БЕССОННИЦА

Но не та, в которой тебя крутит несладкая полудрёма, постепенно погружая в омут полного непонимания происходящего; в тоску, что представляется наваждением, но всегда является на самом деле; в унылую безнадёгу безысходности. Нет. То была её особая Бессонница. Её личная. Неповторимая. Которая, подобно хорошей барменше, мешает сон с реальностью в коктейль такой крепости, что его можно поджигать. Коктейль, который выпивается залпом, оставляя послевкусие пронёсшегося по душе урагана, сорвавшего покровы с тайн, как крыши со старых домов. Урагана, позволившего увидеть не только скрытое, но то, чего, возможно, никогда не происходило…

– Я не помню, где это было. Скорее всего на Невском, но я думаю, что нет, хотя не знаю, почему я так думаю. В тот день со мной случилась Бессонница и мы с ней брели по тротуару медленно, хотя ветер был попутным и не пронизывал насквозь. Скорее, прыгал рядом, а иногда крутился в ногах.

Она говорила медленно, держа двумя руками большую кружку с какао, в котором густо плавали зефирки. Держала кружку так, словно грела об неё ладони и грелась сама, но ей точно не было холодно. Хотя, может, и было, потому что она встретила его в пижаме, а больше в квартире никого не было, никто не делился с ней теплом в ту ночь. Он сварил для неё какао и теперь внимательно слушал. А она радовалась, что он приехал и сделал ей какао, хотя она не звонила, и с удовольствием рассказывала о том, что случилось в прошлую Бессонницу.

Она всегда была с ним честна.

– В переходе я долго стояла, любуясь светом ламп, и меня фотографировал какой-то мальчик. Потом он убежал, но скоро вернулся и отдал мне телефон. Сказал, что больше так не будет. Я сказала, что телефон не мой, но он сказал, чтобы я всё равно его взяла. Я взяла. А утром я не нашла дома чужой телефон, хотя искала, а в своём увидела фотографии того, как я любуюсь светом переходных ламп. Получилось очень красиво, а я даже не сказала тому мальчику спасибо. Просто взяла телефон, потому что он сказал, чтобы я взяла. В моей Бессоннице порой случается странное, и я хочу об этом рассказывать. – Она доверчиво посмотрела ему в глаза.

Он улыбнулся в ответ.

Она сделала глоток какао и сказала:

– Ты умеешь варить его для меня. Только ты.

Он снова улыбнулся и легко-легко, почти незаметно, коснулся кончиками пальцев её руки. Теперь улыбнулась она и вернулась к рассказу:

– Когда я вышла из перехода, в городе не оказалось никого. Я не знаю, как так бывает, но так бывает – по какой-то причине все вокруг решили куда-то деться, и мы с Городом остались наедине. Даже бегающий мальчик исчез, но я к тому времени о нём забыла и вспомню только завтра, когда увижу фотографии и не найду чужой телефон. А тогда я вышла на улицу, которая, наверное, была Невским, но я не знаю точно, осмотрелась и увидела автобусную остановку. Было очень темно, потому что светился только каждый пятый фонарь и одно окно в доме, но я поняла, что вижу автобусную остановку. Я не хотела ехать, но подошла к ней и встала. А там было стекло, внутри которого обычно реклама, но не сейчас, сейчас про неё забыли, и когда проехала машина, в свете фар с той стороны стекла я увидела силуэт девушки с собакой на поводке. Девушка была в шапке с помпоном, а собака, кажется, эрдельтерьер. Девушка стояла, как стоят, когда ждут автобус, а собака сидела, как сидят, когда хозяйка долго никуда не идёт. Я спросила, как у них дела, и девушка ответила, что ест мороженое. А собака повернула голову в мою сторону, думая, стоит ли на меня лаять, но потом решила, что не нужно. Она правда была эрдельтерьер. Я спросила, почему они стоят, а не гуляют, и девушка ответила, что они погуляли и возвращаются, но на автобусе получится быстрее. Потом проехала ещё одна машина, и я увидела, что девушка и собака стоят и сидят в прежних позах, и непонятно, съела девушка мороженое или спрятала его от меня. Тогда я стала смотреть на Казанский собор, потому что свет одного фонаря из пяти делал его ещё более величественным, чем всегда. И я так долго смотрела, что автобус уехал без меня. Домой я пришла пешком. Утром, когда Бессонница ушла, все вернулись, я не смогла найти чужой телефон, зато увидела красивые фотографии в своём, я захотела узнать о девушке, с которой не познакомилась ночью, и забила в поисковик сочетание «девушка с эрдельтерьером на Невском», хотя не была уверена, что встреча получилась на Невском. Вот тогда я и узнала, что они погибли на той остановке. Однажды вечером. Я не помню когда. Пьяный водитель гнал по проспекту и врезался в остановку. Они погибли: девушка и эрдельтерьер. А водитель и сейчас живёт. Он заплатил за то, чтобы жить и забыть о том, что убил девушку и эрдельтерьера, и все сделали вид, что он ничего не сделал. Что не было девушки и эрдельтерьера, только машина побилась о муниципальное хозяйство. – Она вздохнула. – Жаль, что я с ними не познакомилась.

– Ты ходила туда потом? – спросил он.

– Конечно, – ответила она. – И в Бессоннице, и просто так, но больше не видела ни девушку, ни эрдельтерьера. Наверное, я их чем-то обидела.

– Или они ушли, – предположил он.

– Но тогда зачем приходили? Зачем встретились со мной?

– А о чём ты подумала после встречи?

– Я подумала, что когда все оставляют меня в Городе, это примерно то же самое, когда я приглашаю всех в свои картины. Тех, кто сумеет прийти, конечно, но всех. Что хочу стирать грани и показывать мир во всей его полноте, ведь когда появляется картина, в мир входит то, чего не было раньше, и он становится другим. Он обретает эту часть себя, новую, и глядя на картины, их начинаешь чувствовать, как часть мира.

– Как привычную часть?

– Нет. Как то, чего никогда раньше не было.