Глава 20
Монах дошёл до деревни спустя три часа, и его сразу же жители провели в дом старосты. Едва он зашёл в дом, как повернулся к кланяющемуся ему крестьянину.
— Я чувствую запах болезни. Дома кто-то болен?
Тут удивился даже я, поскольку ничего не чувствовал, а староста так и вообще сначала растерялся, но затем стал ещё быстрее кланяться.
— Младшенький, упал в воду и занемог, уже несколько дней чахнет отче.
— Отведи меня к нему, — попросил Иаков и я показал Алонсо, чтобы он отнёс меня туда же, куда пошли они.
Вот уже запах внутри комнаты, где лежал больной был сильный, запах немытого тела, человеческих выделений и спёртого воздуха ударил в нос и я поморщился. Священник же сел на кровать к десятилетнему мальчику, который был весь белым и в поту, взял его руку в свою и стал молиться.
— Sub tuum praesidium confugimus, sancta Dei Genetrix:
nostras deprecationes ne despicias in necessitatibus:
sed a periculis cunctis libera nos semper, Virgo gloriosa et benedicta.
Бормотал он десять минут, мне стало скучно и я показал Алонсо, что мы возвращаемся обратно в свою комнату. Брат Иаков остался с больным и не выходил от него, пока я не уснул. Разумеется, о продолжении пути речи уже не шло, так что решили тут же и заночевать.
Утром, когда я проснулся, монаха также не было нигде рядом.
— И где он? — поинтересовался я у Алонсо, который давно проснулся.
— Сеньор Иньиго, — он выпучил на меня глаза, — отче не спал всю ночь, находясь с мальчиком с того самого момента, как вошёл в этот дом.
— Не думаю, что его бдение как-то поможет от лихорадки, — логично заметил я, но тут вбежал староста, весь в слезах.
— Синьор, молитвы отца Иакова помогли! Руфино открыл глаза и молиться вместе с ним! Лихорадка начинает спадать! Благослови господь путь, который привёл вас в мой дом.
Мы с Алонсо переглянулись.
— Отнеси меня туда, — нахмурился я, — не верю я в чудеса.
Парень поднял меня на руки и войдя в комнату, я заметил перемены. Она была вымыта, неприятный запах исчез, судя по свежему воздуху ещё и проветрена, а сам ребёнок лежал на чистом белье и в относительно чистой сорочке.
Брат Иаков домывал пол вместе с мамой ребёнка, бормоча при этом молитвы. Она также была вся в слезах от радости.
— Благодарю вас отче, — бормотала она, — мы уже не ждали чуда.
— Благодари господа дочь моя, — скромно ответил тот, выжимая тряпку и отдавая её ей. Вставая с пола, он заметил меня и улыбнулся.
— Ребёнок пошёл на поправку сын мой, нам пора в дорогу, — посмотрел он на меня красными от недосыпа глазами, похоже он и правда всю ночь убирался и молился рядом с ним.
— Нет, — отрезал я, понимая, что если в этом всём и было чудо, то только в том, что монах знал о гигиене, — вам нужно поспать, поесть и отдохнуть отец Иаков. Не раньше мы тронемся в путь, чем это произойдёт.
— Вы ведь торопились сын мой, — без малейшего укора, просто констатируя факт сказал он.
— Не настолько, чтобы загнать вас в могилу, — он меня начал откровенно бесить своим поведением, и я впервые в жизни почувствовал раздражение от человека, раньше мне было как-то плевать на людей. Это же его спокойствие я не понимал, оно меня бесило и тем больше, чем я начал понимать, что это не маска, он таким и был. Фанатиком веры от бритой макушки до кончиков пальцев. Всё то, чего не было у большинства знакомых мне священников в Риме.
— Покормите монаха, — приказал я Алонсо, — дайте выспаться, завтра утром продолжим путь.
— Синьор, — мать ребёнка поднялась с пола и молитвенно сложила руки, — мы покормим отца Иакова бесплатно в благодарность за спасения Руфино.
— Поступайте, как знаете, — отрезал я и показал Алонсо, чтобы вернул меня обратно.
Вскоре священник лёг отдыхать, а когда он спустя всего три часа проснулся, в дом потянулись жители деревни, которые чем-то хворали, за его благословением. Он никому не отказал, и я всю ночь вынужден был слушать слова молитв и благодарности.
Вот так и оказалось, что следующим утром не выспался один я, остальные позавтракали и пошли заниматься поклажей и лошадьми, чтобы продолжить путь.
Меня снова укутали в одежды и посадили в повозку и когда она тронулась, я с раздражением наблюдал, как провожать отца Иакова вышла вся деревня целиком. Женщины плакали, многие крестились ему вслед.
— В Неаполе нужно узнать о нём больше, — распорядился я Бернарду, — кого нам всучил папа.
— Я одно могу сказать сеньор Иньиго, — тихо сказал швейцарец, — это точно не обычный монах, я с такими раньше не встречался. Обычно, всё что интересует служителей церкви — это деньги и они прячут свой интерес за показным служением Господу.
— Опять богохульствуешь, — буркнул я.
— Сеньор Иньиго, но это правда, — он остро на меня посмотрел, — и я говорю это вам, только потому что твёрдо знаю, что вы думаете так же.
— Вот он, явно выбивается из этого определения, — ткнул я рукой за спину, — и раздражает меня этим.
Бернард хмыкнул и замолчал, не став продолжать опасный разговор.
* * *
Возле небольшого городка Вальмонтоне, охрана заметила всадников и сразу же перестроилась в боевой порядок, прикрывая щитами арбалетчиков, которые стали натягивать тетиву и вкладывать болты в желоба арбалетов.
Кавалькада из десяти всадников подъехала ближе.
— Кто такие и по какому праву топчете посевы нашего господина, — закричал молодой парень, но благоразумно не подъезжая ближе.
— Бернард, спроси его, какие посевы в феврале месяце? — попросил я наёмника, что тот тут же и сделал.
— Будущие, — прокричал парень, — за это мой господин накладывает штраф на путников.
— Это какой-то тупой человек, — наёмник повернулся ко мне, — он не видит, что мы вооружены и нас больше?
— Или просто хочет докопаться, — задумался я, показывая Алонсо, чтобы вынес меня наружу.
— Ого какой урод! Горбатый карлик! — послышалось от отряда, когда парень посадил меня в кенгурятник и сев на лошадь направился к остановившей нас группе.
— Сеньор Иньиго де Мендоса, — представился я, когда мы остановились неподалёку от них, — и у меня вообще нет настроения слушать тот бред, что вы несёте. Говорите, что нужно или проваливайте.
— Не очень-то он похож на синьора, скорее на горбатого демона, — решил сострить кто-то из соседнего отряда, на что я ответил.
— А вы сеньор не очень похожи на порядочного человека, скорее на мой взгляд, на порядочную свинью.
На секунду воцарилось молчание, затем зазвенели вытаскиваемые из ножен мечи. Арбалетчики взяли их на прицел, мне стоило отдать только команду и их бы всех тут же положили. Я был согласен сейчас с Бернардом, что командир всадников, точно был небольшого ума человеком.
К счастью для всех, появился ещё один всадник, который быстро пришпорив лошадь, оказался рядом с нами. Взрослый, можно даже сказать пожилой человек.
— Мечи в ножны! — приказал он и молодёжь явно нехотя, но подчинилась.
— Синьор Фабио, ваш отец приказал вам «пригласить» путешественников в наш дом, а не силой их привести, — сурово посмотрел он на парня, который не сильно смутился от его отповеди, лишь фыркнул и отвернулся.
Мужчина повернулся ко мне и представился.
— Синьор Таддео Гарибальди, наставник юного графа Гаэтани.
— Сеньор Иньиго де Мендоса, — ответил я.
— Мендоса? — удивился он, — я знаю эту фамилию, кастильские дворяне с прекрасными корнями.
— Благодарю вас сеньор Таддео, отец с дедушкой рады были бы услышать, что на итальянских землях о них знают, — склонил я голову.
— Не будет большой наглостью с моей стороны попросить вас остановиться на пару дней в замке моего синьора? — попросил мужчина.
— С какой целью?
— Понимаете, до нас дошли слухи, что больной крестьянин на землях графа выздоровел, как раз в том доме, где вы остановились, — смущённо ответил он, — дочь синьора Гаэтани несколько дней назад слегла и он готов за её выздоровление, отдать всё что угодно.
— А что говорят врачи? — удивился я.
— Они говорят, что знают эту болезнь, но лечения от неё нет. Они могут только облегчить её страдания, — печально ответил тот, — дети от неё либо умирают, либо поправляются.
Я повернулся к Алонсо.
— Отдай меня Бернарду, а сам езжай навстречу отцу Иакову.
— Вы дадите моему управляющему сопровождение, чтобы наш спутник не заблудился? — спросил я мужчину и тот тут же приказал одному парню из свиты молодого графа, чтобы он ехал с Алонсо, и тот не смог ослушаться.
Бернард снял меня с кенгурятника и аккуратно пересадил в повозку. Группа подростков умчалась, с нами остался провожатыми только синьор Тоддео, который поехал рядом с повозкой.
— Могу я узнать синьор, куда вы держите путь? — поинтересовался он.
— Дела Святого престола позвали нас в Неаполь, — ответил я сдержанно, огласив только одну цель нашей поездки.
— Вы едите по заданию папы? — удивился он.
— Так и есть сеньор, что вас удивляет? — поинтересовался я.
— Простите синьор Иньиго, могу я говорить начистоту? — смутился взрослый.
— Конечно, если это не задет мою честь сеньор, — кивнул я.
— Сколько вам лет? — поинтересовался он.
— Четыре, сеньор Таддео, — не видел смысла скрывать я.
Он удивлённо покачал головой.
— Вы самый необычный ребёнок, что я видел в своей жизни синьор Иньиго.
— Господь создаёт разных людей, в бесконечном своём разнообразии, — улыбнулся я, — кому-то он даёт крепкое, здоровое тело, мне же видимо от него достался только острый ум.
— В этом нет ни грамма сомнений синьор Иньиго, — покивал он, — ваш итальянский просто безупречен, учитывая, что он не ваш родной.
— Что с дочерью графа? — поинтересовался я, меняя тему.
— Просто побыла на ярмарке синьор и через три дня слегла. По всему телу выступили пятна и её лихорадит, — с грустью ответил он, — так что малышка угасает с каждым днём, что причиняет моему синьору ужасную боль.
— Надеюсь брат Иаков ей поможет, — кивнул я.
* * *
В большой замок мы въехали уже вскоре, так как ехать было и правда недалеко. Нас высыпала встречать куча слуг и Бернард сразу отправился обо всём договариваться. Я собирался остаться в повозке на это время, но синьор Таддео просто протянул ко мне руки.
— Вы позволите синьор Иньиго? — вежливо поинтересовался он.
Я кивнул и он поднял меня словно пушинку, хотя на самом деле так оно и было, моё тело было очень небольшим и худым, если не считать большой головы и горба. Аккуратно смотря под ноги, он пронёс меня по лестницам вверх и внёс в зал, где на креслах нас дожидалась супружеская пара. Седеющий, обрюзгший мужчина и красивая молодая девушка, младше его лет на двадцать.
— Синьор Иньиго де Мендоса, — представил меня синьор Таддео, — позвольте познакомить вас с графом и графиней Гаэтани.
Изумление, вот что было написано на их лицах и лицах тех, кто стоял полукругом за их стульями, но я так к этому уже привык, что мало обращал внимание. Такова была реакция на меня всех тех, кто видел меня впервые.
— Я благодарен богу, что судьба привела меня в этот прекрасный замок ваше сиятельство, — склонил я голову, находясь на руках синьора Таддео, — пусть и причина этого весьма печальна.
Мужчина грустно кивнул.
— Я не прошу от вас много синьор Иньиго, просто попробуйте сделать всё, что в ваших силах для спасения моей дочери. А пока можете отдохнуть, для вас уже подготовили комнаты.
— Прежде всего я бы хотел взглянуть на вашу дочь, — отрицательно покачал я головой, — а когда появится мой спутник, отец Иаков, пусть он присоединится ко мне.
— Я был бы плохим отцом, если бы отказался, — согласился он и показал Таддео отнести меня в нужные комнаты.
— Пока не прибудет мой управляющий, побудьте пожалуйста моими руками сеньор Таддео, — попросил я мужчину и тот тут же заверил меня в своей полной готовности помочь.
— Синьор Иньиго, я в полном вашем распоряжении, и даже не потому, что так приказал мой синьор, — горячо сказал он, — все души не чают в малышке Даниэле.
Потратив ещё минут десять на переходы, он внёс меня в комнату, где первое, что бросилось мне в глаза, так что врач, пускающий кровь малышке, которая и так была явно без сил.
— Прошу вас закрыть рану и покинуть комнату! — приказал я.
Тот приостановил сцеживание и изумлённо посмотрел на Таддео.
Мужчина постарался сгладить мои слова.
— Синьор доктор, прошу вас, дайте взглянуть на больную свежим взглядом.
— Чьим? Этого карлика? — изумился тот, — так меня ещё никто не унижал. Ноги моей не будет больше в этом месте!
Забинтовав ногу малышке, он собрал инструменты в свою сумку и гордо удалился. Таддео посмотрел на меня и в его взгляде чувствовалось осуждение.
Я ничего не стал объяснять, показал ему в сторону кровати. Он подошёл ближе, как раз в то самое время, когда ребёнок лет пяти пару раз чихнул в нашу сторону. Мой взгляд упал на красную сыпь, которой покрыто было её тело, запах, стоявший в комнате и понял, что попал.
— Значит так, — распорядился я, — первое — позвать слуг, чтобы выдраили комнату до блеска. Второе — заменили всё постельное бельё на чистое и тоже касается нижнего белья малышки.
— Всё сделаю синьор Иньиго, — кивнул тот.
— Дальше пусть принесут и поставят сюда вторую кровать, — продолжил я, что вызвало его удивление.
— Зачем синьор Иньиго? — удивился он.
— Я ребёнок и она уже заразила меня своей болезнью, — нехотя ответил я, — так что теперь я сам смогу экспериментировать на себе, а не на ней.
Мой ответ вызвал его изумление, но он не стал спорить и вскоре работа закипела, выполняя мои распоряжения. Я также приказал её временно укутать и ненадолго проветрить помещение, чтобы в небольшой комнате хотя бы не пахло потом и мочой. Так что когда прибыл брат Иаков и Алонсо, я находился в кровати, пусть и в другом конце комнаты с девочкой.
— Сеньор Иньиго? — изумился Алонсо увидев меня в кровати, — что происходит?
— Я заразился и скоро будут похож на неё, — хмуро ответил я, показывая на девочку пальцем, — так что будем лечить меня, а потом её, так хотя бы мы будем уверены, что лечение её не убьёт.
Монах, оглядевшись в чистой комнате, улыбнулся и повернулся ко мне.
— Святой отец говорил мне, что вы в совершенстве знаете латынь и греческий сын мой, — спросил он.
— Да, я читал оригиналы не только Платона, Аристотеля, Теофраста и Ксенофонта, — признался я, — но и Гиппократа с Галеном.
— И что вы почерпнули в них? — поинтересовался он.
— Что не нужно обескровливать больных, которые и так слабы, — буркнул я и приказал Таддео, который не понимал нас, поскольку мы говорили на латыни, — зарубите самую жирную курицу и варите её три часа. Мне нужен только бульон от этой варки, его принесите горячим, но не кипятком.
Тот кивнул и ушёл, а следом я распорядился Алонсо, чтобы он принёс мои вещи и переодел меня.
— Вы так уверены, что заболеете сын мой? — поинтересовался монах, подходя к девочке и опускаясь рядом с ней, чтобы начать молиться.
— Спорим? — поинтересовался я, — если выиграю я, то вы оставшийся путь проделаете в повозке, а если вы, то я пойду с вами рядом, ну на руках Алонсо конечно.
Старик не поддался на провокацию и лишь улыбнувшись спросил.
— Если вы знаете, как лечить больных, почему же тогда не помогли тому мальчику в деревне?
— Я не хочу нести ответственность за чью-то жизнь или смерть, — отрезал я, — я не господь бог.
— Почему же тогда согласились помочь здесь?
— Если вы не слышали отец, — раздражённо ответил я, — я буду лечить себя в первую очередь! А уж если будет помогать мне, то и её.
Он не стал отвечать и начал молиться.
У меня на основе огромного объёма знаний, что я прочитал, были предположения, что девочка больна корью, но как с ней бороться современными средневековыми методами я не знал, лишь то, чем пользовались врачи древности. В любом случае остановка кровопускания и куриный бульон точно ещё не вредили ни одному больному.
Скоро его принесли и я приказал с ложечки, остужая его, понемногу давать девочке. Что было выполнено. Теперь оставалось только ждать, правы были мои предположения или нет.
