Глава 12
Вперёд! Быстрее, быстрее, ещё быстрее, пока не случилось непоправимое! Гио Пацация уже чуть ли не вплотную подошёл к навесу повара из «Грузинского Дворика», а я тем временем был метрах в тридцати от будущего эпицентра… чего-то. Чего именно, мне до сих пор было непонятно.
Но вот что я понял, пока бежал — Гио в данный момент реально не в себе. Сейчас он как никогда близок к обращению в оборотня, — сорян за тавтологию. Парень буквально терзал свой источник и если бы не барьеры, то давно уже оброс бы шерстью и завыл на луну, а так… мастерства хватило лишь на то, чтобы затуманить самому себе голову первобытной яростью.
Хвост Гио вырастить себе не умел, а кусочек мозга заменить на звериный, как оказалось, вполне. А я не успевал. Никак, блин, не успевал.
— Гио, стой!!!
Но что характерно, мои крики и спринтерский забег вдоль обочины привлекли больше внимания собравшихся, чем мой мохнатый друган, вознамерившийся устроить погром. И сейчас все с этакой ленцой наблюдали именно за мной.
— Гио-о-о-о!!!
Да-да, прямо-таки все. Наблюдать здесь действительно было кому.
Раньше мы с Агафонычем дальше стоянки фур не ходили, — незачем оно было, — а потому мои познания о сопутствующей инфраструктуре были весьма посредственны. И внезапно, на этом клочке земли посередь трассы оказалось очень людно.
За невысоким заборчиком из листов профнастила, исписанных граффити, оказался скрыт целый фудкорт. Круглые пластиковые столы со следами от окурков, такие же дешёвые пластиковые стулья, несколько зонтиков от солнца и несколько мусорок-пепельниц.
Не берусь считать число посадочных мест, но народищу здесь и сейчас собралось порядочно. Время всё-таки обеденное.
В основном это были дальнобойщики. Очень разные по возрасту и телосложению, но все как один суровые такие, махровые, закоченевшие в своей маскулинности мужики. Кто-то из них играл в карты, кто-то залипал в телефон, а кто-то без энтузиазма ковырялся в тарелке.
Но это на первом, так сказать, плане. Чуть дальше, за столами, прислонившись спинкой к кустам, стоял огромный коричневый диван. Кожаный, штопаный, явно притараканенный сюда со свалки. На нём развалились другие представительницы местной фауны.
Жрицы, не побоюсь этого слова, любви. Одеты барышни были очень смело и развалились в столь откровенных позах, что у меня сразу же возникло желание сбрить себе глаза, потому что… Как бы так помягче-то, а? Обижать их и называть всякими обидными словами не хочется, но ведь и эскортницами их тоже не назовёшь. Эскорт — это ведь что-то красивое, дорогое, возможно даже элитарное, а тут…
ЭКСкортницы, во! Так же как эКСпрессо — сельский аналог эспрессо.
Короче говоря, чтобы загнать свой товар хоть за какие-то деньги, местным жрицам явно нужен был управленец со стороны. А лучше сразу кризис-менеджер, да поопытней. И, к слову, о них! Об этих самых менеджерах! Самыми интересными для меня во всём этом зверинце были лысые мужички из джипа.
Трое. Прямо по канону: один обычного телосложения, один высокий и тощий, и один толстяк. Могу даже поспорить, что погоняла у них что-то типа Сиплый, Шпала и Бомба. Все как один в чёрных кожаных куртках, они прямо сейчас шли мимо столиков к жрицам, и пока что даже не оборачивались в сторону Гио.
А значит, у меня ещё есть хоть какой-то шанс. Призрачный, но всё же. Не сбавляя скорости, я пронёсся мимо фудкорта к зданию «Дворика» и тут до меня начало доходить происходящее. Задыхаясь от ярости и сжимая кулаки, Пацация наблюдал за тем, как местный повар лепит хинкали.
Ну… По мнению этого горе-повара, лепит хинкали. А на самом деле всё было плохо, и это понятно уже издалека. Дело в том, что не может фарш для хинкали лежать на столе кучками, похожими на котлеты; не имеет он такого права. Он ведь жидким должен быть. Бульончик внутри, он ведь не из ниоткуда берётся.
Задели, короче говоря, национальную гордость Пацации и потоптались по ней грязными ножищами. Вот он и врубил ярость.
— Гио, подожди!
А не успел я всего лишь на какую-то секунду…
— Ты-ы-ы-ы!!! — проревел мой грузинский друг и несмотря на комплекцию ловко перемахнул через стол, прямо под навес к местному повару. — Ты что делаешь, скотина⁈
А затем схватил со стола первую попавшуюся котлету и швырнул бедняге прямо в лицо. Прицельно, блин, швырнул, со знанием дела. Шлёп! — фарш залепил бедолаге правый глаз, а Гио уже схватился за второй снаряд.
— Какого⁈ — только и успел вскрикнуть повар, и тут же второй шмат сырого фарша прилетел ему прямо в рот.
А Гио тем временем заорал:
— Сволочь!!! — и принялся громить кухню. — Нельзя так!!! Нельзя!!!
Перевернул стол, обрушил стеллаж с продуктами и со всей дури пнул мешок с мукой. Так что я ворвался уже в белую взвесь, повисшую на кухне, с порога был дезориентирован и мало что понимал. Однако судя по истеричным крикам, Гио уже сорвал злость на продуктах и теперь добрался до самого повара.
Крик: «Помогите-е-е-е!» — отныне перемежался со звуками ударов. Были то могучие грузинские хуки в морду или просто постыдные поджопники — мне не видно и неведомо. Однако могу сказать наверняка, что внимание лысых господ мы привлекли…
— Эй! — раздались крики по ту сторону мучной стены. — Что там происходит⁈
Ментально просканировав окрестность, я столкнулся с целой кучей различных эмоций. Пацация вот, например, всё так же пребывал в режиме берсерка. Повару было больно, обидно и очень страшно. А самой частой мыслестрочкой, витавшей по округе, был эдакий праздный интерес. Большинство людей воспринимало происходящее, как шоу — любо-дорого поглазеть на что-то подобное с ведёрком попкорна.
Но вот, среди всего этого кровожадного веселья, я выхватил три разума, настроенных очень и очень враждебно. Выхватил, однако повлиять никак не мог; чёртов источник отказывался работать даже в стрессовой ситуации.
— Скотина!!! — опять проревел Гио и в этот самый момент дунул сильный порыв ветра.
Муку сдуло и первым же делом я увидел ствол пистолета, наставленный мне прямо в лицо. Лысенькие были настроены серьёзно, а я искренне не понимал, как нам теперь оправдаться.
Так… Пока возникла эта неловкая пауза, я порылся в воспоминаниях Каннеллони и попытался оценить масштаб угрозы. И… скажем так, не утешился. Да, криминалитет в этом мире был не столь могуч, как в моём прежнем. Семьи одарённых аристократов заправляли всем и повсюду, а потому просто не позволили бы развиться у себя под боком серьёзной ОПГ. На откуп таким вот безродным «лысикам» оставляли лишь то, с чем не хотелось возиться самостоятельно, — как эта делянка, например.
И с одной стороны, это хорошо. Но! Поскольку всё происходило так, как происходило, господа бандюки очень рьяно и ревностно защищали то немногое, что им позволили иметь. И это, блин, плохо.
— Вы кто такие? — спросил тот из них, что среднего телосложения.
И вот что ему ответить? Что мы небезразличные кулинары, которые просто не смогли пройти мимо плохих хинкали и потому разбили рожу их повару? А хотя… это ведь вариант. Только вот была бы у меня возможность хоть чуточку повлиять на их мысли.
«Что?» — внезапно услышал я голос Агафоныча у себя в голове: — «Птенчик выпал из гнезда. Всё, теперь ему звезда?» — и краем глаза заметил Тыркву, которая деловито просеменила через весь фудкорт в сторону кожаного дивана.
«Ты можешь как-то запитать мой источник?» — не расшаркиваясь долго спросил я.
«Нет», — ответил Агафоныч. — «Но если придумаешь как разрулить, то помогу чем смогу».
«Отлично! Тогда слушай, что нужно делать…»
Стоянка дальнобоев
кафе «Грузинский дворик»
В кои-то веки, Степан Степанович Погуляй не скучал. Позади часы монотонной дороги, впереди всё то же самое. Он уже было дело расстроился и приуныл на тот счёт, что стоянка тоже будет серенькой и безынтересной, однако тут всё резко переменилось.
Внезапно появились они. Два молодых паренька устроили настоящее шоу, и теперь Погуляй ощущал себя ни много ни мало римским императором на балконе Колизея. В считанных метрах от него развернулась настоящая драма. Кровавая, всё как он любил.
Сперва огромный грузинский подросток-переросток начал драку с местным поваром, потом откуда-то из леса появился второй парень, а вот теперь подключились местные братки. Кажется, сейчас должен начаться второй акт… или третий? Ач-ч-ч-чорт, не важно!
Хлеб есть. Зрелища в наличии. Что ещё нужно для хорошей стоянки?
И пускай условный «хлеб» подвёл, — жрать то говно, что называли здесь долмой, было практически невозможно, — зрелище пока что выходило на славу. Впервые за череду бесчисленных остановок у «Грузинского Дворика» Степану Степановичу было интересно.
— Вы кто такие? — спросил один из братков у подростков.
Всех троих Погуляй знал. Пускай не лично, но комьюнити дальнобойщиков охотно делилось сведениями, слухи циркулировали, и все знали обо всех. Длинного вот, например, звали Клава. Ничего такого, просто производное от имени Клавдий.
Толстый — Диетолог. А тот, что первым заговорил — Антон по кличке Погоняло. Все трое работали на местного криминального авторитета Пашу Сидельцева, который, — вот так каламбур, — действительно сидел. Давно уже сидел, крепко, и без права на УДО. Но даже несмотря на это продолжал держать руку на пульсе и даже из мест не столь отдалённых умудрялся руководить своими активами. Итак…
— Вы кто такие? — спросил Погоняло.
И молвил ему в ответ блондинистый парнишка:
— Мы повара!
— Какие ещё, нахрен, повара?
— Прирождённые!
— Ты совсем больной? — нахмурился Погоняло. — Я спрашиваю: на кого работаете, черти⁈
И тут парень, который держал ответ, кажется, совсем потерял страх. Он перепрыгнул через стол, подошёл к Погонялу вплотную, взялся за ствол и самолично приставил его себе ко лбу.
— На кого мы работаем⁈ — заорал он так, чтобы все слышали. — Я отвечу! Мы работаем на совесть! На совесть, слышишь⁈ И если наш работодатель тебе действительно незнаком, тогда стреляй! Стреляй и продолжай кормить своих гостей дерьмом!
— Чего?
Погоняло от такого аж отшатнулся. Переглянулся с Клавой и Диетологом, — те в ответ лишь плечами пожали, — а затем на всякий случай опустил пистолет и уточнил:
— Что за чушь ты несёшь?
— Я несу лишь свет и правду! — блондин воздел сжатый кулак к небу. — Свет, правду и гастрономическую радость! Ту самую, что ты решил украсть у людей!
— Я-я-я? — голос Погоняла дал петуха.
— А кто⁈ Кто доверил свою кухню этому дегенерату⁈
Парень обернулся и указал на «дегенерата». Местный повар зажимал разбитый нос, затравленно озирался по сторонам и судя по взгляду рад был бы как можно скорее слинять отсюда, но пока что боялся. Здоровенный молодой грузин преграждал ему дорогу. Он всё так же нависал над бедолагой, пытаясь испепелить его взглядом.
— Ты вообще видел, что он делает⁈ — вновь заорал блондин на Погоняло. — Ты видел, как он лепит хинкали⁈
— ЭТО НЕ ХИНКАЛИ!!! — проревел грузин, оскалился и часто задышал. — ЭТО… ЭТО… ЭТО ПОДЛОГ!!!
«Чёрт», — подумал Степан Степанович: — «А ведь и правда».
Сколько бы он не останавливался здесь на отдых или ночлег, всегда был в крайней степени недоволен едой. Обидно даже как-то! Всё ведь, блин, хорошо. Всё удобно. И сортиры на удивление чистые, и связь ловит, и зарядку есть куда воткнуть, и барышни даром что неказистые свою работу выполняют на отличненько.
Но вот кормят, конечно… херово, чего уж там? Иной раз подумаешь, от чего лучше схватить изжогу. То ли от местных харчей, то ли от бичпакета с бутербродами, что везёшь с собой на всякий случай.
И тут… тут Степану Степановичу вдруг стало так гадко. Так невыносимо противно. В голове хороводом начали крутиться мерзкие, брезгливые мысли и такой привкус во рту появился неприятный, что хоть беги зубы чистить. Погуляй вдруг понял, что вот эта долма прямо перед ним — пожалуй, самое худшее, что когда-либо побывало у него во рту, а ведь жил он уже долго.
Да ещё и живот до кучи забурлил. Кажется, кишечные газы вот-вот грозили сменить агрегатное состояние. Причём пока непонятно на твёрдое или на жидкое.
— Да! — крикнул Погуляй и ударил по столу так, что аж тарелка задребезжала.
— Что «да»? — обернулся на него Погоняло.
— Этот косорукий урод кормит нас помоями, вот что!
— Антоша, он прав, — а это подключилась одна из жриц любви, Сонька Сопливый Хомяк. — Мы ведь здесь стараемся не жрать. Знаешь, как с его харчей несёт? Приходится до города кататься.
— Да-а-а! — и ещё один крик. — Этот идиот харчо на бульонном кубике варит! Позорище!
— А вы сами-то вообще ЭТО пробовали⁈
— Отврат! Просто отврат!
— Задолбал! Пошёл к чёрту, кривопалый кухар!
Секунда, две, три, и из искры вспыхнуло жаркое пламя революции…
* * *
Пускай и чужими руками, а я таки сумел срежиссировать прекрасный сюр. Безумный, беспощадный и отбитый, будто свиной шницель. Пускай в голову к браткам Агафоныч пробиться не сумел, — в этом мире даже братки с артефактами гоняют! — но этого и не требовалось.
Хватило и дальнобойщиков со жрицами. Актуальная повесточка была сформирована именно в их головах. Один подначивал другого, тот в свою очередь третьего, а третий вдруг сознавал, что думает точно так же, как и все вокруг.
И вот она! Красота народного единства. Духоподъёмное сплочение перед лицом общего врага.
— Гоните его! — кричала толпа. — Насмехайтесь над ним!
Уже без помощи Гио, люди вытащили горе-повара с кухни. Окружили со всех сторон и начали предъявлять. Кричать, ругаться и толкаться, будто школьники на перемене.
Сперва. Потом один из дальнобоев заставил его сожрать кусочек долмы.
— Ну что, урод⁈ Жуётся⁈
— Жуётся, — врал тот сквозь слёзы.
Врал и как можно активней работал челюстями, но все тщетно. Долма не жевалась. У мужика явно был талант к альтернативной кулинарии. Он не то, что не растушил виноградный лист; он каким-то волшебным способом умудрился укрепить его до состояния армейского брезента.
— А теперь глотай!
— Прошу вас, не надо.
— Глотай, я сказал!
— Отпустите меня, пожалуйста, я больше никогда не буду готовить…
Ну и, наконец, апогей всего этого действа: разъярённая толпа погнала повара прочь. Кто поджопниками, кто подзатыльниками, а кто словом недобрым. В спину бедолаге летели проклятия вперемежку с объедками.
Что ж… С одной стороны, наверняка это самое жёсткое увольнение во всей мировой истории. С другой стороны, сам виноват! Рано или поздно всё именно к этому и пришло бы. И вообще! Я предпочитаю думать, что мой вспыльчивый грузинский друг спас этого дурачка. Ведь, не ровен час, как братки смекнули бы что к чему и поломали ему руки.
За что? Да за диверсию на производстве. Не понимаю, кто вообще сказал этому персонажу, что он может работать поваром. Ну да ладно. Пока вокруг царит неразбериха, пора и нам честь знать.
— Гио! Эй, Гио, слышишь⁈
— А?
Кажется, дружище только сейчас сумел смахнуть с себя это боевое наваждение. То ли мана закончилась, то ли ещё что… и вот ведь как интересно получается, а⁈ Когда его бабы кидают, он предпочитает писать жалобные сообщения и плакаться на кухне под пивко. А за хинкали чуть человека не убил.
Повар, блин. До мозга костей. С таким можно не бояться за контроль качества.
— Пошли скорее!
Пацация кивнул, выпрыгнул с кухни и вместе мы начали проталкиваться сквозь галдящую толпу. К лесу, ясен хрен, ведь бежать вдоль по дороге совсем не вариант. Однако тут… тут раздался выстрел. И слава тебе яйцы, что в воздух.
— А ну-ка стоять! — крикнул тот самый лысач, что брал меня на мушку минутой ранее. Антон по кличке Погоняло, если Агафоныч, конечно, ничего не напутал.
Гвалт сразу же стих.
— Угомонились все! — скомандовал Погоняло, и все действительно угомонились.
Жрицы потрясая телесами устремились к родному дивану, часть дальнобойщиков вернулась за столики, а часть решила свалить от греха подальше, к своим фурам. Ну а мы… мы замерли и стали ждать, что же произойдёт дальше.
Высокий, — кажется, Клава, — мельком взглянул на телефон и быстро посеменил к машине. Подошёл к задней пассажирской двери, открыл её и наружу показалась… нога. Ох и добрая нога, стоит сказать.
Аппетитная. В красной туфельке на высоком каблуке и тёмных колготках в игривый горошек. Нога нащупала почву, Клава подал хозяйке ноги руку и тут она явила себя целиком. Хороша, чертовка.
Лет тридцати, неимоверно грудастая и огненно-рыжая, что лишний раз подчёркивалось меховой накидкой из лисицы. Почему-то мне не хотелось окрестить её безликим словом «барышня». На языке вертелось что-то типа «мадам» или «герцогиня». Непростая она явно, ой не простая.
Так вот… Вопреки тому, что тут было на что поглазеть, я заметил, как дальнобойщики при её появлении внезапно начали прятать глаза. Кто-то опустил взгляд в пустую тарелку, кто-то нашёл что-то неимоверно интересное у себя под ногтями, а кто-то просто уставился в небо.
В полной тишине, мадам процокала по направлению к нам. Смерила взглядом, хмыкнула, а затем кивнула на здание «Дворика» и сказала:
— Пойдёмте внутрь. Есть разговор…
