — воскликнул Мишаня, отлипнув от гриля. — Уже⁈
— Уже.
— Покажи!
Я снял крышку с огромной гастроёмкости и продемонстрировал плоды трудов своих. Мидии. Но не те, что киви, — жирные и мясистые, одна к одной, — а дешёвенькие чилийские. Обрабатывать такие — сущий геморрой.
Ну… если только ты не болен перфекционизмом и не имеешь фетиша брать говно и делать из него конфету. Когда дело касается продуктов, я этим, — каюсь, — грешу. Необъяснимо, но факт: чем больше времени уделяешь продукту, тем вкусней он получается на выходе. Повалять по сковороде дорогущий мраморный стейк любой дурак сможет, а ты попробуй говяжьи почки до съедобного состояния доведи.
Так вот. Каждую мидяшку нужно было хорошо промыть, ножом соскрести тину с панциря и вырвать из мяса пучок водорослей, который моллюск жевал в тот самый момент, когда его выловили. Гостю доедать за мидией как-то не с руки. Моветон. Всё-таки он за это деньги заплатил и немалые.
Дальше: битые створки идут в помойку, а целые в дело. Не наоборот. И! Самое главное! Помимо прочего нужно тщательно изучить каждую раковину на предмет осколков. На зуб попадёт или десну царапнет — это ещё ничего.
А вот если пролетит дальше… Не имею статистики, но почти уверен, что большая часть несчастных случаев в ресторанах связана именно с этими осколками. Гость со рваным пищеводом — недовольный гость. На чаевые с такого рассчитывать не приходится; слишком уж спешно он покидает заведение. Короче… аллергику в помощь антигистамины, подавившемуся приём Геймлиха, а вот внутреннее кровотечение — это залёт.
Серьёзный. Такой, который может грозить судебными тяжбами. И я бы в своём заведении ни за что бы не поставил чистить мидии паренька, которого вижу впервые в жизни. Если бы только не хотел слить его побыстрее, конечно же.
Эх, Франсуа Денисыч. Чудила ты пенопластовая. Где ты учился, я преподавал. И мне даже мысли твои читать не нужно, чтобы прочитать твои мысли, — как бы странно не прозвучала эта фраза.
— Что⁈ — а вот и он, собственной персоной. — Уже закончил⁈
Шеф довольно грубо отпихнул Мишаню от мармита и запустил в него свои загребущие. Начал шерудить, внимательно присматриваясь и выискивая косяки. Периодически бросал на меня суровые взгляды, но до чего домотаться так и не нашёл.
— Чистые, — сказал он. — М-м-м-хорошо-м-м-м…
— Спасибо, шеф. Что дальше?
— Дальше? — Франсуа Денисович почесал в затылке. — Что-то ведь надо было сделать дальше…
Шеф нынче страдал забывчивостью. Не без моей помощи, само собой. Удалять мыслестрочки пока что было не в моих силах, но вот менять их порядок, — топить что-то важное и вытаскивать на поверхность мусор, — я очень даже мог.
Так что, попадая в поле действия моей магии, Денисыч раз за разом забывал куда шёл. Тупил, хмурился, листал что-то в телефоне, сетовал на раннюю деменцию и мурлыкал себе под нос песню.
Да-да. Чтобы что-то утопить, нужно что-то приподнять. И я постоянно подтягивал наверх строчку из песенки. Причём сперва оригинальную, а потом начал изгаляться. Когда я переписывал слова, источник опять заныл и разрядился в чепушнину, но дело того стоило.
— Восточные сказки, — бубнил шеф. — Про дедушку и коляску…
Сперва. Потом меня осенило, и песня стала звучать так:
— Оральные ласки, зачем ты мне строишь глазки?
Так что как-нибудь Франсуа Денисович обязательно произведёт фурор в караоке, а потом на серьёзных щах будет размышлять про эффект Манделы и параллельные миры. Мол, всегда же так было, чо вы ржёте?
— Что же надо сделать? — опять повторил шеф.
— Я там внизу креветки видел, — подсказал я. — Может, почистить?
— Вот да! — согласился Денисович. — Займись! — и погнал по своим делам.
— Красавчик, — похлопал меня по плечу Мишаня. — Быстро работаешь, — и сам вернулся к заказам, пока мясо не перешло.
Гио, наблюдавший за разговором из своего цеха, тоже одобрительно кивнул и расплылся в самой доброй улыбке, которую вообще можно представить на устах такого великана. И к слову!
Гио и Мишаня. Мишаня и Гио. Эти двое приняли меня как родного. Их мысли на этот счёт я не читал, но подозреваю, что это из-за небольшой разницы в возрасте. Они ведь совсем-совсем недавно были на моём месте, и тоже доказывали Денисычу что достойны работать на его кухне, и получать вменяемую по поварским меркам зарплату.
Я понравился ребятам, да и ребята, — чего уж греха таить? — понравились мне. Колоритные, чертяки. Выпуклые. О начале Большой и Светлой Дружбы говорить рано, но в этом мире Вася Каннеллони был чертовски одинок, и неплохо бы уже хоть как-то это исправить. Как-то интегрироваться в общество. Говорят, это полезно; у кукухи появляется гораздо меньше поводов для свиста.
Итак! Ближе всего я пока что познакомился с Мишей Кудыбечь, — если что, это фамилия такая. Именно ему поручили познакомить меня с кухней, показать где что лежит и выдать ключ от временного ящика в раздевалке.
Пока суть да дело, мы и разговорились. Внешне парень выглядел, как каноничный роцкер. Невысокий, тощий, жилистый. Усы-подкова перетекают в козлиную бородку, и все руки забиты оккультными орнаментами. На запястьях фенечки, на бандане кости с черепами. Но! Надо делать поправку на новый мир.
Никакого отношения к музыке его облик не имел. Мишаня был призывателем демонов второго уровня и более всего на свете мечтал двинуться дальше. В данный момент его дар проявлялся почти никак. Максимум, на который он был способен — напугать человека, внушить ему суеверный страх и пустить мурашки по спине. И то лишь ненадолго.
Дар у Мишани был очень редкий, очень опасный и мало кому нужный. Чтобы действительно призывать себе во служение тёмные силы, нужно было родиться с золотой ложкой во рту и пахать-пахать-пахать, проходя инициации и срывая барьеры. Пахать Мишаня был готов, но вот средств не имел.
Однако мечта… По вечерам Миша Кудыбечь медитировал внутри кровавой пентаграммы и взывал к Князю Тьмы, чтобы тот сорвал хотя бы один сраный барьерчик. Раз за разом эта агрессивная маркетинговая кампания по продаже души заканчивалась ничем, но парень старался.
Другая сторона медали: Мишанька был молодым отцом. К двадцати двум он умудрился настругать аж троих сыновей-погодок. Любил их до одури, воспитывал и делал всё, чтобы детство у пацанов было счастливое. Короче. Демонолог-Семьянин. Слава, конечно, Сатане, но дети и жена — святое.
— Если будешь возвращаться, маякни по рации, — попросил Мишаня. — Вдруг что-то понадобится снизу.
— Без проблем.
Спустившись в заготовочный цех, что располагался в подвале, я снова принялся за дело.
— Креветки теперь? — спросил Фёдор Теодорович, бесшумно появившись за спиной.
— Теперь креветки, — кивнул я, ворочая брикет морских тараканов по раковине.
— Что-то ты Денисычу явно не нравишься, — вздохнул старик. — Ну ты не обижайся на него. С обиженными знаешь, что делают?
— Знаю.
— Ну вот, — многозначительно произнёс старец и снова исчез.
Куда? Непонятно. Если честно, я до сих пор так и не понял, какого хрена он тут делает и чем именно занимается. Но есть подозрение, что именно его работу я и выполняю. Потому что старый повар…
Ну… Будем честны. Старых поваров не бывает. У поваров из-за износа срок годности очень быстро подходит. Если до сорока в шефы и дальше не выбился — ну сорян. Перепрофилируйся скорее, пока ещё ходить можешь. Либо шуруй в заготовку, где потише да поспокойней, но и денег кот наплакал.
Так что Фёдор Теодорович либо заготовщик, либо скучающий родственник Орловых, который решил поиграть в повара, либо этот… как его? Маскот, во! Залезать к нему в голову и узнавать как оно на самом деле я не стал, потому что силы пока что нужны были на другое…
— Василий! — в заготовку влетел Санюшка, ещё один представитель местной фауны. — Ну как ты тут?
Во-о-о-от! Вот чьи мысли я бы с удовольствием почитал, но не могу! Почему⁈ А хрен его знает! Не могу и всё тут! Я вроде бы и влезаю к нему в голову, а там пустота! И почему-то у меня складывается впечатление, что Саша Аничкин, он… он ближе к какому-то магическому питомцу, нежели к человеку.
Высокий, сутулый, рыжий, на вид тридцать с гаком. Эдакий классический лепрекон-переросток. И вечно на шарнирах; вечно энергии у человека просто завались, аж распирает.
— Да вот, — мотнул я головой на таз с чищенными креветками. — Работаю.
— Крас-с-с-савчик! Слушай, а я возьму у тебя часть, ладно?
— Да, — сказал я, чем запустил цепную реакцию.
— Да? Да! — сказал Санюшка. — Да? Да! — и начал сгребать в пустую полусферу морских гадов. — Да? Да! Да? Да! У нас там запара начинается. У кого запара начинается? У нас что ли, да? Да-а-а-а-а! Да-да-да-да-да-да! — и убежал наверх.
Чудила. Словарный запас Санюшки вроде как не был ограничен, но пользовался он им весьма оригинально. Разговоры с самим собой, как стиль жизни. А это чёртово: «Да? Да!» — для работников «Короны» со временем стало фоновым шумом типа тиканья часов. Работал Санюшка, кстати, без выходных. Но сейчас не об этом!
— Так, — сказал я и сполоснул руки от кишок. — Запара, говорите?
Запара не на кухне. И не в голове, как утверждал персонаж одного известного сериала, от просмотра которого у большинства представителей профессии жопа полыхала синим пламенем.
Запара — она в плохой организации. Одна мелочь цепляется за другую, наматывается на третью, тормозит, нервирует, в итоге злит и вот, пожалуйста, понеслась. Крики, упрёки, а тут ещё, как назло, что-нибудь упадёт или сломается. Короче! Одна некстати пропавшая заготовка может парализовать работу всей кухни.
Хотя… это если мы говорим о нормальных заведениях, где блюда отдаются курсами, а не как попало. Борщ после цезаря, цезарь после пиццы, а десерт на тебе вообще сразу, подавись и не ной, что на столе пусто. А кому-то вообще ничего не несут до победного, поэтому все вынуждены сидеть и смотреть как остывает их едьба.
Не. Кто так делает, тот лох. И выйдет он из ресторанного дела с долгами и расшатанной психикой, так что можно лишь пожалеть бедолагу. Ну а ситуация «Короны Империи» стала понятна мне с первого взгляда.
— Горит, с-с-с-сука!
— Помоги, херли ты встал⁈
— Да мешаю я, мешаю!
— Аня, не пробивай щёки!
— Как не пробивать, если их просят⁈
— Ещё раз пробьёшь, я тебе в голову пробью!
— Да поставьте уже в стоп это говно!
— Что ты назвал говном⁈
— Прости, шеф! Очень вкусное блюдо ты придумал! Да⁈ Да-а-а!
Короче… Всё в «Короне» с организацией было в полном порядке. Просто в этот тихий московский будничный вечер, Франсуа Денисович решил протестировать новое спецпредложение. И повара оказались к этому немножко не готовы.
В этом предложении гостям предлагались растушенные до состояния облака говяжьи щёчки. Под винным соусом, с горочкой пюре из цветной капусты, горочкой пюре из зелёного горошка и двумя крокетами из поленты. Плюс филе сибаса и утка-конфи с примерно такой же мудрёной гарнировкой.
Смекаем. Итого на приготовление одного блюда требуется раз, два, три, четыре, пять сотейников. А таких блюд три, не считая основного меню. А плита тем временем не резиновая. А рук у двух горячников, как ни крути, четыре. А ещё, — о, да! — как же здорово горит пюре, если его не помешивать! У-у-у-у-ух! Как классно оно взрывается и стелется горячими вязкими каплями по рукам!
— А-а-а-ай, твою мать, больно!
— Миша, ну куда ты смотришь⁈
— Кому больно⁈ Тебе больно⁈ Мне вот да! Да? Да! Да? Да! Да-да-да-да-да!
Побросав все свои дела, холодница Таня, кондитер Кристина и грильщик Мишаня Кудыбечь навалились на цех Гио и Санюшки. Только Фёдор Теодорович положил болт и скрывался где-то в недрах подвала; все остальные были здесь. Все толкались, все что-то мешали, все старались не подставить шефа с его новым меню. Однако получалось, несмотря на профессионализм всех ребят, откровенно херово…
Ладно, Василий, твой выход. Молча, не говоря никому ни слова, я метнулся на склад оборудования и схватил здоровенный мармит, который стоял там без дела. Вытащил на кухню, воткнул разогреваться, а сам тем временем в темпе Рио-Рита побежал на бар.
— Ребят! Кипяток нужен, и много!
— Не до тебя!
— Мне правда нужно!
— Ты не слышал⁈
— Дай сюда бойлер!
— Отвали!
Тут я подумал о том, что неплохо бы влепить товарищу бармену звонкого отцовского леща. И так сильно, видимо, подумал, что за меня это сделала менеджер. Источник при этом вроде бы не напрягся, но ведь и ситуация стрессовая, так что… хрен знает как оно работает. Может внушил, а может и не внушил.
Ладно. Потом разберусь.
— Ай! — нахмурился бармен, глядя исподлобья на Стасю Витальевну, о которой обязательно расскажу чуть позже.
— Взял! — рявкнула менеджер. — Отдал! Быстро!
Бармен нехотя передал мне небольшой бойлер с горячей водой, и я лосём метнулся обратно. Нагревательные элементы мармита тем временем уже накалились, и вода начала кипеть прямо с порога, как только я её туда залил. Но едем дальше!
— Да? Да! Да? Да! Да? Да!
Теперь мой путь лежал на мойку. Три мойщицы прямо как три мойры уже предсказали свою собственную судьбу и круглыми совиными глазами наблюдали за тем, в каких промышленных масштабах прямо сейчас пачкается посуда. Запара на мойке — она ведь запоздалая. Когда все уже отбились, у них только-только начинается жара.
— Передайте ёмкости, пожалуйста! — я указал на стопку квадратных гастроёмкостей. — Да-да-да, вот эти, спасибо! Тьфу ты, блин… Привязалось уже.
Взял и снова обратно.
— Эй! — заорал Франсуа Денисович, заприметив меня у плиты. — Ты чего здесь делаешь⁈ — но почти тут же схватился за голову, выругался и спел про оральные ласки.
А я молча, но уверенно выхватил у Мишани Кудыбечь два сотейника — с капустным и горошковым пюре. Вывалил их в ёмкости, ёмкости воткнул в горячий мармит, — считай что на паровую баню поставил, — и вернулся обратно, уже за соусами. Зачем каждый раз греть то, что можно заранее держать горячим? Особенно учитывая нынешнюю проходимость.
— Слушайте, а ведь правда…
— Толково, да.
— Красавчик! Васька, ну прямо умница! Да⁈ ДА-АААА!!!
Нет… Гением из-за этого поступка я себя, конечно, не считаю. И ребята обязательно рано или поздно додумались бы до того же самого. Но вот в запару, когда твоя единственная цель выжить, тебе немножечко не до инноваций и-и-и-и… Ну да! Василий Каннеллони молодец. Василий Каннеллони проявил охреневшую инициативу, причём вовремя, с успехом и во благо общего дела.
Зачтётся ли оно мне? А вот и посмотрим…
Франсуа Денисович, — или как я называл его к этому времени «собачий пёс», — ко мне так и не подошёл. Ровно в семь часов эта гадина свалила с рабочего места, ни с кем не попрощавшись. Видимо, пузан был не в настроении.
Что ж… Если до сих пор у меня была призрачная надежда на то, что он сменит свой гнев на милость и мы пускай и не подружимся, но хотя бы не будем враждовать, то теперь всё было ясно. Война — значит война. Уязвил я эту суку, по всей видимости. За больное задел, за гордость. Не сдался, не облажался, ещё и в коллектив вошёл как дети в школу. Ничего личного, Денисыч, но пока я не достигну своих целей на твоей территории, крови я тебе попорчу изрядно.
— Завтра как? — пробасил Гио, стягивая с себя мокрый китель. — Работаешь?
— А я и сам не знаю, — пожал я плечами.
Дело было в раздевалке. Смена уже замыла кухню и собиралась сваливать домой.
— Мне никто ничего не сказал, — сказал я. — Но, наверное, приду.
А про себя подумал — никаких «наверное»! Хрен вы от меня теперь отделаетесь.
— Приходи, конечно, — разулыбался Санюшка. — Обязательно завтра приходи. А на счёт шефа ты не беспокойся, мы за тебя с ним поговорим.
— Да он и сам вроде бы всё видел, — вставил Гио.
— Посаны! — сбежал вниз по лестнице Мишаня, на ходу пересчитывая пачку мелких купюр. — Я тут чего подумал. Новенькому смена в зачёт один хрен не пойдёт, а выручил нас парень знатно. Так?
— Так.
— Поэтому я предлагаю половину чаюхи ему отдать. Никто же не против?
Против никто не был. Поэтому Мишаня с ловкостью шулера отслюнявил мою долю и торжественно вручил мне первые в этой жизни чаевые. А я задумался. Деньги — это, конечно, классно. И денег мне в обозримом будущем понадобится очень много. Но по сравнению с нужными суммами то, что я сейчас получил — капля в море. Прямо-таки смешно. Зажать в кулачок и бежать? Поможет ли оно мне? А вот инвестиции…
Во-первых, в лояльность коллектива, которая поможет до поры до времени удержаться в «Короне». Во-вторых, в информацию. За досужим разговором будет куда сподручней узнать о поминках графа Орлова, нежели задавать такие вопросы в лоб и просто так.
Так что решено.
— Ребят, — улыбнулся я. — А давайте немного прибухнем? Так сказать, за знакомство. Я проставляюсь.
Ребята переглянулись.
— А давай! Да? Да!
